Взаимодействие прямых и переносных значений как фактор стиля

Перейдем теперь к взаимодействию вариантов слова в тек­сте, т.е. к стилистической функции полисемии.

С этой целью обратимся к понятию семантической структу­ры слова. В § 1 уже указывалось, что семантической структу­рой слова в языке является совокупность его лексико-семанти-ческих вариантов. Важно подчеркнуть, что при этом допускается дискретность вариантов, каждый из которых имеет свои кон-нотационные и дистрибутивные особенности. Мы имеем право назвать эту совокупность структурой, поскольку она является множеством, в котором определены некоторые отношения. Об­щее свойство элементов этого множества состоит в том, что все его элементы, т.е. лексико-семантические варианты слова, име­ют какие-нибудь общие семы и выражены одной и той же ком­бинацией морфем, хотя и встречаются в разных условиях дист­рибуции.

На условия дистрибуции, однако, накладываются некоторые ограничения, поскольку все лексико-семантические варианты слова должны принадлежать к одной части речи. Отношения, определенные на семантической структуре слова, есть отноше­ния семантической производности, поскольку каждый из вари­антов имеет с остальными общие семантические компоненты денотативного значения.

Полисемия не препятствует пониманию, поскольку в кон­тексте слово реализуется, как правило, только в одном из воз­можных для него значений, которое и называют контекстуаль­ным значением. Но все остальные значения элиминируются не полностью, а существуют как некий ассоциативный фон. Иногда авторы, особенно поэты, сознательно составляют возможность реализации двух значений — контекстуального и отраженного.

В сонете VIII Шекспир советует другу жениться и при этом сравнивает его с музыкой, а музыку с гармонией в семье. Два этих образных плана сливаются воедино в развернутой метафо­ре и сравнении, причем многие слова реализуются одновремен­но в двух значениях — матримониальном и музыкальном. Так, слово concord читатель воспримет и как созвучие и как согласие, union как гармонию и как брачный союз, тем более что это сло­во синтаксически связано с married, которое в данном контек­сте означает соединенный, но не может потерять и своего основ­ного значения. Вот этот сонет:

Music to hear, why hear'st thou music sadly? Sweets.with sweets war not, joy delights in joy. Why lovest thou that which thou receivest not gladly, Or else receivest with pleasure thine annoy? If the true concord of well-tuned sounds. By unions married, do offend thine ear, They do but sweetly chide thee, who confounds In singleness the parts that thou shouldst bear. Mark how one string, sweet husband to another, Strikes each in each by mutual ordering, Resembling sire and child and happy mother Who all in one, one pleasing note do sing: Whose speechless song, being many, seeming one. Sings this to thee: «thou single wilt prove none.»

(W. Shakespeare. Sonnet VIII)

Перечисленные выше случаи одновременной реализации двух значений далеко не исчерпывают всех таких живых мета­фор в этом сонете, но они достаточно репрезентативны. Отме­тим еще только концовку: здесь сильной позицией подчеркну­то совпадение в слове single двух значений: холостой и отдель­ный (о ноте; single = single note).

Для образной системы и основной идеи произведения по­добное использование полисемии оказывается, следовательно, очень важным.

Обратимся к литературе XX века.

В стихотворении Т.С. Элиота «Любовная песнь Альфреда Пруфрока» вечер сравнивается с пациентом на операционном столе:

When the evening is spread out against the sky Like a patient etherized upon a table.

Первая ассоциация, которая возникает у читателя, — ассоциация с болезнью, вечер тяжело болен, но слово etherize имеет два значения: усыплять эфиром и превращать в эфир, а слово ether — поэтический синоним слова sky. Так возникает подтекст, строка получает добавочный смысл: небо и стол — это нечто более долговечное, чем вечер и пациент; где-то в глу­бине возникает тема смерти, которая проходит в подтексте всего стихотворения, начиная с эпиграфа из «Ада» Данте и далее, когда говорится о воскрешении Лазаря, об отрезанной голове Иоанна Предтечи, о «Вечном лакее», символизирующем смерть, и кончая последними словами — «мы тонем».

В «Воспоминаниях детства» Д. Томаса столкновение двух раз­ных вариантов слова front, а именно фронт, передовые позиции и прихожая, позволяет читателю глубже проникнуть в детское восприятие мира.

I was born in a large Welsh industrial town at the beginning of the Great War. [...] This sea town was my world; outside, a strange Wales, coal-pitted, mountained, river run, full, so far as I knew, of choirs and sheep and story-book tall hats, moved about its business which was none of mine; beyond that unknown Wales lay England, which was London, and a country called «The Front» from which many of our neighbours never came back. At the beginning, the only «front» I knew was the little lobby before our front door; I could not understand how so many people never returned from there; but later I grew to know more, though still without understanding, and carried a wooden rifle into Cumdonkin Park and shot down the invisible, unknown enemy like a flock of wild birds.

Столкновение двух разных вариантов слова образует прием остранения, благодаря которому жестокая нелепость войны, вос­принятая сквозь призму детского понимания, ощущается осо­бенно остро. То, что функция использования многозначности здесь заключается именно в этом, подтверждается мощной конвергенцией приемов, раскрывающих непосредственность детского восприятия родины.

