В социальной работе

План:

1. Деонтология как учение о долге и должном поведении

2. Место и роль деонтологии в этической системе и системе ценностей социальной работы

3. Основные понятия и категории деонтологии

Термин «деонтология» (от греч. deon – долг, deonthos - должный) был введен в научный лексикон для обозначения учения о долге и должном поведении, поступках, образе действий в ХVIII веке английским философом-утилитаристом Иеремией Бентамом (15.02.1748-6.06.1832гг.).

И. Бентама как философа интересовали проблемы формирования человеческого поведения, его мотивов, совместимости социально необходимого и индивидуально значимого в поступках. С его точки зрения каждый человек осознанно или неосознанно стремится увеличить количество получаемых им удовольствий и уменьшить количество переносимых страданий, что вполне естественно. При этом каждый конкретный человек лучше, чем кто бы то ни было, может выделить, оценить и проранжировать для себя источники и способы получения удовольствия и страдания, которые всегда индивидуальны. Но в то же время можно выделить некое общее основание поступков, приносящих человеку удовольствие. Основой человеческого счастья и благополучия является польза в отсутствие страдания. Она и есть то общее, что характеризует все человеческие поступки, приносящие удовольствие. Счастье, таким образом – чистое, длительное и непрерывное наслаждение полученной пользой.

В число наслаждений И. Бентам включал как чувственные, так и моральные, а польза в его понятии – это всякая польза, как нематериальная, так и материальная, в том числе выгода. Например, содержательный разговор с умным собеседником приносит несомненную пользу; полноценный отдых после тяжелой работыТаким образом, И. Бентам сделал попытку соединить в своем учении добродетель и пользу, что отличает его подход от многих этических учений. Для Бентама при «правильном» понимании блага не существует заметной разницы между удовольствием, счастьем, пользой и добродетелью, поскольку, как он считал, различные слова могут означать в восприятии людей одно и то же.

Осуществляя различные действия, человек имеет в виду прежде всего получить удовольствие и пользу для себя лично, избежав при этом страданий. Его поведение необходимо подвергать регулирующему воздействию, поскольку удовольствие, получаемое одним человеком (польза, удовольствие, счастье), может причинить страдания другим. Исследуя место и роль морали в человеческом обществе, И. Бентам сделал вывод о том, что она, как и законодательство, является способом регуляции человеческого поведения с целью обеспечения наивысшего счастья, благополучия и пользы наибольшему числу людей[1]. Аналогичную идею высказывал ранее И. Кант (1792), считавший, что положение «делай высшее возможное в мире благо своей конечной целью» есть априорное синтетическое положение, которое вводится самим моральным законом[2].

Первоначально И. Бентам вкладывал в понятие «деонтология» довольно узкий смысл, имея в виду прежде всего долг и обязанности верующего перед Богом, религией, религиозной общиной, но затем, в поздних работах, употребил его более широко, для обозначения теории морали в целом, поскольку мораль общественная – понятие более широкое, чем мораль религиозная. К тому же, считал Бентам, регулированию должно подвергаться поведение как верующих, так и атеистов, которых во времена Бентама и Канта становилось все больше.

Вскоре последователями и приверженцами теории И.Бентама понятие «деонтология» было уточнено и разграничено с понятием морали. Оно стало применяться в несколько более узком смысле, для обозначения учения о должном поведении, поступках, отношениях и действиях любой личности или группы, и деонтология стала различаться не только с этикой, но и с аксиологией - учением о ценностях. Деонтология стала рассматриваться как относительно самостоятельная и, вместе с тем, важнейшая область философского этического знания.

