![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Традиции Русской мозаики
Мы благоговеем перед камнем, но более всего ценим творца. Пройдем в мастерскую камнереза-малахитчика. Здесь вы увидите малахит в его первозданном облике, и в таком количестве, словно громадный пласт камня отделился от горы и перебрался к мастеру. Взгляни на руки этого художника. Пальцы его движутся неповторимо в своем артистизме. Можно сказать, что работа его рук – главное средство творческого созидания в камнерезном искусстве. Глядя на его работу, ты воочию видишь, как он обрабатывает материал, добывая из него изображение. Разве ты не ощущаешь усилие мастера, его огромный физический труд, когда он вырезает пластины из камня? Подержи в руках эти маленькие малахитовые плиточки, увидь их красоту и разнообразие. Хочется долго держать в руках полюбившийся «найденыш», пристально рассматривать все его тончайшие прожилки, разобраться в затейливом рисунке природы-художницы. Окуни его в воду. Перед твоими глазами предстает поразительная «картина» внутрикаменных соединений, пестрых вкраплений, дивных в своей плавности сплетений малахитовых узоров. Это та природная красота строения малахита, которую камнерез обязательно учитывает и использует при создании своего произведения. Каким нужно быть тонким ценителем природной красоты малахита, чтобы из этих маленьких «найденышей» сотворить такие чудеса. Нужно еще быть провидцем. Предвидеть, угадать наверняка, как бы заглянуть в «душу» камня, разгадать его тайну, додуматься, в каком рисунке разветвится сеть узоров, чтобы не вступила она в спор с обликом будущего шедевра, чтобы «работала» на него. У камнереза должна быть интуиция. проницательность, воспитанная творчеством и знаниями или как говорят в жизни – должно быть «чутье»! Надо сказать, что камнерез, обладающий интуицией, действительно «чутьем» видит свой шедевр заточенным внутри камня. Шедевр томится в камне до тех пор, пока камнерез не выведет его на белый свет из каменного плена, из заколдованной темницы малахита. Посмотри как постепенно мастер убирает лишние кусочки камня, постепенно пробираясь к своему замыслу, терпеливо ожидающему часа свободы. Вот почему каждый кусочек камня срезается не бессмысленно, а с учетом высвобождения замысла и перевода красоты камня в осязаемое изображение. Об искусстве малахитчиков известно немного. Вся литература о них - это несколько строк в двух публикациях девятнадцатого века: в статье горного инженера М.П. Мельникова „Обработка цветных камней в Екатеринбурге; современное состояние этого промысла и его будущее", опубликованной в Горном журнале в 1885 году и в сборнике „Гранильный промысел на Урале", составленномП.Н. Зверевым по заданию статистического отделения Екатеринбургской земской управы к Уральской научно-промышленной выставке 1887 года. Эти две публикации лежат в основе всего, что писалось об искусстве уральских малахитных дел мастеров до наших дней. Художественная техника русской мозаики - это сырье, материалы, оснастка, инструменты, операции. Больше всего мы знаем о сырье. Малахит широко известен. Меньше знаем о материалах, инструменте, оснастке, совсем мало - об операциях. Это и понятно: многое в прошлом русской камнерезной школы было профессиональной тайной и ревниво охранялось от постороннего глаза. Малахитчики особенно таились при изготовлении мастик и полиров. Ведь именно здесь обеспечивался успех дела. К мастикам и полирам предъявлялись очень высокие требования. К первым - надежности и способности принимать высокую полировку, не уступающую малахиту. Ко вторым - способности давать высокий лоск, доводить поверхность мастики и малахита до равномерного зеркального блеска. Как раз об этих материалах мы знаем меньше всего. Я любопытствовал. У Мельникова о них — ни слова, а Зверев сообщает лишь то, что мастика (он называет ее «клеем») «изготовляется из смеси мелко истолченного малахита, канифолия и воска»". Подробнее процитируем его слова: «Нужно заметить, - пишет он, - что клей должен быть приготовлен средней густоты - если же он очень густ, то скоро трескается, особенно в холоде, и пластинки малахита отпадают, а жидкий клей быстро тает в тепле; например, на летнем солнце такой клей под пластинками растает, между пластинками окажутся щели, даже вся малахитовая наклейка может совсем отделиться". Еще меньше авторы этих статей знают о полирах. Мельников - ничего, Зверев лишь то, что «изготовляется политура так: настругав ножом несколько олова, растворяют его в крепкой водке; полученный белый осадок высушивают в железной ложке над свечой и затем растирают до пылеобразного состояния на яшмовой плите яшмовым же курантом. При этом наблюдают, чтобы порошок был свободен от посторонних примесей, которые могут испортить полир». Сколько чего, в какой последовательности? Все - тайна. Нет подробностей и в описании инструмента. Мельников обошел эту тему молчанием. Зверев заметил, что малахитчики пользовались инструментом, обычным на камнерезном производстве: „Необходимые орудия для выделки шкатулок, письменных приборов и других вещей, - пишет он, - это обыкновенный станок гранильщика печатей: с большим железным кругом 8-9 вершков (35-40 см.) в диаметре для разрезывания камня на пластинки, а другой станок, приводимый в движение ногой, такой же, как сверлильный станок гранильщиков бусок. На веретено этого станка надет небольшой железный круг для „приточки" пластинок малахита плотно одна к другой... Кроме описанных орудий для приготовления мелких вещей, например запонков, употребляется еще деревянный круг, обтянутый кожей, служащий для шлифовки вещей, для чего натирают его трепелом. Огранка и сверление производятся на обыкновенных гранильных и сверлильных станках, причем огранка производится на горизонтальных железных кругах". Правда, последовательность операций при изготовлении мозаики описана несколько полнее, но тоже недостаточно для того, чтобы решиться их повторить. В те времена куски малахита разрезались на пластинки толщиной около 6 миллиметров. Резку производили, по Мельникову, на медном круге с наждаком. Дальнейшая работа состояла в подборе пластинок по цвету и рисунку. Подобранные пластинки плотно притачивались одна к другой и наклеивались на основу: «Намазанную клеем пластинку малахита, — читал у Зверева, — накладывают на ящик (металлическая основа шкатулки), а для того, чтобы она приклеилась к ящику, мастер пускает на нее ток воздуха, проходящего через раскаленные угли, застывший под пластинкой клей разогревает малахит, разогревается сам и малахит плотно приклеивается; но так как малахит от накаливания портится - чернеет, то во избежание этого сначала сверху покрывают его воском, а затем уже нагревают». Наклеивают малахит, по Мельникову, на черный хлоритовый сланец. Оклеенная поверхность шлифовалась. Причем по-разному. Одними - на свинцовом круге с наждаком и водой и заглаживалась пемзой и „немецким камнем". Другими - на железном круге с наждаком или, если вещь