Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Дружелюбный великан






 

Я побежала.

Я перескакивала через дыры в половицах коридора и преодолевала по три ступеньки лестницы одним прыжком. В какой-то момент я потеряла равновесие, попыталась ухватиться за перила, вместо этого поймав рукой стебли плюща, и лишь чудом не рухнула с высоты. Куда бежать дальше? В библиотеку? Нет, в другую сторону. В проход под аркой. Бузина и златоцвет хватали меня за одежду, я несколько раз падала на четвереньки, но тут же вскакивала и продолжала бег по руинам старого дома.

Но вот я упала уже плашмя, со всего маху, и вопль ужаса слетел с моих губ.

– Бедняжка. Я, должно быть, тебя испугал. Ох, бедняжка… – раздалось за моей спиной.

Я повернула голову и взглянула назад сквозь арочный проем.

С галереи на меня смотрел – нет, не ходячий скелет или монстр из моих кошмаров. На меня смотрел великан. Он легкими шагами спустился с лестницы, уверенно минуя многочисленные препятствия в виде камней и куч мусора, и встал надо мной. На лице его была написана глубочайшая озабоченность.

– Вот ведь незадача.

Он был ростом под два метра и очень широк в плечах – настолько широк, что внутреннее пространство здания как бы съежилось в перспективе за его спиной.

– Я совсем не хотел… Я только подумал… Ведь ты вроде бы… Но теперь это уже не суть важно… Ты не ушиблась, моя милая?

Я ощущала себя съежившейся до размеров ребенка. Впрочем, и в этом человеке при его чудовищных габаритах было нечто детское. Его пухлая круглощекая физиономия не допускала наличия морщин, а плешь на макушке была обрамлена венцом серебристо-белых кудрей. Глаза его были почти так же круглы, как оправа его очков. И эти прозрачно-голубые глаза лучились добротой и участием.

Я, должно быть, выглядела сильно потрясенной. И наверняка была очень бледна. Он опустился на колени рядом со мной и взял меня за руку.

– Ну и ну, шмякнулась ты будь здоров… Если бы только я… но я никогда… Пульс явно частит. Да уж…

У меня болела голень. Я нащупала свободной рукой прореху на колене брюк и, поднеся пальцы к глазам, увидела кровь.

– Ох ты, милая моя… Что-то с ногой? Не иначе как сломана. Ты можешь ею пошевелить?

Я успешно пошевелила ногой, и на лице человека изобразилось огромное облегчение.

– Слава тебе, господи! Я бы себе никогда не простил. Подожди немного, и я… я сейчас вернусь… одна минута…

И он поспешно удалился. Его ноги безупречно протанцевали между многочисленными препятствиями и поскакали вверх по лестнице, тогда как его торс спокойно плыл над ними, словно не имея никакого отношения к череде стремительных движений, совершаемых нижней частью тела.

Я сделала глубокий вздох и стала ждать.

– Чайник скоро закипит, – объявил он, вернувшись.

В его руке я увидела стандартный пакет первой помощи, белый с красным крестом, из которого он извлек пузырек йода и марлевый тампон.

– Я всегда говорил: «Кто-то когда-нибудь здесь точно покалечится» – и на такой случай много лет держал эту аптечку.

Лучше перестраховаться, верно? Ох ты, бедняжка… – Он страдальчески поморщился, прижигая мое пораненное колено йодом. – Потерпи чуть-чуть, моя милая.

– У вас здесь есть электричество? – спросила я. От всего происходящего у меня шла кругом голова.

– Электричество? В этих-то руинах? – Мой вопрос его поразил и, вероятно, навел на мысль о сотрясении мозга, сказавшемся на моей способности рассуждать здраво.

– Мне показалось, вы что-то говорили о закипающем чайнике.

– А, понимаю! У меня есть походная плитка. Раньше я пользовался термосом, но… – Он тряхнул головой. – Чай из термоса не так вкусен, ты согласна? Сильно болит?

– Уже лучше.

– Молодец. А шмякнулась ты здорово!.. Но вернемся к чаю: с лимоном и сахаром тебя устроит? Молока, увы, нет. Как и холодильника.

– С лимоном будет в самый раз.

– Отлично. Погода нынче ясная, так что будем пить чай на свежем воздухе.

