Минск 2000

Профессор

Бетти Эдварде

Художник

ВНУТРИ ВАС

Минск 2000

УДК 159.9+74/76 ББК 88: 85.14/.15 Э18

Перевод с английского выполнен по изданию:

DRAWING ON THE ARTIST WITHIN

(An Inspirational and Practical Guide to Increasing Your Creative Powers)

by Betty Edwards.— N. Y.: «Fireside», 1987.

На русском языке публикуется впервые.

Художник обложки Б. Г. Клюйко

Охраняется законом об авторском праве. Нарушение Офаничений, накладываемых им

на воспроизведение всей этой книги или любой её части, включая оформление,

преследуется в судебном порядке.

Эдварде Б.

Э18 Художник внутри вас / Пер. с англ.; Худ. обл. Б. Г. Клюйко.— Мн.: ООО «Попурри», 2000.— 256 с.: ил. ISBN 985-438-491-8.

Автор утверждает: менеджер, учитель, писатель, инженер, студент — любой человек способен разбудить в себе мощную силу творческого потенциала, если займётся рисованием. Не требуется иметь особый талант художника. Не надо обучаться фафике или живописи много лет. Рисуйте так, как можете. Рисуйте больше! Тогда вы приобретёте умение по-новому взглянуть на все точки приложения каждодневных забот и эффективно решать все проблемы. Для широкого круга читателей.

УДК 159.9+74/76 ББК 8& 85.14/.15

ISBN 985-438-491-8 (рус.) © Перевод. Издание на русском

языке. Оформление. ООО «Попурри», 2000

JSBN 0-671-63514-Х (англ.) © 1986 by Betty Edwards

ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ

Я хочу поблагодарить многих людей, которые внесли свой вклад в этот труд. В частности, моя благодарность преподавателям, которые работали со мной последние несколько лет, проводя студийные и лабораторные занятия со студентами, которых я обучала рисованию. Студенческие рисунки, встречающиеся на протяжении всей этой книги, отражают превосходные преподавательские навыки этих замечательных инструкторов: Марки Хитт-Бернс, Арлин Картозиан, Линды Гринберг, Линды Джо Расселл и Синтии Шуберт. Кроме того, я благодарю Дж. Уильяма Бергквиста, Анну Бомейслер Фаррелл, Брайана Бо-мейслера, Дона Дейма, Фредерика У. Хиллса, Бертона Билса, Джо Моллоя, Кэрол Уэйд, Дайану МакГенри, Джима Дробку, Гарольда Рота, Питера Хоффмана, Стэнли Рэнда, Стивена Хорна и Роберта Рэмси за то, что они не жалели для меня ни времени, ни мыслей, ни труда. И наконец, я хочу поблагодарить за щедрость и доброту Роджера У. Сперри, перед которым я в неоплатном долгу.

Я благодарна родным, друзьям, коллегам и студентам за поддержку на протяжении всего этого проекта. Я посвящаю эту книгу им всем.

предисловие Рисование во тьме

Мой друг, математик Дж. Уильям Бергквист придумал прилагательное «цифирный» (по аналогии с «грамотный») для обозначения способности понимать и использовать числа. Это слово вошло в язык и сейчас широко используется. Каким новым словом опишут способность понимать и использовать визуальную информацию?

Написание этой книги было процессом открытия. Я начала с осенившей меня идеи о том, что визуальное восприятие, рисование и творчество могут быть как-то связаны между собой. Процесс работы над книгой приобрел форму исследования, охоты за подсказками, которые позволили бы мне собрать все кусочки этой концепции, подогнать их друг под друга и сложить постижимое целое.

Начиная писать, я была далека от ясного представления о том, какую окончательную форму примет рукопись. И действительно, по мере продвижения рукописи вперед она как будто приобретала свою собственную жизнь, и это она вела меня в моих поисках, а не наоборот. Таким странным образом, я обнаружила, что пишу о творчестве и при этом сама занята таким же творческим процессом — само исследование и объект исследования стали одним и тем же.

Мое исследование началось с изучения изложенных в письменной форме идей множества творческих личностей. И тут я поняла — и они сами подтверждали это, — что одними только записанными словами зачастую невозможно достаточно точно описать творческий процесс, как они переживали его. Некоторые из этих людей говорили, что истинное творчество требует, чтобы мы каким-то образом отошли от привычного режима мышления и попытались увидеть вещи по-иному, взглянули на мир с другой точки зрения. Другие выражали серьезное опасение, что вербальный язык может быть неподходящим для решения некоторых творческих задач и что слова порой даже мешают мышлению.