невелика по размеру, на ровной чугунной плите с более тонким наждаком. Но о самой ответственной операции этого искусства - мастичении малахитовой поверхности - авторы не передали никаких подробностей. Действительно, если судить, по словам Мельникова, она выполнялась тем же „клеем", что и наклейка, - им замазывались все трещины и каверны в малахитовых плитках. «Склеенные вещи, - замечает он, - можно отличить от цельных, смотря сбоку: тогда мастика выделяется своей матовой поверхностью, в сравнении с полированными частями». Наблюдения Зверева полнее: «Огладив все неровности, на шкатулке еще оказываются ямки и скважины, избежать которых невозможно по той причине, что совершенно плотного малахита почти не встречается. Скважины эти заделывают особым составом, называемым „щебенкой", которая приготовляется большей густоты, чем клей, из следующего материала: из незначительного количества белой мастики, шерлака, воска, канифоли и малахита (для чего малахит не растирают в пыль, как для клея, но толкут и просеивают)». Замастиченная поверхность очищалась от следов мастики пемзой, затем „немецким камнем", так называли английский оселок. Но вот мы и добрались до финальной операции - полировки. Полировка, по Мельникову, производится или костяным углем, или оловянною кислотою с серным цветом, или же серным цветом на холсте, - здесь все неопределенно. По Звереву, эта операция выглядит несколько иначе: «Смачивая слюной или водой тряпку, набирают на нее полир, натирают им вещь до тех пор, пока она не примет блестящий вид; отполированную вещь натирают воском, сваренным с некоторым количеством яри-медянки, и, наконец, обтирают ее чистым полотенцем. Воск удерживает полир и заглаживает все незначительные углубления и царапины». Не правда ли, что обращает на себя внимание неполнота, а местами и противоречивость сведений? Мы же понимаем, что авторы могли пользоваться услугами разных информаторов и записать разные технологии, но равным образом могли быть введены и в заблуждение. Проверить эти тексты, а тем более дополнить их возможности не представлялось. Все можно было бы принять в них на веру, если бы не заключение, прозвучавшее в одной из публикаций: «Вообще производство это одно из легких», так пишет Мельников. Имея перед глазами уникальную антологию форм русского малахитного искусства, трудно поверить в это. Возможно, оно действительно стало легким в последнюю, кустарную фазу истории ремесла, и оценка эта характеризует качество малахитной работы конца девятнадцатого века, отражает упрощения технологий, вызванные условиями примитивного кустарного производства. Но, скорее всего оценка эта - лишь заблуждение современников, не сумевших по-настоящему распознать своеобразие и сложность искусства своих соотечественников. Но какое счастье, что есть фамильная память, фамильная гордость в среде русских художников, которая позволяет нам сегодня реконструировать картину уральского малахитного искусства. Один из старейших свердловских малахитчиков Андрей Николаевич Оберюхтин, прошедший выучку той самой „легкой" работе в екатеринбургском кустарном институте и остававшийся единственным наследником его традиций, передал часть своих секретов новому поколению мастеров. Мало того, перед смертью, уже в 1958 году, он продиктовал жене в завещание двум подрастающим сыновьям весь фамильный опыт династии старейших уральских малахитчиков Кирьяновых, наследником которых еще в начале века стал он сам. Сыновья пошли другой дорогой, но в память об отце сберегли эти записи. Вот они слова этого завещания. «Сначала запасись терпением и усердием - без этого к малахиту не подходи. Материалы понадобятся такие: серпентиновая мастика для наклейки мозаики, три вида маскировочной мастики, абразивы. Из абразивов заготовь: карборунд № 100 или 120 - для резки и обточки малахита, для съемки фасок, желобков, для грубой работы; электрокорунд № 240 - минутник - этот нужен будет на грубой шлифовке, понадобится для чистки паяльника при мастичении малахита и швов; шлифовальный брусок № 180 - этим, вместе с минутником, выведешь царапины от чугунной планшайбы и карборунда, прочистишь поверхность малахита от мастики после наклейки и мастичения. Для тонкой шлифовки имей белый (кварц-серицитовый сланец. - B.C.) и черный шифер. Запасись березовым углем - пригодится там, где не поможет шифер. Понадобятся сера и воск. Первая - для очистки малахита от полировальной пасты, второй - при наклейке малахита и при золочении готовых вещей. Сделай себе сам шлифовальный брусок для доводки грубой шлифовки, мастики и полиры. Мастики понадобятся четыре вида. Для наклейки малахита - серпентинная и для мастичения - три вида малахитовых. Для серпентиновой заготовь серпентина. Протолки, просей его, чтобы получилась тонкая мука. На замес - 500 граммов серпентина, 490 граммов канифоли и 10 граммов воска. Канифоль и воск ссыпь вместе и разогрей. Когда они растворятся, всыпай, помешивая, серпентин. Когда получится густая кашица, вывали ее на мраморную плиту, да не забудь плиту присыпать той же мукой. Вывалил - разгладь по доске деревянным брусом одним блином толщиной в 20-25 миллиметров. Когда блин прихватится - начнет застывать и густеть, - продави в нем линейкой через 15-20 миллиметров - на манер шоколада - ризки. По ризкам этим будешь потом отламывать мастику для работы. Маскировочные мастики понадобятся для мастичения швов мозаики и раковин на поверхности плиток. Делай их из малахитовой щебенки. Сначала рассортируй, хорошо промой малахит в горячей воде, прочисть щеткой от грязи, промой еще раза два, просуши. Для первой мастики измельчи щебенку в чугунной ступе, просей через самое тонкое сито. На замес надо взять 582 грамма серпентиновой муки, 127 граммов канифоли, 59 граммов шеллака. Канифоль и шеллак ссыпь в алюминиевую посуду и нагревай до кипения, пока не запенится. А как пена поднимется - в пену ту всыпай малахитную муку, помешивая. Получишь тонкую кашицу - слегка остуди, снова поставь на огонь и беспрерывно, четыре-пять минут, помешивай. А уже после того разложи на мраморной плите, да плиту перед этим крепко смочи водой. Мастику разровняй деревянной колодочкой и металлическим стержнем нанеси ризки на две трети толщины блина, чтобы удобней было ломать ее на брусочки. Вторую мастику готовь так же, только щебенку просей через сито с миллиметровой ячейкой, чтоб порошок был позернистей. Порошка на замес возьми 295 граммов, канифоли 55 граммов, шеллака 24 грамма. В дело третьей мастики пойдут высевки, оставшиеся в сите при варке второй. Этих высевков для одного замеса возьми 460 граммов, канифоли 99 граммов, шеллака 22 грамма. Шлифовальный брусок делай сам. Для того имей: электрокорунда № 320 500 граммов, 400 граммов канифоли и 48 граммов шеллака. Канифоль и шеллак всыпь в алюминиевую посуду и кипяти, пока не исчезнет пена и не получится однородная масса. Помешивай деревянной лопаточкой и всыпай абразив. Кашицу вылей в формочку, да формочку не забудь перед тем