Марс и Афродита (война и половой отбор)

Карикатура в старом польском журнале: в зале рыцарского замка на стене — оленьи рога. Рыцарь в доспехах — даме:

— А это, я полагаю, ваш охотничий трофей?

Дама:

— Нет, не мой, а моего мужа.

«Рогоносец» — для человеческого «самца» очень плохой комплимент. А для самца-оленя рога — не только предмет гордости, но еще и продукт так называемого внутриполового отбора. Из поколения в поколение в единоборстве выигрывали самцы, у которых рога были помощней, да и покрепче. Для борьбы с хищниками-волками, рысями, медведями, куда бы больше сгодились как уже говорилось выше (3.7) острые как кинжал и не ветвящиеся рога, такие, как, например, у газели орикса.

Эти же оленьи рога, — удивительной красоты, древовидные, — оружие, предназначенное, в первую очередь, для поединков между самцами. Некогда в Ирландии жил олень с рогами еще более ветвящимися и длинными, чем даже у современного благородного оленя. Тот олень носил такое мощное и сложно ветвящееся сооружение на голове, что, в конце концов, просто вымер. «Гонка вооружений» между соперниками-самцами приводила к отбору генов, способствующих все большему росту рогов. В конце концов, половой отбор завел этот вид в тупик. Рога самцов, неизменно побеждавших в драках своих соперников, стали опасным для вида излишеством в обыденной жизни.

И так, оказывается, бывает: сам же естественный отбор направляет эволюцию вида в тупик. Биологи-эволюционисты называют подобного рода явления гиперморфозом. Возникла, как говорят «технари», «паразитная» положительная обратная связь.

В последнее время некоторые эволюционисты уподобляют рогам самцов ирландского оленя наш интеллект. Не будь у человека интеллекта, не было бы и научно-технического прогресса, не смогли бы мы изобретать все более совершенное оружие и не разрушали бы в столь ужасающих масштабах окружающую нас среду. Выходит, рациональное зерно в этих рассуждениях есть. Приходится расплачиваться за яблоко, которое когда-то сорвала Ева!

Разговор наш, однако, пока не о том. Вернемся к оленям. В период гона они сперва состязаются в реве: кто кого переревет. Доминантному самцу, владельцу гарема, положено так реветь, чтобы у прочих самцов отпала всякая охота проверять свои силы в драке. Многие самцы-конкуренты, действительно, «выбывают из игры» еще при этом предварительном состязании. Но вот находится смельчак, который, несмотря ни на что, выходит на бой. Соперники ходят кругами, приглядываясь друг к другу: кто крупнее? Только сравнительно редко этим все дело не кончается. Действительно, начинается драка, кончающаяся, иной раз, хотя и не особенно часто, тяжкими увечьями одного из соперников. Награда победителю — гарем. Самцы бойцовых рыбок-«петушков», всамделишные петухи, морские птицы фрегаты, самцы жуков-оленей, у которых челюсти имеют форму оленьих рогов, морские львы, коты, доминантные особи павианов и шимпанзе, одним словом, самцы очень многих животных сражаются из-за самок.

Не составляет в этом отношении особого исключения и человек. Процитируем по этому поводу отрывок из книги Яна Линдблада: «Человек — ты, я и первозданный» («Мир», 1990). Речь идет об агрессивности в состоянии крайней сексуальной мотивации или, проще говоря, как раз о такой драке: …в селении Патанэ-тери (Южная Америка) молодой индеец увел женщину, которую избивал муж. Результатом была жестокая дуэль на дубинках. Под дубинками подразумевается двухметровая жердь, заостренная на одном конце и с увесистым утолщением на другом.

Сперва удары обрушивались на окровавленные головы соперников, затем последовали выпады острым концом дубинки. «Законный владелец» женщины был ранен метким уколом; тогда разъяренный предводитель племени (мужа) схватил свою дубинку-копье и пронзил насквозь похитителя чужой жены, отчего тот умер на месте. Женщину вернули «законному» супругу, который в наказание отрезал ей уши! Родственникам убитого предложили немедленно покинуть шабоно (поселение) пока дело не дошло до общего побоища. Изганникам предоставили приют в одном из соседних селений, взяв с них в виде дани нескольких женщин и пообещав отомстить обидчикам.