Однако вербальный язык и аналитическое мышление с таких давних времен господствуют в жизни человека, что трудно представить, что могли бы существовать какие-то иные средства передачи переживаний — доступные для осмысления, но все же другие. Мы, конечно, все знаем о существовании других языков: языка музыки, языка танца, языка математики и науки, относительно новых компьютерных языков и, разумеется, языка изобразительного искусства — это отнюдь не новая идея. Но идея о том, что мы могли бы извлечь пользу из визуального языка, языка образного восприятия как чего-то параллельного процессам вербально-аналитического мышления, — это, наверное, идея нашей эпохи. Ее источником являются результаты новаторских исследований психобиолога, Нобелевского лауреата Роджера У. Сперри, впервые опубликованные в 1968 г. Его открытия, касавшиеся двойственной природы работы человеческого мозга и человеческого познания, радикально изменили современные

Предисловие; Рисование во тьме

представления о мышлении. Режим работы человеческого мозга, имеющий дело с комплексными зрительными образами, постепенно признается равноправным партнером для последовательного, вербального, аналитического режима в мыслительном процессе.

Таким образом, куда бы я ни обращала взгляд, я, казалось, находила подтверждение своей убежденности в том, что непосредственное восприятие, иной род «видения», является неотъемлемой частью процесса мышления — а значит, и творчества. И если это так, подумала я, было бы полезно иметь средство доступа к этому режиму восприятия, не словесное, а имеющее какую-то более подходящую форму. Поэтому в своих поисках ключа к творческим способностям я также начала изучать способы выражения работы человеческого мозга в режиме зрительно-образного мышления. Неудивительно, что я нашла такой язык, причем давно используемый, — язык рисунка, который способен регистрировать все, что мы видим, будь то образы из реального мира или образы, созданные нашим воображением, аналогично тому, как мы записываем свои мысли и идеи в форме слов. Рисунки, как и слова, имеют смысл — зачастую невыразимый словами, но, тем не менее, бесценный для того, чтобы сделать хаос наших чувственных впечатлений постижимым.

Другой язык мышления

Поняв это, я решила, что нашла искомую связь между зрительным восприятием, рисованием и творческими способностями. Но мое исследование на этом не завершилось, поскольку теперь я столкнулась со следующим вопросом — какую роль визуальный язык играет в творческом процессе и как его можно было бы практически исполъзо-ватъ, если такое вообще возможно? Это, в сущности, и составило цель моей книги. Эта книга научит вас рисовать — но это лишь средство, а не самоцель. Я полагаю, что, учась рисовать, вы научитесь видеть по-другому. А это, в свою очередь, улучшит ваши способности к творческому мышлению.

Вы будете удивлены, полагаю, обнаружив, как быстро и легко вы способны научиться рисовать; в равной степени вас удивит, сколь многое из языка зрительно-образного мышления вы уже знаете, в эту самую минуту, возможно, даже не догадываясь об этом. И я надеюсь, что вы также откроете для себя, что этот новый язык, интегри-руясь с языком вербально-аналитического мышления, способен внести ингредиенты, необходимые не только для истинного творчества, т. е. новых или новаторских общественно-значимых идей, озарений, изобретений или открытий, но также для отыскания творческих решений проблем повседневной жизни.

Упражнения в этой книге представляются упражнениями, развивающими навыки изобразительного искусства, но на самом деле у них иное предназначение. Изобразительное искусство есть нечто иное — как поэзия является чем-то иным по сравнению с обучением чтению. Профессор Дон Дейм, художник и учитель, считает, что здесь нужно придумать новый термин:

«Слово " искусство" таким образом пачкается. Вам нужен термин, обозначающий " порядок", " здоровье", " красоту", " равновесие" и " качество отношений". То. о чем вы говорите в своей книге, есть процесс гораздо более естественный, чем искусство. Этот естественный процесс упорядочен, постоянен, доступен, бесстрастен. " Видеть" — совсем не то же, что " смотреть". Слово " смотреть" отражает потребность выживания на более приземленном уровне.