В настоящее время термин «деонтология» используется довольно широко как в этике, так и в профессиональной этике для обозначения учения о долге и должном поведении личности (и, в частности, специалиста) в процессе выполнения имобязанностей(профессиональных обязанностей). Именно в этом значении он используется и в профессиональной этике социальной работы. В целом содержательно деонтология социальной работы представляет собой систему смыслов, понятий, норм, установлений и предписаний о долге социального работника, коллектива социальной службы и совокупной профессиональной группы перед обществом и государством, социальной работой как специфическим видом профессиональной социальной деятельности и особым социальным институтом, перед коллегами (профессиональной группой), клиентами и перед самим собой.

Практически каждая профессия, сформировавшая и кодифицировавшая собственную профессионально-этическую систему, осмысливает одновременно с этим и содержание профессионального долга специалиста, но чаще всего при этом не затрагивает места и роли деонтологии в профессионально-этическом учении, проблем соотнесения долга и обязанностей, поскольку это скорее вопрос теории, а не практики профессиональной этики. Эта проблема – места и роли деонтологии в профессионально-этическом учении – все же должна быть решена в профессиональной этике, поскольку содержанием решения определяется допустимая степень самостоятельности специалиста, способы контроля его деятельности, взаимное доверие специалистов и их клиентов и т.п., неформальные возможности профессиональной деятельности, и в конечном итоге – ее эффективность.

Место и роль деонтологии в любом этическом учении, в том числе и профессионально-этическом, могут быть определены, исходя из сущности человека. Можно выделить три таких основных подхода к определению природы человека и, соответственно этому, выяснить место и роль деонтологии в системе этики и профессиональной этики.

Первый подход основан на убеждении в сущностном добре человека. Если человек сущностно добр, духовно устремлен к добру, всегда стремится делать только добро, то значительная часть его поступков и действий будет нести благо и ему, и всему обществу. Однако далеко не всегда человек образован и духовно совершенен настолько, чтобы верно разграничить области добра и зла и встать на сторону добра. Поэтому не все поступки человека в конечном итоге служат добру; в мире, к сожалению, существует противное природе человека «рукотворное» зло. Это значит, что добро и благо как результат деятельности человека не являются неизбежными в практике, хотя и наиболее вероятными в теории. В этом случае этическое учение может и должно выступать в роли руководства, «путеводителя», источника этических знаний, разъясняющего человеку сущность добра и зла, их соотношения и путей, ведущих к ним. Человек, исходя из своей природной устремленности к добру, получит необходимые для жизни и деятельности этические знания, и этого будет вполне достаточно для обеспечения должного поведения в основном.

Но могут быть случаи, противоречивые и поэтому сложные для анализа (или ситуация не предоставляет времени для тщательного анализа), когда трудно предвидеть все, и в том числе отдаленные, последствия поведения или отдельных поступков, а значит, обусловить верный выбор и необходимые действия личности. В этих случаях необходимо иметь четкое предписание (руководство), что именно должен сделать человек для достижения индивидуального и общественного блага и исключения ущерба. Эти предписания предлагает в рамках данного подхода деонтология, представляющая собой своего рода «сборник рецептов», «шпаргалку» для решения сложных этологических проблем. Интересы личности и общества, как видно из анализа, в данном подходе совпадают полностью (тождественны), что осознается и личностью, и обществом.

В данном контексте предполагается, что регулирующий потенциал этики носит преимущественно когнитивно-педагогический характер и заключается в транслировании знаний, обучении этико-аксиологическому анализу с опорой на безусловную моральность самой личности и социальную ориентированность общества. Необходимость прибегнуть к деонтологии для детерминации подобающего поведения представляет собой крайне редкий случай, причем деонтология и долг выступают как нечто внешнее по отношению к личности, но, тем не менее, не противоречащее ей сущностно. В этом случае правомерно часто употребляемое словосочетание «этика и деонтология», которое свидетельствует о различении одного от другого, отдельном их существовании и ситуативно обусловленном взаимодействии. Деонтология, в отличие от этики, не восполняет недостаток глубины знаний, опыта личности и не требует от нее понимания предстоящих действий (по крайней мере, в момент их свершения). Собственно, в таком контексте от деонтологии это и не требуется, поскольку она должна сыграть свою роль в ситуации, сравнимой с экстремальной, когда размышлять о добре и зле и анализировать существо ситуации может быть попросту некогда. Она дает непосредственные указания, императивно обеспечивая необходимые действия. Механизм формирования должного поведения в данном случае сходен с обычно-традиционным[3], что является результатом упрощенного понимания деонтологии.

