Московский эпилог

После капитуляции фашистской Германии перед Англией, США и СССР встала задача определить дальнейшую судьбу архива и сотрудников германской миссии в Кабуле. При решении этого вопроса между СССР и Великобританией возникли серьезные разногласия: каждая из стран упорно стремилась арестовать и вывезти оставшихся немцев и документы из Афганистана на свою территорию. Подобное «упрямство» было вызвано вескими причинами: предстоявшие допросы Г. Пильгера и его сотрудников фактически завершали совместную операцию советских и английских спецслужб, каждая из которых имела веские основания не доверять друг другу. Кроме этого, в Москве и Лондоне понимали, что немцы должны были оказаться в том государстве, разведка которого внесла наибольший вклад в разгром абвера в Афганистане. У каждого из союзников были свои заслуги в этом, поэтому пальму первенства никто не хотел уступать.

В данной ситуации американский посланник в Кабуле К. Энгерт стал посредником между И. Бакулиным и Дж. Сквайром, что позволило всем заинтересованным сторонам найти компромисс.

30 апреля 1945 г. К. Энгерт получил указания от Госдепартамента США об изъятии содержимого сейфов германской миссии в Кабуле1. В начале мая 1945 г. британский и американский посланники (без советского посла!) сделали совместное заявление афганскому Министерству иностранных дел о необходимости опечатать сейфы и служебные помещения посольства Германии. Афганские власти оперативно выполнили это требование. В результате Дж. Сквайр и К. Энгерт опередили своего советского коллегу. Данный случай доказал, что англичане оказывают на американскую миссию в Кабуле сильное давление, чтобы заполучить и сотрудников, и документы бывшего представительства III рейха.

8 мая 1945 г. К. Энгерт посетил немецкую миссию и «осмотрел все опечатанные шкафы, сейфы и комнаты. Его „гидом“ был секретарь германского посольства Э. Шмидт. Он не без злорадства сообщил американцу, что „секретные архивы, которые могли бы интересовать союзников, уже давно уничтожены“2. Немцы сохранили лишь документы о деятельности германских фирм в Афганистане.

Во время этого визита К. Энгерт первый раз встретился с Г. Пильгером, который дал согласие рассказать представителям антигитлеровской коалиции об интересующих их «моментах работы миссии» III рейха в Афганистане. Союзники, имея опыт работы с П. Кварони, могли надеяться, что немецкий посланник начнет давать показания уже в Кабуле. Однако Г. Пильгер, надеясь на покровительство афганских властей, вскоре отказался от своего обещания сотрудничать с посольствами стран-победительниц. Этим он только ускорил свою отправку в Москву на Лубянку.

Уже 9 мая И. Бакулин обсудил с К. Энгертом вопрос «об осмотре частных домов, в которых живут немцы в Кабуле»3. Дипломаты пришли к решению, что разрешение на это в МИДе Афганистана получит американец, а осмотр проведут представители СССР и Великобритании в сопровождении афганских чиновников. В День Победы был окончательно решен вопрос и о времени изъятия архива германского посольства.

12 мая 1945 г. К. Энгерт в сопровождении советского атташе Орлова, секретаря Кузнецова и британского дипломата Скотта посетили немецкую миссию и изъяли документы и деньги. Материалы архива, опечатанные тремя печатями, по общему согласию были помещены на временное хранение в посольство США, а деньги на сумму, эквивалентную 0, 5 млн. золотых рублей, – в полпредство СССР4.

В тот же день американский посланник попытался получить от Г. Пильгера информацию о сотрудничестве немцев с японцами в Афганистане. Германский дипломат категорически отказался отвечать на вопросы К.Энгерта, из чего тот сделал вывод, что «Пильгер, оправившись от первых потрясений, видимо, добровольно ничего не расскажет нам (СССР, Англии, США. – Ю. Т.) о своей работе против нас, тем более Пильгер не расскажет о своих связях с афганцами»5. В связи с этим 14 мая 1945 г. К. Энгерт предложил советскому послу И. Бакулину решить спорные вопросы с англичанами и «как можно скорее забрать немцев из Кабула в какое-либо другое место... в Индию или, может быть, даже в Россию».

