Среди дочерей пустыни

«Замолчи, исчадие лжи! Умолкни! — послышалось вдруг. — К чему ты зовешь нас, бессовестный совестливый лжец? Что там, наверху, куда тычешь ты пальцем?!» — раздраженно шептал едва узнаваемый голос, то была Тень.

Все присутствующие испуганно оглядывались по сторонам: «Кто это говорит?», «Кого это мы слышим?»

Возвышенный флер, опустившийся было на головы слушающих, пропал столь же внезапно, как и возник.

«Тень!» — холодным, как смерть, эхом раздалось из каждого уголка пещеры.

«Я видела весь мир, я обошла его от края до края, я лизала стопы бродягам и венцы властителей мира! Я видела все, и все было мной — тенью!

И в одном лишь месте, в жаркой пустыне, где небо ложится на желтые барханы, нашла я правду этого мира, о ней и говорит Заратустра, о ней пели мне дочери пустыни — восточные девушки с янтарными глазами!

" Законы мира непознаваемы, — так пели они, солнцеликие, — они неясны и скрыты навечно от пытливых умов! "

Признайте же, величайшие, свою ничтожность, ощутите немощь свою и отдайтесь жизни! Пусть она решает сама, как быть ей с вами!

Ничто не измените вы, великие люди, как ни пытайтесь! Сколько бы ни пытались вы переменить судьбу вашу к лучшему- только глубже выроете вы себе могилу!

Как жалок вызов ваш, как тщедушны попытки ваши прорваться сквозь пелену смерти!

Отдаться следует вам, отдаться всецело и подчиниться безропотно! Так завещают великие дочери пустыни, об этом говорил вам Заратустра, великий отшельник!

Ни грамма сопротивления, ни йоты сомнения, ни толики воли — вот о чем учили вас, вот чего не услышали вы!

«Довольно!» — вот великое слово. Его единственное следует вам повторять, им одним только и следует вам грезить!

Всё вы требуете от жизни, свободы хотите! Но сказал же вам Заратустра, что нет свободы, и был он прав!

Не требовать должны вы, великие, а подчиняться! В этом величие ваше!

Бессильны вы остановить время, бессильны! Ночь сменит день, день сменится ночью — ничего не можете вы поделать!

Все идет своим чередом, а вы, великие, лишь свидетели, и даже меньше того! Кто ж противится Великой Реке?! Рок — вот божество, которому следует вам молиться!

Вселенная бесконечна, величественна она и недвижима. Что вы в сравнении с нею, букашки, возомнившие себя божествами?!

Все погибнет, ибо смерть царствует властно над жизнью, ибо создана была жизнь смертью для самой себя! Смерть — вот единственный закон жизни! Так умрите!

Все иллюзорно, все призрачно, вы малые, слабосильные дети, играющиеся морской галькой! Вас смоет волной, смоет!

Так не противьтесь же и смиритесь, уймите свой чахоточный пафос! Дурно пахнет от вашей воли! Потом разит от ваших желаний! От вашей страсти несет духом гниения!

В смирении — единственное величие ваше, люди великие! Так склоните же головы, поклонитесь, падите на колени, и лишь тогда узнаете вы жизни вашей подлинную сладость!

Лишь тогда откроются вам скрижали заветные! И будет на них начертано кровью вашей: " Отдавшемуся даровано наслаждение! "

И узнаете вы тогда свободу высшую, и высшую благодать свою узнаете вы тогда, ибо ничего не потребует от вас мир, не будет он призывать вас к свершениям.

Мир величественный возьмет вас в сильные свои руки, и будет решать он за вас, и будет делать за вас все, и будет делать он вами! Вот тогда вы и узнаете, что есть жизнь!

О великом удовольствии учил Заратустра — об удовольствии покоя. Души ваши перестанут метаться и мучиться, ибо умрут. И заботы ваши канут в широкую бездну, и канут они безвозвратно!

И тогда испытаете вы великий восторг, ибо ничего не нужно будет вам делать, ибо все за вас сделано будет!

К чему же стремиться вам, если ничего не сможете вы достичь? Что хотите вы сделать, если все за вас уже сделано? Как можете перехитрить вы то, что вас и породило? Как выйти вам за пределы того, что не имеет предела? Перестаньте же мучить себя и других! Пусть все идет своим чередом!

Вот о чем говорил Заратустра — из ничтожнейших величайший!»

Грохотание Тени произвело на присутствующих почти гипнотическое воздействие. Они пали ниц и плакали, они катались по темно-коричневому полу пещеры, скулили, как побитые псы, и выгибались, словно ужаленные гремучими змеями. Они стонали и выли, они простирали вверх искореженные судорогами руки и жаждали соития, в котором хотели погибнуть. О забытьи, лишь об одном забытьи только и грезили эти безумцы!

Мне стало дурно. Мне самому хотелось теперь валяться так на полу и навсегда забыться! Жизнь в этот миг казалась мне невыносимой, смерть казалась мне избавлением.

«Довольно!» Довольно страданий, довольно мук, довольно суеты и свершений! Хотелось покоя. И вот уже тень опустилась на меня, обняла, потянуло холодом…

Но вдруг на своем плече я почувствовал руку, кто-то теребил меня с нежностью и заботой.

«Тихо, тихо», — услышал я родной голос и открыл глаза.

Заратустра стоял надо мной и шептал, глядя прямо в глаза:

«Тебе приснился дурной сон. Это только сон. Просыпайся! Просыпайся, утро зовет!»