Глава двадцать девятая. Вездеход рванул так, что Сиверцев побоялся за устроившихся на броне бойцов — как бы их не сдуло

Вездеход рванул так, что Сиверцев побоялся за устроившихся на броне бойцов — как бы их не сдуло. Да и самому пришлось вцепиться во что подвернулось — правой рукой в убранный к борту раскладной столик, левой в лавку. Флэш, который до столика дотянуться не мог, вцепился в куртку Сиверцева над боковым карманом. Троица охранников Покатилова мудро устроилась прямо на полу, спинами к переборке, и теперь их швыряло меньше всех, да и упасть они никуда не могли. Покатилов, Тараненко и капитан каким-то образом расперлись в кабине — все трое стояли, но их практически не болтало. Потом Сиверцев вспомнил, что в кабине вдоль всей переборки очень удачно привинчен поручень, как в трамвае или троллейбусе.

Над вездеходом почти беззвучно пронесся вертолет, занося вбок тоненькую хвостовую штангу. Беззвучно в том смысле, что из-за рева двигателей и лязга гусениц его было практически неслышно.

— Вон, вон, левее! — азартно заорал в кабине Покатилов, и вездеход вслед за тем ощутимо дернулся. Флэш оглушительно клацнул зубами, а через секунду зашипел от боли — наверное, прикусил язык или губу.

Экран в пассажирском отсеке почему-то не работал — или сам погас, когда вездеход остановился, или водила выключил, а потом забыл включить. Так или иначе, Сиверцев довольствовался тем, что удавалось рассмотреть за лобовым стеклом в узкую щель дверного проема. Да и до дверей, собственно, было далековато, и вдобавок в поле зрения постоянно маячили силуэты стоящей в кабине начальственной троицы.

Вертолет (Сиверцев не понял — тот же или уже другой) вторично мелькнул за лобовым стеклом, на этот раз сверху вниз — садился, причем так быстро, что Сиверцев даже подумал — падает. А потом и вездеход резко встал. Над головам гулко забухали солдатские ботинки.

— Люк! — рявкнул в кабине Покатилов, и водила поспешил разблокировать путь наружу. Все, кто только что торопливо в вездеход грузился, теперь столь же торопливо его покидал. Бедняга Флэш, давно ошалевший от постоянной суматохи, держался за челюсть и беспрерывно моргал — он был совершенно не полевым человеком, даже новичок Сиверцев это отследил с ходу. Ему бы клавиатурой шелестеть в каком-нибудь укромном углу, где компьютеров больше, чем стволов, но что делать, вытащил босс в гиблое место, приходится терпеть.

Поскольку обязанностью Сиверцева было смотреть и запоминать, в вездеходе он отсиживаться не стал — наладился наружу. Кроме того, ему и самому было страшно любопытно — что же в конце концов произойдет? События понеслись вскачь, оценивать их Сиверцев банально не успевал, так что решил пока впитывать, а разбираться потом, в более спокойной обстановке.

Когда он вынырнул из люка и прыгнул на податливую землю, совсем рядом как раз садился очередной вертолет, поэтому, кроме рокота движка и шелеста лопастей, ничего слышно не было. Но едва вертолет коснулся «лыжами» почвы и движок сбросил обороты, стало слышно, как бойцы хором на кого-то орут: «Руки! Руки!».

Метрах в десяти от вездехода кого-то положили мордой в травку и усиленно сверху утюжили — прижимали к земле руки, упирались в спину коленями. Разоружали и упаковывали, видимо. Потом Сиверцев сообразил, что мордой в землю лежит не один человек — тот, кого раньше принимали за жертву пси-монстра, — а опять-таки двое. Откуда взялся второй и кто это может быть Сиверцев даже гадать не стал, понимал, что ни в жизнь не отгадает.

Наконец бойцы, практически синхронно, принялись вставать, заодно поднимая на ноги и свежеотловленных типов. Один из них, худощавый, похожий на татарина мужчина с тонкими усиками, на ногах вообще не держался, висел в руках солдат. Второй стоял сам, но за локти и за волосы на голове его крепко зафиксировали. Сиверцев его сразу узнал — это был сталкер Псих.

— С этим что? — хмуро спросил Покатилов, указав на усатого, безвольно повисшего в могучих лапах мордоворотов Тараненко.

— Кажется, готов, — бесстрастно сообщил Забирай. — Пульс я не нащупал, но, честно говоря, не больно-то и старался.