И. Бакулин, чтобы не упустить благоприятный момент, сразу после беседы с американцем нанес визит в британскую миссию. Как и ожидалось, Д. Сквайр стал настаивать на вывозе немцев в Индию. Он даже согласился, чтобы они пробыли в Индии лишь неделю, а затем были отправлены в СССР. Более того, англичанин предложил И. Бакулину отправить вместе с ними советского представителя.

Когда Д. Сквайр понял, что «индийский» вариант не пройдет, он рекомендовал вывезти сотрудников германского посольства в Тегеран, где их допросили бы представители стран антигитлеровской коалиции. И. Бакулин отверг и это предложение.

В конечном счете собеседники пришли к компромиссному решению: передать вопрос о месте допроса немцев на рассмотрение своих правительств. 14 мая вечером в британском посольстве на дипломатическом приеме Д. Сквайр и И. Бакулин сообщили американскому коллеге о достигнутой договоренности6.

Решение дальнейшей судьбы членов германской миссии в Кабуле уже обсуждалась на самом высоком уровне в Москве, Лондоне и Вашингтоне. Очевидно, что американская сторона поддержала своего победоносного советского союзника. В итоге после коллективной ноты СССР, Великобритании, США и Франции афганское правительство согласилось выдворить немецких дипломатов. 14 августа их вывезли из Кабула. 17 августа 1945 г. Г. Пильгер и его подчиненные были доставлены в Ташкент, где их арестовали. Вскоре они были уже во Внутренней тюрьме НКВД7.

Вместе с ними в Москву было доставлены 344 папки документов из германского посольства в Кабуле, а также 61 794 доллара США, 3222 фунта стерлингов, 10 999 индийских рупий, 251 140 афгани и 151 старинная монета8.

Из полученных из Афганистана документов советское Министерство иностранных дел больше всего заинтересовали досье о рейсах «Люфтганзы», подборки выступлений афганских политиков о войне, копии договоров Афганистана с другими странами и т. д. Эти материалы в Москве первоначально даже хотели опубликовать, но потом передумали9.

В НКВД наиболее часто допросам подвергался радист А. Цугенбюллер, так как он после бегства К. Расмуса выполнял функции резидента абвера в Кабуле. Ему пришлось также расшифровывать ту часть депеш германской разведки, которые оставались «не взломаны» советскими специалистами. Видимо, ему пришлось работать не только с материалами радиоперехвата, но и трофеями «Смерша», полученными из Германии.

Члены германского посольства в Кабуле и архив миссии в конце концов были переданы советской стороной в распоряжение Союзного Контрольного совета для Германии, после чего с Г. Пильгером и его сотрудниками смогли «побеседовать» представители английских спецслужб.

С 1945 г. «Смерш» предпринял в Германии энергичные меры, чтобы задержать офицеров абвера и вермахта, а также мидовских чиновников, связанных с фашистскими интригами в Афганистане. Однако К. Расмуса, несмотря на все усилия советских контрразведчиков, схватить не удалось. Не обнаружился его след и через десятилетия после окончания Второй мировой войны10.

Повышенная активность советской разведки в Германии дала свои результаты: в Москву один за другим стали прибывать лица, связанные с афганскими авантюрами III рейха. Так, в 1945 г. в СССР был доставлен Сиддик-хан Чархи. В конце войны он и его семья, спасаясь от бомбардировок и штурма Берлина Красной Армией, жили в небольшом немецком городке Либерозе, который оказался в советской зоне оккупации Германии.

К встрече с офицерами «Смерша» лидер амануллистов подготовился основательно: была уничтожена вся его переписка и все деловые бумаги. Тщательной ревизии подверглись фотографии, на которых Сиддик-хан был запечатлен со многими политическими деятелями Европы и Востока. Снимки, где он был снят вместе со Сталиным, Молотовым и Ворошиловым, Сиддик-хан постоянно носил при себе, так как они служили ему своеобразной охранной грамотой.

Доказательств сотрудничества афганца со спецслужбами III рейха у советских контрразведчиков не было, поэтому его с семьей вывезли в Москву как гражданина иностранного государства, временно проживавшего в Германии.