хорошенько нагреть. Выльешь - разровняй и студи пять-шесть часов. Через двенадцать часов брусок будет готов. О полирах скажу так: много пробовали всякого, но нет для малахита лучше оловянного порошка. Потому имей оловянную стружку и азотную кислоту. На замес приготовь 200 граммов стружки и 320 граммов кислоты. Да не работай в комнате - непременно выйди под открытое небо. Третью часть стружки всыпь в глиняную или фарфоровую посуду. Залей ее слегка азотной кислотой, да будь осторожен - вспыхнет. Из посуды поднимется облако яркого оранжевого дыма. Когда дым рассеется, содержимое в посуде тщательно перемешай и снова подлей кислоты. Так раз по разу добавляй то олова, то кислоты - пока все заготовленное не уйдет в дело. Получишь 360 граммов творожной массы белого цвета - оловянную пасту. Другие, слышал, вместо азотки работали с царской водкой (смесь определенных пропорций соляной и азотной кислоты) - паста, сказывали, была тоньше. Не пробовал. Для полира же понадобится оловянный порошок. Для того поставь пасту оловянную в железной посудине на огонь и суши, беспрерывно помешивая, - опасайся, чтобы паста не пригорела. Об инструменте. Он у малахитчика не хитрый, но есть кое-что свое. Режь малахит металлическим диском толщиной в один миллиметр. Снизу пилы имей корыто с водой и карборундом. Приготовь мочальную кисть для карборунда, деревянную лопатку для закрепки на ней тяжелых кусков малахита - обобьешь его на доске. Имей респиратор. С малахитом на резке работать без респиратора нельзя - вреден. На разметке понадобятся линейка и карандаш. При наклейке малахита - сетчатый ковш, наподобие дуршлага. Сделай его сам из металлической сетки. В него будешь складывать горячие уголья для подогрева мастики и малахита. Для грубой обточки имей чугунный шкив и терку. Терка - инструмент нехитрый, но нужный: на деревянную баклушку приклей серпентиновой мастикой металлический стержень диаметром семь-восемь миллиметров - вот и вся терка. Стержнем этим будешь протирать канавки да желобки в малахите, снимать фаски, ровнять поверхность. При расчистке швов понадобятся „копки" - стальные заостренные штырьки или полоски, которыми легко можно прочистить швы и раковины - выскрести из них все, что мешает чистоте малахита. „Копков" чем больше, тем лучше. А форма их зависит от мастера. На мастичении имей паяльник. Для полировки приготовь себе „куклы". О „куклах" сказать надо особо. У каждого малахитчика „куклы" на свой манер. Важный инструмент это в нашем деле - без них малахитчик что без рук. Данила Зверев и Шахмины, и все, кто к ним был поближе, „куклы" делали из гриба-трутовика, чаги, говорят, полир лучше. В нашем роду делали их из дерева. Деревянную баклушку обшей льняным холстом и натрави оловянным порошком. Для натравки порошок разводи слюной и накладывай на ткань тонким ровным слоем. Сверху в него, смочив слюной уже саму „куклу", втирай тонкий слой горючей просеянной серы. За серой - очередь окиси хрома - тоже просеянной. Смочишь последний раз и наноси оловянный порошок. Готовая „кукла" должна быть гладкой, блестящей. Облизывать „куклу", верно, приятного мало, но без того она не удастся. Верно то или нет, не знаю, но старики так говорят, и я правила не нарушал. Из мелочи всякой запасись мешковиной и чистой бязью. О самой работе скажу так: всяк работает по-своему, у каждого свои приемы. А чьи лучше, о том судить не мне, самого себя хвалить не станешь. Главное в малахитном деле не только красота, но и прочность. По нашим-то рецептам выходит прочно, а потому иметь мне против них нечего. Сначала скажу о резке. Режешь малахит на плитки - держи его в левой руке. Плитка, которую отрезаешь, должна быть справа от диска пилы. Правой рукой на нее подкладывай мочальной щеткой абразив. Режь железным диском, но неплохо бы алмазным. Данила Зверев делал алмазные диски из жестяных банок. Алмаз для них толок в свинце, а замешивал на сиропе и сироп тот алмазный намазывал на край диска - давно это было. Плитки, от одного куска отрезанные, складывай отдельно кучкой. Для этого нелишне завести ящик с гнездами, чтобы каждый кусок купно лежал, поскольку в нем рисунок одного калибра. При подборке узора это поможет. Полукилограммовый и больше кусок удобней резать, закрепив гвоздями на деревянной лопатке с грузом. Разрезанные плитки хорошо промой в проточной воде. Подбирая рисунок, размечай все плитки карандашом. Наметь линии обреза, обрежь малахит по ним той же пилой и проточи торцы так, чтобы при соединении плиток не было швов - поровнее, попрямее, чтобы плитка к плитке ложилась ровно. Наклейку начинай со склеивания двух-трех плиток по торцам. Плитку подогрей. Конец палочки серпентиновой мастики нагрей на огне, пока не поплывет, и нанеси на торец плитки слоем в один-два миллиметра. Спеши подогреть вторую. Пока плитки теплые, соедини их торцы. Теперь прогрей каркас, основу, на которой предстоит набирать мозаику. Для этого раздуй уголья в сетчатом ковше и води ковшом по каркасу, пока тот не прогреется. Прогрей и плитки с мастикой. Перед подогревом малахит покрой слоем воска - не то камень от угольев пригорит, в зелени появится желтый пригар. Смазанные мастикой теплые плитки накладывай на основу и прижимай к ней возможно плотнее. Лишнюю мастику сними ножом. Прогревай малахит несколько раз, пока он плотно не сядет. При этом время от времени наноси слой воска. Оклеенную поверхность проточи на чугунной планшайбе с карборундом № 100 или 120, потом прошлифуй минутником - электрокорундом № 240 - он выведет царапины, оставленные после первой шлифовки. Доводи шлифовку своим бруском - этот снимет все остальные царапины. Поверхность проверяй по металлическому угольнику. Меняя абразив, каждый раз хорошо промывай чугунную планшайбу. После шлифовки приступай к расчистке швов и раковин - выбери „копком" из малахита глину, мякотины, руду, проверь чистоту всей поверхности. „Копок", особенно при расчистке швов, держи прямо, чтобы он при неловком нажиме не окрошил кромку шва - зачинить ее труднее всего. Не забывай подтачивать „копок" подпилком. Работа „копком" тонкая, кропотливая. После прочистки считай, что поверхность подготовлена к мастичению. Мастичить будешь тремя мастиками, что сделал раньше. Работай паяльником. Следи за тем, чтобы малахитовая щебенка под ним не горела. Растопи паяльником брусочек мастики и перенеси его в нужное место. Пройди все мелкой щебенкой - первой мастикой, более крупные раковины пройди второй мастикой. Да не шоркай долго паяльником по одному и тому же месту - перегреешь и спалишь малахит до желтизны, а то прогреешь серпентиновую мастику под плиткой и или всю шлифовку просадишь, или мастика снизу через прочищенные „копком" раковины вылезет на поверхность. Паяльником бери столько мастики, сколько вместит ее отверстие, которое заделываешь. Делай это так: приложи палочку мастики к раковинке и нажимом паяльника отдели от нее прямо в раковину частичку мастики и быстро-быстро вотри паяльником в камень. Охлаждай паяльник