Он направился к парадной двери и отодвинул засов. Со скрипом – хотя и не таким сильным, как можно было ожидать, –створки разошлись в стороны. Я начала подниматься с пола.

– Не шевелись!

Великан протанцевал обратно и склонился надо мной, после чего я взлетела в воздух и была плавно вынесена наружу. Он усадил меня бочком на спину одной из каменных кошек, которыми я восхищалась часом ранее.

– Подожди здесь, я скоро вернусь и угощу тебя превосходным чаем! – сказал он, удаляясь обратно в дом.

Я видела, как его широкая спина всплыла по лестнице и исчезла в коридоре второго этажа.

– Тебе удобно?

Я кивнула.

– Чудесно! – Он улыбался так, словно это и впрямь было чудом. – Думаю, нам пора познакомиться. Меня зовут Лав. Аврелиус Альфонс Лав. Или просто Аврелиус.

Он смотрел на меня выжидающе.

– Маргарет Ли.

– Маргарет. – Он расплылся в улыбке. – Великолепно. Просто великолепно. Угощайся.

Он поместил какой-то сверток между ушей черной кошки и медленно, уголок за уголком, его развернул. На салфетке лежали два больших куска темного кекса. Я взяла свою долю и впилась в нее зубами. Кекс оказался идеальным угощением для такого холодного дня: щедро приправленный имбирем, сладкий и пряный одновременно. Великан налил чай в изящные фарфоровые чашки, поднес мне сахарницу, а затем извлек из нагрудного кармана синий бархатный футляр и открыл его. Внутри на подкладке лежала серебряная чайная ложка, ручку которой украшала вытянутая буква «А» в виде стилизованного ангела. Я взяла ложечку, помешала свой чай и вернула ему.

Я отдала должное еде и питью, а радушный хозяин меж тем устроился на спине второй кошки – или, скорее, котенка, каковым тотчас обернулся в сравнении с ним сей монументальный зверь. Он ел молча, аккуратно и сосредоточенно. При этом он поглядывал на меня, стараясь определить, нравится ли мне угощенье.

– Очень вкусно, – сказала я. – Полагаю, это домашняя выпечка?

Расстояние между двумя кошками достигало десятка футов, и, обращаясь друг к другу, мы были вынуждены слегка повышать голос, что придавало беседе налет театральности, словно мы работали на публику. И у нас действительно была публика. На опушке парка в лучах солнца стоял олень, с любопытством нас разглядывая. Спокойный и настороженный одновременно, он был абсолютно неподвижен, только ноздри трепетали при дыхании. Обнаружив, что я его заметила, он не попытался бежать – вероятно, решил, что меня можно не опасаться.

Мой сотрапезник вытер пальцы салфеткой, встряхнул ее, очищая от крошек, и сложил вчетверо.

– Понравилось? Этот рецепт мне дала миссис Лав. Я научился печь этот кекс, когда был еще ребенком. Миссис Лав великолепно готовила. И вообще чудесная была женщина. Увы, сейчас ее с нами нет. Конечно, она прожила долгую жизнь, но хотелось надеяться… Стало быть, не суждено.

– Понимаю, – сказала я, хотя на самом деле поняла далеко не все.

Кто была миссис Лав – его жена? Однако он сказал, что пек ее кексы еще в детстве. Если же это была его мать, почему он назвал ее «миссис Лав»? Две вещи, впрочем, были очевидны: то, что он ее любил, и то, что она умерла.

– Мне очень жаль, – сказала я.

Он принял мои соболезнования с печальным выражением лица, но уже через секунду оно прояснилось.

– Думаю, это можно считать достойным памятником в ее честь, как по-твоему? Я говорю про кекс.

– Безусловно. А как давно вы ее потеряли? Он задумался, вспоминая.

– Примерно лет двадцать тому. Хотя мне кажется, что прошло много больше. Или меньше. Это ведь как посмотреть.

Я кивнула. Наши взгляды на время во многом совпадали.

Несколько секунд прошли в молчании. Взглянув в сторону парка, я увидела новых оленей, которые выходили из-за деревьев на залитую солнцем опушку. Боль в ноге стихала. Я чувствовала себя гораздо лучше.

