Дарьины ухажёры

А вы не слыхивали, как баба с чертями дружбу водила? Врали люди аль правду баяли, не знаю, но есть такой сказ.

Жил на селе Митроха Пыряев. Невелик, щупловат, а жена — красавица: белолица, полногруда, Дарьей звали. Парни-то, как девкой была, шибко подле неё увивались. А вот ведь — Митроху выбрала. Дарья сызмальства в работе удачлива: в лесу грибов али ягод больше всех набирала, в реке рыбу покрупней, чем у мужиков, корчагой вылавливала. Бабы и нашептывали:

— Красотой своей чертям приглянулась!

Дарья-то в девках смешлива была, не отнекивалась, а про неё всяки небылицы плели.

Пошла однажды в лес, чует — лешак за бока щиплет. Обернулась, перекрестила — отстал. Али того смешней: на реке белье полоскала, из воды харя высунулась — чмок в губы. Сплюнула. Бельё с мостков переложить хотела в ведро, глянула, а оно… рыбой полнёхонько: и карась, и налим, даже стерлядь востроносая.

Парни посля таких выдумок давай почёсываться:

— С Дарьей связываться — дело опасное.

А Митроха-то похитрей — углядел в глазах у неё лукавинку, понял всё: «От такой-то отказываться — дураком быть!» И посватался простофилям на зависть. Славно зажили молодые. Да только вскорости в нашу волость писаря поставили нового. Панкратом звали. Худющий, вреднющий, и волосы до плеч. Долговолосым за это кликали. Углядел Дарью, понравилась. А время пришло набор на царёву службу справлять. Писарь с начальством уладил, и забрали Митроху в солдаты.

Дарья с дитём на руках одна, от скуки-то иной раз на вечёрку придет, а долговолосый тут как тут. Она и не стала ходить. А Панкрат на улице встретит, до дому на глазах у соседей плетётся. А в безлюдном месте, где скараулит, начнёт приставать.

Терпела Дарья, терпела, решила к колдунье-старухе сходить. Бабка та привадить али отвадить кого — мастерица была. Девки к ней бегали — говорят, помогало. Вот Дарья у старухи-то и расплакалась:

— Другим красота в радость, а мне — горе!

Бабка головой покачала:

— С Долговолосым связываться — невеселое дело. — Да тут же ухмыльнулась: — Только не след тебе, молодка, Панкрата бояться, коли водяной с лешим у тебя в ухажёрах.

Дарья-то отмахнулась:

— Выдумки всё!

Да старуха в упор глянула:

— В каждой выдумке правда есть! — И рассмеялась: — Мы чертей к себе еще приспособим, помогут от Панкрата избавиться. С ними только уговорись.

И научила бабу, как быть.

Идет Дарья от старухи, а Долговолосый уже на улице поджидает. Дарья ему подмигнула и говорит:

— Приходи ко мне в полночь!

Долговолосый аж рот раскрыл и отстал с полдороги. А Дарья пошла на реку, только на берег вышла, из воды, будто кочка, голова лохматая высунулась. Дарья и говорит, как старуха подучивала:

— Приходи, водяной, к моему двору в полночь. Ждать буду, а чтоб не догадался никто, лужей у двора обернись, я тебе знак подам. Услышишь: «Хрю-хрю!», знай — это я к тебе спешу.

Только сказала, кочка в воду усунулась. У берега забулькало, волна по реке пошла и, будто собака, ноги Дарье, лизнула. Вечером Дарья сидит у окошка, видит: мужик-сосед воду из колодца нёс, да так неумело — споткнулся, опрокинул ведро. Чертыхнулся и ушёл, а лужица больше вдруг стала, в огромную лужищу разлилась. Дарья свинью из стайки выпустила, та пятаком, повела. «Хрю-хрю». И бегом на улицу. В луже улеглась, барахтается. По луже волны — теплой грязью хавронью окатывают.

Панкрат в это время к Дарье собрался, сапоги дёгтем натёр, волосы причесал, маслом намазал. В зеркало глянул: «Ярой!» Только ко двору подходить, глянь — лужища у ворот. Вброд идти — сапоги жалко, а враз и не перескочить. Углядел валун посредь лужи.