Однако, вопрос: какое все это имеет отношение к войне? Ведь речь идет, исключительно, о единоборстве самцов одной и той же популяции, одного и того же вида. Дуэльное оружие, — продукт полового отбора: оленьи рога, петушиные шпоры, способы фиктивного увеличения размеров за счет поднимания перьев или волос, и брачные окраски и вторично-половые признаки, вроде нашей бороды, — все это не для войны. И все-таки, каковы же отношения римского бога войны Марса с проказником Амуром, Эротом, богом любовной страсти у римлян, или, наконец, с греческой богиней любви и красоты Афродитой? Отвечаем: самые тесные, какие только могут быть у всех воюющих народов (миролюбивые жители крайнего Севера не в счет).

Когда солдаты по улицам шагают

Девчонки двери и окна открывают

Эрли-эрля,

Эрли-эрля,

Эрли-эрля

Иогого, ха-ха!

(Немецкая солдатская песня типа «солдатушки-ребятушки». Перевод наш).

Девушки нежно глядели им вслед

Шли они тоже дорогой побед…

(«Дунайские волны»)

Прощай, не горюй, гляди веселей,

А только поцелуй,

Когда придем из лагерей…

(«Прощание славянки»)

Расшумелися вежбы плаченцые (плакучие ивы)

Расплакалася дивчина в глос

Поднесла свои очи блесченцые (блестящие глаза)

На жолнежей твярдый жичя лос (суровую солдатскую жизнь)

(То же, польский вариант)

Помню, я еще молодушкой была

Наша армия в поход куда-то шла…

(Народная, первая четверть XIX в.)

Оружьем на Солнце сверкая,

Проходил батальон усачей… …

А там, приподняв занавеску,

Лишь пара голубеньких глаз

Искала в толпе проходящих…

(Начало XIX в.)

Пошло письмо летучее

В заоблачную даль

О том, что в крайнем случае

Согласна на медаль…

(Из песен времен Великой отечественной)

И снова в переулках сапоги,

И птицы ошалелые летят

И женщины глядят из под руки

И знаем мы, куда они глядят.

(Б. Окуджава)

Таких примеров можно, при желании, привести многие сотни. О чем они все говорят? Слабый пол любит героев войны. Везде и всюду так, а, в результате, женщины рожают новых воинов. Они их рожают и рожают. Детишки подрастают, уходят на войну. Кое-кто возвращается и оставляет большое потомство. Это продолжается уже многие тысячелетия. Вот и получается, что человек все в большей и большей степени становился на протяжении эволюции воюющим существом. Выходит, межклональный и межплеменной геноцид, о котором мы только что рассказали, — лишь одна из эволюционных причин нашей воинственности. Есть еще и вторая причина. Она имеет непосредственное отношение к половому отбору. Человеческие «самки» предпочитают воинственных «самцов».

Плюс к тому же у этих «самцов» более широкие возможности дарить свои гены даже тем «самкам», которые об этом вовсе и не просили. Насилие над женщинами во все века считалось нормой поведения солдат на захваченной территории противника.

Даже воинские трофеи и регалии, вещественные доказательства одержанных побед, предназначаются, главным образом, для того, чтобы очаровывать и завлекать ими встречных красавиц. Приведем несколько примеров. Воины с Маркизских островов лет сто тому назад, когда слабым было еще влияние белых, в торжественных случаях приторачивали к поясу черепа убитых врагов, заполненные круглыми камешками. При каждом движении воина эти погремушки издавали своеобразные звуки, очень впечатлявшие местных дев.

У охотников за головами-даяков с острова Борнео жениха вообще не рассматривали всерьез, если он не предъявлял невесте или ее родне хотя бы одну вполне прилично высушенную голову убитого «врага» — жителя какого-нибудь соседнего селения. Конечно, желательно, чтобы это была голова вражеского воина, но, на худой конец, могли сгодиться даже старуха или ребенок. Некоторые племена еще совсем недавно владели тайным искусством измельчения или растворения костной ткани черепа. Из нормальной головы они умудрялись делать чудо чучельного искусства величиной с детский кулак с вполне распознаваемыми чертами лица, сохранившейся шевелюрой, а также бровями и ресницами, которые на крохотном личике казались ужасно густыми и длинными.

В некоторых горских патанских племенах на юге Афганистана несмотря на ислам, по крайней мере, еще недавно существовала почти та же проблема: ни одно порядочное семейство не выдавало свою дочь за жениха, который еще никого не убил. Всего там заводят себе до 7 жен, но убийства как «путевки в жизнь» все равно необходимы молодому человеку. Во времена английского владычества в Пакистане юные горцы отправлялись туда на охоту за людьми, прихватив свое длинное австрийское ружье. Требовались вещественные доказательства: трофеи, отрубленные головы.

