О науке

В этот миг я ощутил себя живым участником страшного сна, я вжался в стену, скукожился и задрожал.

«О НЕТ!!! - чей-то голос, сдавленный, но пронзительный, словно птица, вырвавшаяся из сетей, разрезал дурман сладострастия. — Стойте!»

Все замерли, замерли в уродливых позах, и только тени всё еще бесцельно гуляли по ядовито-красным стенам пещеры. Внезапно, как гром, грянула тишина, и только случайный треск пылающих головешек в мерцающем костре нарушал немой звук тишины.

То кричал совестливый духом. Глаза его обезумели, губы дрожали, весь он выгнулся, как вздернутый на дыбу.

«Что случилось с вами, мудрейшие?! - воскликнул совестливый духом. — Что сделало вас безумными?! Что помрачило ваше сознание?! Нет, то не лживые речи Чародея, то желания ваши! Не об этом ли предостерегал Заратустра?!»

Словно побитые псы, оцепеневшие в одно мгновение люди разошлись по своим местам, расселись и испуганно смотрели друг на друга воровскими взглядами, не в силах поднять глаза на совестливого духом. Он же, сгорбившись, ходил среди них, вытянув руки и говоря пронзительно:

«Что ж столько слушали вы Заратустру, но ничего не услышали! О жизни говорил он вам, вы же слышали то лишь, что хотели вы слышать, — о желании!

Неужели же так и не поняли вы, что именно желание ваше и уничтожает жизнь?! Именно оно, злое, мучит и терзает, именно оно, лживое, искажает жизнь вашу, великие! Наступите же на змей и скорпионов страстей ваших!

Откажитесь от желаний, откажитесь! Откажитесь, и будете вы свободными! Живите для других, жертвуйте себя, и воздастся вам! Делайте, будьте старателями! Так преодолеете вы одиночество!

Любите врагов ваших! Пусть будете вы побиты камнями, но вы знаете, для чего и зачем! Во всем есть высший смысл, во всем есть промысел высший! Так не будьте же мелочны, а будьте вы благородны!

Благородство — вот средство от страха' Все беды ваши от страха, ищите же спасение свое в благородстве! Не для себя, но для других должны вы жить, великие люди! Стыдитесь поступать не по совести!

Совесть — вот цензор ваш, вот ваша правда! Все должно делать по совести, по внутреннему чутью! Слушайте сердце, чуткими будьте! Не требуйте ничего, но давайте! Не ждите, но верьте!

Будьте вершителями добра и великих дел! Помогайте, участвуйте, способствуйте и не ждите себе вознаграждения/ Чувство долга — вот ваш барометр, стыд — вот путеводная звезда ваша, само деяние — вот ваша награда!

Берегите честь свою смолоду и никогда не лгите! На смертном одре не должно испытывать стыда, так не поддавайтесь же на искушения, не совершайте ошибок, не переступайте черту!

У вас одна жизнь, так проживите ее с честью! Не смотрите по сторонам, но смотрите прямо! Великие цели скрыты в дымке нового утра, великий полдень ждет вас — то будет время великих свершений! Готовьтесь!

Ищите же знание истинное, обратитесь к жизни, питайтесь ею! Только в знании Свет, остальное же Тьма и заблуждение! Сквозь слезы и боль, через тернии к звездам!

Так заповедовал вам Заратустра, он — Альфа и Омега, он — надежда наша и наше спасение!»

Так говорил совестливый духом и весь дрожал: дрожали губы его, дрожали веки, дрожал голос и отверстый палец, что указывая вверх.

Все слушали его, потрясенные и завороженные, некоторые плакали, глаза других светились болезненным блеском безумного почти восторга.

Мне стало еще больше не по себе. Очень хотелось верить этому странному человеку, что так совестлив духом. Казалось, высшая правда говорила в нем!

Но сопротивление во мне с каждым словом его, с каждым его жестом лишь возрастало, и было оно даже больше, чем когда юродствовал Чародей, ибо он говорил о жизни, пусть изуродованной, пусть больной до мозга костей, но о жизни! Тогда как каждое слово, каждый жест, каждое подергивание скулы совестливого духом был лишь очередной, лишь новой эманацией пустоты, одной пустоты!

Этот совестливый духом не верит ни себе, ни другим, хочет, но не верит. Он сам заставляет себя верить в то, что говорит, заставляет и не верит. Жизнь иная! Не похожа она на ту покатистую дорогу, за которую он ее выдает I Она вообще не дорога!

Заговорить, заболтать, одеть пустоту в яркие, роскошные наряды слов, похожих не то на фанфары, не то на погребальную песнь, — вот что пытается сделать этот совестливый духом!

О каких высших смыслах ведет он речь? От каких желаний он отговаривает, будучи одним лишь желанием? Свое отчаяние выдает он за волю бог знает к чему. Свое одиночество пытается скрасить он иллюзией самопожертвования, о котором никто не просит его!

И почему столько боли, откуда столько бессмысленной страсти? Какое-то пугливое бегство, представленное победным маршем! Он словно пытается застраховаться перед Страшным судом, и страх в нем зияет, как пропасть, как вой хладнокровных эриний и стон бездушных сирен!

Цели его выдуманы лишь для оправдания ощущения бессмысленности, что так сковало и сгорбило тело его. Слова его — свидетельство высшего страха перед пустотой. Он — сама пустота!

Где же Заратустра?!