– Скажи мне… – начал великан и запнулся. Чувствовалось, что он собирается с духом, прежде чем задать вопрос. – У тебя есть мама?

Я вздрогнула от неожиданности. Посторонние люди в общении со мной, как правило, не доходят до стадии личных вопросов.

– Мне не стоило об этом спрашивать? Прости меня, но… Как бы это сказать? Семейная тема, она ведь… Конечно, если ты против таких разговоров… Извини.

– Ничего, я не против, – сказала я.

И я действительно была не против. Возможно, сказалась серия полученных мною потрясений или же странная обстановка, в которой я находилась, но я чувствовала, что могу свободно говорить о своих личных делах с этим человеком и что все мною сказанное не выйдет за пределы этого места и не начнет свободно гулять по свету. Поэтому я ответила на его вопрос.

– Да, у меня есть мама.

– Мама! О, это так… это так… – Тоска и жажда были в его глазах. – Иметь маму – что может быть прекраснее! – наконец воскликнул он.

Это прозвучало как приглашение к дальнейшим откровенностям.

– У вас, я так понимаю, нет мамы? – спросила я.

Лицо его исказилось, как от боли.

– К сожалению… Я всегда мечтал иметь… Как и отца… Ни братьев, ни сестер. Никакой родни вообще. В детстве я часто воображал, что у меня большая семья. Я придумал себе семью: много-много поколений. Смешно, правда? – При этом ничто в выражении его лица не располагало к смеху. – Что до настоящей мамы… То есть которую бы я знал… Понятно, что матери есть у всех. Другое дело: не все знают свою мать. И я всегда надеялся, что однажды… Такое ведь может случится, почему бы нет? Я до сих пор надеюсь.

– А-а, – только и смогла произнести я.

– Все это, конечно, глупые переживания. – Он пожал плечами с намерением подчеркнуть несерьезность сказанного, однако этот его жест вышел неубедительным. – Но мне и вправду очень хотелось иметь маму.

– Мистер Лав…

– Аврелиус. Пожалуйста, называй меня так.

– Знаете, Аврелиус, и с матерями не всегда все так просто и славно, как вам, вероятно, представляется.

– Да? – Похоже, это явилось для него откровением. Он смотрел на меня очень внимательно. – Ссоры?

– Не совсем.

Он нахмурил лоб.

– Взаимное непонимание? Я покачала головой.

– Еще хуже? – изумился он.

В поисках ответа на эту загадку он обозрел небеса и лес, но ничего там не нашел и напоследок заглянул мне в лицо.

– Тайны, – сказала я.

– Тайны! – Его глаза округлились еще больше, окончательно уподобившись по форме оправе очков. Он покачал головой, безуспешно пытаясь вникнуть в смысл мною сказанного. – Сожалею, – сказал он наконец, – но я ничем не могу тебе помочь. Я вообще мало что знаю о семьях. Почти ничего. Невежество мое безгранично. Мне очень жаль, что у тебя так вышло с тайнами. Но я уверен, что ты совершенно права.

Взгляд его был полон сострадания. Он достал из кармана и протянул мне аккуратно сложенный носовой платок.

– Извините, – сказала я, утирая слезы. – Это, наверно, последствия шока.

– Ничего удивительного.

Пока я пользовалась его платком, он смотрел в сторону оленьего парка. Небо начало темнеть. Проследив за его взглядом, я увидела мелькающие среди деревьев светлые пятна: стадо оленей уходило в лес.

– Когда вы повернули дверную ручку, я подумала, что это призрак, – сказала я. – Или ходячий скелет.

– Скелет? Я – ходячий скелет?! – Он фыркнул, и все его огромное тело затряслось от смеха.

– Но вы оказались великаном.

– Именно так! Великаном! Отсмеявшись, он добавил:

– Здесь и правда водится призрак. По крайней мере, так говорят.

«Знаю, я ее видела», – чуть было не произнесла я, хотя мое видение не имело ничего общего с тем, на что намекал он.

– А вам он не попадался? – спросила я его.

– Нет, – вздохнул великан. – Даже тени призрака, и то не видел.

Мы замолчали, думая каждый о своем.

– Становится холодно, – заметила я.

– Как твоя нога?

– Более-менее. – Я слезла со спины кошки и попробовала опереться на больную ногу. – Да, ходить могу вполне.

