Научный стиль

Отличительные черты каждого стиля зависят от его социаль­ного назначения и той комбинации языковых функций, кото­рая преобладает в акте коммуникации, а следовательно, от сфе­ры общения, от того, имеет ли общение своей целью, или, во всяком случае, своей главной целью, сообщение сведений, выражение эмоций, побуждение к каким-либо действиям. При­нято считать, что единственной функцией научного стиля яв­ляется функция интеллектуально-коммуникативная, дополни­тельные функции факультативны.

Научный стиль, таким образом, характерен для текстов, предназначенных для сообщения точных сведений из какой-либо специальной области и для закрепления процесса познания. Наиболее бросающейся в глаза, но не единственной особенно­стью этого стиля является использование специальной терми­нологии. Каждая отрасль науки вырабатывает свою терминоло­гию в соответствии с предметом и методом своей работы. Свою специальную терминологию имеют и разные области культуры, искусства, экономической жизни, спорта и т.д.

Однако присутствие терминов не исчерпывает особенностей научного стиля. Научный текст, или устно произнесенный на­учный доклад, или лекция отражают работу разума и адресова­ны разуму, следовательно, они должны удовлетворять требова­ниям логического построения и максимальной объективности изложения.

Стилеобразующими факторами являются необходимость доходчивости и логической последовательности изложения сложного материала, большая традиционность. Отсутствие не­посредственного контакта или ограниченность контакта с по­лучателем речи (доклад, лекция) исключает или сильно огра­ничивает использование внеязыковых средств; отсутствие обрат­ной связи требует большей полноты. Синтаксическая структура должна быть стройной, полной и по возможности стереотип­ной. В качестве примера научного текста приведем отрывок из знаменитой книги родоначальника кибернетики Норберта Ви­нера (1894—1964) «Кибернетика, или Управление и связь в жи­вотном и машине». Отрывок взят из раздела, в котором автор, показав, как в разные исторические эпохи развивалась мечта че­ловечества об автоматическом механизме, подводит читателя к выводу о том, что в наше время исследование автоматов — из металла или из плоти — представляет собой отрасль техники связи и фундаментальными понятиями являются понятия сооб­щения, количества помех, или «шума», количества информа­ции, методов кодирования и т.д. Н. Винер доказывает, что ав­томаты и физиологические системы можно охватить одной те­орией и что создавать автоматические механизмы надо по прин­ципам физиологических механизмов, т.е. исследуя принципы передачи информации и управления в живых организмах. Отры­вок, следовательно, представляет для данной книги особый интерес. Вот этот текст:

To-day we are coming to realize that the body is very far from a conservative system, and that its component parts work in an environ­ment where the available power is much more limited than we have taken it to be. The electronic tube has shown us that a system with an outside source of energy, almost all of which is wasted, may be a very effective agency for performing desired operations, especially if it is worked at a low energy level. We are beginning to see that such important elements as the neurons, the atoms of the nervous complex of our body, do their work under much the same conditions as vacuum tubes, with their relatively small power supplied from outside by the circulation, and that the book-keeping which is most essential to describe their function is not one of energy. In short, the newer study of automata, whether in the metal or in the flesh, is a branch of communication engineering, and its cardinal notions are those of message, amount of disturbance or «noise» — a term taken over from the telephone engi­neer — quantity of information, coding technique, and so on.

In such a theory we deal with automata effectively coupled to the external world, not merely by their energy flow, their metabolism, but also by a flow of impressions, of incoming messages, and of the actions of the outgoing messages. The organs by which impressions are received are the equivalents of the human and animal sense organs. They comprise photoelectric cells and other receptors for light; radar systems receiving their own short Hertzian waves; Hydrogen-ion-potential recorders, which may be said to taste; thermometers; pressure gauges of various sorts; microphones and so on. The effectors may be electrical motors or solenoids or heating coils or other instruments of very diverse sorts. Between the receptor or sense organ and the effector stands an intermediate set of elements whose function is to recombine the incoming impressions into such form as to produce a desired type of response in the effectors. The information fed into this central control system will very often contain information concerning the functioning of the effectors themselves. These correspond among other things to the kinesthetic organs and other proprioceptors of the human system, for we too have organs which record the position of a joint or the rate of contraction of a muscle, etc. Moreover, the information received by the automaton need not be used at once but may be delayed or stored so as to become available at some future time. This is the analogue of

memory. Finally, as long as the automaton is running, its very rules of operation are susceptible to some change on the basis of the data which have passed through its receptors in the past, and this is not unlike the process of learning.

