Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Крепость. Валька, пожалуйств, встань!
Валька плечом отодвинул тяжёлую дверь, и морозный воздух резанул ему лицо. Валька остановился на крыльце. Что же делать дальше? Та упрямая сила, с которой он держался в пионерской комнате, теперь покинула его. Валька медленно спустился с крыльца, прошёл вдоль школы, свернул в переулок и зашагал наугад, не думая о дороге и доме. Что же будет дальше? Завтра? Нет, он ни капельки не жалел, что не отдал галстук. Никаких сомнений тут не было, но и просвета не было тоже. Чего он добился? Завтра, наверно, всё повторится. Ну, опять галстук не отдаст. Ну и что? Носить его всё равно запретят, если считается, что исключили. Самое страшное, что никто не поможет. Кто может дать защиту? А может быть, кто-нибудь защитит? Кто? Где-то в этом городе живёт Сандро, старый Валькин вожатый. Но где его найдёшь? Забыл Валька летом взять адрес. Так глупо получилось... Кто ещё? И вдруг Валька понял, кто поможет. Оксана Николаевна. Она всегда понимает. Надо пойти и всё рассказать. Прямо сейчас надо пойти, ещё не поздно. Путь до большого зелёного дома на углу Пушкинской показался ему очень коротким и знакомым. И лестница в доме, и дверь, и даже коричневая кнопка звонка в белом колечке. И поэтому вдруг поверилось Вальке, что всё сейчас решится, всё будет хорошо. Он смело вдавил кнопку, и звонок за дверью словно взорвался с резким рассыпчатым треском. Валька вздрогнул и замер, испуганный своей решительностью и этим оглушительным звонком. Но за дверью уже дёргали запор, и вот она открылась. Валька увидел Серёжку. Того Серёжку, который отказался голосовать за Валькино исключение. " Брат", — подумал Валька даже без удивления, а просто с досадой: как он не догадался в школе. Они с сестрой так похожи... Ещё скользнула мысль, что он. Валька, видно, долго бродил по улицам, если Серёжка успел прийти из школы и даже переодеться. Наверно, брат Оксаны Николаевны удивился. Он несколько секунд смотрел на гостя и моргал. Потом смутился и шагнул в сторону, чтобы пропустить Вальку. Ничего не сказал. — Здравствуй, — поспешно и растерянно пробормотал Валька. И тут же понял—глупо здороваться, если только час назад виделся с человеком. И вообще всё получилось так глупо и противно. Даже уши начали гореть под шапкой. Зачем он пришёл? Какой помощи он хочет? Чтобы Оксана Николаевна пошла уговаривать завуча? Ему показалось, что Серёжке известны его мысли, страх его и слабость. И Валька понял, что не переступит порога. — Оксана Николаевна дома? — спросил он, отчаянно желая, чтобы дома её не оказалось. — Она скоро придёт, — как-то виновато сказал Серёжка. — Ты подожди. Заходи... — Нет, я пойду, — пряча глаза, ответил Валька. Было неловко скрывать за пустыми словами главную свою большую тревогу, и оба они понимали это. " Что там было после меня? " —хотелось спросить Вальке, но он знал, что скорей умрёт, чем спросит. Вместо этого он сбивчиво и торопливо сказал совсем другое. И даже обрадовался, что нашёл такие спасительные слова: — Я только спросить хотел... Мы договаривались с Оксаной Николаевной... Один мальчишка с вами на каток хотел ходить. Ему когда можно прийти? — Да. Я знаю, — оживился Серёжка. — В воскресенье можно. Утром. — И глянул на Вальку с простодушным удивлением: " Значит, из-за этого ты и пришёл? " — Я передам ему. Я пошёл, — сказал Валька. На лестнице он попробовал даже засвистеть что-то весёлое, но не получилось. Теперь уже не виделось никакой надежды. Валька побрёл к дому. Но что делать дома? Не всё ли равно теперь... Он очень устал. Увидел скамейку на пустыре и сел. Это был пустырь за Андрюшкиным домом. Вернее, уже не пустырь, а молодой садик: из-под снега торчали тощие прутики осенних саженцев. Валька привалился к спинке скамьи и взял пригоршню снега. Снег был сухой и сыпучий, как песок. Совсем не холодный. " Никто не поможет", — подумал Валька. Даже мама и отец не помогут. Ну что они сделают? До сих пор при любой беде можно было найти, у них защиту. Даже если очень виноват или несчастен, можно было прижаться к отцу и спрятаться от всяких бед. Один такой случай Валька помнит удивительно ярко. Был солнечный летний день. Хороший день, потому что все ждали папу. Он должен был