Второй подход основывается на том, что человек изначально устремлен ко злу, «греховен» и не способен с учетом своей природы на осознанные социально ценные действия, стремясь обеспечить лишь свое собственное благо любой ценой. Если он в действительности таков, то его эгоистические устремления только случайным образом могут привести к общественному благу и не причинить вреда и страданий окружающим. В этом случае регуляция его поведения должна быть иной, более императивной и, главное, более широкой, всеобъемлющей. Ни в коем случае нельзя полагаться на результаты самостоятельно проведенного личностью этико-аксиологического анализа ситуации и ее последствий: они в большинстве случаев заведомо дадут негативный для общества результат, предусматривая лишь индивидуальное благо. Нецелесообразно также и обучать личность основам этики: ее знания не будут гарантировать нормативного поведения, оставаясь формальными и поверхностными.

Наиболее целесообразным при реализации такого подхода является введение жестких ограничений поведения личности, предписаний, гарантирующих общество от эгоистического произвола личности, неспособной или не желающей различить истинное добро и зло и не желающей принимать во внимание общественное благо. Необходимы четко выверенные ориентиры и рамки, которые необходимо учитывать в повседневной деятельности и пренебрежение которыми безусловно наказуемо. В этом случае деонтология как бы поглощает этику, замещает ее и заставляет человека действовать вопреки собственным устремлениям, но на благо общества. Видно, что в данном подходе интересы личности и общества противопоставляются, а механизм воздействия деонтологии и ее принципов на поведение личности сходен с тем, которым обладает законодательство.

Очевидно, что оба эти подхода являются крайностями. Человек не добр, и не зол от природы, а точнее, он и добр, и зол одновременно (И. Кант). В некоторых случаях он может вполне квалифицированно различить добро и зло, в некоторых – может выработать ошибочную точку зрения. Ситуативные интересы личности и общества, в зависимости от различных причин, могут совпадать, но могут быть и противоположными. Человек может совершать социально ценные поступки, руководствуясь собственными соображениями или этическими регулятивами и не насилуя при этом своей природы. В то же время он способен, руководствуясь собственными эгоистическими соображениями, поступать аморально, вопреки общественной пользе, преследуя личную выгоду. Более того, в отдельных случаях человек способен осознанно причинять страдания окружающим и приносить ущерб обществу и ставить себе подобные цели.

В каждом обществе представлено максимальное количество человеческих типов. В нем всегда присутствует некоторое количество альтруистов и эгоистов, людей, устремленных к добру или, наоборот, ко злу. Кроме того, каждый человек как личность сформирован в определенном обществе, группе, получив при этом относительно устойчивые представления о добре и зле и усвоив и присвоив определенные поведенческие стереотипы. Изменение ситуации может вызвать дезориентацию личности, подвергнуть сомнению верность выбранных моральных ориентиров и вызвать их вынужденную или добровольную смену.

В обществе в качестве регулятора человеческого поведения функционирует не только общественная, групповая и индивидуальная мораль – есть законодательство, религиозные нормы, обычаи и традиции, общественное мнение и др. Часть из них может противоречить друг другу и конкретным интересам личности[4], вызывая ее сомнения в правильности и незыблемости существующей нормативной регуляции вообще. Это, в свою очередь, может спровоцировать нигилистическое отношение к общественной морали, общественному долгу и т.п., приводя к аномии.