The machines of which we are now speaking are not the dream of a sensationalist nor the hope of some future time. They already exist as thermostats, automatic gyrocompass ship-steering systems, self-propelled missiles — especially those that seek their target — anti-aircraft fire-control systems, automatically-controlled oil-cracking stills, ultra rapid computing machines, and the like. They had begun to be used long before the war — indeed the very old steam-engine governor belongs among them — but the great mechanisation of the Second World War brought them into their own, and the need of handling the extremely dangerous energy of the atom will probably bring them to a still higher point of development. Scarcely a month passes but a new book appears on these so-called control mechanisms, or servo-mechanisms, and the present age is as truly the age of servo-mechanisms as the nineteenth century was the age of steam engine or the eighteenth century the age of the clock.

To sum up: the many automata of the present age are coupled to the outside world both for the receptio, n of impressions and for the performance of actions. They contain sense organs, effectors and the equivalent of a nervous system to integrate the transfer of information from the one to the other. They lend themselves very well to the description in physiological terms.It is scarcely amiracle that they can be subsumed under one theory with the mechanisms of physiology¹.

Рассмотрим прежде всего синтаксическую структуру этого текста.

В нем преобладают сложноподчиненные предложения. Не­многочисленные простые предложения развернуты за счет од­нородных членов. Во всем этом довольно обширном тексте толь­ко два коротких простых предложения, и самая краткость их выделяет весьма важные мысли, которые в них содержатся.

This is the analogue of memory.

They lend themselves very well to description in physiological terms.

Отдельные члены предложений развернуты. Необходимость полноты изложения приводит к широкому использованию различных типов определений. Почти каждое существительное в приведенном отрывке имеет постпозитивное или препозитив­ное определение или и то и другое одновременно. Специфич­ными для технических текстов, в особенности таких, в кото­рых идет речь о приборах или оборудовании, являются препо­зитивные определительные группы, состоящие из целых цепо­чек слов: hydrogen-ion-potential recorders, automatic gyrocompass ship-steering systems, anti-aircraft fire-control systems, automati­cally-controlled oil-cracking stills.

Большое развитие определений этого типа связано с требо­ванием точного ограничения используемых понятий. По этой же причине многие слова поясняются предложными, причастны­ми, герундиальными и инфинитивными оборотами.

Связи между элементами внутри предложения, между предложениями внутри абзацев и абзацами внутри глав выра­жены эксплицитно, что ведет к обилию и разнообразию союзов и союзных слов: that, and that, than, if, as, or, nor...

Для научного текста характерны двойные союзы: not merely... but also, whether... or, both... and, as... as... Во многих научных тек­стах встречаются также двойные союзы типа thereby, therewith, hereby, которые в художественной литературе стали уже арха­измами.

Порядок слов преимущественно прямой. Инверсия в предло­жении Between the receptor or sense organ and the effector stands an intermediate set of elements служит для обеспечения логичес­кой связи с предыдущим.

Важную роль в раскрытии логической структуры целого иг­рает деление на абзацы. Каждый абзац в рассматриваемом тек­сте начинается с ключевого предложения, излагающего основ­ную мысль. Для усиления логической связи между предложени­ями употребляются такие специальные устойчивые выражения, как to sum up, as we have seen, so far we have been considering.

Той же цели могут служить и наречия finally, again, thus. Употребление их в научном тексте специфично, т.е. сильно отличается от употребления их в художественной прозе. Несколь­ко выше (см. с. 240) уже говорилось о некоторых случаях упот­ребления now.

Авторская речь построена в первом лице множественного числа: we are coming to realize, we have taken it to be, the tube has shown us, we are beginning to see, we deal with, we are now speaking. Это «мы» имеет двойное значение. Во-первых, Н. Ви­нер везде подчеркивает, что новая наука создана содружеством большого коллектива ученых, и, во-вторых, лекторское «мы» вовлекает слушателей и соответственно читателей в процесс рассуждения и доказательства. Интересно также отметить срав­нительно частое употребление настоящего продолженного и будущего вместо простого настоящего: the information will very often contain, что придает изложению большую живость.

Экспрессивность в научном тексте не исключается, но она специфична. Преобладает количественная экспрессивность: very far from conservative, much less limited, almost all of which, very effective, much the same, most essential, very diverse sorts, long before the war и т.д. Образная экспрессивность встречается преимущественно при создании новых терминов. В данном тек­сте это взятое в кавычки слово «noise», которое тут же раскры­вается синонимичным описательным выражением amount of disturbance и поясняется автором как термин, заимствованный у специалистов по телефонии. Первоначально образный термин в дальнейшем закрепляется в терминологии и, получив дефи­ницию, становится прямым наименованием научного понятия. Так это в дальнейшем и произошло со словом noise, и оно уже давно употребляется без кавычек.