вернуться из командировки. Все радовались, и пятилетний Валька радовался. И, наверно, эта самая радость заставляла его прыгать, хохотать и вертеться под ногами. И он довертелся: зацепил на краю стола фаянсовую пепельницу и грохнул на пол. Стало тихо-тихо, и день потемнел. Поникший Валька стоял над черепками и не понимал, как это случилось: было всё хорошо и вдруг в одну секунду стало плохо. Он чувствовал, что совершил ужасное дело. Это была любимая папина пепельница — смешная собака с розовой пастью. Она казалась такой же вечной и прочной, как дом, как деревья, как земля. И такой же нужной. Она была всегда, эта весёлая собака. И вот — черепки. Из-за Вальки. Самое страшное было то, что никто не закричал на Вальку, не потащил в угол, не назвал разбойником и хулиганом. Только Лариса деревянным голосом сказала: — Так, допрыгался. Приедет папа — он с тобой побеседует. Помнишь его ремень? Валька помнил. Это был широченный ремень с жёлтой пряжкой и аккуратными круглыми дырками в два ряда. Папа никогда не носил его, он точил на нём бритву. Это был ремень для бритвы. Неужели не только для бритвы? Придавленный несчастьем. Валька вышел во двор и забрался на чердак. Здесь пахло землёй и сухим деревом. Солнце пробивалось пыльными полосками. По железной крыше стучали клювами воробьи, а за старым сундуком скреблись мыши. Валька просидел в тесном углу целый час. Или целый год. Он слышал разные голоса: и радостные, и тревожные. И молчал. А потом ему прямо на колено опустился мохноногий щекочущий паук, и Валька, вздрагивая, полез к выходу. Будь что будет. Лишь бы не остаться навсегда в этом сумраке с паутиной и мышиной вознёй. Медленно двигая ногами, он пошёл в дом. Остановился на пороге и стал смотреть в пол. — А, явился, преступник, — сказали ему. Валька глянул туда, где раньше лежали черепки. Черепков уже не было, а на их месте стоял рыжий мохнатый конь. Ростом с большую собаку Пальму. На блестящих зелёных колёсах. Как настоящий. Но зачем он здесь, этот конь? При чём здесь конь, если Валька грохнул пепельницу? И что сейчас будет? — Валька, — услышал он голос, от которого немного отвык. И увидел отца. — Валька, глупый... Валька зажмурился и бросился к нему. За помощью, за прощеньем. И, прежде чем уткнулся в знакомый жёсткий пиджак, он успел крикнуть: — Я больше не буду разбивать твоих собак! И, уже подхваченный большими руками, всхлипывающий и счастливый, он повторил, прижимаясь щекой к отцовскому плечу: — Не буду разбивать... — Эх ты, малыш, — тихонько сказал папа. — Ну, перестань. Валька приоткрыл глаза, посмотрел вниз и сквозь мокрые ресницы увидел блеск золотистой конской гривы. Но сейчас не заплачешь, не уткнёшься в пиджак. Потому что дело не в фаянсовой собаке. Разве помогут слезы?.. Конечно, дома придётся всё рассказать. Это неприятно, но не страшно. Лишней беды от этого уже не будет, и помощи тоже. А что делать в школе? За домом, за снежным валом сугробов слышались ребячьи крики. Там Андрюшка вёл с Толькой Сажиным бой за крепость. Один раз крики стали особенно громкими, потом хрипло затрубил горн, однако сигнал оборвался на половине. Вальку не трогал шум сражения. Не удивила и наступившая тишина. Он сидел, не чувствуя холода, и не собирался вставать и идти. И когда вдруг появился перед ним Андрюшка, Валька сразу не понял, что ему надо. — Валька, встань... Боже мой, что людям надо? Все только и знают: Валька, Валька, Валька! Оставьте Вальку в покое! — Ну, Валька... — Голос Андрюшки звучал жалобно и требовательно. Валька тихо сказал: — Уйди. — Ну, Валька. У Павлика идёт кровь. У кого-то идёт кровь. А при чём здесь он? — Валька... Однажды тоже не хотелось вставать. В лагере. Он до двенадцати просидел у костра, а в три надо было подниматься на встречу солнца. А его как свинцом придавило. Но кто-то сказал: " Солнце всходит в три тридцать..." И Валька вскочил. Ведь в самом деле — солнце должно взойти через полчаса. Его не остановишь. Надо встать. Валька шевельнулся. Потому что в Андрюшкиных словах прозвучало то же требование немедленного подъёма. Ты сидишь, а у кого-то беда. Кровь идёт. Пусть у тебя хоть тысяча несчастий, но у кого-то — ещё одно. — Ну, Валька. Ну, пожалуйста, встань. Встань, Валька. Это так же обязательно, как восход