и почаще прочищай его в карборунде № 240 или о мешковину. То, что не спрячет мастика, заделай кусочками малахита, подогнанными нужным образом. Замастиченную поверхность снова прошлифуй. Сначала теркой, затем сделанным тобой мелкозернистым бруском с минутником 240. Если при этом кое-где мастика выкрошится, то не поленись эти места обработать снова „копком" и промастичь заново. Да знай: щебенка снимается с площадки неравномерно - где-то сошлифовывается сразу, а где-то остается, а потому надобности шлифовать всю поверхность нет, иначе выкрошишь замастиченные места - старайся чистить только там, где это нужно. Довел до ума - делай тонкую шлифовку. Шлифуй белым шифером. Есть в нем включения, вроде как „гвоздики". Крепко они царапают малахит. Поэтому подбери сторону, которая бы не царапала, сделай ее ровной и гладкой. Можно шлифовать черным шифером. От него лоск на малахите лучше, чем от белого, но зато и „гвоздики" в нем покрепче и чаще выдирают мастику. Шлифуя, следи, чтобы замастиченные места имели не худший лоск, чем сам малахит. Если же того не получается, то попробуй чередовать белый шифер с черным. Когда и тут не получится, наводи лоск торцом березового угля. Да проверь, чтобы уголек тот не царапал малахит. Углем больше полируй щебенку, при этом как можно чаще смачивай поверхность водой, чтобы не втиралась в мастику оставляемая углем густая черная жидкость. После каждой операции прополаскивай поверхность чистой водой, выполаскивай, а лучше меняй тряпки, воду, чтобы никаких следов прежнего абразива на мозаике не было. Когда добьешься одинакового лоска на мастике и малахите, приступай к доводке, к полировке. Полируй оловянным порошком. „Куклой". Слегка, без нажима. Порошок сначала снимает налет зелени, а затем уже дает блеск. Когда же блеск не дается, значит или „кукла" влажная, или порошок отсырел. Подсуши. Бывает, что порошок олова с „куклы" слазит и ложится на обрабатываемую площадь. Этого не должно быть, и чтобы не было - наложи на „куклу" слой волглой горючей серы, порошок с малахита сотри. Если и это не помогает, то бери шифер и начинай все сначала — плохо шлифовал. Когда же поверхность стала блестящей, положи на „куклу" тонкий слой сырого порошка, сверху покрой слоем горючей серы и доводи полировку дальше. Иногда на полире остаются ласины, чтобы удалить их, положи на „куклу" серу, щелкни пальцем по „кукле" - стряхни крупные частички серы - и работай дальше. Когда полируешь темный или седой малахит, пользуйся крокусом, но применяй его в малом количестве. Клади его на „куклу" на слой горючей серы. Переложишь крокуса - щебенка станет матовой, и вся работа будет испорчена. К тому же знай, что полировать крокусом мастированный малахит без горючей серы нельзя. Можно только тогда, когда на камне нет никакой мастики - когда работаешь запонки, броши, мелочь. Хорошо отполированная мозаика должна иметь зеркальный вид - ни ласин, ни следов от „куклы". Если они встретятся - сними горючей серой. „Куклой" води только в одном направлении, взад и вперед. Выбрав направление, не меняй его до конца работы. Когда понадобится позолотить малахитовую вещь, начинай делать это сразу после грубой шлифовки. Весь малахит покрой с паяльника воском. Когда позолота сделана, золоченые части покрой бакелитовым лаком, а воск с малахита сними кисточкой и продолжай обработку дальше. Закончив полировку, снова затри малахит холодным воском, при этом смотри, чтобы воск был абсолютно чистым и не оставил следов на полире. Затем нагрей паяльник и с его помощью покрой всю затертую поверхность новым плотным и толстым слоем воска. После этого можешь отдать вещь для окончательного золочения. По возвращении сними воск кисточкой и протри вещь сухой чистой тряпицей. Работая, не касайся полированной поверхности пальцами. От этого на полире остаются жирные пятна, полир тускнеет. Старайся прихватывать вещь тряпкой». Эти приемы малахитовой мозаики были восприняты кустарями от профессиональных малахитчиков Екатеринбургской Гранильной Фабрики и бытовали на Урале. Петергофские и петербургские мастера руководствовались в мозаичном деле несколько иными правилами. Об этом свидетельствует отысканный в делах Петергофской Гранильной Фабрики выпуск „Технологического журнала" с описанием мозаичных мастик и сделанными на полях неизвестным лицом пометками о необходимости использования рекомендуемых журналом рецептов в малахитном деле. Вот, прочитайте эти рекомендации: «Мастика, употребляемая в Англии для склеивания разных кусков Дербиширского плавика (флюорита.), из которого делают вазы и другие украшения, составлена из 7-8 частей канифоли и 1 части желтого воска, растопленных вместе и смешанных с малым количеством сернокислой извести, истолченной в мелкий порошок. Если ею надо заполнить пустое место, употребить вместо недостающего куска, то количество извести увеличивается. Все сии снадобья должно смешать тщательно, и когда смесь сия начнет простывать, то вымесить все вместе хорошенько, при склеивании же плавика надлежит положить немного сей мастики на куски, и разогревать их до тех пор, пока она начнет таять. Известна польза от растопленной серы при сжимании в камне металлических закреп, но не все знают, что посредством разогревания на огне каменных или мраморных обломков до тех пор, пока сера, которою покрыта разбитая часть, начнет таять, можно склеить сии части твердо и очень прочно. Мелкий кирпичный или мраморный песок, смешанный с серою, образует обыкновенную мастику, которую можно оставлять вместо обломков; но надобно соблюдать предосторожность, и то место в камне, где хочешь покрыть сею мастикою, надлежит наперед разогреть. Об опыте мастик, существовавших в разных производствах Были мастики, которыми пользовались на переходных операциях, легко снимая их с камня. Там, где гранили камень, в производстве шлифовки стекол для линз, объективов, для соединения металлических дощечек при их обработке: 4 унции канифоли + 4 унции желтого воска + 4 унции углекислой извести, разогретой наперед в калильном жару. Углекислую известь надобно класть, пока она горяча и не вобрала в себя влажности из атмосферы. Золотых дел мастера употребляют смесь, составленную из сухой смолы, канифоли и весьма малого количества сала, стопленных вместе и загущенных посредством примеси малого количества мелкоистолченнаго и просеянного кирпича. Ею крепили листочки золота во время чеканки, крепили металл при полировке (наиболее часто в Бирмингеме). Содержание снадобей переменяется смотря по состоянию атмосферы или роду работы, для какой она берется; в зимнее время надобно класть сала гораздо более, нежели летом. Лакка есть превосходная мастика для прикрепления металлов, стекол или драгоценных камней во время гранения... Также лакка составляет весьма хорошую мастику для рубиновых цилиндров, употребляемых в часовом мастерстве, и других мелких вещей во время их обрабатывания. Ювелиры при оправливании драгоценных камней часто откалывают от сих кусочки, которые