Рисование — это ограниченная во времени деятельность, связанная с процессом видения. Оно заглушает мозговой шум и открывает нам окно к процессу, столь же независимому, как автономная нервная система. Кажется даже странным, что этот процесс столь неуловим.

Если вы и обнаружили дверь, ведущую к этому процессу (через упражнения в этой книге), я полагаю, ваше открытие мало связано с изобразительным искусством. Изобразительное искусство — это профессиональная деятельность в данном виде культуры и лишь симптом процесса видения».

Из беседы, Санта-Моника,

Калифорния,

15 сентября 1984 г.

Леонардо дл Винчи *Этюд головы ангела», фрагмент. Серебряный карандаш на бумаге. Туринская королевская библиотека

Часть I

Новый взгляд на искусство видения

«В творчестве есть что-то от гротеска, каким бы серьезным это занятие ни было. И когда пишешь о нем, присутствует соответствующий дух гротеска, потому что если и бывает процесс, который не опишешь словами, то это процесс творчества. Гротескный, серьезный, бессловесный».

Джером Брунер

*0 знании: эссе для левой руки», 1965

Творчество: понятие, подобное хамелеону

Пример противоречивой природы сообщений о творческом процессе. Жена поэта Роберта Браунинга сообщала, что «Роберт ждет вдохновения, работает урывками — говорит, что иначе не может». Но впоследствии У. М. Розетта, рассказывая о манере работы Браунинга, говорил, что Браунинг писал «изо дня в день по регулярному, систематическому плану — примерно по три часа каждое утро».

Ф. Дж. Кепьон

«Жизнь и писггма Роберта

Браунинга», 1908

Что же такое творчество? Как может какое-либо понятие быть столь важным для человеческого мышления, столь необходимым для эволюции человека, столь дорого ценимым почти для каждого человека и в то же время столь неуловимым?

Творческие способности изучались, анализировались, анатомировались, документировались. Просветители обсуждают это понятие так, словно речь идет об осязаемой вещи, достижимой цели, подобной умению делить числа или играть на скрипке. Ученые-психологи, заинтригованные этим понятием, произвели на свет целые тома, полные дразнящих намеков, позволяющие мельком увидеть различные грани этого понятия, но так и не сумели соединить эти кусочки в постижимое целое. К настоящему времени у нас так и нет общепринятого определения творческих способностей — нет общего согласия в том, что они такое, как им научиться, как им научить, если, конечно, они вообще поддаются изучению или обучению. Даже словарь исхитряется ограничить определение одной загадочной фразой: «Творческая способность — способность творить», а имеющаяся у меня энциклопедия обходит это затруднение, вообще не имея такой статьи, хотя столь же неуловимому, по общему признанию, понятию, как «ум», отведена целая колонка набранного мелким шрифтом текста. Тем не менее по этому предмету выходит масса книг, по мере того как исследователи гонятся за этим понятием, которое парадоксальным образом отдаляется от них с той же скоростью, с какой они устремляются к нему.

Воспользуемся записками охотников за сокровищами

К счастью, путь, пройденный исследователями, по крайней мере, снабжен указателями. Письма и личные записки, дневники, свидетельства очевидцев, описания и биографии, оставленные творческими людьми и их биографами за минувшие столетия, имеются в изобилии. Подобно подсказкам в игре «охота за сокровищами», эти записки ускоряют расследование, если даже представляются нелогичными и зачастую в самом деле противоречат друг другу, запутывая охотника.

Творчество: понятие, подобное хамелеону

Постоянно всплывающие в этих записях темы и идеи, однако, действительно вырисовывают некоторые смутные контуры творческого процесса. Образ представляется таким: творческая личность, чей ум наполнен впечатлениями, увлекается идеей или проблемой, которая не поддается разрешению, несмотря на многочисленные изыскания. Затем зачастую следует период мучительных раздумий. И вдруг без всякого сознательного волеизъявления разум фокусируется и наступает момент прозрения, зачастую сопровождаемый глубокими волнующими переживаниями. Человек после этого вступает в период концентрированного мышления (или работы), в течение которого это прозрение фиксируется в некоторой осязаемой форме, облекаясь при этом в ту самую форму, которую она и должна была приобрести с момента зачатия.