солнца. — Почему у него кровь? — сказал Валька и поднялся. Рывком. Штурм был горячий, и Павлик, маленький горнист крепости, заиграл боевой сигнал. Он забыл, что у старого горна металлический, а не пластмассовый мундштук. Была сорвана с губ кожа. Ребята сгрудились у столба под фонарём и бестолково топтались вокруг раненого горниста. Павлик не плакал. Он только наклонил голову, чтобы кровь не пачкала пальтишко, и испуганно смотрел, как чёрные капли дырявят снег. — Надо же было догадаться... — сказал Валька. Торопливо схватил пригоршню снега и прижал к губам Павлика. От ладони и от тёплой крови снег таял, превращаясь в кашицу. — Он даже не заметил сперва, что губы примёрзли, — сказал Толька Сажин. — Домой надо, — сказал Валька. — Здесь ничего не сделать. — Домой нельзя, — объяснила Ирка-скандалистка. — Дома ему попадёт. — За что попадёт? Что ты чепуху городишь! У человека беда, а ему попадёт. — Нет, правда, — тихонько сказал Андрюшка. — Его всегда за такое ругают. — Порядочки... — процедил Валька. — А ну, дайте платок. У кого есть? Платок нашёлся у Ирки. Валька приложил его к губам горниста, но тонкая ткань быстро промокла. Валька снял шарф и прижал его к платку. — Держи так. Пошли ко мне. Мысли о сегодняшней беде слегка отодвинулись, дав место тревоге за малыша-горниста. Они всей толпой ввалились в тесную кухню. — Тихо вы... — прикрикнул Валька. Дома ещё никого не было. Он сдёрнул с Павлика пальто и валенки и уложил его в комнате на диван. Вверх лицом. Кровь шла уже не так сильно. Потом он включил электрочайник. Малыши сидели в кухне притихшие. Запотевший горн стоял на столе. — Что теперь с ним будет? — шёпотом спросил Толька Сажин и смешно приоткрыл рот. — Наверно, жив останется, — сказал Валька. С тёплой водой он вернулся в комнату. Павлик лежал спокойно, только часто моргал. — Больно? Павлик помотал головой. — Немного потерпи, если будет больно. Он действовал осторожно и быстро. Убрал платок и куском бинта начал смывать кровь с подбородка и щёк. От вида крови слегка мутило, но это были пустяки. / Главное то, что он. Валька, ожил. Если бы не этот раненый горнист, он до сих пор сидел бы на проклятой заледеневшей скамейке, не зная, что делать. Это просто здорово, что в такую минуту он оказался нужен. Хорошо, что пришёл Андрюшка и потребовал: " Встань! " И, как награда за то, что он всё-таки встал, к Вальке пришло спокойствие. Конечно, это было не настоящее спокойствие. Мысль о том, что же будет завтра, не уходила. Но не было страха. И не было беспомощности. Словно снежные стены крепости-малютки могли защитить Вальку от всех бед за то, что он спас её раненого бойца. — Всё, — сказал Валька. — Полежи теперь немного. Больше ничего не сделать. Рот ведь не забинтуешь. Павлик слегка улыбнулся. Валька взял его пальто и валенки, вынес на кухню и мокрой щёткой начал стирать с них бурые кровяные капли. Андрюшка следил за ним напряжённо и молча. — Что ты меня так разглядываешь? — поинтересовался Валька. — Я не разглядываю... Валька... Нет, я так... Что-то тревожило его. И, чтобы как-то отвлечь Андрюшку от беспокойных мыслей. Валька сказал: — Я договорился, с кем тебе на каток ходить... С моими знакомыми. В общем, можно покупать коньки. — Хорошо, — откликнулся Андрюшка, но как-то рассеянно. Тихонько вошёл Павлик. — Кровь уже не идёт, — сообщил он. — Ну и порядок. Только иди сразу домой, а то губы на морозе обветреют. И горячего не ешь сегодня... Он проводил ребят на крыльцо. — До свидания. Валька! — крикнул уже от калитки Андрюшка. — До свидания! — громко ответил Валька и прислонился затылком к заиндевелому косяку. Ему казалось, что холод прояснит мысли и поможет во всём разобраться. Но большого холода не было. Вечер стал пасмурней и мягче. Это снова двигался на Урал атлантический ветер. Ещё не пришли облака, но воздух уже потерял прозрачность, и звёзды расплывались в мутноватой влаге обмелевшего неба. И только на юго-востоке, пробивая туманную пелену, чисто и гневно сиял Юпитер. У калитки послышались шаги. Валька знал, что это не Андрюшка и не его друзья. Им незачем было возвращаться. И родители должны были вернуться позднее. Кто же? Валька не хотел видеть никого. И, не отрывая глаз от яркого Юпитера, он крикнул коротко и зло: — Кто идёт?
|