приклеивают они так искусно, что надобно иметь самое острое зрение, дабы открыть место излома. Для сего смазывают они обломки гумми-мастикою, потом подогрев камедь, склеивают куски без всяких дальнейших трудов. Таким образом делают в камеях головные наклейки на сердолики и агаты, кои иногда так искусно подделываются под оникс, что трудно различить настоящий от поддельного. Точно таким же способом склеивают камни для перемены оттенков и снизу прозрачного камня подкладывают камень другого цвета, так что при преломлении лучей оный камень отливает двумя оттенками; но для сего поверхности камней должны быть очень гладки. В Турции, где ювелиры по большей части армяне, имеют сии художники довольно достопримечательный способ украшать карманные часы алмазами и другими драгоценными каменьями, приклеивая их к вещи, ими украшаемой. Они оправляют камень в золото или серебро и нижнюю поверхность металла делают так плоско, чтоб она могла плотно пристать к поверхности вещи; тогда подогрев, исподволь намазывают ее мастикою или клеем, который пристает так крепко, что склеенные части никогда не расклеиваются... Вот способ его приготовления. Раствори 5 или 6 кусков мастики величиною с небольшую горошину в таком количестве винного спирта, сколько потребно будет оного для приведения оной в жидкое состояние; потом разпусти в водке и в особенном сосуде такое количество рыбьего клея, чтобы можно было из него получить два унца самого крепкаго клея... подбавь еще два куска гумми-аммониаку, и когда все распустится, тогда две смеси, слив вместе, разогревай. Сей клей, или мастику надлежит хранить в крепко закупоренной склянке, и когда надобно его употреблять, то ставить ее в горячую воду». Эти сведения были опубликованы в Технологическом журнале или «Собрании сочинений и известий, относящихся до технологии и приложения учиненных в науках открытий к практическому употреблению», издаваемом в 1814 году Императорскою Академиею Наук. Искать их нужно в 11 томе в 3 части издания. Кроме приведенного текста известны еще два описания технологии малахитовой мозаики. Оба они екатеринбургские: одно вышло из стен фабрики, другое оставлено кустарем. Фабричное - это несколько страниц рапорта о состоянии гранильной фабрики, поданного наследнику престола, будущему императору Александру II, в 1837 году посетившему Екатеринбург. Описание кратко и довольно поверхностно. Новое здесь всего лишь упоминание о наклейке малахита на каменную основу с помощью олова - операция «приливания малахитовых досчечек». Второе встречено в записках А.В. Калугина, камнереза, коллекционера и торговца камнем. Текст Калугина изобилует интересными подробностями, дополняющими оберюхтинские рецепты. Одна из них - приготовление специальной смеси воска и яри-медянки, используемой при полировке, на тончайшей ее стадии - доводке. Замечательная оценка, данная Калугиным фабричным мастеровым, среди которых, по его мнению, находились лучшие малахитчики Екатеринбурга. Одним из таких он называет некоего Кендера: «Это специалист! — пишет Калугин. - Он такой давал полир большой вещи, как будто на ней масло было налито. Только ему доверяли полировку. Другие мастера занимались подготовкой работы для Кендера». Кустарная технология, описанная в «Завещании старого мастера», восходит к кирьяновской традиции. Калугинская ветвь принадлежит их же роду. Род екатеринбуржцев Калугиных насчитывает с десяток старателей, коллекционеров, гранильщиков драгоценных и поделочных камней, яшмоделов. Были среди них и малахитчики. Техника их мозаичного дела дошла до нас в записках Александра Васильевича Калугина. Записки эти известны в двух списках: один хранится в Государственном архиве Свердловской области среди бумаг известного горного деятеля Урала профессора К.К. Матвеева, с которым Калугину многие годы довелось работать; второй, более подробный список, хранится в домашнем архиве писателя В.Б. Семенова и передан ему известным горщиком И.И. Зверевым. Вот еще одно интересное воспоминание малахитчика Калугина, опубликованное Л.А. Прониным в 1974 году. „Резали малахит на плитки не толще пятикопеечной медной монеты, - пишет Калугин, - Берешь кусок малахита, захватываешь его большим пальцем и, поднеся к железному кругу, отрезаешь плитку, другую. При постоянной практике все они будут одной толщины. Фунт малахита можно разрезать часа за два. Если камень непрочен и разваливается по трещинам, то его перед резкой наклеиваешь на стекло и режешь вместе со стеклом. Приклеиваешь плитки на остов мастикой, составленной из одного фунта гарпиусу, четверти фунта истолченного в порошок малахита и одного золотника цареградской мастики - мелких желтых шаричков, похожих на ладан. Все это варишь, остужаешь и раскатываешь в круглые палочки. От мастики зависит успех дела. Плохая мастика боится перемен температуры, тепла, холода. Случалось - несешь заказчику клееную вещь зимой под шубой, вынимаешь - все развалилось. Получив зимой тюк с малахитовыми вещами, стоит подождать, пока он прогреется, и лишь тогда только распечатывать. Наклеивая, плитки нагреваешь догоряча на свечке. Остов, который нужно оклеить, прогреваешь угольями, продуваешь февкой. Если надо прогреть большую поверхность, то готовишь жаровню с горящими углями. Паяльник берешь горячий, под которым щебенка тает, но не каленый - этот щебенку сожжет. Зазоры между плитками расчищаешь, крупные щели заделываешь вставками, а мелкие дирочки замазываешь с горячего паяльника щебенкой. Щебенка - та же мастика, но с более крупными кусочками малахита. Оклеенную поверхность ровняешь с наждаком и водой теркой - толстой медной или железной пластиной. Потом трешь бруском немецкого камня или печерой. Они сглаживают все неровности. После печеры ровняешь пемзой. То и дело обмакиваешь ее в воду. Пемза должна быть ровная, мягкая. Жесткая для этого дела не годиться. После пемзы трешь английским камнем - готовишь к полировке. Камень этот трех сортов: мягкий, средней твердости, твердый. Сначала работаешь мягким, потом переходишь на средний, заканчиваешь твердым. Мягкий английский камень серого цвета с мелкими темными пятнышками - пестряк. Мастера пробуют камни на зуб. Если на камне остается вмятинка - считай его первым номером. Он хорошо выводит царапины, оставленные пемзой, почему о нем и говорят: пуще за малахит ловится. На втором номере зуб оставляет чуть заметную царапину. Третий номер самый твердый, зуб его не берет, а только катится по нему, так же как и сам камень этот катится по малахиту и наводит полир. Отглаженная поверхность имеет вид как бы цельного куска малахита. Протираешь ее порошком пережженной скотской кости и потом уже полируешь оловянными порошками куклой - свертком холщовых тряпок. Оловянные порошки - олово в прутках, пережженное крепкой водкой в глинянной посуде. Пережигать олово надо осторожно, не в комнате, а на улице, так как при этом выделяется красно-желтый или бурый едкий ядовитый дым с резким неприятным запахом. Получаешь сырую мягкую белую муку, складываешь ее в банки и хранишь до употребления. Полировать ею можно не только малахит, но и мрамор, известняк, орлец, особенно их мягкие части. Смотря по малахиту, один приходится тереть долго, другой полируется быстрее. Светлый малахит нежнее, мягче и полируется ловчей, полосатый немного труднее, а лучистой всего трудней. Полосатый кустари называют кремнистым малахитом или малахитовым сланцем, но таких камней нет. Полируешь этот твердый малахит не куклой, а шкивой, выточенной из молодого твердого темного дуба, с тонким наждаком. Случается, что полир вдруг задернет, тогда сыпнешь немного порошка черенковой горючей серы и опять трешь до полира. Отполированную оловянными порошками поверхность протираешь зеленым крокусом, но полировать одним крокусом без порошка нельзя. Иногда на полировке все-таки остаются седые царапины, белые ниточки и т.