25 мая 1945 г. Сиддик-хан с семьей оказался в бараке военно-пересылочного пункта Москвы. Он сразу же стал требовать переселить его в гостиницу. Его вновь выручили снимки... Вскоре он уже жил в гостинице «Савой».

Как и любой иностранец в то время, Сиддик-хан находился под негласным надзором НКВД, но он не был под домашним арестом. Лидер амануллистов свободно передвигался по Москве, переписывался с оставшимися в Германии родственниками и даже встречался с иностранными дипломатами.

В июне 1945 г. Сиддик-хан несколько раз посещал дипломатическую миссию Афганистана в Москве. Во время одного из таких визитов афганский посол Султан Ахмат– хан заставил его на Коране присягнуть на верность королю Захир-шаху11. 8 июля 1945 г. в Кабуле был опубликован королевский указ о помиловании Сиддик-хана и возвращении ему афганского гражданства.

Зная Сиддик-хана, клан Яхья-хель не питал никаких иллюзий по поводу его клятв и раскаяний. Захир-шаху и Хашим-хану был важен факт публичного покаяния злейшего врага правящей династии, чтобы окончательно сломить волю к борьбе у приверженцев Амануллы-хана как внутри страны, так и за рубежом. Справедливо опасаясь, что лидер амануллистов, вернувшись на родину, вновь возобновит свою антиправительственную деятельность, афганская сторона попросила советское правительство поскорее вернуть Чархи в Германию12.

Позднее Сиддик-хан на допросах в НКВД откровенно признал, что примирение между ним и надиритами невозможно. Во время допроса 1 апреля 1946 г. следователь коснулся эпизода присяги Сиддик-хана на Коране королю Захир-шаху. В ответ подследственный заявил: «Священный Коран учит, что, если две стороны примиряются, то каждая из сторон обязана искренне и до конца выполнить свои обязательства. В противном случае, по учению Корана, они теряют всякую силу. Между тем король Афганистана Захир-шах использовал мое бедственное положение в своих пропагандистских целях, объявил в газетах, что я просил у него помилования и он даровал мне прощение, а фактически оставил по-прежнему в тюрьме всех моих родственников и детей от первой жены, убитой его сторонниками, то есть остался моим прежним врагом. Следовательно, в соответствии с учением Корана, я считаю свою клятву односторонней и недействительной и оставляю за собой свободу действий»13.

Арест Сиддик-хана в Москве еще раз продемонстрировал, что заговорщику международного масштаба необходимо всегда быть готовым к крутым поворотам судьбы. До конца 1945 г. ему и его семье в СССР ничего не угрожало, так как доказательств его сотрудничества с германской разведкой у советских спецслужб не было. Более того, у руководства НКВД были определенные планы по использованию лидера амануллистов. Так, министр госбезопасности В. Меркулов полагал, что Чархи «из числа амануллистов является наиболее авторитетной и крупной политической фигурой и может в будущем при подходящей обстановке оказаться нам полезным, несмотря на наличие некоторых отрицательных и неясных моментов в его деятельности за время пребывания в Германии». Судя по некоторым данным, с Сиддик-ханом за период его вынужденного проживания в советской столице установили контакты представители НКВД и Министерства иностранных дел.

Однако тот же В. Меркулов, когда в руки советских контрразведчиков попал единственный документ, из которого явствовало, что Сиддик-хан предоставил в распоряжение германского посольства в 1941 г. список верных ему людей, направил 10 ноября 1945 г. Л. Берии рапорт с предложением пересмотреть первоначальный план использования афганского эмигранта, а его самого «арестовать как немецкого шпиона, а его семью, состоящую из жены и троих детей, передать афганскому посольству в Москве для отправки в Афганистан». 6 марта 1946 г. Сиддик-хан был арестован14.

Уже на следующий день его жена Хурия-ханум написала письмо на имя Сталина с просьбой освободить ее супруга. Разумеется, этого не произошло, но условия содержания Сиддик-хана в тюрьме стали более сносными. Жена смогла передать ему теплые вещи, крайне дефицитные в 1946 г. консервы и даже ватное одеяло. Самое главное: во время допросов из него не пытались выбить признательные показания, а стремились получить как можно больше достоверной информации о его прошлом.

