Но Heartbreakers были джанки, и это всем было отлично известно. Записывающие компании не хотели заключать договор с джанки, потенциальными мертвецами.

Гейл Хиггинс: В то время, когда Крис Стамп организовал для них договор с Track Records, у Джонни Фандерса появилась блестящая мысль изменить название группы на Junkies.

Я сказал: «Это действительно поможет вам по ту сторону границы!» Им нужна была дневная доза, и они ходили в метадоновую клинику, и, конечно, они не могли самостоятельно туда добраться. Они ловили машину туда и обратно. Единственный раз я видел блюющего Джонни и Джонни в ломке – на метадоне, а не на героине. Он копил свои дозы и постоянно принимал больше, чем положено, и ломка была гораздо, гораздо тяжелее… Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО очень плохо себя чувствовал, когда метадон кончался.

Однажды Уолтер позвонил мне и закричал: «Скорее приезжай, скорее приезжай – Джонни синеет, Джонни синеет!» У нас не было денег, поэтому нам пришлось скинуться на оплату такси.

Дело пахло керосином. Потом, конечно, мы задумались: «Кого мы обвиним во всех бедах?» Ответ был таким: «Давайте врагом народа будет Ли!»

Ли Чайлдерс: Track Records предоставили нам очень милую маленькую студию в Сохо, там работал очень милый маленький инженер записи. Я говорил Крису Стампу: «Держи Джонни подальше от героина, травки, кокаина и бухла. Не давай ему ничего, потому что он не просто сидит на героине, он сидит на зависимости».

Через некоторое время я пошел к ним на запись, а у них стояла бутылка «Джонни Уокера», подарок от фирмы. Естественно, Джонни нагрузился по самые брови и работать больше не мог. Я осатанел и стал его бить.

Я просто его отмудохал, хотя надо было бы отмудохать Криса Стампа. Я бил Джонни ладонью, пока он не сказал: «Пожалуйста, не бей меня больше».

Я подумал: «Боже, что же я делаю?» С этого момента я никогда, никогда не поднимал на него руку.

Тот день был потерян. Но потом за пару дней они сделали блестящие записи – из десятки лучших записей за всю историю рок-н-ролла.

Гейл Хиггинс: Задолго до турне я знал, что Джонни – джанки. Тысячи раз мы говорили всю ночь, и он всегда говорил: «Я не хочу быть таким, Гейл, я хочу завязать, я хочу…»

Джонни капитально доставал, не только Джон – любой джанки. Я мог бы написать книгу про джанки. Они все абсолютно, АБСОЛЮТНО похожи друг на друга. Они изматывают человека этими «Я не хочу быть таким, не мог бы ты помочь мне?»

Потом, когда человек теряет терпение, они ищут другого, кто еще может пожалеть их. Так я провел ТЫСЯЧИ ночей, разговаривая с Джонни о проблемах джанки, ТЫСЯЧИ ночей за все эти годы.

С ребятами было сложно иметь дело, потому что и Джонни, и Уолтер, и Джерри – все они были джанки. Билли Рэс был просто очень странный, но я думаю, он тоже употреблял спид и опиаты. Я, можно сказать, работал нянькой – постоянно контролировал их, слушал их нытье на тему, что нет денег, ни на что не хватает денег. Они не могли ничего сделать самостоятельно, и если Джонни не мог или не хотел, из-за этого все остальные тоже не хотели, и, если Джонни получал что-то, все остальные тоже должны были это иметь.

Они всегда убегали искать наркоту за пять минут до начала концерта, и я кусал ногти, теряясь в догадках, будут они выступать или нет. Когда мы приехали в Амстердам, не успел автобус ОСТАНОВИТЬСЯ, как они уже были снаружи…

Ход мыслей Джонни был такой: «Кит Ричардс добился успеха и он был джанки». И я обычно возражал ему: «Но Джон, Кит Ричардс сначала добился успеха, а потом стал джанки, а не наоборот».

Джерри Нолан: Мы много тусовались с Sex Pistols. Именно я посадил Джонни Роттена на героин, я первый ширнул его. Этим я не горжусь. Мне не нравилось чувство, которое я при этом испытывал, и я изменил свое мнение о подсадке других на наркотики. С тех пор я не делал этого. Сида подсадила на героин Нэнси, которую я с ним познакомил. Одно время я колол Сида особым образом, направляя иглу вниз по вене, а не вверх, он еще не знал этого приема. Ему было страшно до усрачки, но он не хотел этого показывать.

Так уж вели себя Sex Pistols. Это все был спектакль. Все было ебаным спектаклем. Они были молодыми. Они были детьми. Мы были намного старше. Когда дело доходило до настоящего вшивого дерьма – типа работу побоку и варим джанк – они пугались.

Ли Чайлдерс: Джонни Фандерс и Джонни Роттен не любили друг друга. Это было у них взаимно. Я знаю из разговоров с ними, что они очень не любили друг друга.

Фандерс считал, что Роттен отвратительный мелкий позер – фальшивый, социальный карьерист, просто мелкий хам. Может, Джонни Фандерс был прав. Не хочу отказывать Джонни Роттену в таланте. Джонни Роттен был сказочно талантлив и мог полностью контролировать зрительный зал. Но у него не было души. Он просто не обрел ее. Он не проникся рок-н-роллом. Он был просто оппортунистом.

Так Джонни Фандерс и смотрел на Джонни Роттена – как на оппортуниста. И я с ним согласен. Роттен увидел свой шанс и ухватился за него. Клянусь богом, в этом нет ничего плохого. Публика – это толпа лохов, которую обязательно кто-нибудь кинет. Но в Джонни Роттене не было ничего настоящего, он не жил музыкой.