Это базовое описание природы творческого процесса витало в воздухе со времен античности. Случай с внезапным прозрением Архимеда, когда он сидел в ванне, размышляя над проблемой, как определить относительное количество золота и серебра в царской короне, навсегда сделал его восклицание «Эврика!» («Нашел!») символом творческого озарения в нашем языке.

Лестница стадий

Последовательные шаги творческого процесса, однако, были расписаны только в конце XIX века, когда немецкий физиолог и физик Герман Гельмгольц описал свои собственные научные открытия в виде трех последовательных стадий (рис. 1.1). Гельмгольц назвал первую стадию научного исследования Насыщением, вторую стадию, стадию раздумий, — Вынашиванием, а третью стадию, стадию внезапного решения, — Озарением.

Рис. 1.1. Концепция творчества по Гельмгольцу

Великий французский математик Анри Пуанкаре в 1908 г. предложил дополнить три стадии Гельмгольца четвертой, Верификацией. Пуанкаре описал стадию Верификации как придание решению конкретной формы и проверку его на наличие ошибок и на полезность (рис. 1.2).

Рис. 1.2. Концепция творчества по Пуанкаре

Затем, в начале 1960-х гг., американский психолог Джейкоб Гетцельс внес важную идею о стадии, которая

«Я могу вспомнить каждый камешек на дороге, по которой я проезжал в экипаже, когда, к моей радости, на меня снизошло решение».

Из книга «Жизнь и письма Чарльза Дарвина», 1887

«Формулировка проблемы, — говорил Альберт Эйнштейн, — зачастую важнее самого решения, которое может оказаться лишь делом математических или экспериментальных навыков. Чтобы поднять новые вопросы, рассмотреть новые возможности, взглянуть на старые вопросы под новым углом, требуется творческое воображение, и именно этим отмечаются реальные достижения в науке».

А. Эйнштейн и Л. Инфельд ■ (Эволюция физики», 1938

Макс Вертхаймер вторит Эйнштейну: «Функция мышления состоит не просто в решении существующей проблемы, но в открытии, предвидении, углублении вопросов. В великих открытиях зачастую важнейшим делом было найти нужный вопрос. Придумать и задать продуктивный вопрос зачастую важнее, зачастую является большим достижением, чем отыскание ответа на поставленный вопрос».

М. Вертхаймер

'Продуктивное мышление». 1945

Художник внутри вас

Прежде чем посвятить свою жизнь искусству, Винсент Ван Гог писал о своем страстном желании стать творческой личностью. Горя этим желанием, он ощущал себя подобным «человеку... чье сердце... заключено в тюрьму, оттого что он не имеет того, что необходимо, чтобы быть человеком творческим... Такой человек часто сам не знает, что он мог бы делать, но инстинктивно чувствует: я все-таки гожусь на что-то хорошее, я все-таки знаю, что есть какая-то причина для моего существования!., что-то живо во мне: что это может быть!?»

Цитируется по книге «Творческий процесс», под ред. Брустера Гайзлина, 1952

* Школа психологии, активно действовавшая в 1930-х гг. в Германии, а затем в США, которая интерпретирует любой феномен как организованное целое, не расчленяя его на части, и придерживается мнения, что целое есть нечто большее, чем сумма его составляющих.

предшествует гельмгольцевой стадии Насыщения — предварительной стадии Отыскания или Формулирования (рис..1.3). Гетцельс указал на то, что творчество — это не только решение проблем, которые уже существуют или постоянно возникают в жизни людей. Творческие личности зачастую активно ищут и открывают подлежащие решению проблемы, которых до них никто даже не замечал. Как утверждают (см. цитаты на полях) Альберт Эйнштейн и Макс Вертхаймер, задавать продуктивные вопросы — само по себе акт творчества. Другой американский психолог Джордж Неллер назвал предварительную стадию Гетцельса Первым инсайтом — этот термин охватывает как решение существующих проблем, так и отыскание проблем (поиск и задание новых вопросов).

Рис. 1.3. Концепция творчества по Гетцельсу

Таким образом, у нас имеется приблизительная структура пяти стадий творческого процесса: 1) Первый инсайт; 2) Насыщение; 3) Вынашивание; 4) Озарение; 5) Верификация (рис. 1.3). Эти стадии с течением времени переходят одна в другую. Каждая стадия может занимать разные промежутки времени, как показано на рис. 1.4, и эти временные отрезки могут неограниченно варьироваться. Только стадия Озарения, судя по свидетельствам, почти во всех случаях коротка — вспышка света, озаряющая объект. За исключением, хоть и важным, гештальт-психологов*, которые считают творчество несегментиро-ванным процессом, единой устойчивой линией мышления, имеющей целью решение всей проблемы, исследователи в целом согласны с той базовой идеей, что процесс творчества проходит последовательные стадии, возникающие через меняющиеся промежутки времени.