Северо-американские индейцы, во избежание подобных проблем, постоянно носили на поясе скальпы убитых врагов. Желающий да видит. Между прочим, искусству изготовления скальпов краснокожих обучили бледнолицые. В Южной Америке высокоцивилизованные индейцы майя и ацтеки предпочитали носить выдубленные куски кожи вражеского лица либо шерстистых частей тела, а кое-кто там даже щеголял в дубленках, изготовленных из кожи, содранной с военнопленных.

В черной Африке больше в моде были четки из вражеских зубов. Амхарцы в Эфиопии даже в конце XIX века при негусе Менелике, убив врага, отрезали ему гениталии и носили, насадив на палку. Наконец, некоторые из наших мальчиков в Афгане (ничтожный процент, «нетипичное явление» и так далее — не сочтите за попытку очернить всех!!!) додумались до ожерелий из сушеных «душманских» ушей. И такое там, по слухам, было.

Зачем мы привели все эти примеры? А для того, чтобы с их помощью попытаться ответить на вопрос: каким образом воинственность мужчин влияет на их успех у «прекрасного пола». Ведь все подобного рода военные трофеи ни что иное как свидетельство боеспособности мужчины, некое первобытное подобие медалей и орденов, впечатляющее «прекрасный пол».

А нужны ли такие экзотические примеры? Как обстоят дела у нас сейчас в обществе цивилизованных людей? Все мы в ранней юности, конечно, увлекались «Тремя мушкетерами». Поэтому вопросы, как говорится, на засыпку«: Многие ли из наших одноклассниц в их 16–18 лет устояли бы перед чарами де Артаньяна? А чем, собственно, он их пленял? Не грех по тому же поводу припомнить и ростановского Сирано де Бержерака — поэта, храброго человека, гениального фехтовальщица с необычайно длинным носом.»…

Здесь каждый смерти рад!

Скажите мне: что это за отряд?..

Свой плащ спуская грациозно,

На землю фетр бросаю я.

Теперь уж обнажайся грозно

Ты, шпага верная моя.

Мои движенья быстры, пылки

Сильна рука и верен глаз…

Однажды на ночной парижской улице Сирано сразился с сотней врагов и победил! Как относятся знакомые Вам девушки к таким героическим мужчинам?

Ах, зачем и литературные примеры? Как относились в начале прошлого века дамы и барышни из хороших дворянских семейств к отважным и удачливым дуэлянтам и, уж тем более, к воинам, чья грудь украшена боевыми крестами? А как относятся наши девушки сейчас к героям Афгана? Приднестровья и Абхазии? В первобытном обществе орденов и медалей не было. Чем их заменяли, мы только что поведали читателю.

В античные времена, например, в Риме уже были настоящие боевые награды: лавровые и золотые венки, нагрудный знак за взятие вражеской крепости, триумфы, которые устраивали удачливым полководцам, раздачи земли ветеранам, почетные должности, магистраты. В средние века одаривали золотыми нарукавными кольцами, оружием, посвящали в рыцари, опять-таки дарили земельные наделы и так далее и так далее, и так далее.

Боевые награды и дары, естественно, повышали шансы победителей на рынке женихов. Однако, это далеко не все. Военным трофеем победителей во все века были не только восторженные сердца молодых соотечественниц, но, как мы только что уже отметили, и беззащитные пленницы. Таким образом, лавры победителя, воинственный пыл, повышали вероятность оставления потомства, как прижитого в законном браке, так и зачатого насильно в завоеванных неприятельских землях.

То, что так было всегда, начиная с первобытного общества, подтверждают следующие наблюдения за уже не раз упомянутым нами суринамским индейским племенем яномамо. Они позаимствованы из книги профессора Калифорнийского университета Наполеона Шаньона «Яномамо — свирепый народ» (1968). Племя яномамо насчитывает всего лишь около 15 тыс. человек. Они обитают в приблизительно 200 деревнях, почти непрерывно воющих друг с другом. Треть мужчин племени гибнет на войне, а почти половина из тех, кому более 25 лет, успели убить, по крайней мере, одного врага. Войны, как и у героев Гомера, начинаются преимущественно из-за женщин, причем, это, конечно, главное: мужчины-убийцы имеют в среднем в почти два раза больше жен и в три раза больше детей, чем те, кто никого не убивал! Выходит, идет непрерывный отбор в чисто дарвиновском смысле этого слова на максимальное стремление убивать.

Следует отметить, что риск, сопряженный с убийствами, не очень-то велик. Убийцы подкрадываются к околице вражеской деревни и исподтишка убивают первых попавшихся, а затем сразу уносят ноги. Кто больше убил, тому больше почета и славы у «прекрасных дам»!