– Превосходно. Чудесно.

В надвигавшихся сумерках наши голоса стали звучать приглушенно.

– А кто такая миссис Лав?

– Одна добрая женщина, которая взяла меня на воспитание. Она дала мне свое имя. Она научила меня готовить. Я обязан ей всем.

Я понимающе кивнула.

– Думаю, мне пора, – сказала я, вешая на плечо фотоаппарат. – Хочу сделать несколько снимков часовни, пока еще достаточно светло. Большое спасибо за чай.

– Я тоже собираюсь уходить. Было очень приятно с тобой повидаться, Маргарет. Ты сюда еще приедешь?

– Вы живете в этом доме? – спросила я с сомнением.

Он рассмеялся. Его смех был таким же плотным и вязким, как его фирменный кекс.

– Боже мой, конечно нет! Мой дом в тех краях. – Он махнул рукой в сторону леса. – Но сюда я наведываюсь частенько для… скажем так: для размышлений.

– Дом хотят снести. Полагаю, вы это знаете?

– Знаю. – Он рассеянно погладил каменный кошачий мех. – Обидно, правда? Я буду скучать по этому месту. Честно говоря, я сначала подумал, что ты из той компании – строительный инспектор или что-то в этом роде. Но я ошибся.

– Нет, я не инспектор. Я пишу книгу о людях, которые когда-то здесь жили.

– О девочках Анджелфилдов?

– Да.

Аврелиус задумчиво покачал головой.

– Они были двойняшками, можешь себе представить? На мгновение взгляд его стал отрешенным.

– Ты здесь еще появишься, Маргарет? – спросил он, когда я взялась за свою сумку.

– Непременно.

Он полез в карман и вытянул оттуда визитную карточку: «Аврелиус Лав. Традиционная английская выпечка для свадеб, крестин и вечеринок». Он указал на адрес и номер телефона.

– Позвони мне, как соберешься приехать снова. Завернешь ко мне в гости, и я угощу тебя чем-нибудь вкусным.

Пожимая мою руку на прощание, Аврелиус легонько похлопал по ее тыльной стороне – этакий непринужденный старомодный жест. Затем его массивная фигура взлетела по ступеням крыльца, и тяжелая дверь затворилась, лязгнув засовом с внутренней стороны.

Медленно шагая по аллее к часовне, я размышляла о человеке, с которым только что подружилась. На меня это было совершенно не похоже. Перед входом на кладбище я вдруг подумала: «А что если он – это я сама? Вдруг он плод моего воображения? Может, после знакомства с мисс Винтер я – уже не совсем я?»

 

МОГИЛЫ

 

Я покинула старый дом слишком поздно; фотографировать при таком освещении не имело смысла. Посему я решила осмотреть кладбище. Оно было старым, как и сама усадьба, но небольшим ввиду скромных размеров местной общины. Я нашла могилы Джона Коупенса («Вознесен во Сады Господни» – гласила эпитафия) и женщины по имени Марта Данн («Верна во службе Господу»), которую, судя по датам на плите, можно было отождествить с Миссиз. Я переписала имена, даты и эпитафии в свой блокнот. На одной из могил я увидела свежие цветы – букет ярких оранжевых хризантем – и подошла поближе, чтобы узнать, за чьей могилой так ухаживают. Захоронение принадлежало «Незабвенной Джоан Мэри Лав».

Меня удивило отсутствие среди прочих фамилии Анджелфилдов. Но удивление длилось недолго. Как и следовало ожидать, господ не хоронили на церковном дворе за компанию с простолюдинами. Их куда более помпезные надгробия – со статуями или рельефными портретами и пространными эпитафиями – находились внутри часовни.

Там царила угрюмая полутьма. Узкие стрельчатые окна зеленоватого стекла, утопленные в кладке стен, отбрасывали тусклый свет на арки и колонны, на белые сводчатые перекрытия и черные стропила, на полированное дерево скамей.

Когда мои глаза привыкли к такому освещению, я принялась один за другим осматривать надгробные памятники, сгрудившиеся в тесном пространстве часовни. Здесь были похоронены все Анджелфилды, скончавшиеся на протяжении нескольких веков, и каждому из них посвящалась хвалебная эпитафия, высеченная на плите дорогого мрамора. Я решила отложить расшифровку всех этих надписей на следующий приезд; сейчас же меня интересовали конкретные представители рода.