п. Чтобы их не было, протираешь малахит зеленым воском. Варишь его из половины фунта белого воска и трех золотников медной яри. Хватит на многие годы. Отполированный малахит никогда не следует гладить рукой. Рука потная, жирная и всегда оставляет след. Законченную вещь надо обтереть чистой старой мягкой тряпочкой. Если же полир захватан руками, то его надо протереть вощенкой - тряпочкой, пропитанной воском. Дирочки на малахите сверлишь стальной дрелью. Медной нельзя, потому что наждак медь съедает. Но когда в малахите попадается руда (бурый железняк), то сверлишь медной трубкой, сталь эту руду не берет. Разбирать малахит не легко. При расколачивании - пыль, а при распиловке с водой - запах. Колотить на шарики, брелоки можно не более одного дня, просидишь дольше - заболеешь. Куски малахита разных величин с интересной наружностью, особенно в виде почек, ценятся любителями и скупаются ими для кабинетного хранения. Продавцы для красоты протирают эти почки куклой с древесным углем, чернят под смоляную руду. Находятся и такие мастера, которые собирают малахитовые почки и наклеивают их на деревянный остов, делая как бы один большой кусок малахита. Охотнее всего покупали малахит в Екатеринбурге французы и немцы. Французы предпочитали вещи из светлых тонов, а немцы выбирали темные малахиты. За ценой не торговались». Характеризуя русскую культуру камня, академик А.Е. Ферсман особо выделил в ней малахит, заметив, что в монументальных изделиях он стал эмблемой русского самоцветного богатства, „вызывая зависть и изумление Запада" '. Немалая доля заслуг в этом принадлежит Екатеринбургской гранильной и шлифовальной фабрике, второго после мастерских Петергофа центра обработки камня в России. „Малахитовый период" в истории уральской фабрики приходится на конец 1820-х - 1840-е годы. Начиная с 1845 года он идет на убыль. На смену крупным малахитовым вещам приходят простенькие сувениры, пасхальные яйца, выпускавшиеся по 6-10 штук в год в дар членам императорской фамилии. В 1857 году директор фабрики И. Вейц, отыскав в архиве несколько забытых, лежащих с незапамятных времен проектов, часть которых принадлежала даже перу великого архитектора Росси и была исполнена в 1816 году, попытался вновь увлечь Кабинет малахитовыми работами, но получил отказ, мотивированный необходимостью беречь камень, - на складах оставалось 40 пудов малахита. Начиная с 1861 года Кабинет то и дело предпринимает попытки „в видах сокращения расходов закрыть или отдать в аренду Екатеринбургскую гранильную фабрику, а каменные изделия приготовлять на Колыванской фабрике". Спасло ее лишь то обстоятельство, что в деле находились давно начатые крупные работы - две пары чаш: одна из орлеца, другая из уразовской яшмы. В целом же программа сводилась к тому, чтобы „направить фабричное действо преимущественно к окончанию всех приготовляющихся ныне крупных изделий, и в особенности чаши из орлеца и не начинать никаких новых вещей, кроме самых мелких и притом работать последние только тогда, когда не потребуется усиленных занятий на отделку изделий крупных". В 1866 году было решено закрыть фабрику. И только тогда, чтобы израсходовать оставшиеся на складах запасы малахита, - к той поре здесь оставалось всего 35 пудов, - было разрешено сделать пару чашечек на пьедесталах. Нарисованные фабричным художником и утвержденные директором фабрики, они стали последней более или менее значительной работой из малахита. В 1866 году оставшийся штуф был отполирован и подарен князю Багратиону. На этом малахит Кабинета иссяк. На протяжении последующих семи лет малахит изредка покупался у кустарей для дешевых брелоков к пасхальным праздникам. С 1873 года фабрика с малахитом не работала вообще. Новое, незнакомое прежде искусство малахитовой мозаики сложилось на Екатеринбургской фабрике фактически сразу, в какие-то два-три года. Быстрое освоение нового, далеко не простого в обработке материала объясняется, прежде всего, тем, что время его появления на фабричных станах совпало с порой самого яркого взлета всей русской камнерезной школы - именно в первой половинеXIX века было создано лучшее из ее наследия. Формировалось и совершенствовалось искусство малахитовой мозаики на базе почти полного технического перевооружения фабрики, начатого в первом десятилетии века и завершившемся в 40-х годах. Успех обеспечила и поистине неисчерпаемая кладовая малахита - мастера почти не встречали затруднений в выборе нужного камня. Немаловажно и то, что искусство это - необычайно трудоемкое, требующее огромных усилий, физического и духовного напряжения целого коллектива мастеров, времени, больших затрат - получает наивысшее развитие именно тогда, когда мастеровые фабрики с их семьями были приведены в крепостное состояние и навечно приписаны к станкам в 1836 году, что обеспечило фабрику их дешевой рабочей силой. Таким образом, никуда не денешься от сознания того, что за великолепием зеленого кружева малахитовых чаш стоит жесточайшая эксплуатация крепостного труда. Сановный заказчик восторгался красотой камня. Зато труд и судьбы десятков людей, которым была обязана эта красота своим рождением, не были в почете. Имена даже не назывались. В лучшем случае кто-то получал награды в виде денежных сумм или медалей, выкупить которые нередко не находилось ни средств, ни желания. По множеству ведомостей, табелей, где видно движение вещи, можно узнать о ней все и - ничего о мастерах. Есть здесь лишь обезличенные указания на число работников и отработанное ими время «у мастичения», «у шлифования и полирования», «у наведения лоска». В лучшем случае названы категории работников: подмастер, унтер-штейгер, мастеровые первой, второй и третьей статей, ученики «резного художества». По крупицам приходится собирать имена, факты, прибегать к косвенным свидетельствам, чтобы хоть в какой-то мере, пусть в самом первом приближении, восстановить творческие биографии фабричных малахитчиков. На сегодняшний день нам известны тридцать имен, причастных к работе с малахитом. Удалось даже распределить их во времени. В 1820-1830-х годах, в пору первых