II. САБЫЙА-БООТУР

№ 127

Предком Джобулгинского наслега считается Сабыйа, а Бёртюнского наслега — Хадаар. Последний как-то прикочевал в мест­ность Тый-Кюрюётэ, которая считалась принадлежащей Сабыйа. Последний стал гнать Хадаара, дело дошло до схватки. После единоборства Хадаар говорит:

«Когда Сабыйа в бою отступает задом, то быстроту и провор­ность его заднего хода можно уподобить бегу самки собаки».

А Сабыйа в свою очередь хвалил своего противника:

«Когда Хадаар бьется врукопашную, то звон его меча по частоте удара напоминает свист воздуха, когда он рассекается крыльями стаи гусей-гуменников». [Так они хвалили друг друга, чтобы в глазах других повысить свою собственную доблесть.] Наконец Сабыйа стал рубить лошадей Хадаара. Только тогда по­следний решил укочевать обратно.

Рыкунов Осип Николаевич, 74 лет, 1-го Мальжегарского наслега. Ян­варь 1925 г., остров Тойон-Арыы.

№ 128. Шаман Ахтаан — отец Сабыйа-Боотура

По преданиям, в древности жил шаман по имени Ахтаан. Он имел единственного сына Сабыйа и дочь. Дочь поехала в Олёкминский край и поселилась там в Мальжегарцах. У этого шамана был белый бык, которого назвали «буга». Рассказывают, что древ­ние люди вместо слова «огус» [бык] говорили «буга». Этого быка какие-то люди украли и съели. Шаман, рассерженный этим об­стоятельством, бросив своего сына, переехал на жительство к до­чери в Олёкминский край. От его дочери и произошли олекминские якуты.

Алексеев Гавриил Тихонович, 54 лет, 1-го Мальжегарского наслега. Лето 1921 г.

№ 129. Детство Сабыйа-Боотура

Сабыйа, оставшись сиротой, каким-то образом попал на Ви­люй и вырос там. Он творил всякие пакости: насиловал женщин, убивал у людей скот. Тамошние люди за такой нрав возненави­дели его и говорили:

«От этого бродяги нам нет житья!»

Нашли трех молодцов и поручили им расправиться с Сабыйа. Эти молодцы, поймав Сабыйа, поломали ему кости одной голени и одной руки, а затем бросили его в болото. Он пролежал там три дня, только по блеску единственного глаза можно было дога­даться, что он еще жив. Враги, покараулив три дня, решили, что он уже умер, и ушли.

Искалеченный Сабыйа едва-едва выполз из болота и пришел к жилищу одной старухи, которая жила одиноко. Здесь он под­лечился и к началу осени, в пору созревания плодов земли, уже был здоров. Но одна нога осталась короче другой, поэтому-то он получил прозвище Кэлтээки [хромой, приседающий на одну ногу].

В ту же осень он прибыл на родину. Здесь, возмужав, он одер­жал верх над всеми, ни один человек не мог соперничать с ним. Он обладал силой чарования и колдовства, был необычайно быстроног. Рассказывают, что он, подбежав к просителю, вонзал острие своей пальмы в его ступню и, опершись на рукоятку, вел с ним беседу. При этом хвалил тех, кто молча переносил боль. Затем, плюнув на рану, произносил заговор, и рана тут же за­живала. Свое боевое оружие он не носил ниже поясницы, так как, по его мнению, нижняя часть человека нечиста. Если нару­шать это правило, то оружие будто бы проникалось духом не­истовства и кровожадности. Клинок оружия он завертывал чистой берестой в девять слоев.

Паспортные данные те же, что и у текста № 128.

№ 130. Борьба Сабыйа с вилюйскими якутами

Впоследствии, собрав людей, Сабыйа-Боотур выехал на Ви­люй свести старые счеты. Рассказывают, что оттуда он привел 50 человек в возмещение полученного им увечья: в уплату за глаз особо, в уплату за кисти особо и т. д. До сих пор у нас в роде Бэчиэкэн и в родне Бетюгэт имеются семьи, о которых рассказы­вают, что предки их пришли когда-то в качестве такого возмеще­ния. Кроме того, он привел еще сто голов скота.