В заключении Сиддик-хан упорно отрицал сотрудничество с германской разведкой и при любом удобном случае подчеркивал, что в своей деятельности Аманулла-хан и он всегда ориентировались на Советский Союз, которому они не принесли никакого вреда. Продуманное и стойкое поведение афганца во время следствия сыграло определенную роль в его спасении.

Окончательно его дальнейшая судьба определилась летом 1946 г., когда афганское правительство твердо решило урегулировать с СССР пограничный вопрос. В связи с этим 6 июня 1946 г. И. Сталин наконец-то принял посла Ахмат-хана по его просьбе. Впервые с 1938 г. афганский дипломат смог встретиться с главой Советского правительства лично. Данная встреча означала, что в советско-афганских отношениях наметился важный поворот к лучшему. Чтобы ускорить этот процесс, необходимо было окончательно избавиться от груза прошлых ошибок.

В связи с этим И. Сталин во время беседы с Ахмат-ханом подверг резкой критике Амануллу-хана за его непродуманные реформы в Афганистане. Афганский посол с готовностью согласился с тем, что бывший монарх был «глупым человеком». Таким образом, И. Сталин дал понять афганской стороне, что Советское правительство окончательно отказывается от какой-либо поддержки Амануллы.

В свою очередь, афганский посол выразил готовность ускорить «решение пограничного вопроса». Сталин пообещал, что «переговорит с Молотовым и выяснит, сколько времени потребуется для решения этого вопроса»15. Территориальная проблема, несколько десятилетий осложнявшая советско-афганские отношения, в принципе была решена за несколько минут.

После этого Ахмат-хан стал настойчиво просить Сталина освободить Сиддик-хана и «разрешить ему выехать куда он хочет». Сталин пообещал освободить Сиддик-хана. В итоге 14 июля 1946 г. Сиддик-хан был освобожден и выслан с семьей в Восточную Германию, где за ним и его окружением был установлен постоянный надзор. Ему вернули собственность, которую он сохранил даже после образования ГДР, что позволило семье жить в достатке на собственной вилле. После долгих лет борьбы и интриг он признал свое поражение и, вероятно, обрел покой. Даже с Амануллой он больше не поддерживал отношений. Сиддик-хан Чархи, забытый как бывшими соратниками, так и могущественными врагами, умер в 1962 г. в ГДР.

В 1946 г. в Москве оказался и Ф. Гроббе, который курировал амануллистов, включая родственников самого Амануллы-хана, в период Второй мировой войны. Вместе с ним в СССР был доставлен и его личный архив. Большого интереса к этому немецкому дипломату советская разведка не проявила, но до середины 50-х гг. он находился в СССР, а затем был освобожден16.

Трагичнее всех закончилось пребывание в СССР для О. Нидермайера, которого в 1942 г. против воли назначили в Туркестанскую дивизию, сформированную из восточных националистов, перешедших на сторону Германии. Формально к этой дивизии был причислен и «Индийский легион».

В 1944 г. О. Нидермайер принял участие в неудачном заговоре против Гитлера. Покушение на Гитлера не удалось. Начались повальные аресты заговорщиков. 24 января 1945 г. он был арестован гестапо и получил длительный срок заключения. Очевидно, что доказательств у гестапо против О. Нидермайера не было, а признательные показания из него выбить не удалось.

Оказавшись благодаря американским войскам в 1945 г. на свободе, он, опасаясь мести англичан за его деятельность в Иране и Афганистане в период Первой мировой войны, перешел в советскую зону оккупации и сдался представителям Красной Армии. С его стороны это был крайне рискованный и, как выяснилось позднее, ошибочный шаг, который нельзя было делать бывшему командиру Туркестанской дивизии. Особым совещанием при министре госбезопасности СССР он был приговорен к 25 годам тюрьмы и до самой смерти в 1948 г. находился в заключении во Владимирском централе.