опытов, над новым материалом работали Василий Афанасьев, Михаил Костоусов, Василий Пушкин и Алексей Петровский. Трое первых - мастеровые первой статьи. Из трех категорий, на которые делились мастеровые, эта была высшей. Заслуживает внимания, что все трое, стоявшие у начала уральского малахитного ремесла, были лучшими мастерами «полировального и шлифовального дела». Костоусов, сын мастерового фабрики, начавший свой путь с ученичества, с 7 лет приставленный к камнерезным станам, приступил к своим первым мозаикам из малахита, будучи уже опытнейшим мастером. «Пушкин, - как пишет о нем официальный документ, - поступил в службу из приказнослужительских детей по собственному желанию и проходил оную с отличным усердием». Петровский – «ученик резного художества». К таковым причислялись способные к рисованию и к тонкой ювелирной резьбе на камне. Он был в этой группе самым младшим по рангу, но по способностям, очевидно, не уступал: значился за «присмотром работ». Известно, что Петровский наблюдал за изготовлением малахитовой вазы и за оклейкой малахитом одной из больших ваз. К сожалению, документы не позволяют установить, о каких именно вазах идет речь. «Наблюдать» на языке старой фабрики означало непосредственно руководить работой над определенной вещью. В случае с малахитовой мозаикой это могло, наверное, означать и творческое руководство, возможно, даже сочинение основной композиции мозаичного поля и контроль за ее выполнением, надзор за отбором и сортировкой малахитовых плашек. Заманчиво отыскать в среде мозаичистов-малахитчиков солистов, на долю которых приходилась ведущая роль. Петровский подходит на роль такого солиста уже и потому, что он имел навыки профессионального ремесла: за его плечами был год обучения в стенах Академии художеств, куда, как выяснилось, он был отозван с УралаА.С. Строгановым в 1800 году, а в 1802 году он уже возвратился в Екатеринбург. В той же роли мог выступать еще один мастеровой - Василий Плохов. До 1835 года на нем лежало общее руководство по всем ведущимся на фабрике работам. А годы эти были самыми «малахитными». Исследователь камнерезного искусства Б.В. Павловский пишет о Плохове как о мастеровом первой статьи, принимавшем в 40-х годах участие в работе над яшмовым камином. Причастность Плохова к малахиту обнаружилась в уголовном деле, возбужденном в 1835 году против командира фабрики Я.В. Коковина, обвинявшегося в злоупотреблениях по службе. По распоряжению командира Плохов работал в своей домашней мастерской над малахитовой чашей, предназначавшейся в новоотстроенный Коковиным на манер богатого барского особняка дом. Чаша была конфискована, Плохов отстранен от должности. Удалось отыскать некоторые подробности его биографии. Родился он в 1796 году. В 16 лет ему посчастливилось открыть месторождение уральского наждака, правда, об этом быстро забыли - не обошлось без Коковина, бесцеремонно присвоившего славу первооткрывателя и снискавшего за это награду. Проработав 22 года, Плохов получает должность унтер-шихтмейстера (помощника мастера) и с 1828 года становится ближайшим помощником, правой рукой Коковина «за присмотром по производству вещей и работ по фабрике». Со времени открытия уральского изумруда он сразу же стал известен как отличный огранщик этого нового для России и Урала камня, так что имя его может быть названо среди первых, кому довелось осваивать огранку изумруда. Оказавшись впутанным в дела Коковина, он был отстранен от должности, лишен звания, но по окончании следствия был признан невиновным и в 1839 году восстановлен во всех правах. Тогда же его командировали в Тифлис, где он руководил сооружением памятника князю Цицианову, так как Плохову пришлось сменить здесь убитого екатеринбургского мастера А. Бякишева. Наконец, нельзя исключать из числа вероятных авторов малахитовых композций самого Коковина, проработавшего на фабрике всей ранней ее малахитной поры вплоть до 1835 года. Его профессионализм - а он был профессиональным художником, получившим образование в Академии художеств, - не мог не сказаться на творческой стороне малахитного дела. Не без гордости писал директор фабрики И. Вейц в Кабинет о малахитчиках 30-х годов: «...мастеровые императорской Екатеринбургской гранильной фабрики в последнее время в особенности приспособлены к малахитной работе, и число их значительно увеличено, а потому и самая работа может производиться с отличным успехом, а изделия будут приготовляемы в изящном виде». В 20-40-х годах с малахитом работает мастеровой второй статьи Андрей Уваров. Известно, что он принимал участие в мозаичном наборе большой чаши с квадратным в плане верхом Мозаики 30-40-х годов связаны с именами Константина Пушкина - мастерового первой статьи, Ксенофонта Григорьева и Николая Калугина - мастеровых второй статьи. Подробностей о них не отыскалось. В 30-50-х годах малахитным делом иногда приходилось заниматься мастеровым первой статьи Александру Анбарову, Сергею Иванову, Ефиму Пономареву, Гурьяну Яковлеву. Отыскалось имя еще одного малахитчика - Льва Новикова. Он делал для Коковина в своей домашней мастерской две накладки - они были конфискованы и переданы на фабрику, где и окончены фабричными мастеровыми. В 1840 году с малахитом работали мастеровые второй статьи Порфирий Гагарин, Алексей и Кирилл Калугины, Иван Мышкин, Илья Основин, Афанасий Падрин, Петр Петровский и ученик «резного художества» Александр Одинцев. Как правило, мастеровые этого ранга работали под началом мастеровых первой статьи. В эти годы таковым был Алексей Петровский, также причастный к малахиту. От 40-х до 60-х годов у малахита значились Андрей Афанасьев, Александр Петровский, тот же Кирилл Калугин, мастеровые первой статьи Михаил Пономарев, Иван Пермитин, второй статьи - Семен Ковалев, Антон Новиков, Федор Петровский и ученик «резного художества» Михаил Свечников. Пермитин и Свечников состояли в группе, занятой работой над мозаикой одной из больших малахитовых чаш. На 70-е годы, когда малахитное дело фабрики сошло на нет, приходится одно единственное имя - Давид Пушкин, мастеровой второй статьи, работавший с малахитом еще в 50-х годах. Можно лишь предположить, что с этими тридцатью двумя мастерами связаны все малахитовые мозаики, вышедшие из стен Екатеринбургской гранильной фабрики за пятьдесят лет. Но считать их мастерами-малахитчиками в узком смысле этого слова было бы неверно, хотя не исключено, что некоторые из них и стали таковыми по призванию, даже имели свои домашние мастерские. Пока что можем назвать пятерых, кто после дня, проведенного на фабрике, работали дома над частными заказами. Это Василий Плохов, Сергей Иванов, Лев Новиков, Гаврила Налимов и Кирилл Калугин. Однако и они наряду с прочими были универсалами, выполняли все виды камнерезных работ. Так Петровский, будучи свободен от малахитных работ, мастерски гранил гранаты. Плохов слыл лучшим на огранке изумруда. Искусным огранщиком был Иванов. Афанасьев и Пушкин считались отличными резчиками по твердому