Пушкин «Евгений Онегин», 8 глава

XLVI

«А мне, Онегин, пышность эта,

Постылой жизни мишура,

Мои успехи в вихре света,

Мой модный дом и вечера,

Что в них? Сейчас отдать я рада

Всю эту ветошь маскарада,

Весь этот блеск, и шум, и чад

За полку книг, за дикий сад,

За наше бедное жилище,

За те места, где в первый раз,

Онегин, видела я вас,

Да за смиренное кладбище,

Где нынче крест и тень ветвей

Над бедной нянею моей...

Денисова «Подумаешь, звёзды»

«Ну, - сказала Катька с облегчением и хлопнула себя по коленям, - теперь можно лезть на крышу». И мы полезли. Взяли сверток с бутербродами, пакет молока и пряники. Шпингалет, весь в сталактитах застывшей краски, приклеился к железной двери, что вела на чердак. Никаких замков и цепей, никаких досок – лаз был открыт. Мы вышли на крышу. Я закинула голову, а там – звезды. Маленькие, но до чего же красивые! – можно рассматривать часами. Звезды сливались с огоньками района; между хрущевками желтел, подсвеченный фонарями, кудрявый бульварчик. Страшно было разровнять плечи и встать во весь рост. Я неуверенно двинулась за смеющейся Катькой, она шла напрямик к бортику. «Не бойся, - сказала она, - я все время так сижу!» Раз – и перекинула ноги над пропастью, мне аж дурно стало. «Смотри, звезды, - сказала она. И засмеялась. «Подумаешь, звезды,» - буркнула я. А сама жевала бутерброд и думала: может, ничего прекраснее в моей жизни, чем эта ночь на карнизе, больше не будет. Дома у меня больше нет. Ведь что такое дом? Место, где ты можешь жить и не замечать, как тебе хорошо. Только дома ты можешь ставить тарелки на пианино, мама лишь поворчит. Или читать лежа. Или прикнопить ватман к стене и написать любую дурь. Ведь невозможно весь этот бардак устроить не-дома.