Ситуативно интересы личности и общества могут выглядеть и восприниматься личностью как противоположные, заставляя человека рассматривать общество и окружающих как враждебную, подавляющую силу, стремящуюся обеспечить удовлетворение только своих сомнительных интересов, никак не связанных с благом этой личности. Но на самом деле сущностные интересы личности и общества не могут не совпадать в главном, поскольку человек и общество неотторжимы друг от друга и составляют нерасторжимое единство.

Таким образом, в любой момент времени в обществе можно наблюдать как высокоморальные, так и аморальные поступки, приносящие обществу и человеку добро или зло. Несомненно, что в условиях сложного и противоречивого бытия выбор личностью поступков многократно усложняется. Личность не может быть полностью предоставлена самой себе, оставлена без нормативной регуляции, нравственных ориентиров, нормативных «подсказок» и указаний и т.п. С учетом двойственности и противоречивости природы человека для регуляции его поведения необходимо использовать все возможные механизмы формирования его поведения, в том числе этические. Необходимо давать человеку основы знаний в области этики, полагаясь на его разумность и способность к самостоятельному выбору между добром и злом. Но в то же время для формирования нормативного поведения необходимо задействовать императивы, понуждающие человека поступать должным образом в случае, если интересы личности в конкретной ситуации представляются противоречащими интересам общества, и их реализации принесет вред.

Таким образом, нецелесообразно разделять этику и деонтологию, также как неверным было бы сливать их воедино и считать тождественными. Соответствие поведения человека представлениям о позитивном, социально одобряемом определяется на основании его анализа и сравнения с критериями общественного блага, причем вне зависимости от того, противоречит ли это общественное благо индивидуальному или совпадает с ним. Видимо, чем большую социальную значимость может иметь поведение и деятельность человека, тем более надежной должна быть гарантия нормативного поведения. Чем больше вероятность противоречия между ситуативными интересами личности и сущностными интересами ее самой и общества, тем жестче, императивнее должна быть регуляция ее поведения, тем, соответственно, больше должна быть «доля» деонтологии в этике, важнее ее место. Поскольку должное поведение гарантирует выполнение внешних по отношению к личности требований независимо от того, одобрены ли эти требования индивидуальной моралью личности, совпадают ли они с ее ситуативными интересами, можно заключить, что деонтология – это центральная часть, ядро любой этической системы.

Деонтология в каждой профессионально-этической системе также занимает центральное место, однако в зависимости от вида, содержания профессиональной деятельности «доля» формального долженствования может быть различной. Очевидно, что чем большую социальную значимость имеют результаты профессиональной деятельности и чем больше влияние профессиональной деятельности на судьбу, благополучие общества и конкретных людей, тем большая часть поведения, отношений и деятельности специалиста может и должна регулироваться с помощью не общих этических, а деонтологических принципов. Вместе с тем, вышесказанное не означает, что та часть деятельности или та деятельность, которые могут регулироваться на основе деонтологии, всегда противоречат интересам, склонностям личности специалиста; они могут совпадать, и должное поведение может не только своими итогами, но и самим процессом доставлять личности удовольствие.

Основной категорией деонтологии является долг (греч. deon).

Понятие долга имеет длительную историю развития. Впервые понятие долга рассматривается Аристотелем, который трактует его как обычай[5]. Необходимость следования обычному (т.е. соответствующему установившимся обычаям) поведению Аристотель трактует как долг личности перед обществом. При этом он исходит из того, что обычай формируется как многократно апробированная, положительно зарекомендовавшая себя и поэтому ставшая социально одобряемой и привычной (обычной) форма поведения. Должное (обычное) поведение, по его мнению, сделает человека понятным и приемлемым в обществе, поможет избежать негативных последствий необычных поступков и ему самому, и окружающим его людям и, соответственно, гарантирует жизненный успех, а также будет служить благополучию и процветанию общества. Немаловажным является и то, что следование обычным поведенческим формам не требует глубоких рассуждений, умения анализировать ситуацию и, следовательно, может быть рекомендовано для всех. Цицерон рассматривает выполнение обязанностей как выражение предельной устремленности к добру, относя его к нравственно прекрасному и полезному[6].