Сабыйа жил на плоскогорье [на левом берегу Лены] в мест­ности Кёрдюгэн, в 3 верстах от теперешнего селения Тойон-Аринское. Его коновязь, до сих пор стоит там. Опасаясь прихода вра­гов, он каждое лето проводил в Кёрдюгэне, карауля принадлежа­щий ему большой остров Тойон-Арыы. Он побаивался особенно праотца 5-го Мальжегарского наслега, младшего сына старика Мальжегара. С северной же стороны опасался сына Тыгына Чал­лаайы.

Паспортные данные те же, что и у текста № 128.

№ 131. Борьба Сабыйа с сыном Тыгына Чаллаайы

Однажды летом в пору ысыахов Чаллаайы прислал вестового по имени Дэгийэ-Бэргэн. Последний, отличаясь необыкновенной быстротой в беге, все расстояние от Ойуу-Хатынг, где жил Чал­лаайы, досюда, т. е. до Тойон-Арыы [120 верст], проходил в про­межуток времени между двумя удоями.

Чаллаайы оповещал, что он через девять дней в составе де­вяти богатырей пожалует к нему, и требовал, чтобы к тому вре­мени он приготовил к сдаче лучшую часть своих земель. Сабыйа попросил передать ему, что он уже готов. Затем, готовясь к отпору, он обратился с просьбой о помощи к предку бертюнцев [местное название 2-го Мальжегарского наслега] Кыччыт-Хадаару и к предку Сатинского наслега Соххор-Дуураю. Последний ответил:

«Зачем затеваешь войну? Разве возможно успешно бороться и устоять против сына Тыгына?»

И поспешил укочевать на Вилюй. А Хадаар среди жгучего лета, избегая беды, перебрался к верховьям речки Кэтэмэ. Са­быйа, оставшись один, однако, не устрашился и приготовился к обороне. От пади Суруктаах-Аана [Писаные Ворота] до острова Тарагай, расчистив лес, проложил просеку; срубленные деревья по обеим сторонам дороги расставил в виде конических шалашей. Это были знаки, указывающие дорогу.

Ровно через девять дней прибыл Чаллаайы с людьми на де­вяти голубо-пегих конях, покрытых по самую щиколотку броней. Въезжая на остров Тарагай, он крикнул:

«Хромой Сабыйа, где ты?»

Сабыйа ответил:

«Я здесь!»

«Где же твое войско?»

«Мои люди находятся у подножия каждого дерева и каждой травки!»

Древние богатыри имели остроконечный железный шлем с тремя перехватами; от верхушки шлема до плеч прикреплялось особое железо для защиты от стрел, которое называлось «буулага».

Сабыйа выстрелил и стрелой разбил буулага Чаллаайы. По­следний сказал:

«Я со многими сражался на луках, но ни разу не встречал человека с такой силой большого пальца. Убери своих людей и выходи один на один состязаться на мечах!»

Сабыйа очень обрадовался такому предложению и крикнул якобы своим воинам:

«Эй, мои люди, уходите прочь!»

Стали биться. Бились около часа [«кюёс быстынга» — время вскипания котла]. Чаллаайы силой превосходил противника и через некоторое время, избив тыльной стороной меча, повалил его на землю. Рассказывают, что древние воины имели при себе развилчатую веревку. Двумя ответвлениями этой веревки привя­зывали захваченного в плен воина, а третий конец пристегивали к переднему крючку седла и гнали его перед собой. Чаллаайы так и сделал. Он повел его на горку, чтобы оттуда он указал уступаемые земли. Когда дошли до Суруктаах-Аана, Сабыйа, хлопнув в ладоши, вдруг захохотал раскатисто. Чаллаайы огля­нулся назад. В это время Сабыйа, схватив булыжник величиной с желудок теленка, ударил им в самый лоб Чаллаайы. Последний потерял сознание и упал. Основательно избив, Сабыйа привязал противника к его же собственному седлу. А затем, прикрепив к хвосту коня бересту, погнал его домой. [«К хвосту коня при­вязал бересту» — поговорка, которая означает решительную и бесповоротную победу над врагом.] Конь с привязанным хозяи­ном прибежал домой в Ойуу-Хатынг. Люди Чаллаайы, увидев проделку Сабыйа, выразились про него так:

«Ни один из имеющих острое оружие не может направить его на Сабыйа-Боотура, ни один из имеющих лезвие не укротил его. Не берет его ни меткое слово, ни острое зрение!»

В то же лето через семь дней после указанного события Чал­лаайы снова отправил Дэгийэ-Бэргэна с предложением к Сабыйа прибыть лично и помириться. В противном случае он грозил но­вым походом, но на этот раз с бесспорным превосходством сил. Сабыйа подумал:

«Если придет, говоря по правде, мне несдобровать. Лучший исход, полагаясь на великодушие именитого человека, самому лечь под его ноги».

Не нашел он людей, которые решились бы даже сопровождать его. Поехал, взяв одного старшего сына Сабаана. Чаллаайы в честь него устроил ысыах, веселились и играли в течение семи дней. Земли свои разделили пополам, установив границу своих владений от Покровского мыса.

Раньше, как рассказывают, Чаллаайы гнал Сабыйа, чтобы по­селить на его землях людей из народа Хара.

Паспортные данные те же, что и у текста № 128.

№ 132 Борьба Сабыйа с бёртюнским Хадааром

У Хадаара были два знаменитых коня; один из них переска­кивал будто бы речку Сиинэ у самого устья. Сабыйа попросил подарить ему одного из этих коней. Хадаар ответил:

«Я скорее соглашусь уступить половину своего богатства, чем расстаться с этим конем. Он для меня так же дорог, как глаза, которыми вижу, и зубы, которые не позволю рвать».

Однажды в ту весну, когда Сабыйа просил коня, Хадаар при­кочевал в местность Багаджа, на конец острова Тойон-Арыы, для пастьбы своего скота. Здесь он проживал во временной маленькой урасе [«далла»]. Сабыйа пришел и изрубил у Хадаара 200 ло­шадей. Той же осенью в пору созревания плодов земных Хадаар пас свои стада в местности Огус-Охтубут. Сабыйа тоже прикоче­вал в это место и, раскинув урасу, стал гнать Хадаара. Сразились на мечах. Во время битвы Хадаар сказал:

«Разве Хромой Сабыйа позволит попасть в себя? Когда он от­ступает задом, его проворство не уступит бегу суки!»

Противник возразил:

«Разве можно попасть и в Хадаара? Свист его меча подобен шуму крыльев целой стаи казарок!»

Хадаар ударом снес четвертую часть черепа Сабыйа. Не успел осколок черепа долететь до земли, как Сабыйа поймал его и сунул в свой карман.

Напуганный этим обстоятельством, Хадаар подумал:

«С таким чертом ни одна живая душа не может состязаться!» Затем, страшась преследования противника, он оставил не­разобранной одну половину урасы и укочевал к верховьям речки Кэтэмэ.

Паспортные данные те же, что и у текста № 128.

№ 133. Борьба Сабыйа с Акдаакы

Летом следующего года Сабыйа, приготовив запасы оружия в семи падях Лены, пошел к Акдаакы [5-й Мальжегарский на­слег]. Там против него выступили семь человек и обратили его в бегство. В шести пунктах [где Сабыйа приготовил оружие] преследователи не допустили его до оружия. Наконец в седьмой пади на вершине горки у Писаных Ворот ему удалось захватить запас оружия. Стоя здесь с протянутыми вверх ладонями, он воз­звал:

«Если я — человек, судьба которого предопределена небом и землей, сбросьте мне в виде знамения запекшуюся кровь!»