Рис. 1.4. Вариации творческого процесса

За исключением Озарения, которое всегда кратковременно, каждая стадия может занимать самые разные промежутки времени. Кроме того, некоторые творческие проекты могут требовать повторения цикла стадий

Творчество: понятие, подобное хамелеону

Основываясь на этой приблизительной схеме, ученые XX столетия продолжают, однако, украшать ее деталями и дебатировать по поводу различных ее аспектов. Подобно Алисе в Стране Чудес, понятие творчества на наших глазах претерпевает одно превращение за другим, усиливая ощущение, что это хамелеонообразное понятие будет вечно меняться и ускользать от понимания.

И сейчас эта концепция переживает очередной метаморфоз. Изменения, присущие современной жизни, происходят со все увеличивающейся скоростью и требуют новаторских ответов; более глубокое понимание творческого процесса и установление контроля над ним становятся императивом нашей жизни. Эта необходимость, сочетаемая с многовековым стремлением людей к творческому самовыражению, заметно повысила интерес к понятию творчества, о чем свидетельствует растущее число публикаций, посвященных этому предмету.

В этих публикациях одним из наиболее глубоко исследуемых вопросов является вопрос о том, насколько широко распространены творческие способности среди населения в целом. А вопрос «Творческая ли я личность?» — это вопрос, который каждый должен задать себе. Ответы на оба эти вопроса зависят от того, что мы обычно именуем «талантом»: есть у вас талант или нет. Но неужели это так просто? И что такое талант?

Талант: ускользающее понятие

Курс рисования, который я преподаю, в университетском каталоге обычно описывается так: «Изобразительное искусство для студентов нехудожественных специальностей. Этот курс предназначен для людей, которые не умеют рисовать совсем, которым кажется, что у них нет таланта к рисованию, и которые полагают, что никогда не смогут научиться рисовать».

Реакция на это описание оказывается ошеломляющей: мои занятия почти всегда переполнены. Но неизменно находятся один или несколько новичков, которые подходят ко мне в самом начале курса и говорят: «Я просто хочу, чтобы вы знали, что даже если вам удалось выучить рисовать кучу людей, я — ваше Ватерлоо! Я тот, кто никогда не научится рисовать!»

Когда я спрашиваю, почему, следует столь же неизменный ответ: «Потому что у меня нет таланта». «Ладно, — говорю я, — поживем — увидим». Разумеется, несколько недель спустя те студенты, которые утверждали, что у них нет таланта, уже благополучно рисовали не хуже остальных. Но даже тогда они часто принижали свое новое умение, приписывая его чему-то, что они называли «скрытым талантом».

«" Талант" — скользкое понятие».

Герхард Гольвицер < Радостъ рисования»

А что насчет так называемых «от природы талантливых» людей? Я полагаю, что это люди, которые каким-то образом «поймали» способ переключения в мозговые режимы, подходящие для тех или иных навыков. Я описала свой собственный опыт т? кого рода в книге Рисование с привлечением правого полушария мозга* (1979):

«Я сама научилась достаточно хорошо рисовать в раннем возрасте, лет, наверное, в во-семь-девять. Думаю, что я была одной из тех детей, которые случайно натыкаются на способ правильно видеть, позволяющий хорошо рисовать. Я до сих пор помню, как говорила себе еще ребенком, что, если я хочу нарисовать что-нибудь, я должна сделать " это". Я никогда не определяла для себя, что это за " это", но знала, что должна пристально смотреть на то, что хочу нарисовать, пока " это" не случится. Тогда я могла рисовать на довольно высоком для ребенка уровне».

Художник внутри вас

В позабытой книге 1916 г. два проницательных учителя рекомендовали проводить в начальных классах интенсивные уроки рисования как помощь в освоении других предметов. Эта книга являет собой яркое свидетельство того, что хорошее обучение имеет, во всяком случае, не меньшее значение, чем «талант».