Многие этические теории прошлого рассматривали долг как проявление либо божественной воли, либо как реализацию вечных и неизменных свойств человеческой природы. Китайская философия понимала долг личности как ее обязанность следовать установленным издревле нормам и правилам поведения. В средние века основное содержание долга рассматривалось как необходимость подчиняться божественной воле, соблюдать заповеди, причем их содержание раскрывалось перед человеком через откровение. Таким образом, следование долгу в этот период было прямым следствием веры в бога.

Материалисты прошлых веков зачастую сводили содержание долга к соблюдению собственных интересов. Сознание долга, по их представлению, определялось опытом и разумом личности, причем немаловажную роль играли представления об истинной социальной пользе поступка (деятельности), его значении для общества. В этике И. Канта долг выступает в форме категорического императива, морального закона, присущего человеческому разуму, причем «высокое достоинство долга не имеет ничего общего с наслаждением жизнью». Согласно его учению, исполнять свой долг - значит лишь делать то, что в нравственном порядке вещей, следовательно, не заслуживает быть предметом удивления[7]. У Г.В.Ф. Гегеля в качестве долга для личности выступает добро в себе и для себя, поскольку человек должен иметь понимание добра, сделать его своим намерением и осуществлять в своей деятельности[8].

В настоящее время долг – это важнейшая этическая категория. Он представляет собой выступающее в качестве внутреннего переживания принуждение поступать в соответствии с требованиями, исходящими из этических ценностей, и строить свое бытие в соответствии с этими требованиями[9].

Содержание морального долга как идеальное представление формируется как объективное рациональное, иногда противоположное чувственной склонности личности, ее эмоциям и желаниям. Долг содержит в себе самопринуждение, поскольку объективен, проистекает из законов морали и не всегда совпадает с установками личности и ее склонностями. Должное поведение, т.е. поведение в соответствии с деонтологическими принципами и содержанием долга, имеет место, когда личность, сопоставив собственные субъективные потребности с объективной необходимостью, делает выбор в пользу последних и реализует свою активность для выполнения долга. Поэтому должная регуляция поведения может иметь место не всегда, а тогда лишь, когда человек находится в состоянии сознательного выбора между различными, порой противоречивыми, вариантами поведения, действий, отношений, поступков. Одинаковые содержательно и с точки зрения результатов поступки в зависимости от мотивов («я этого хочу для себя» или «это необходимо сделать для людей») могут быть в результате анализа признаны как должными, так и просто нормативными. Этика долга, таким образом, требует от личности преодоления своих чувственных склонностей посредством волевых усилий и предполагает, что основным мотивом поступка является осознанная объективная необходимость его совершения.

Долг представляет собой механизм, включающий моральное сознание личности непосредственно в процесс выбора поступков, а также ориентирующий человека на достижение социально и индивидуально значимых результатов. В выборе между желаемым и должным поведением фиксируется раздвоенность самосознания на «Я хочу» и «Я должен» («хочу» и «надо»). По сути дела, это превращение требований морали, в равной степени относящихся ко всем людям, в личную задачу для конкретного человека, ее интериоризация. Анализируя и сопоставляя собственные ситуативные потребности и интересы с объективной необходимостью совершить те или иные поступки, личность в объективно необходимом, предстающим поначалу как внешнее по отношению к ней, выявляет необходимое для себя лично (субъективно необходимое).