Очень часто драки за обладание женщиной затеваются между односельчанами. Драки эти завершаются убийством одного из соперников, после чего, по обычаю, родственники убитого уходят из села без помех, чтобы основать где-то свою собственную деревню или подселиться к врагам-соседям. В обоих случаях все помыслы мужчин-родственников убитого теперь о кровной мести, причем выслеживают и убивают не только родственников убийцы, но и кого попало из прежней родной деревни. Кроме того жители любой деревни, вооружившись копьями и луками, то и дело устраивают набеги на одну из соседних деревень, чтобы похитить там женщин.

В общем, — все условия для того, чтобы естественный отбор постепенно формировал те самые худшие особенности мужского характера, которые постоянно дают себя знать в нашей бессмысленной воинственности. Правда, некоторые ученые возражают Шаньону, указывая хотя бы на то, что такая сверхагрессивность свойственна далеко не всем индейским племенам. Поблизости от яномамо живут другие, куда более миролюбивые индейцы. Человек слишком нестереотипен. Его поведение нельзя подогнать под какую бы то ни было схему. Сегодня он — один, завтра — другой.

К сожалению, такие возражения не слишком убедительны. Представим простую вещь: с миролюбивым племенем столкнулось агрессивное и воинственное. У кого больше шансов уыелеть в их конфликте? Так оно и происходило на протяжении тысячелетий и веков. Против лома нет приема, как гласит поговорка. Победители выживали и продлевали в потомках свой «каинов» генотип. Как мы уже отметили, при этом они обычно щедро делились своим генотипом и с побежденными, даря им, таким образом, поколения грядущих мстителей, если, конечно, не изводили поверженного врага под корень.

Слова «отца социобиологии» Эдварда Вильсона, профессора Гарвардского университета: Меня больше всего удивляет, — почему люди так осторожничают вокруг проблемы человеческой агрессии. Человечество купается в крови столько времени, сколько оно существует. Если у нас имеется сильная биологическая предрасположенность к насилию, мы не можем просто взять и выкинуть ее… По мнению Вильсона, открытие Шаньоном мощной потенциальной связи между агрессией и репродуктивным успехом может представлять важный шаг в нашем понимании войн, а, пожет быть, и в будущем избавлении от них. (Обзор см. в «Синтифик Америкен», № 7, стр. 90–92, 1990).

Короче говоря, естественный отбор, на нашу беду, породил порочный круг: женщины во всех обществах и во все века «вешались на шею» победителям, сами навязывались им. Военные мундиры, ордена, регалии, рассказы о героических подвигах… Что все это должно кружить голову юным девам кажется нам настолько обыденным и очевидным, что даже и не приходит в голову задуматься о причинах и генетических последствиях этого явления. Процитируем-ка из «Песни о нибелунгах» о короле-победителе Гунтере. Что он ощущал, когда на людях ему приспешествовал как, якобы, оруженосец еще более прославленный воин Зигфрид: «И Гунтер словно вырос — так был он горд и рад,

Что очи женские за ним в такой момент следят…

В конце этой книги читатели кое-что узнают о зоологе, поэте и отважном белом офицере Вадиме Георгиевиче Дермидонтове, расстрелянном в 1937 г.

Здесь к месту такие его строчки:

Март, а было тепло как летом.

Волга шумно взломала лед.

Я иду по полям согретым.

От Адама мой древний род.

Я в себе хороню былое

Как земля хоронит зерно.

В жизни все для меня родное.

В жизни все мне в удел дано.

Был я всюду, где только люди

Вековечно вершили бой

На кострищах звериной чуди

В заклинаниях был голос мой

В сарацинских гремел набегах,

В аравийской степной дали.

Кочевал на скрипучих телегах

По татарским шляхам в пыли

За святую землю сражался

Под Коломной пищаль носил,

На стенах новгородских дрался

Против сонма московских сил.

И в себе сохранив былое,

Вне религий, пространств, времен,

Плотью врос я в мое, земное,

И земля для меня — закон. (1918 г.)

Никуда нам от этого закона не уйти. В военном инстинкте человека сконцентрировался целый набор разных инстинктивных побуждений и, в том числе, не только низменных, но и прекрасных, самых возвышенных и благородных. Это, в частности, альтруистическое чувство в самой его крайней, жертвенной форме. В том-то и дело, что все гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд, и безоговорочное осуждение любых войн представляется нам, несмотря на все сказанное выше, тоже ошибочной точкой зрения.