Авторы продемонстрировали рисунки, выполненные до обучения четырьмя детьми, представлявшими разные уровни навыков: «А — лучший; В — где-то выше среднего уровня; С — где-то ниже среднего; D — самый худший из класса, насчитывавшего тридцать пять человек» (рис. 1.5). Затем они показали рисунки, выполненные после обучения теми же четырьмя детьми (рис. 1.6).

Авторы сообщили, что «разница между двумя рисунками была зачастую столь разительной, что дети очень смеялись, глядя на свои первые рисунки».

Уолтер Слрджент и Элизабет Миллер «Как дети учатся рисовать», 1916

Взглянем на эту странную ситуацию с иной точки зрения

Я полагаю, пришло время пересмотреть наши традиционные представления о творческом таланте — «скрытом» или каком-то ином. Почему мы предполагаем, что для рисования требуется некий редкий и особый «художественный» талант? Мы же не делаем такого предположения в отношении способностей иного рода — умения читать, например.

Что было бы, если бы мы поверили, что научиться читать способны лишь немногие счастливчики, обладающие врожденным, богоданным, генетическим даром? Что, если бы учителя считали, что наилучший способ научить ребенка читать — просто обеспечить его достаточным количеством текстов и потом просто ждать, что получится? Такой учитель, конечно же, не вмешивался бы в спонтанные попытки детей читать из опасения навредить «творчеству» при чтении. Если бы ребенок спросил: «Как это читается?», учитель отвечал бы: «Просто почувствуй себя свободным! Делай то, что приходит в голову. Используй свое воображение и просто наслаждайся процессом! Чтение должно приносить радость!» А потом учитель просто наблюдал бы, у кого из детей проявится «талант» к чтению — исходя из предпосылки, что учить навыку чтении не стоит и пытаться, потому что если ребенок не «талантлив», то никакое учение ему не поможет.

Легко понять, что при такой ситуации из двадцати пяти детей в классе кое-как читать научились бы одно, два, может быть, три человека. Их бы объявили «талантливыми» к чтению, и, без сомнения, кто-нибудь потом говорил бы: «Да, вы знаете, бабушка Салли тоже была сильна в чтении. Салли, вероятно, пошла в нее». Или: «О да, Билли хорошо читает. Вся их семья довольно грамот-

Рис. 1.6. Вторые рисунки книги с натуры

Творчество: понятие, подобное хамелеону

. ная, знаете ли. Это у них в генах, я полагаю». А тем временем остальные дети будут подрастать, говоря себе: «Я не умею читать. У меня нет к этому никакого таланта, и я уверен, что никогда не научусь читать».

То, что я описала, в большей или меньшей степени происходит с рисованием. Разумеется, родители очень бы возражали, если бы понятие таланта применялось как шлагбаум на пути к обучению чтению, как оно используется в отношении обучения рисованию. Но по какой-то причине большинство людей, как родителей, так и учащихся, принимают вердикт «Нет таланта к рисованию» с достойным удивления смирением и даже удрученным согласием.

Эта ситуация сохраняется вплоть до художественных колледжей. Там студентам, и без того обеспокоенным своими слабыми навыками рисования и опасающимся, что у них нет таланта, порой в первый же день встречается преподаватель, который может начать занятия с таких слов: «Ладно, вот вам натюрморт. Рисуйте». Слишком часто в этих словах студентам слышится скрытое предупреждение: «...и мы посмотрим, кто из вас останется в этом классе».

Можно представить аналогичную беседу на первом уроке разговорного французского языка, начинающуюся словами: «Ну давайте, говорите по-французски», содержащими скрытую угрозу, что если вы до сих пор не научились говорить по-французски, то вам нечего здесь делать. Я полагаю, очень немногие студенты художественных колледжей согласились бы с этим. Однако на занятиях по изобразительному искусству они обычно не возражают против отсутствия обучения, как возражали бы практически на любом другом курсе, так как испытывают чуть ли не чувство вины за отсутствие у себя «таланта» к рисованию.

Талант, безусловно, скользкое понятие, о какой бы форме творчества ни шла речь. Но «художественный талант» всегда представляется редким и неординарным, возможно, только потому, что мы ожидаем, что он должен быть редким и неординарным. Мы привыкли думать, что художественные способности в основе своей не поддаются обучению, и потому методы обучения остались неизученными. Кроме того, многие педагоги, родители и учащиеся разделяют негласную уверенность в том, что художественные способности не очень-то важны в современном технологическом обществе.