Обе ладони наполнились сгустками крови, упавшими сверху. Противники, увидев это, были напуганы и с восклицанием «Ни один из имеющих человеческий образ не может противиться такому чудовищу!» поспешили удалиться. Сабыйа, спустившись к подножию горы, тем сгустком крови, который упал с неба, на­чертал на скале знаки, говоря при этом:

«Пусть грядущее поколение по ним узнает обо мне!»

Поэтому-то эта падь стала известна под названием Писаные Ворота.

Сабыйа считается предком всего Джобулгинского наслега. [Официально — 1-й Мальжегарский.] Его старший брат Киис-Сангыйах-Мондурах был предком рода Бётюгэт. В нашем наслеге всего три рода: Джобулга, Бётюгэт и Бэчиэкэн.

Паспортные данные те же, что и у текста № 128.

№ 134. Могила Сабыйа-Боотура

«Арангас» [могила] Сабыйа находится в местности Сабыйа- Куталаах. Девяносто лет тому назад этот арангас сгнил и сва­лился. Тогда, заколов одного жирного коня для «садага», его труп похоронили в земле. Внутри амбарушки, где лежал в гробу труп Сабыйа, были лук, пальма, батас, чайник... Сам он был в дохе из рыси, шапке из росомахи в виде женской остроконеч­ной шапки, на ногах — обувь из выделанной лосины, окрашенной в красный цвет. Его оружие поделили между собой хоронившие.

Рассказывал это 70-летний старик, умерший 30 лет тому на­зад, который был при похоронах 10-летним мальчиком.

Паспортные данные те же, что и у текста № 128.

№ 135. Древний обычай воспитания воинов

Рассказывают, что у древних якутов практиковалось обучение воинскому искусству. Учение мальчика начиналось с трехлетнего возраста. Сначала бросали в него горящие угли, чтобы приучить его увертываться. После того переходили к обучению оружием, били пальмой, напоследок учили увертываться от стрел. Юноша к 18 годам обязан был закончить воинское обучение.

В заключение обученного юношу подвергали особому испыта­нию: когда он сидел дома, неожиданно входил со двора искусный воин и с оружием в руках гнался за ним, рубя по чему попало. После этого юношу раздевали и проверяли, не коснулось ли ору­жие его тела. Если на теле оказывались раны, то обучение при­знавалось незаконченным.

Выдержавшему испытание бросали сверху через трубу кусок мяса, который он должен был поймать на кончик своего ножа. Затем на его лицо поперек накладывали шов. Эта «поперечная мета» значила, что он лучший человек, прошедший воинское обу­чение.

На дочери человека, получившего воинское обучение, мог же­ниться только воин, прошедший такое же учение. Эта женитьба, как говорит предание, происходила так.

Приехавший свататься входил в юрту. Тотчас же старуха хо­зяйка подавала ему в посуде кумыс утолить жажду. В то время когда он наклонялся к посуде, старик неожиданно вскакивал и колол пальмой, целясь в самую печень. Жених должен был от­скочить в сторону, не пролив при этом кумыса.

Затем старик замахивался, целясь в голову, с намерением рас­кроить ему череп, и тот тоже должен был ловко увернуться от удара. Только после этих предварительных испытаний начина­лись переговоры о женитьбе. Старик давал согласие и предлагал жениху самому овладеть невестой. Последняя выскакивала на двор и пускалась в бегство. Жених преследовал ее. Он становился мужем, если догонит и сможет осилить ее.

Необученного жениха старик имел право зарубить тут же, не подвергаясь за это никакому наказанию.

Рассказывают, что это обучение воинскому искусству остав­лено было после прибытия русских.

Семенов Платон Саввич, 41 года, 2-го Мальжегарского наслега. Ян­варь 1925 г.