Это естественно, поскольку общественные и личностные интересы не противоречат друг другу сущностно; их противоречивость может быть лишь ситуативной, поверхностной, кажущейся. В любой так называемой внешней необходимости личность может обнаружить свою долю интереса, поскольку человек живет среди людей, он – член общества, и его личное благополучие в немалой степени зависит от благополучия окружающих и всего общества. Отсюда следует, что, базируясь на внешней по отношению к личности, объективной необходимости, должное поведение в конечном итоге детерминируется внутриличностными причинами и соответствует сущностным потребностям личности. Интериоризируясь в процессе осмысления, содержание долга становится достоянием личности. Долг при этом частично автономизируется от общественного мнения, приобретает важное субъективное значение и становится важнейшим мотиватором поведения.

Внешняя заданность долга как необходимости в определенном поведении, действиях, деятельности не снимает проблему выбора поведения. С одной стороны, содержание долга предъявляет к человеку общие требования вне зависимости от его моральных, физических, интеллектуальных и прочих качеств. В этом смысле этика долга демократична, поскольку предъявляет ко всем людям одинаковые требования, не зависящие от индивидуальных характеристик людей. С другой стороны, качества конкретной личности существенно влияют на ее готовность к должному поведению и поступкам и возможность осуществления должного поведения на практике. Для достижения социально и индивидуально значимого результата личность должна приложить определенные усилия (физические, интеллектуальные, эмоциональные), в том числе направленные на преодоление (подавление) собственных ситуативных интересов, самой себя, что требует не только развитого морального сознания, но и волевых усилий, т.е. наличия силы воли.

Не учитывая в теории индивидуальные характеристики личности, в практике этика долга не может не считаться с ними, поскольку индивидуальные характеристики человека влияют на ее социальное, в том числе должное, поведение. Иначе говоря, долг содержит в себе диалектическое единство объективной необходимости и субъективной активности человека, приводимой в действие волей личности и ее моральным сознанием. Из этого следует, что необходимость обеспечения должного поведения требует соответствующего уровня развития личности. Поэтому деонтическая или деонтологическая регуляция поведения представляет собой более глубокий и обширный пласт морального сознания, нежели моральные потребности, удовлетворение которых далеко не всегда требует наличия развитой силы воли.

В общем виде содержание долга человека можно представить как требование следовать идеалам добра, справедливости, общественного блага. Важнейшая социальная функция долга состоит в обеспечении удовлетворения наиболее общих интересов сообщества (общества, группы). В требованиях долга в той или иной форме находят отражение интересы общества, той или иной группы или личности. Осознание и переживание этих интересов, выделение их них общих с личными интересами приводит к формированию и осознанию чувства долга. По сути дела, осознание своего долга есть констатация человеком своей зависимости от общества, группы, поскольку содержание долга носит, как правило, в основном внешний по отношению к личности характер, по крайней мере, на начальном этапе процесса выбора поведения.

Альтернативность ситуации выбора поведения создает стимул для самоидентификации человека как личности, т.е. социализированного индивида, члена общества, рождает чувство принадлежности к обществу, группе, единения с ними и причастности к их жизни. Более того, наличие чувства долга демонстрирует осознание личностью своей ответственности перед сообществом, зависимости его благополучия от действий и поступков личности. Поэтому долг выступает как форма регуляции поведения человека со стороны общества или группы, форма моральной оценки его поведения и деятельности, один из механизмов социализации. Кроме того, в долге отражен специфический механизм взаимодействия людей как членов определенного сообщества.

Самопринуждение как механизм реализации должного поведения не означает, однако, что должное поведение всегда сопровождается исключительно негативными эмоциями или иными негативными ощущениями личности, потерями и ущербом для ее индивидуального благополучия. По И. Бентаму, выполнение долга может стать одним из источников удовольствия («чувство выполненного долга», удовлетворенность) с точки зрения полезности полученного в результате должного поведения результата, выступающего как фактическая полезность процесса самопожертвования ради общего блага. Поэтому императивность долга не означает полного подавления индивида. Она означает лишь подавление его ситуативно актуального субъективного желания, не совпадающего с общественными интересами, и поэтому представляет собой более полную реализацию гуманной сущности человека как общественного существа в отношении семьи, коллектива, государства, человечества. Деонтология требует подавления не личности, а ее слабостей, преодоления ее несовершенства, узости социального мышления, эгоизма. Выполняя свой долг, личность утверждает его приоритетность по отношению к ситуативным личным желаниям, чувствам и эмоциям. Иными словами, в долге отражен приоритет общественных интересов над личностными, и выполнение своего долга, привычно должное поведение личности свидетельствует о высоком уровне личностного развития, социальной зрелости человека.