Однако мы продолжаем ценить творчество. Мы постоянно ищем способы развить в себе творческие способности, какими бы ни были наш род занятий или сфера интересов. Но необходимо ли иметь богоданный талант, чтобы быть творческой личностью? Или этим творческим способностям можно выучиться"?

Парадокс учителя боятся, что обучение навыкам рисования повредит или помешает «художественному творчеству» ребенка — хотя критерием для отбора детей, «художественно одаренных», обычно является их умение рисовать реалистично.

Другой парадокс: Пикассо, самый плодовитый творческий художник нашего столетия, систематически обучался классическим навыкам рисования, причем до такой степени, что, как кто-то сказал, «рисовал как Бог».

И еще один парадокс все выдающиеся художники в истории изобразительного искусства учились рисовать безо всякого, как представляется, ущерба для своего творчества. Опасения «навредить творчеству», препятствующие обучению рисованию, появились только в нашем веке — особенно посте Дьюи и гештальт-психологов.

Художник внутри вас

Педагог Виктор Ловенфельд разделял со многими учеными убежденность в том, что творческие способности являются весьма распространенной человеческой чертой, зачастую существуя как потенциальные способности, ожидающие своего высвобождения, чтобы проявить вовне скрытые таланты. Он предупреждал педагогов:

«Мы должны считать своим святым долгом раскрытие и развитие творческих способностей каждого человека, сколь бы тусклой ни казалась их искорка, и заботиться о том, чтобы эта искорка могла стать пламенем».

В. Ловенфельд *Базовые аспекты творческого мышления», 1961

Основные навыки мышления

Работая с людьми, не имевшими художественного образования, я обнаружила, что научиться рисовать способен каждый здравомыслящий человек — с той же вероятностью, что и научиться читать. Нужно лишь освоить основные навыки восприятия — особую наблюдательность, необходимую для рисования. Я утверждаю, что всякий человек способен в достаточной степени научиться видеть, чтобы рисовать с высокой степенью подобия то, что он видит в реальном мире.

Когда вы выучите навыки восприятия, область их применения может варьироваться, как варьируется сфера применения усвоенных вами речевых и арифметических навыков. Кое-кто остается предан искусству и со временем становится художником, подобно тому как кое-кто остается предан языку или математике и становится писателем или математиком. Но почти каждый может использовать навыки восприятия — опять же, как и навыки речи и математики — для улучшения навыков мышления.

Делая следующий шаг, я скажу, что навыки восприятия глубоко вплетены во все пять стадий творческого процесса. Я также заявляю, что навыки зрительного восприятия можно улучшить за счет тренировки, как и вер-бально-аналитические навыки совершенствуются в процессе обучения. И наконец я заявляю, что, учась видеть и рисовать, человек эффективно тренирует свою систему зрения, подобно тому как он эффективно тренирует свою речевую систему, учась читать и писать. Но это две разные системы. И когда они натренированы как равные партнеры, один режим мышления усиливает другой, а вместе они способны высвободить творческие способности человека.

Резюме

В настоящее время наша культура не дает нам достаточных возможностей для такого рода тренировки. Мы привыкли мыслить посредством речевой системы мозга, и этот режим за многие века доказал свою эффективность. Но только теперь мы начинаем понимать сложную двойственную работу человеческого мозга, вербальную и визуальную, что открывает нам новые возможности. Как я себе это представляю, процесс открытия дверей восприятия и высвобождения потенциала для творческой деятельности является двойственным: он предполагает, во-первых, устранение сдерживающей концепции таланта как необходимого условия для усвоения основных навыков восприятия, а во-вторых, преподавание и учебу на основе новых знаний о том, как работает мозг.

Мои требования весьма скромны: если вы способны поймать бейсбольный мяч, продеть нитку в иголку или

Творчество: понятие, подобное хамелеону

написать карандашом свое имя, то способны и научиться рисовать умело, красиво и творчески. Учась рисовать воспринимаемые объекты или людей, вы научитесь видеть по-новому, что позволит вам овладеть принципами творческого мышления и решения проблем — как, научившись читать, вы приобретаете вербальные знания и овладеваете принципами логического, аналитического мышления. Используя эти два режима совместно, вы можете научиться мыслить более продуктивно, какими бы ни были ваши творческие цели. Продукты вашей творческой реакции на окружающий мир будут только вашими, вашим личным следом в истории человечества. И вы сделаете огромный шаг к приобретению современного мозга. Я верю, что в скором будущем навыки восприятия в сочетании с вербальными навыками будут рассматриваться как необходимая предпосылка для творческого мышления.

