Картина 7

Леви один. Он сидит в безупречно чистой комнате, освещенной слабым розовым светом, и читает. Вокруг лежат детские игрушки от дорогих фирм, преимущественно в упакованном виде. В углу детская коляска. Входит Катрин. Ее беременность уже хорошо видна.

КАТРИН: Что ты читаешь?

Катрин садится в кресло и смотрин на Леви, читающего на диване.

ЛЕВИ: Джека Лондона.

КАТРИН: Опять.

ЛЕВИ: Да. Это мать Симоны принесла.

КАТРИН: Мать Симоны?

ЛЕВИ: Да. Меня заинтриговала ее фраза, что она хочет меня просветить... Якобы у нас с Лондоном общее хобби.

КАТРИН: Какое хобби? Неужели писательство?

ЛЕВИ: Нет. Пьянство.

КАТРИН: С каких это пор ты слушаешь мать Симоны? Я считала, что это имя для тебя больше не существует.

ЛЕВИ: Она мудрая женщина, и я должен признать, к сожалению, что во многом она более, чем права. Например в том, что она надоедлива. Иногда звонит по сто раз на дню и сообщает, что ее дочь могла бы и не совершать самую большую ошибку в своей жизни.

КАТРИН: О господи!

ЛЕВИ: Я много раз ей повторял, что я о ней думаю. Но это ее не колеблет. Она продолжает цепляться.

КАТРИН: Так же как и я?

Катрин садится к Леви на диван, прислоняется к нему и пристально смотрит на него.

ЛЕВИ: Почему ты так смотришь на меня?

КАТРИН: Как так?

ЛЕВИ: Нежным взглядом самки.

КАТРИН: Нежность тебя ослабляет?

Леви встает.

ЛЕВИ (с вызовом): Скажи прямо, мы с Симоной причиняем тебе боль?

КАТРИН: Вы не можете причинить мне боль. Только ты можешь.

ЛЕВИ: Ты же должна отдать ребенка. Разве это не боль?

КАТРИН: Почему ты так говоришь?

ЛЕВИ (Запальчиво): Катрин! Пойми наконец! Симоне нельзя больше впадать в летаргию! Я обещал ей!

Леви резко хватает Катрин за руку. Катрин вырывается. Леви ногой с силой ударяет по торшеру. Лампа падает и разбивается. Катрин прижимается к стене, ее руки посинели от сильного напряжения.

КАТРИН: Зачем ты буянишь?!

ЛЕВИ: Затем, что я на пределе! Я стою на краю этой чертовой грани. И я не канатоходец! Я или сойду с ума или сопьюсь до смерти. Потому, что все что происходит.. Это уж слишком! Ты должна нам в этом деле пойти навстречу!

КАТРИН: Почему эта твоя Симона вообще все время впадает в летаргию? А, Леви? Она по- другому не может?

ЛЕВИ: Ты дура или притворяешься? Мы об этом уже столько говорили...

КАТРИН: Я знаю лишь то, что иногда она пропадает на месяца.. В так называемую летаргию. Это огорчает меня. Потому что это огорчает тебя. Ты тогда не берешь трубку и не открываешь дверь. Мне тогда не с кем поговорить. Иногда ты пьянствуешь месяцами. И я должна опять тайно вламываться в твою жизнь, а ты обращаешься со мной, как с чужой. Почему эта твоя Симона время от времени впадает в летаргию, Леви?

ЛЕВИ: Потому что я говнюк!

КАТРИН: Ты не говнюк, Леви… Ты нуждаешься в любви. И я же предлагаю тебе ее.

ЛЕВИ: Мы так не договаривались!

КАТРИН: Никого договора не было, Леви!

ЛЕВИ: Разве правила игры изменились? Зачем же ты была согласна с самого начала?

КАТРИН: Какие правила? Хочешь знать причину, почему у нас будет ребенок? (Иронично) Предположим… как ты всегда говоришь — потому что я старая дева почти сорока лет. Правда просто?

ЛЕВИ: Тогда ты не хотела бы меня себе...

КАТРИН: Я считаю скорее, что ты.. ты переоцениваешь себя. Мир не карусель и ты не лакированный пони в центре ее. Не все вертится вокруг тебя.

ЛЕВИ: Чего же ты хочешь? Зачем ты ходишь сюда ежедневно? Почему отдаешься мне с такой страстью, как будто никогда ничего подобного не имела?

КАТРИН: Я не обязана это выслушивать. Леви… пей меньше! Проспись. Тогда поговорим.

Катрин встает и собирается уйти.

ЛЕВИ: Нет. Нам не о чем говорить. Я люблю Симону. Можешь уходить теперь.

Катрин останавливается.

КАТРИН: …Когда мы в тот раз встретились в парке перед домом, и ты посмотрел мне в глаза, я увидела в твоем взгляде только нежность… Когда ты затем меня спросил: Ты пила когда-нибудь воду из грязной лужи? Я не могла ответить ничего другого как «чего?». Потому что что еще можно ответить на такой дурацкий вопрос. Ты тогда в первый раз назвал меня «Симоной». Я решила, что это такая игра.. шутка.. или может быть такое ласкательное имя между нами. Пока, наконец, не поняла, что «Симона» это в некотором смысле больше чем какая-то игра, что Симона станет дальше частью нашей повседневной жизни.