В других текстах экспрессивность может заключаться в указа­нии важности излагаемого. Логическое подчеркивание может быть, например, выражено лексически: note that..., I wish to emphasize..., another point of considerable interest is..., an interesting problem is that of..., one of the most remarkable of... phenomena is..., it is by no means trivial... Все эти выражения яв­ляются для научного текста устойчивыми.

Экспрессивность выражается также в имплицитной или эксплицитной заявке отправителя речи на объективность, на достоверность сообщаемого.

Общая характеристика лексического состава этого или лю­бого другого научного текста включает следующие черты: сло­ва употребляются либо в основных прямых, либо в терминоло­гических значениях, но не в экспрессивно-образных. Помимо нейтральных слов и терминологии употребляются так называе­мые книжные слова: automaton — automata, perform, cardinal, comprise, susceptible, analogous, approximate, calculation, circular, heterogeneous, initial, internal, longitudinal, maximum, minimum, phenomenon — phenomena, respectively, simultaneous. Слова дру­гих стилей не используются.

Книжные слова — это обычно длинные, многосложные заимствованные слова, иногда не полностью ассимилирован­ные, часто имеющие в нейтральном стиле более простые и ко­роткие синонимы. Неполная грамматическая ассимиляция вы­ражается, например, в сохранении формы множественного чис­ла, принятой в языке, из которого данное существительное за­имствовано: automaton — automata.

Рассмотрение отрывка из книги Н. Винера позволяет пока­зать многие характерные черты научного текста, хотя, несом­ненно, неповторимая индивидуальность большого ученого не­избежно сказывается на языке, уменьшает стереотипность, при­ближая текст к художественному. Укажем дополнительно неко­торые типические черты научных текстов, касающиеся их мор­фологии. Эти черты изучены меньше, чем лексические, но все же некоторые наблюдения имеются. Все авторы, занимавшиеся этим вопросом, отмечают преобладание именного стиля. Пре­обладание в научном стиле именных, а не глагольных конструк­ций дает возможность большего обобщения, устраняя необхо­димость указывать время действия.

Сравните:

when we arrived ^_u. ~.,

at the time of our arrival when we arrive

По этой же причине в научном стиле заметное предпочте­ние отдается пассиву, где необязательно указывается деятель, и неличным формам глагола. Вместо I use the same notation as previously пишут: The notation is the same as previously used. На­ряду с первым лицом множественного числа, представленным в тексте из книги Н. Винера, широко употребляются безличные формы It should be borne in mind, it may be seen и конструкции с one: one may write, one may show, one may assume, one can readily see. Частотное распределение частей речи в научном тек­сте отличается от того, которое наблюдается в нейтральном или разговорном стиле: увеличивается процентное содержание имен, уменьшается содержание глаголов в личной форме, совсем от­сутствуют междометия.

Стоит упомянуть особую, характерную для научного текста форму замещения конструкциями: that of, those of, that + Part. В той же книге Н. Винера находим такой пример:

To cover this aspect of communication engineering we had to develop a statistical theory of the amount of information, in which the unit of the amount of information was that transmitted as a single decision between equally probable alternatives. This idea occurred at about the same time to several writers, among them the statistician R.A. Fisher, Dr. Shannon of the Bell Telephone Laboratories, and the author. Fisher's motive in studying this subject is to be found in classical statistical theory; that of Shannon in the problem of coding information; and that of the author in the problem of noise and message in electrical filters¹.

Исследования грамматических особенностей технических текстов показали, например, что термины, обозначающие ве­щество и отвлеченное понятие, имеют особенности по сравне­нию с соответствующими разрядами существительных в обще­литературном языке в своем отношении к категории числа. Они употребляются в обеих числовых формах без сдвига лексичес­кого значения и могут определяться числительными: Normally two horizontal permeabilities are measured. Объясняется это не ог­раничениями внутриязыкового порядка, а экстралингвистичес­кими причинами. Чем глубже наука проникает в законы при­роды, тем более тонкой становится дифференциация видов ве­щества и свойств предметов. Для неспециалиста сталь — одно понятие, металлург знает много разных сталей.

Такова общая характеристика научного стиля в современном английском языке.