Будь О. Нидермайер здоров, у него был бы шанс выжить и вернуться в Германию. Смертность среди пленных офицеров вермахта в СССР была довольно низкой: многие немецкие генералы в середине 50-х г. были переданы советской стороной властям ГДР. Однако во время экспедиции на Средний Восток в годы Первой мировой войны О. Нидермайер заболел туберкулезом, который обострился уже в застенках гестапо и продолжал прогрессировать в фашистском концлагере, а затем и в советском плену17. К настоящему времени О. Нидермайер реабилитирован.

Советская разведка довела отдельные «афганские» дела, начатые в годы Второй мировой войны, до конца 40-х гг., а потом они были закрыты. Дольше всех под наблюдением внешней разведки СССР, разумеется, находились «пуштунская проблема» и Факир из Ипи, так как после распада Британской Индии между Пакистаном и Афганистаном с новой силой вспыхнул старый спор из-за полосы «независимых» пуштунских племен. Обе страны балансировали на грани войны. В этих условиях главная нагрузка по добыче информации о положении на афгано-пакистанской границе вновь легла на плечи разведчиков, действовавших в Кабуле... Но это уже были обычные «рабочие будни» спецслужб в мирное (!) время.

Заключение

В ХХ в. человечество столкнулось с феноменом активного соперничества великих держав в различных районах Азии и Африки. Процесс глобализации превратил локальные конфликты и различные повстанческие движения в восточных странах в важный элемент международных отношений. Наиболее ярко эта тенденция проявилась в период двух мировых войн в Афганистане. Будучи «перекрестком» Центральной Азии, эта страна была (и будет) объектом пристального внимания дипломатических ведомств и спецслужб многих государств.

Длительное соперничество в Афганистане осуществлялось различными государствами с целью получить плацдарм для проникновения в приграничные области Российской империи – СССР и Британской Индии. Вакуум власти, большое количество вооружения у населения и сепаратизм местной элиты создавали благоприятные условия для проведения в этих районах подрывных акций. После бурных событий в Чечне нет необходимости доказывать пагубность, включая внешнеполитический фактор, для любого государства наличия подобных приграничных «горячих точек».

С конца XIX в. одной из самых значительных зон повстанческого движения в мире стали районы проживания пуштунских племен на индо-афганской границе. Пуштуны оказали мужественное вооруженное сопротивление любым попыткам Великобритании установить военный и административный контроль над их землями. Вплоть до 1947 г. граница между Индией и Афганистаном была «имперской мигренью» для английского правительства: постоянные вооруженные восстания горцев требовали огромных финансовых и людских жертв, а соперники Англии предпринимали энергичные попытки использовать борьбу пуштунов в своих интересах.

За полстолетия существования «болевой точки» Британской империи сложилась устойчивая схема, с помощью которой враждебные Англии державы пытались использовать Афганистан в качестве плацдарма для подрывных акций против Британской Индии.

1. Использование территориального спора между Лондоном и Кабулом с целью подтолкнуть афганское правительство к поддержке антибританских акций.

2. Участие в реформировании афганской армии (поставки оружия, направление советников, обучение афганских курсантов в военных училищах). Через некоторое время значительная часть стрелкового вооружения правительственных войск оказывалась в руках пуштунских племен.

3. Установление через дипломатические представительства, в составе которых всегда имелось значительное число разведчиков, контактов с лидерами мятежных приграничных пуштунских племен. Предоставление им помощи деньгами и оружием.

4. Создание обширной агентурно-диверсионной сети в Афганистане и северо-западных районах Британской Индии.

5. Организация каналов связи на территории самого Афганистана и соседних государств. Попытки установления устойчивой радиосвязи и авиамостов для переброски вооружения и диверсионных групп.

Все вышеуказанные способы спецслужбы стран оси активно использовали в годы Второй мировой войны. Однако советской и британской разведкам удалось сорвать все афганские планы III рейха.

Зона пуштунских племен, где сейчас проводятся операции международных сил против боевиков движения «Талибан», продолжает оставаться одной из «горячих точек» нашей планеты. В связи с этим становится очевидным, что в ХХI в. ведущим мировым державам предстоит приложить общие усилия для нормализации ситуации в Центральной Азии. В связи с этим всем заинтересованным сторонам было бы крайне полезно учесть уроки «тайной войны» в этом регионе в период двух мировых войн.