Я поделила все дни нашей совместной жизни на две части: «легкие» и «тяжелые». Каждый тяжелый день, затаив дыхание старалась не думать о дне, когда я не выдержу.. и я должна признаться, что мой Леви совсем другой человек. Он человек, который видит только своего розового слона и в нем женщину, которой не существует.

И я решила, что не скажу тебе этого, а покажу.

Катрин открывает шкаф – там нет ни одной женской вещи. Висит лишь ряд мужских рубашек.

КАТРИН: Леви, твоей Симоны не существует. Она лишь выдумка. Следствие белой горячки.

Катрин выбрасывает всю одежду Леви, среди ее нет ни одной женской вещи.

КАТРИН: Здесь нет Симоны. Она сновидение. Комбинация твоей бывшей и меня и еще кого-то, кого нет и не будет.

Катрин приносит стаканчик, в нем только одна зубная щетка. Катрин открывает холодильник, там только бутылка джина и лимон. Катрин мечется по квартире, распахивает двери шкафа и сбрасывает одеяло с кровати.

КАТРИН: Теперь ты веришь, Леви. Это всего лишь я, и у нас будет ребенок!

ЛЕВИ: Ты могла бы быть повежливее.

КАТРИН: Симоны нет в твоей жизни. И никогда не было.

Леви раздражается.

ЛЕВИ: Не компостируй мне мозги! Мы с Симоной женаты, и это свято.

КАТРИН: Нет никакого брака, Леви. Я нападаю, потому что первый раз в жизни очень нуждаюсь в твоей любви, но ты как черепаха, со всех сторон закрыт панцирем. Ты опять прячешься за спину Симоны.

ЛЕВИ: Я себя плохо чувствую с тобой.

КАТРИН: Что случилось в тот раз с вами? Почему твоя жена ушла от тебя? Ты бил ее, как иногда бьешь меня? Ты лгал? Ты был несправедлив, забывал о ней? У тебя уже тогда была какая-нибудь своя Симона?

ЛЕВИ: Симона была всегда!

КАТРИН: С каких пор?

ЛЕВИ: С тех пор.. после того как мне было сказано, что.. что я не гожусь в отцы!

КАТРИН: Ты тогда не жил еще в «Розовом слоне»?

ЛЕВИ: Нет. Мы жили еще бедно. Но я уже тогда начал догадываться о существовании Симоны. О ее приходе. Ее чернеющие глаза, поблескивающие рядом с кроватью, когда я прислушивался в темноте в ожидании прихода своей семьи – не звякнет ли ключ в замочной скважине. И каждой такой ночью, Симона становилась мне все ближе. Я знал все время, что мы вот-вот встретимся.

КАТРИН: Ты говорил, что встретил Симону здесь перед этим домом?

ЛЕВИ: Да. У нее были черные глаза..

КАТРИН: Леви. Это история нашей встречи. Мы встретились в парке у качелей, и ты сказал, что я напоминаю тебе воробушка с черными глазами, и ты сделал мне икебану из трав и осенних листьев, и...

ЛЕВИ: Хватит!

КАТРИН: В тот вечер ты пригласил меня на одну свадьбу. Ты при всех целовал мне живот и говорил, что я могла бы прийти к тебе жить в большой розовый дом посреди города. Ты был вне каких-либо границ, и это понравилось мне. Мы ушли вместе. Мы были счастливы, но на следующее утро ты вел себя странно и отчужденно, говорил, что Симоны нет дома и что я могла бы уйти, потому что тебе не нравится что я у вас, когда ее нет дома.

Для меня это было шуткой. До тех пор, пока не выяснилось, что Симона реально часть твоей жизни. Тогда появились эти так называемые летаргии. Постоянный Ньюман в проигрывателе. Ты приглашал меня и в то же время отталкивал меня от себя. Люди спрашивали, где твой любимый, но я не могла ответить, потому что у моего любимого была жена. Но этой жены не было, ее даже не существовало. Очень часто и я для тебя не существовала.

ЛЕВИ: Мне кажется, мы встретились в очень сложное и неправильное для меня время. Я не отрекусь от Симоны, хотя ты этого желаешь. Мы с ней договорились. Она просила, чтобы я не слушал тебя. Симона была всегда. Симона останется. Пожалуйста, уйди. Ты всегда можешь мне позвонить, когда...

Катрин цепко охватывает колени Леви.

КАТРИН: Ты нуждаешься во мне.

ЛЕВИ: Нет.

КАТРИН: Почему ты не отпустишь ее?

ЛЕВИ: Я не могу! Я не могу опять все потерять! Симону и ребенка, и...

КАТРИН: Если я уйду, ты опять будешь в самом начале, как будто ничего бы не изменилось.

ЛЕВИ: Это неважно. Пожалуйста, уходи. Тогда ты не угрожаешь нам. Пожалуйста, уходи. Уйди!

КАТРИН: Я могу не вернуться.

Катрин уходит. Уходя, она хочет взять одного игрушечного медведя, но передумав, бросает его на пол.

ЛЕВИ (Поднимая глаза): Позвони, когда ты принесешь нам ребенка!