Семейная склонность к надгробному многословию иссякла на Джордже Анджелфилде. Чарльз и Изабелла – ибо кому, как не им, надлежало решать этот вопрос – предпочли не вдаваться в подробности, описывая для потомков жизненный путь своего отца, и ограничились одной фразой: «Избавлен от земных скорбей, ныне он со своим Спасителем». Роль Изабеллы в этом мире и ее кончина нашли отражение в стандартной формуле: «Любимая мать и сестра, она ушла в лучший мир». Тем не менее я занесла в блокнот и эти слова, после чего прикинула по датам ее возраст. Младше меня! Она умерла хоть и не столь трагически юной, как ее муж, но все равно в прискорбно раннем возрасте.

Чарли я нашла с большим трудом. Обследовав все надгробия в часовне и уже собираясь уходить, я в последний момент заметила среди них небольшой темный камень. Скромные размеры и неброский цвет камня как будто указывали на желание скрыть его от глаз посетителей. Высеченные на нем слова не имели позолоты, и, будучи не в состоянии их разглядеть, я прибегла к методу Брайля, определяя каждую букву на ощупь:

ЧАРЛИ АНАЖЕАФИЛА ОН УШЕЛ ВО МРАК НОЧИ МЫ ЕГО НИКОГДА НЕ УВИДИМ

Никаких дат на камне не было.

По спине моей пробежал холодок. Кто был автором этих слов? Вида Винтер? И что за ними скрывалось? Я, во всяком случае, уловила в них некую двусмысленность. Была это боль утраты? Или торжество расставания с мрачным прошлым?

Покинув часовню и направляясь по аллее к ограде усадьбы, я вдруг почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Аврелиус уже давно ушел, но тогда кто это мог быть? Пресловутый призрак дома Анджелфилдов? А может, пустые глазницы самого дома? Хотя, скорее всего, это был просто олень, наблюдавший за мной из тени деревьев.

 

***

 

– Жаль, что ты не нашла времени хоть на пару часов заглянуть домой, – вечером того же дня сказал мне в магазине отец.

– Но ведь сейчас я дома! – ответила я, изображая недоумение, хотя прекрасно поняла, что речь идет о моей матери.

Говоря по правде, я с трудом выносила неестественно оживленную, стерилизованную атмосферу ее жилища. Я привыкла обитать в тени и подружилась со своей печалью, но в этом доме моя печаль не приветствовалась. Мама, возможно, смогла бы полюбить общительную и веселую дочь, чья жизнерадостность помогла бы ей бороться с собственными страхами. А моя молчаливость ее только пугала, и я, зная это, старалась как можно реже с ней видеться.

– Я очень спешу, – объяснила я отцу. – Мисс Винтер хочет поскорее закончить эту работу. И потом, до Рождества остается всего несколько недель. Я вернусь к тому времени.

– Да, – сказал он, – скоро Рождество.

Отец выглядел грустным и встревоженным. Я знала причину этого и сожалела, что ничем не могу здесь помочь.

– Я прихвачу с собой несколько книг. Их список оставлю на картотеке.

– Конечно. Нет проблем.

 

***

 

Среди ночи я пробуждаюсь с ощущением, будто край моей постели проседает под чьей-то тяжестью. Сквозь одеяло я чувствую, как мне в бок упирается нечто похожее на человеческий локоть.

Это она! Наконец-то она пришла!

Мне остается только открыть глаза и ее увидеть. Но тут меня парализует страх. Какой она окажется? Вроде меня – высокой, тонкой и темноглазой? Или (этого я и боюсь) она пришла ко мне прямиком из могилы? Что это за жуткое существо, соединения – или воссоединения – с которым я так жду и страшусь?

Понемногу страх рассеивается.

Я просыпаюсь уже в реальности.

Нажим на мое одеяло исчез вместе с ночным кошмаром. Я не знаю, радоваться этому или огорчаться.

Встав и одевшись, я быстро собираюсь и в предрассветных сумерках спешу на вокзал, чтобы успеть к первому поезду, идущему на север.

 

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.018 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал