Религии

Все религии, известные на Западе, основаны на проведении различия между добром и злом. Они являются, так сказать, продолжением учения о добре и зле.

Откуда же идет это различие? Проведение различия между добром и злом характерно только для человеческого сообщества. Только люди различают такие понятия, как «добро» и «зло». Давайте рассмотрим, в чем кроются корни этого различения? В нашей совести. Причем такая совесть ограничена весьма узкими рамками.

Совесть — это один из последних мифов западного образа мышления, который необходимо разоблачить, чтобы наконец преодолеть скверные последствия этого мифа. Совесть — это, по сути дела, некий инстинкт. Это инстинкт, при помощи которого мы способны к непосредственному восприятию вещей. Аналогично тому, как в процессе поддержания равновесия мы во всякий момент можем определить, находимся мы в равновесии или нет, мы пользуемся совестью для непосредственного восприятия того, имеем мы право на принадлежность или нет. Право на принадлежность в нашей семье.

Состояние совести зависит только от наличия права на принадлежность или его отсутствия. Поэтому совести не присущи определенные общие принципы, она только призвана ответить на конкретный вопрос: «Что я должен сделать, чтобы иметь право на принадлежность, чего я должен избегать, чтобы не утратить это право?»

В этом смысле спокойная совесть — это не что иное, как: «Я уверен в своем праве на принадлежность», а неспокойная совесть: «Я должен следить за тем, чтобы не утратить свое право на принадлежность».

Это то же, что и поддержание равновесия. Как только мы теряем равновесие, мы начинаем падать. Ощущение падения настолько неприятно, что вынуждает нас немедленно восстановить равновесие. Так же и неспокойная совесть вынуждает нас таким образом изменить свое поведение, чтобы вернуть себе право на принадлежность. Это и есть основная функция совести.

Отсюда лдет различение добра и зла. Но совесть различает добро и зло только в одном смысле: хорошо только то, что гарантирует мое право на принадлежность, а плохо только то, что ставит это право под угрозу. Такое различение добра и зла характерно только для отношений внутри семьи. Плохим для семьи будет то, что не соответствует ее устоям. Поэтому с помощью или под влиянием этой совести мы иногда проклинаем и, ш исключаем других. Таким же образом различение добра и зла в рамках одной семьи переносится и на отношения между другими группами.

Группы, которые служат интересам моей семьи или похожи на нее, — хорошие, свои. Другие, те, что совесть причисляет к плохим, — чужие. Совесть побуждает нас бороться со злом. Зло должно быть истреблено, добро должно рано или поздно восторжествовать. Различия между добром и злом и все последствия этого идут от совести.

Христианство и другие релит и строятся на различении добра и зта. Сферой обитания добра чвляется небо, а сферой обитания зла — ад. Поэтому можно с удовольствием смотреть, как попавшие в ад горят в адском огне. И это плохо, очень плохо.

С этим связано представление о том, что Бог признает различия, проводимые совестью. То есть Бог вознаграждает тех, кто следует велению совести, и наказывает тех, кто грешит

18*

против нее. Это и есть причина всех крестовых походов и религиозных войн.

Это — одна сторона совести. Но есть у нее и другая сторона. Совесть следит за равновесием между «давать» и «брать». Если я что-то получил в подарок, я получаю от своей совести импульс, выраженный потребностью сделать ответный подарок. Только после этого я снова чувствую себя хорошо. Такая потребность занимает высокое место в системе ценностей семьи или в рамках другой группы, поскольку делает возможным обмен «давать — брать». Без удовлетворения потребности в компенсации процесс обмена в человеческих отношениях был бы невозможен.

Потребность в компенсации имеет двойной смысл. Получив что-то хорошее, я отдаю тоже что-то хорошее. Причинившему мне зло я плачу той же монетой. Потребность в компенсации выражена как в «хорошем», так и в «плохом». И это тоже важно для семьи.

В скобках замечу, что это важно и для отношений в паре. Необходим обмен как хорошим, так и плохим. Это значит, что, если один обидел другого, тот должен тоже обидеть партнера, но чуточку меньше. Это «чуточку меньше» имеет решающее значение, поскольку только так может возобновиться обмен хорошим. Но вернемся к нашей теме.

Когда судьба дарует нам что-то, к примеру, избавление от смертельной опасности, мы чувствуем потребность в компенсации. Или говорящий, что получил от Бога дар, тоже чувствует потребность отблагодарить за это Бога, как будто Бог — просто человек, который ожидает ответного дара. Потребность в компенсации — причина кровавых жертвоприношений. Кровь всех принесенных в жертву — следствие потребности в компенсации. Любое искупление — следствие потребности в компенсации. И это называется религиозностью! Ужасно!

Дети, принесенные в жертву, указывают нам это направление, кровавые жертвы, которые остались в прошлом, и бескровные жертвы, которые практикуются и в наше время. Мы приносим в жертву наших детей в надежде, что Бог за это ниспошлет семье свою благодать, или в надежде, что дети смогут искупить грехи родителей.

Каково же решение? Решение я описал в своей истории «Другая вера». Богу, который требует приношения в жертву наших детей, нужно открыто противостоять. Нужно отречься

от такого бога и отдаться на волю чего-то большего, таинственного. Это решительный шаг. Из этого заколдованного круга, я бы сказал, чертового круга, можно вырваться, только если, преодолев пределы совести, мы сможем признать и обрести то общее и великое, что объединяет всех людей, способствуя развитию.

К этому ведут глубокие движения души. Они проявляются там, где преодолены различия между добром и злом. Эти движения служат в конечном счете примирению и единению того, что было разъединено посредством добра и зла. Но такой отход, преодоление совести, — не простое дело. Это большое духовное свершение, результат очищения духа и сердца.

В завершение я хотел бы привести вышеупомянутую историю.

История «Другая вера»

Однажды одному человеку приснилось, что услышал он Глас Божий: «Встань, возьми сына своего, любимого и единственного, взойди с ним на гору, что я укажу тебе, и принеси мне его в жертву — убей его!»

Утром он проснулся и посмотрел на сына своего, любимого и единственного, посмотрел на жену свою, мать своего сына, посмотрел на Бога своего. И повел он сына своего и взошел с ним на гору, построил на вершине алтарь. Он связал ребенку руки, вынул нож и хотел убить его. Но тут услышал он другой голос и вместо сына убил овцу.

Как смотрит сын на отца?

Как смотрит отец на сына?

Как смотрит жена на мужа?

Как смотрит муж на жену?

Как все они смотрят на Бога?

Как смотрит Бог, если он есть, на всех на них?

Другому человеку приснилось однажды, что слышал он Глас Божий: «Встань, возьми сына своего, любимого и единственного, взойди с ним на гору, которую я укажу тебе, и принеси его. мне в жертву — убей его!»

Утром он проснулся и посмотрел на сына своего, любимого и единственного, посмотрел на жену свою, мать своего сына, посмотрел на Бога своего. И сказал он Богу прямо в лицо: «Я этого не сделаю!»

Как смотрит сын на отца?

Как смотрит отец на сына?

Как смотрит жена на мужа?

Как смотрит муж на жену?

Как все они смотрят на Бога?

Как смотрит Бог, если он есть, на всех на них?