камню. Мастеровой третьей статьи Уваров, прежде чем был включен в группу мозаичистов-малахитчиков, прошел класс «резного художества», работал над «антиками». Да и к малахиту он был отозван с изумрудного прииска, где несколько лет до того состоял при добыче и сортировке изумрудов и фенакитов. Отсюда же, с копей, с ним был переведен на малахитное дело Пушкин. Из Мурзинки возвращен Яковлев - несколько лет провел он на добыче аметистов в копях Ватиха и Ожердовник. Некоторые из них отличились именно на новом деле. Пушкин, например, за искусную работу с малахитом по выходе в отставку получил 100 рублей наградных, а Федор Петровский в июле 1859 года был награжден 50 рублями «во внимание к усердной службе». Есть особая группа документов в фабричном архиве, где имена мастеров, оказывавшихся причастными к малахитовому искусству, упоминаются наиболее часто. Это свидетельства об отставках, заключения городских лекарей о состоянии здоровья, акты о смерти, перечеркнутые регистрационные листы (своего рода личное досье) с пометкой с угла на угол „выбыл навечно", прошения вдов и осиротевших детей о пенсиях и провианте. Встречаются здесь и трагические известия. Таково, например, найденное среди «скорбных бумаг», как их именовали на языке делопроизводства старой фабрики, свидетельство квартального надзирателя о самоубийстве малахитчика фабрики Екима Пономарева в марте 1855 года. Администрация фабрики затеяла было розыски причин самоубийства, но Кабинет распорядился в дело не вникать, а «оставить все на воле божьей». «По слабости здоровья» в январе 1833 года были уволены Афанасьев и Пушкин. В июне 1859 года по той же причине уволен Анбаров и переведен из мастеровых в писцы Михаил Пономарев. В октябре 1860 года «из-за пошатнувшегося здоровья» отстранены от дел Ковалев, Пермитин и Свечников. Двое последних увольнялись на год «для поправки здоровья», притом без пенсионного пособия, со скудным пайком. Не удивительно, что спустя год ни тот, ни другой на фабрику не вернулись - оба скончались от туберкулеза. Тех, кого увольняли вчистую, «обеспечивали» пенсией. Независимо от годового оклада пенсия мастеровым назначалась одинаковая - 3 рубля 42 копейки. Издевательски невелики были и годовые оклады мастеровых: мастерового первой статьи - 36 рублей, второй - 24 рубля, третьей - 18 рублей. Между прочим, годовой оклад директора фабрики составлял 1000 рублей. Работа с малахитом в условиях производства гранильной фабрики сопровождалась тучами медной пыли, которая пропитывала организм, губительно действовала на дыхательные пути, на легкие, вызывала острые приступы кашля, слезотечение, а в конечном счете приводила к острым формам туберкулеза, к целому ряду профессиональных заболеваний. Причины и следствия лежали на поверхности, были хорошо известны и администраторам, и фабрично-заводским законодателям. О них писали, разрабатывали рекомендации, как избавиться от вредоносного воздействия медной пыли. Приведу несколько выписок из „Наставления" начала XIX века, адресованного рабочим, связанным с обработкой малахита, встреченного в архиве Екатеринбургской Гранильной Фабрики: «...не должны никогда садиться за стол не выполоскав себе наперед рта и горла теплою водою с простым вином и не умыв себе хорошенько лица и рук чистою водою с мылом. Столовая комната должна быть прежде несколько проветрена, особливо есть ли оная находится еще подле товарной лавки или мастерской избы, и от того ж так же наполнена бывает медяным духом. ...все занимающиеся работами ремесленники должны по крайней мере один раз в неделю ходить в теплую баню, мыть себе все тело мылом. Кислые и весьма соленые явства весьма вредны сему классу работников. Для них полезны хлебные, мясные и маслом подболтанные супы, яишницы, хорошо перебродившее пиво, вода с хорошим дрожжаным хлебом, вином и сахаром. Пресное молоко есть весьма сильное противуядное средство от отравления себе металлическим ядом. Ежели они заметят, что безпрестанное обращение произведет очевидную растройку в крепком до того их здоровьи, а особливо ежели варение желудка весьма ослабевает, то не мешкая должны объявлять о сем хорошему добросовестному врачу, и требовать у него наставления; сами же собою не должны ни крови себе отворять, ни рвотнаго, ни слабительнаго не принимать, и не употреблять никаких лекарств, составленных не по правилам врачебной науки. Так как ремесло сопряжено с немалым вредом и опасностями для здоровья, то оному должны посвящать себя только сильные и здоровые юноши, и стараться беречь себя от всякого роду распутства, мотовства и разврата». Удалось установить источник этих выписок. Им оказалось переложенное с ориентацией на малахитное дело «Краткое наставление разного роду ремесленникам как предохранять себя от угрожающих здоровью их опасностей. Извлеченное из вышедшего в пользу их в Мангейме в 1805 году у Товия Лефлера карманного лечебника, и изданного в свет Графом Леопольдом Бертхольдом. С немецкого на Российский язык переведенное и для общественной пользы, в печать отданное Господином Тайным Советником и разных ученых обществ членом Бароном Борисом Ивановичем Фитингофом. Дерпт, В Университетской Типографии у М.Г. Гренциуса, 1808». Но эти предостережения почему-то на малахитчиков не распространялись. Их адресовали рабочим, занятым на добыче и обработке медных руд и меди. В малахите же предпочитали видеть всего лишь безобидный поделочный камень, правда, когда затрагивались интересы частного предпринимателя, охранявшего в постоянных спорах с казной право собственности на этот камень, малахит всегда считался рудой. Вот оно, извечное жизнелюбие творческого труда. «Малахитовый период» в биографии мастеровых фабрики был, наверное, самой счастливой порой. Все здесь шло от камня и за камнем. Мозаичист-малахитчик творил раскованно, по наитию, идя от многозначной красоты камня. Сочиняя свои каменные фантазии, он ощущал себя равным свободному художнику. Пользуясь малахитовыми плашками как модульными звеньями, предоставленными ему самой природой, мастер комбинировал их по законам одухотворенной красоты. В зеленые поля мозаик он вкладывал душу, страсть, любимые образы. И, преломленная сквозь это духовное богатство, красота малахита обретала полноту, которой позавидовала бы праматерь-природа. Когда же и сам камень оказывался самим совершенством, то редкая работа не становилась произведением искусства, подлинным чудом. Достойно удивления то, что люди от сохи, в подавляющем своем большинстве не имевшие образования и профессиональной художественной культуры, сумели наполнить своим мироощущением вещи и формы, оторванные от народного быта, чуждые ему по духу. Здесь не обошлось без редкостного феномена малахита - насыщенности этого камня особой свежестью. Он был для малахитчиков гранильной фабрики источником неиссякаемого жизнелюбия. Так удивительно ли то единодушие, с которым пишущие о мастерах камня отмечают особую раскрепощенность живописных композиций малахитовых кружев?
|