«Прыгну-ка я, — думает. — А с валуна прям на сухой берег, к воротам».

Разбежался — скакнул на валун.

А это свинья в грязи нежилась. Вскочила с визгом, понеслась прочь. Панкрат в лужу плюхнулся.

Соседи визг услыхали:

— Режут, чго ли, свинью-то?

Выглянули: из лужи писарь вылазит, ругается на чём свет стоит. Ну, на смех и подняли.

На другое утро пошла Дарья в лес за грибами, на улице опять писаря встретила:

— Чего ж не пришёл? — Подмигнула: — Весь вечер ждала!

Панкрат заморгал глазами, хотел её приобнять, но увернулась баба, к лесу бегом побежала. Только пришла, чует — за бока щиплет кто-то. Она и говорит:

— Лесовик, лесовик, приходи в вечер ко двору. Как услышишь: «Ме-е-е», — знай, это я к тебе спешу на свидание.

Лесовик и отстал, только листья у осин задрожали, будто ветер прошелся. Чует Дарья, корзина в руках тяжелей, стала, глянула, а она земляники полная. Отправилась Дарья обратно в село, а вечером смотрит — у ворот осинка стоит, листьями трепыхает. Дарья козу Машку рогатую за ворота выпустила. Коза бородой потрясла: «Ме-e-e». И к осине, листья пощипывает.

А Панкрат от грязи отмылся, штаны новые надел, рубаху с гарусом и к Дарье скорее. Только подходить, а коза как увидела, рога наставила. Панкрат кинулся было в сторону, да коза за штанину его поддела, вот и брыкнулся в пыль. Машка бородой затрясла, опять рога наставила. Еле Панкрат увернулся и припустил домой.

На другой день пошла Дарья в лес, лесовик веткой за косу ее ухватил. Дарья и говорит:

— Лесовик, лесовик, я к тебе вышла, да писарь Панкрат нам помешал. Уж и не знаю, как отвадить его.

И почудилось Дарье, будто зашумело, заскрипело вокруг, а ветка косу Дарьину отпустила. И опять у Дарьи корзина ягоды полная.

Пошла Дарья к реке корчагу достать, глянула — на берегу метки нет, придется в воду лезть. Только ступила — за ногу кто-то схватил, кругом пузыри пошли с бульканьем, и слышит:

— Ты пошто от меня убежала?

Дарья и говорит:

— Водяной, водяной, Панкрат долговолосый меня прогнал. Так сапогом пнул, и сейчас бок болит.

Только сказала, ногу-то и отпустило. Корчагу на берег выволокла, а она рыбой полнёхонька.

А Панкрат все думает: как Дарью укараулить. Решил ночью забраться. Как уснуло село, он и отправился. Только подходит, глядит — где осина вчера стояла, два огонька сверкнули:

— Батюшки, — ахнул Панкрат: это волк на него глядит, зубы оскалил. Рычит:

— Коли у Дарьиных ворот будешь мотаться, быть тебе худу!

Пянкрат тягу с полными портками. Кричит:

— Волк! Волк!

Соседские мужики кто с дубьём, кто с ружьём повыскакивали, к Дарьиным воротам подбежали, глядят — это гнилушки огоньками светятся. Давеча ребятня принесла, поиграли да бросили.

А Панкрат к своему двору прибежал, воды захотел с перепугу испить. Бросил в колодец ведро, а оно обратно не тянется, будто держит кто. Глянул в колодец, а оттуда лапа высунулась, ухватила за космы:

— Это ты мне мешал, Дарью ногами топтал?! — и утянула Панкрата в колодец. Утром только мужики достали, говорили — пьяный был шибко, потому и упал.

А Дарья, сколь лет без мужа была, не бедствовала — из леса грибов да ягод, с реки рыбы всегда приносила. И от людей пошло уважение, как-никак, долгонько ждать Митроху пришлось.

И как с царёвой службы вернулся он, лучше прежнего зажили.