Природная социальность и коллективизм человека делают выполнение им долга не столь уж тяжким бременем. Вместе с тем, принуждение к должному поведению может вызывать нигилистическую реакцию личности, протест против принудительности вообще, безотносительно содержания и ожидаемого результата должных действий, особенно в пубертатном периоде, когда желание утвердить себя заставляет подростка бунтовать против любого, самого разумного и оправданного принуждения вообще. Это, однако, не исключает того, что при определенных обстоятельствах должное поведение для личности может стать со временем привычным, соответствовать ее склонностям, установкам и т.п. и приносить удовольствие не только от сознания выполненного долга, но и от преодоления самого себя, своей слабости, несовершенства и т.п. Осознание того, что предоставляется возможность побороть самого себя, преодолеть очередную слабость, выработать и развить в себе новое положительное личностное качество, принести пользу обществу, может стать важным мотивом должного поведения.

Ответственность выражает соответствие моральной деятельности личности ее долгу с точки зрения ее возможностей. Требования долга универсальны, адресованы каждой личности вне зависимости от ее личных характеристик, но возможности людей (интеллектуальные, физические, социальные и др.) не одинаковы. Действия, не представляющие большого труда для одного, могут быть неосуществимыми для другого. То, что может быть легко осуществлено в определенной ситуации, становится невозможным в другой. Осознавая это, личность ситуативно вносит коррекцию в свое отношение к долгу. Чувство ответственности может не сформироваться, если в конкретной ситуации личность по объективным причинам лишена возможности выполнения долга.

Таким образом, чувство ответственности у личности порождается чувством долга и его содержанием с учетом свойств наличной действительности и ее возможностей, которые либо способствуют, либо препятствуют выполнению долга. Долг безусловен, но ответственность за его выполнение носит условный характер. Ответственность за выполнение своего долга наступает не всегда, а только тогда, когда у личности имелась объективная возможность для его выполнения («Я должен» и «Я могу»). Триада «Я хочу», «Я могу» и «Я должен» («хочу», «могу», «надо») представляет собой квинтэссенцию деонтологии.

Необходимо подчеркнуть, что возможность (или невозможность) осуществить должное поведение должна иметь объективный, а не субъективно обозначаемый характер, поскольку зачастую человек говорит «не могу», в то время как правильнее было бы сказать «не хочу» - не хочу преодолевать себя, не хочу заботиться о ком-либо, кроме себя. Слияние и отождествление в обыденном и порой в профессиональном сознании этих понятий означает, что личность морально не в полной мере готова к должному поведению и ответственности. Такая личность порой искусственно завышает оценку трудности или занижает значимость предстоящего поступка, лишь бы оправдать в своих глазах и мнении окружающих собственный выбор в пользу субъективно желаемого, но не объективно должного.

Ответственностьличности перед кем-либо (в том числе и перед собой) за результаты ее деятельности формируется в процессе самой деятельности в результате присвоения ею социальных, профессиональных и групповых ценностей. Она проявляется в осуществлении формального и неформального контроля хода и условий деятельности, состояния процесса или явления с целью обеспечения своевременного корригирующего вмешательства. Внешний, формальный контроль личности за ходом процесса деятельности направлен в основном на соблюдение необходимых параметров процесса и задается, как правило, в технологической документации, тогда как внутренний, неформальный заключается в основном в саморегуляции деятельности личности в соответствии с чувством долга и проявляется в ее максимальной включенности в деятельность. Идентификация личностью себя как активного субъекта деятельности приводит к возникновению субъективного чувства решающей зависимости конечного результата деятельности от ее индивидуальной активности, что побуждает ее изыскивать дополнительные средства, выявлять резервы, создавать условия для достижения намеченной цели, иногда вопреки здравому смыслу и мнению окружающих.