Явление многозначности описывалось в литературе неодно­кратно, и существует очень много терминов, называющих различные типы значений. Основные противопоставления, ко­торые нам в дальнейшем понадобятся, — это противопостав­ление прямого и переносного (метафорического или метоними­ческого), общего и специализированного, узуального и окка-

зионального, общеязыкового и терминологического, нейтраль­ного и стилистически окрашенного, современного и устаревше­го значений. Подробное описание типов значения имеется в соответствующей лексикологической литературе, и читатель с ними уже знаком¹. Мы ограничимся здесь только некоторыми замечаниями, важными для стилистического анализа и относя­щимися к оппозиции прямого и переносного значений.

Прямое, или номинативное, значение слова реализуется или, точнее, может реализоваться при отсутствии контекста. Прямые значения обычно являются одновременно и основными, и наи­более частотными, но статистически этот вопрос пока не об­следовался. Если заглавие состоит из одного слова (и артикля) (СР. Snow — The Search, Homecomings; J. Conrad — Chance, The Typhoon, Victory; W.B. Yeats — Meditations, The Statues, A Vision), то это слово употреблено в своем прямом значении. Не случай­но, впрочем, большинство литературных произведений на ан­глийском языке имеет названия, состоящие хотя бы из двух слов, поскольку многозначность английской лексики делает од­нословные названия недостаточно ясными.

Кроме того, в контексте всего произведения и однословное название легко получает переносное значение. The Search озна­чает духовные поиски, а не реальные, физические; Victory обо­значает моральную победу, но смерть и поражение в фактичес­кой борьбе; Justice (Дж. Голсуорси) — название ироническое, т.е. читатель вновь оказывается перед совмещением значений.

Существует особый стилистический прием (минус-прием) преднамеренной простоты описания посредством слов, употреб­ленных только в прямых значениях, называемый автологией.

Реалистической точностью и простотой словаря характери­зуются многие части произведений Э. Хемингуэя. В начале рас­сказа In Another Country читаем:

In the fall the war was always there, but we did not go to it any more. It was cold in the fall in Milan and the dark came very early. Then the electric lights came on, and it was pleasant along the streets looking in the windows... It was a cold fall and the wind came down from the mountains.

Употребление обыденных слов в их прямых значениях создает представление о сдержанности рассказчика — раненого моло-

дого американца, обычного для Э. Хемингуэя мужественного героя.

Значение называется переносным или образным, когда оно не только называет, но и описывает или характеризует пред­мет через его сходство или связь с другим предметом. Контек­стуальное значение при этом оказывается сопоставленным с прямым значением, что подчеркивает в нем те черты, на кото­рых основан перенос. М. Диккенс описывает очень энергичную медицинскую сестру, сравнивая ее с динамо-машиной: She was a dynamo of activity. She was here, there and everywhere — admonishing the doctor, slanging the nurses, telling you to do something and then snatching it away to do it herself... (M. Dickens. One Pair of Feet).

Технический термин «динамо» получает здесь окказиональ­ное метафорическое значение источник человеческой энергии. Прямое значение в тексте отсутствует. Метафора не только де­лает портрет-характеристику, данный в следующем за ней пред­ложении, более ярким, но и отражает веселое и слегка ирони­ческое отношение автора (рассказ ведется от первого лица) к персонажу. Заметим попутно, что функционально-стилистичес­кая коннотация также может иметь характерологическую фун­кцию, поскольку она вызывает ассоциации, связанные со сфе­рой употребления этого слова.

Разумеется, не всякое переносное значение является стили­стически релевантным: в языке много стершихся метафор, не имеющих необразных синонимов и являющихся единственным названием референта: the mouth of the river, the leg of the table (впрочем, и эти метафоры, если их много, оказываются эксп­рессивными). Такие случаи следует отличать от узуальных мета­фор, которые являются вторым названием референта, ср.: the heart of the matter:: the essence of the matter.

Такие метафоры выполняют стилистическую функцию. Так, cow применительно к женщине может быть стилистически ре­левантным в своей грубой экспрессивности. Особенно важным со стилистической точки зрения являются неожиданные мета­форы, дающие эффект двойного видения, т.е. образные, конк­ретные и чувственные, обращающие на себя внимание читате­ля. Следует вспомнить, что стилистическая метафора есть скры­тое сравнение: на основании признака, общего для обоих со­поставляемых членов, название одного предмета применяется к другому, выявляя какую-нибудь важную черту второго (напри-

мер энергию медицинской сестры). Метафора основана на ас­социации по сходству¹.

Метонимическим называется значение, которое возможно в результате переноса названия одного предмета на другой на основе какой-нибудь постоянной связи между ними. Метонимия основана на ассоциации по смежности. Сообщаемое понятие обогащается при этом конкретными образами: Give everyman thy ear and few thy voice (W. Shakespeare).

Переносное значение в поэтической метонимии или мета­форе создается на данный случай и понятно из структуры кон­текста. На сущности и природе образа и тропов мы уже подробно останавливались выше. Здесь же необходимо напомнить, что тропы являются техникой осуществления сопоставления озна­чаемого с выбранным для него образом.