— Обыщите-ка его как следует, — велел Покатилов. — Только качественно, каждую соринку из кармана выньте! Максим, обеспечь чего-нибудь постелить!

— Ваня! — рявкнул Тараненко, нашарив глазами Сиверцева. — Одеяло сюда!

Сиверцев метнулся — «подай, принеси», ага. Он грешным делом подумал, что на одеяло положат усатого типа, но нет — его продолжали держать двое, а третий обшаривал карманы и все, что удавалось найти, бросал на расстеленное рядом одеяло. Покатилов тем временем остановился напротив Психа и внимательно поглядел ему в глаза.

— Привет, Псих. Недалеко ты убежал, надо сказать…

Псих выглядел напряженным, но скорее от выкрученных рук и запрокинутой назад и удерживаемой за волосы головы, чем от страха — лицо его было более-менее спокойным.

— Никуда я не бегал, — сказал он, шевеля только губами. — Я, наоборот, помог этого орла поймать.

— Какого орла? — уточнил Покатилов.

— Которого сейчас обыскивают, — пояснил Псих. — Только зря: то, что вас больше всего интересует, лежит у меня в нагрудном кармане.

Один из солдат, повинуясь повелительному взгляду, тотчас запустил руку Психу в карман.

— В левом, — уточнил Псих спокойно.

Солдат полез в другой карман и вынул то ли какую-то тряпицу, то ли носовой платок — Сиверцев не рассмотрел. В тряпицу было что-то завернуто — солдат принялся разворачивать и несколькими секундами позже продемонстрировал Покатилову и Тараненко тонкий светло-серый стержень, видимо, металлический. Тараненко требовательно протянул руку.

— Ручаюсь, это «вязальная спица»! — с непонятным выражением произнес он, повертев стержень так и эдак, а потом хитро взглянул на Покатилова. Тот выдержал взгляд и тягуче ответил:

— И это знаешь, Максим? Резвый ты малый!

— Профессия такая, — осклабился Тараненко.

Тем временем закончили потрошить карманы усатого. Тараненко под внимательным присмотром Покатилова разобрал находки, но ничего его вроде бы не заинтересовало. Да и нашлось у усатого с гулькин нос: упаковка каких-то таблеток, жменя украинских монет, две зубочистки в вакуумном тюбике и солнечные очки, в Зоне не особенно нужные. Если рассуждать логически, у него и не могли ничего особенного найти, поскольку этого типа увели прямиком из-под заключения в покатиловском логове, а уж там-то его сто процентов обыскали не единожды. Будь он тем самым псиоником, ещё можно было рассчитывать на интересный улов, но псиоником, судя по всему, Покатилов и Тараненко считали Психа. Сиверцев не знал почему, объясняя собственное неведение скудной информированностью. А раз эти двое считают — значит есть основания.

Но почему тогда Псих застыл в крайне неудобной позе, с вывернутыми руками и не предпринимает никаких попыток освободиться? Ну, держат его, да, но что мешает взять на пси-поводок тех же солдат? Ерунда какая-то.

— Теперь этого обыщите, — распорядился Тараненко, тихой сапой перехвативший инициативу у Покатилова. Покатилов на ученого искоса взглянул, но более никак не отреагировал.

Солдаты принялись обшаривать Психа более тщательно, но, ко всеобщему удивлению, добавить к предметам на одеяле ничего не смогли — в карманах у Психа не оказалось даже скатавшихся шариков пыли.

— Н-да, — вздохнул Покатилов, вновь овладевая ситуацией. — Негусто. Может, объяснишь, сталкер Псих, что происходит? Как так получилось, что ты из вездехода чудесным образом испарился и торчишь сейчас перед всеми нами, как говно на палочке?

— Объясню, — с готовностью отозвался сталкер. — Как почувствовал, что пси-монстр невдалеке прошел, так я за ним и подался. А будить никого не стал, все равно только мешали бы.

— Интересненько, — хмыкнул Покатилов. — Этот упырь с Хомой на поводке поблизости от вездехода нарисовался только под утро. А ты слинял ещё ночью. Это как понимать?

— Элементарно, — ничуть не смутился Псих. — С Хомой он возвращался из «Вотрубы», а я его почуял ещё на пути туда.

— О как! — Покатилов с сомнением поглядел на Психа. — Ну, ладно, допустим. Почуял, и что дальше?

— За ним двинул, — пожал плечами Псих. — И довел до самого блокпоста. Прошли они за шлагбаум, как нож сквозь масло, часовые даже не шевельнулись. Таращились, будто в пустоту.

