Дейдра О'Нил, она же Эдда. Она заглянула в другую реальность, увидела, что там происходит, – только и всего

Какая там еще Айя‑ София! Это была прежняя Афина, но Афина, прикоснувшаяся к самой глуби той реки, что течет через душу, то есть установившая связь с Матерью.

Она заглянула в другую реальность, увидела, что там происходит, – только и всего. Мать молоденькой актрисы умерла и находится там, где времени не суще­ствует, а потому способна отклонить вектор события. А мы, живые, ограничены познанием настоящего. Меж­ду прочим, это не так уж мало: распознать тлеющую бо­лезнь, пока она еще не успела развиться, прикоснуться к нервным центрам, высвободить энергию – все это нам по плечу.

Разумеется, многие погибли на кострах, многих жда­ло изгнание, многие спрятали и угасили искру Великой Матери в своей душе. Я никогда не побуждала Афину вступать в контакт с Могуществом. Она сама решилась на это, ибо Мать подавала ей знаки – то являясь в виде света, когда Афина танцевала, то превращаясь в буквы, когда она изучала каллиграфию, показывалась то в пла­мени свечи, то в глубине зеркала. Не знала моя ученица, как уживаться с Нею, – но лишь до тех пор, пока один ее поступок не вызвал к жизни всю эту череду проис­шествий.

Афина, всем и всегда твердившая о необходимости быть другими, ничем, по сути дела, не отличалась от остальных смертных. Она двигалась по жизни в своем ритме, со своей, так сказать, «крейсерской скоростью». Была любопытней, чем другие? Возможно. Умела пре­одолевать свои житейские трудности тем, что не согла­шалась считать себя жертвой? Несомненно. Испытывала необходимость разделить с другими – будь то служащие банка или актеры – приобретенные познания? Вот на этот вопрос нельзя ответить однозначно: иногда – ис­пытывала, а иногда я старалась побудить ее к этому, ибо человек не предназначен для одиночества и, взглянув на себя чужими глазами, лучше постигает свою суть.

Но этим мое вмешательство исчерпывалось.

Ибо Мать в тот вечер сама пожелала незримо по­явиться у Афины и, быть может, шепнуть ей на ухо нечто вроде: «…иди наперекор всему, что знаешь и умеешь. Ты изумительно владеешь ритмом – сделай так, чтобы он прошел через твое тело, но не подчиняйся ему». И пото­му Афина предложила актерам это упражнение: сфера ее бессознательного уже была подготовлена к общению с Матерью, но сама она всегда была настроена на одну и ту же волну, и это не давало внешним элементам воз­можности проявиться.

Со мной произошло нечто подобное. Наилучший способ погрузиться в медитацию, войти в контакт со светом – это вязание, а вязать меня еще в детстве на­учила мама. Я умела считать петли, двигать спицами, создавать красивые вещи через эту однообразно повто­ряющуюся гармонию. Но однажды мой покровитель попросил меня вязать совсем иначе – неразумно, нера­ционально! Мне, привыкшей и наученной работать тер­пеливо, усидчиво, аккуратно, это было как нож острый. Но покровитель настаивал, чтобы я сделала отврати­тельную работу.

Битых два часа, перебарывая головную боль, я счи­тала все это вздором и нелепостью, но не могла допу­стить, чтобы спицы вели мои руки, а не наоборот. Сде­лать что‑ нибудь не то способен каждый, зачем надо было просить об этом меня? Потому что он знал – я одержима страстью к геометрической четкости и к со­вершенству.

Но вот внезапно это произошло – спицы замерли, я ощутила внутри себя некую огромную пустоту, тотчас заполнившуюся теплым, любящим, душистым, друже­любным присутствием. И все вокруг преобразилось, и мне захотелось говорить такое, на что в обычном сво­ем состоянии я никогда бы не решилась. Нет, я остава­лась прежней, хотя – допустим такой парадокс – уже не была тем человеком, в оболочке которого привыкла жить столько лет.

И вот, во всеоружии собственного опыта, я могу «видеть», что произошло в тот вечер: душа Афины сле­довала звукам музыки, тогда как тело ее двигалось в противоположном направлении. По прошествии некоторого времени душа отделилась от тела, и в открывше­еся пространство наконец смогла проникнуть Мать.

Вернее – там появилась искорка Матери. Древняя, но выглядящая юной. Мудрая, но не всемогущая. Осо­бенная, но лишенная всякой спеси. Изменилось вос­приятие мира, и она обрела способность видеть то же, что различала когда‑ то в детстве – параллельные все­ленные людей этого мира. В такие мгновения мы можем видеть не только физические оболочки людей, но и их чувства. Говорят – и я верю этому, – таким свойством обладают и кошки.

Между миром вещественным и миром духовным су­ществует нечто вроде занавеса, меняющего свой цвет, плотность, освещенность. Мистики называют его «ау­рой». Когда этот покров снят, все становится простым: аура рассказывает обо всем, что происходит. Случись мне в тот вечер быть у Афины, она видела бы вокруг моего тела лиловое свечение с несколькими больши­ми желтыми пятнами. И это значило бы, что впереди у меня еще долгий путь и что я еще не выполнила предна­значенное мне на этом свете.

Есть еще и то, что люди называют «призраками». Это – случай с матерью' той молоденькой актрисы, единственный, впрочем, случай, где судьба должна была быть изменена. Я почти убеждена в том, что девушка еще до того, как задала свой вопрос, знала – мать нахо­дится рядом с нею. Единственное, что удивило ее, – это история с кошельком.

И все гости Афины, прежде чем начать этот танец поперек ритма и такта, испытывали смущение. Почему? Потому что привыкли «все делать как следует». Никому не нравятся промахи и ошибки, особенно когда мы сами сознаем, что дали маху. Никому – и Афина здесь не исключение: ей тоже нелегко далось предложение, идущее вразрез со всем, что она любила.

Я очень рада, что в тот миг победа осталась за Ма­терью. Один спасся от рака, другой определил наконец истинную природу своей сексуальности, третий сможет теперь выбросить снотворные таблетки. И все это по­тому, что Афина сломала привычный ритм, ударив по тормозам в тот миг, когда неслась на предельной скоро­сти. И все перевернула вверх дном.

Вернусь к моему вязанию: я пользовалась этим за­нятием еще какое‑ то время – пока не научилась вызы­вать у себя это присутствие, не прибегая ни к каким уловкам. Я узнала его и привыкла к нему. То же самое произошло и с Афиной – как только мы узнаем, где находятся Врата Восприятия, уже не составляет труда отворить их. Надо лишь привыкнуть к нашему «стран­ному» поведению.

Остается добавить, что вязать я стала быстрее и луч­ше, точно так же, как и в танце Афины – после того, как она сломала барьеры, – прибавилось и души, и грации.