Вдохновение, порождаемое разочарованием

Мой первый опыт перевернутого рисования оказался Озарением. Я преподавала тогда в средней школе — это был 1965 г., мой первый год работы в системе обществен-

Художник внутри вас

ного образования — и была в отчаянии от того, что не могла научить всех своих учеников рисовать. У некоторых вроде бы получалось, но мне хотелось, чтобы научился каждый. Я не могла понять, в чем проблема. Мне всегда казалось, что по сравнению с другими школьными предметами учиться рисовать легко: ведь все, что вам нужно знать, чтобы рисовать, находится прямо перед вашими глазами. Просто смотри и рисуй. «Почему они не видят того, что находится у них перед глазами? — гадала я. — В чем дело?»

Ученику, испытывавшему затруднения с рисованием натюрморта, я говорила: «Ты видишь яблоко перед чашей?» «Да, вижу», — отвечал ученик. «А почему у тебя на рисунке яблоко занимает то же место, что и чаша?» «Я понимаю, — обескураженно отвечал ученик. — Но я не смог это нарисовать». «Ладно, — говорила я, указывая на натюрморт, — просто смотри на яблоко и на чашу и рисуй то, что видишь». «Я не знаю, что видеть», — говорил ученик. «Послушай, — говорила я, — все, что тебе нужно, находится прямо перед тобой. Просто смотри на это». «Я и смотрю, — отвечал ученик, — но не могу это нарисовать».

Такие беседы сбивали меня с толку — мне нечего было больше сказать. Потом однажды, просто не зная, что еще придумать, я объявила классу: «Так, сегодня мы будем выполнять перевернутые рисунки». Я приколола к классной доске несколько репродукций рисунков мастеров вверх ногами и велела ученикам скопировать эти рисунки, не переворачивая их в правильное положение, т. е. чтобы их рисунки тоже были перевернуты вверх ногами. Ученики, я полагаю, решили, что у меня «крыша поехала». Но в классе вдруг стало тихо, и дети принялись за дело с видимым удовольствием и сосредоточенностью. Когда они закончили и мы перевернули рисунки в нормальное положение, к моему удивлению и удивлению самих учеников, хорошие рисунки получились у всех, а не только у нескольких человек, как бывало раньше.

Я едва ли понимала, что мне делать дальше с этим импульсивным экспериментом. Ведь невозможно было подумать, что что-то перевернутое вверх ногами видится и рисуется легче, чем в нормальном положении, — это противоречило здравому смыслу. «Что происходит?» — размышляла я.

Я допросила учеников, надеясь на просветление. «Ну, — ответили они, — мы не знали, что рисуем, и поэтому смогли сделать это». «Сделать что?» — спросила я. «Увидеть», — сказали они. «Почему же, — спросила я, — вы не могли увидеть этого в нормальном положении?» «В нормальном положении слишком трудно, — сказали они. — Запутанно». Я размышляла над их ответами, но не могла понять их смысла.

Как использовать внутреннее сияние

Одноколейный разум

За годы моего преподавания в средней школе я столкнулась с еще одной головоломкой. Выполняя демонстрационные рисунки, например, рисуя портрет ученика, я пыталась объяснять, что я делаю — какой угол или какой изгиб я вижу и как он укладывается в портрет. Но странное дело, я часто вдруг чувствовала, что замолкаю на середине предложения. Я знала, что должна продолжать говорить, но не могла. Когда же усилием воли я возвращала себе дар речи, оказывалось, что я теряю нить рисунка. И опять я не могла понять, в чем проблема — почему я не могу говорить и рисовать одновременно? С тех пор я натренировала в себе «двухколейность», так сказать, умение продолжать разговаривать в процессе рисования, но ученики говорили мне, что я говорю как-то странно, словно «откуда-то издалека», как они выражались.

За эти годы возникали и другие головоломки. Например, прогресс моих учеников зачастую напоминал скорее качели, нежели равномерное и постепенное приобретение навыков. Ученик, который накануне не мог рисовать, на следующий день вдруг «прозревал».

Внезапное Озарение и прорыв

Только несколькими годами позднее, в 1968 г., когда мне случайно посчастливилось прочитать в различных журналах о проведенных Роджером Сперри исследованиях человеческого мозга, я пережила нечто вроде Просветления. «Вот оно! — сказала я себе. — Рисование требует определенного мозгового режима, может быть, переключения на другой способ видения вещей».

Каждая из мучивших меня головоломок отлично укладывалась в теорию работы полушарий. Перевернутое рисование вызывало переключение из предпочитающего работать с названиями и категориями Л-режима мозга в П-режим, имеющий дело с визуальным восприятием и наиболее подходящий для рисования. Я не могла одновременно разговаривать и рисовать, наверное, потому, что вербальный Л-режим вступал при этом в конфликт с визуальным П-режимом. А скачки в ученических навыках объяснялись переключениями мозговых режимов — в один день господствовал неблагоприятный для рисования Л-режим, на следующий — П-режим.

Как обмануть Л-режим

Теперь давайте попробуем выполнить перевернутый рисунок. Помните: цель такого рисования — обмануть Л-режим, чтобы он отстранился от работы, что происходит в тех случаях, когда ему оказывается слишком трудно именовать и распределять по категориям визуальную информацию, представленную в перевернутом положении. Что-

Один джазовый пианист, некогда работавший с певицей Билли Холидей, сказал: «Билли иногда подходила к пониманию мелодии издалека».

Радио KUSC, Лос-Анджелес, август 1982 г.

Художник внутри вас

бы продемонстрировать это в первую очередь самому себе, попробуйте прочитать приведенную на полях перевернутую надпись, сделанную от руки, и расшифровать перевернутую репродукцию (рис. 2.19). Затем переверните книгу, чтобы взглянуть на эти изображения в нормальном виде. Глядя на перевернутую надпись и перевернутый рисунок Делакруа, вы не заметили в себе легкое чувство раздражения? И не удивило ли вас, насколько иначе вы восприняли репродукцию Делакруа, когда перевернули ее в нормальное положение? Л-ре-жим, когда его заставляют разглядывать что-то в неправильном положении, словно говорит вам: «Послушай, я не переношу этих перевертышей. Я люблю, чтобы вещи находились в том положении, в котором они всегда находятся, чтобы я знал, на что смотрю. Если ты собираешься рассматривать перевернутые изображения, на меня не рассчитывай». Превосходно! Для рисования это именно то, что нам нужно!

Рис. 2.19.

Эжен Делакруа (1798-1863). *Араб на лошади, атакованный львом», 1839. Карандаш на кальке. Художественный музей Фогга, Гарвардский университет, Кембридж, Массачусетс. (Коллекция Меты и Пола Дж. Сакс)

Перевернутые рисунки распознавать и понимать очень трудно. Зато как быстро вы ухватите весь образ, когда перевернете книгу вверх ногами.

Написано от руки в перевернутом виде: «Перевернутый рукописный текст расшифровать очень трудно».