Через обучение рисованию наблюдаемых предметов и людей вы можете научиться новым способам видения. Рисунок учащегося Кевина Бреснахана " Уличная сцена", 7 ноября 1984 г.

Как использовать внутреннее сияние

•«Человек должен научиться замечать слабый свет, который вспыхивает в разуме изнутри, и ценить его в большей степени, нежели небесное сияние краснобаев и мудрецов. Однако он отмахивается от своих собственных мыслей, потому что они — его.

В каждом гениальном творении мы узнаем наши собственные отвергнутые мысли; они возвращаются к нам в ставшем чужим величии. Великие произведения искусства не несут в себе более впечатляющего урока для нас, чем этот урок. Они учат нас крепко держаться за свое мимолетное впечатление, даже когда нам противоречит целый хор голосов. Иначе завтра какой-нибудь незнакомец очень здраво скажет вам именно то, что вы всегда думали и чувствовали, и вы будете вынуждены со стыдом принять свое собственное мнение, исходящее от другого человека».

Ралф Уолдо Эмерсон *Уверенность в себе*, 1844

Следуя совету Эмерсона, я полагаюсь на один из таких внутренних проблесков. Основываясь на предчувствии, стойкой идее, подтверждаемой свидетельствами из записок и дневников творческих людей, на своем собственном опыте попыток сотворить нечто оригинальное и на том, что представляется Озарением («Эврика!»), внезапным постижением связи между умением видеть и умением творить, я верю в то, что изучение рисования может улучшить творческие способности.

Недавние, но уже ставшие достаточно известными исследования того, как две половины человеческого мозга различаются по стилю работы и функциям, указывают на то, что способность рисовать связана, прежде всего, с визуальными, пространственными функциями правого полушария. Краткий обзор этих исследований представляется нелишним. Я обнаружила, что у некоторых из моих учащихся эта информация каким-то образом выскальзывает из головы и теряет свою ауру интереса и важности. Вот моя полушутливая теория о том, почему это происходит: возможно, левое (вербальное) полушарие мозга не всегда стремится узнать побольше о своем молчаливом партнере и, услышав известия о нем, предпочитает забыть их как можно скорее.

Правая и левая стороны мышления

Два основных режима работы полушарий человеческого мозга (которые я называю просто Л-режимом и П-режи-мом) были впервые описаны психобиологом Роджером У. Сперри в ходе его новаторских исследований, имевших место в конце 1950-х и начале 1960-х гг. Исследования Сперри, удостоенные в 1981 г. Нобелевской премии по медицине, показали, что правое и левое полушария человеческого мозга используют контрастирующие методы обработки информации. В познавательную деятельность высокого уровня вовлечены оба эти режима мышления, но каждая половина мозга специализируется на своем собственном стиле мышления и обладает своими собственными особыми способностями. Эти два режима мо-

Как использовать внутреннее сияние

гут сотрудничать, дополняя друг друга и сохраняя при этом свой индивидуальный стиль мышления.

Тем не менее эти стили мышления фундаментально различны и, в некотором смысле, каждый по-своему воспринимают реальность. Таким образом, реагируя на внешнее событие, та или иная половина мозга может включиться первой и овладеть сознанием — хотя в отдельных случаях оба режима могут одновременно и по-разному реагировать на одно и то же событие и даже конфликтовать друг с другом. В некоторых ситуациях та или иная реакция может подавляться и выводиться из сознания. Например, ребенок, которому сердитая мать говорит, стиснув зубы: «Я тебя наказываю, потому что люблю тебя», может в качестве подсознательного средства защиты предпочесть поверить словам и отказаться (на сознательном уровне) замечать гнев. С другой стороны, обе конфликтующие реакции на одно и то же событие могут достичь уровня сознания и обе точки зрения могут выразиться в словах. Например, человек, увидевший по телевизору речь политика, может сказать: «Слова звучат убедительно, но что-то в этом человеке мне не нравится».