Обязанность – моральное требование, которое может выступать как возлагаемая на человека задача. В отличие от долга, понятие обязанности имеет, с одной стороны, более широкий характер, поскольку относится к некому множеству людей, а с другой – более конкретный характер, т.к. раскрывает содержание предписываемых человеку поступков и действий и определяет, что именно он должен делать. Выполнение разнообразных обязанностей становится долгом человека в определенных ситуациях, в которые он попадает. Обязанности и их выполнение становятся важным условием взаимодействия людей, поскольку создают возможность согласованных действий, кооперации усилий, более рационального распределения ресурсов, специализации деятельности на основе дисциплины и ответственности.

Примером обязанностей могут служить должностные обязанности, которые формулируются, как правило, в должностной инструкции. Должностная инструкция носит довольно широкий и вместе с тем общий характер, поскольку не учитывает личностные характеристики человека, занимающего определенную должность, а скорее, отражает содержание и особенности должности. При замене человека другим она остается, как правило, прежней, поскольку содержит в себе определенную часть производственного функционала и служит достижению общей цели подразделения и всего учреждения. В то же время должностная инструкция содержит четкий перечень действий, которые специалист, занимающий конкретную должность, обязан осуществлять.

Императив (лат. imperatio - веление) по И. Канту, – это практическое правило, веление или запрет, благодаря которому сам по себе случайный поступок делается необходимым. И. Кант читал, что императив тем отличается от практического закона, что закон этот делает очевидным необходимость поступка, но не принимает во внимание, сам ли по себе внутренне необходимо присущ этот поступок действующему субъекту (скажем, какому-нибудь святому существу), или он (как у человека) случаен; ведь там, где имеется первое, императиву нет места. Итак, императив - это правило, представление о котором делает субъективно случайный поступок необходимым; это формула веления. Рассматривая виды императивов, И. Кант выделяет категорический (безусловный) императив - такой императив, который мыслит и делает поступок необходимым не опосредствованно через представление о цели, к которой поступок может привести, а только через одно лишь представление о самом поступке (о его форме), следовательно, непосредственно как объективно необходимый поступок; такого рода императивы может привести в качестве примеров лишь то практическое учение, которое предписывает обязательность, т.е. учение о нравственности). Все другие императивы технические (некатегорические), и все они условны, поскольку требуют умений (предписывают умения).

Категорический императив, выражая обязательность в отношении определенных поступков, есть морально практический закон. А т.к. обязательность содержит в себе не только практическую необходимость (такую, подобную которой выражает закон вообще), но и принуждение, то такой императив есть или дозволяющий, или запрещающий закон, после того как совершение или неисполнение представляется как долг … Категорический императив, который вообще выражает лишь то, что есть обязательность, гласит: поступай согласно максиме, которая в то же время может иметь силу всеобщего закона. Поэтому моральным законом является положение, содержащее категорический императив (веление)[10]. Все императивы, по И. Канту, выражены через долженствование.

В этике И. Канта широко используется также понятие максимы – субъективного принципа воления (свободной воли). Максима содержит практическое правило, которое разум определяет сообразно с условиями субъекта (чаще всего с его неведением или же его склонностями), и, следовательно, есть основоположение, согласно которому субъект действует. Соответственно этому, максима носит более узкий, нежели императив, характер, и более субъективна.

Можно видеть, что деонтология как часть этического учения имеет большое значение, поскольку позволяет выявить содержание долга, механизмы должного поведения и способствует формированию чувства долга личности.