Покатилов нахмурил брови.

— Это ты монстра из вежливости на «вы» величаешь или я что-то упустил? Прошли?

— Прошли, — подтвердил Псих. — Монстр и тот, кто монстра нес.

— Нес? — Покатилов явно плохо понимал, на что намекает сталкер, и от этого хмурился все сильнее.

— Ну, да! Монстр самостоятельно передвигался… плохо. Во всяком случае, медленно. Вы бы лучше велели своим мальчикам меня отпустить, чем зря разговоры разговаривать. Тут проще один раз показать, чем полчаса языком молоть.

— А что ты можешь показать?

Псих коротко ответил:

— Монстра.

Судя по всему, Покатилов с Тараненко окончательно перестали что-либо понимать. Переглянулись они, во всяком случае, очень кинематографично.

— Монстра? — переспросил Покатилов зачем-то.

— Угу, монстра. Точнее, самую важную его составляющую — тут, недалеко валяется.

— Ну-ка! — вмешался Тараненко, обращаясь к солдатам. — Давайте его живенько в походное положение.

Голову Психу тотчас освободили, да и руки прекратили выкручивать — стали просто придерживать.

— Значит, так, — принялся объяснять Тараненко. — Ты говоришь, куда идти. И тихонечко идешь, не пытаясь чудить. Впереди идет один из нас. Будешь ему командовать — направо, налево. Усек?

— Усек, — заверил Псих. — Кому командовать?

— Кутний, на исходную! — Капитан, повинуясь выразительному взгляду Тараненко, отрядил вперед одного из солдат.

Названный послушно встал метрах в пяти впереди Психа.

— Готов, — доложил он.

— Во-он к тем кустикам! — объявил Псих. — Рукой, извини, показать не могу.

— Покажи, — буркнул один из держащих Психа солдат. — Только ме-е-едленно!

Он демонстративно оторвал ладонь от рукава Психа, но не убрал ее далеко — так и замер с растопыренной пятерней в нескольких сантиметрах от сталкерского плеча.

Псих преувеличенно плавным движением указал на нужные кустики — до них было метров тридцать.

— Кутний, марш! Четверо — с нами! — скомандовал капитан солдатам с вертолетов.

Кутний неторопливо зашагал в указанном направлении; за ним шел Псих с сопровождающими, потом капитан и Покатилов с Тараненко — последние двое бок о бок. За Покатиловым неотступно следовали личные охранники. Четверо солдат из вертолетчиков разделились — попарно разошлись на фланги. В самом хвосте пристроились Сиверцев и Флэш — к счастью, их никто не решил отцепить.

Когда Кутний приблизился к кустикам почти вплотную, Псих сказал:

— Стоп! Дальше всем не обязательно. Пусть кто-нибудь один пошарит там. Найти нетрудно.

Кутний вопросительно зыркнул на начальство.

— Поосторожнее там, — очень серьезно предупредил капитан. — Как будто там растяжка. Ну, ты понял, да?

Солдат утвердительно кивнул и, пристально всматриваясь под ноги, маленькими шажками практически вошел в кусты, так, что крайние ветви коснулись его штанин. На это потребовалось примерно секунд тридцать.

Потом он аккуратно развел ветви стволом автомата и с опаской потыкал во что-то лежащее на земле, но невидимое за жиденькой зеленью.

— А это в руки-то брать можно? — поинтересовался он, не оборачиваясь.

— Уже можно, — сказал Псих. — Если на слово не верите, могу я взять.

— Нет уж, — буркнул Тараненко. — Кутний, бери!

Солдат нагнулся вперед и аккуратненько взял что-то в руку. Или кого-то. Со стороны могло показаться — кошку за шкирку. Только то, что он взял, размерами несколько превышало кошку. Но это точно было какое-то существо, возможно, уже мертвое. Свисающие конечности, во всяком случае, виднелись отчетливо и болтались совершенно безвольно, и именно поэтому из подсознания упорно лезло безличное определение «что-то», а не более уместное для живого создания «кто-то».

Сиверцев затаил дыхание. Рядом вытягивал шею и отчаянно щурился близорукий Флэш.

Держа существо в вытянутой руке, Кутний приблизился.

— Ёперный театр! — вырвалось у кого-то из солдат.

Существо, если не принимать во внимание размеры, во многом походило на человека. Точнее, на уродливого и грязного донельзя младенца. Только лицо у него было совершенно не детское — острое, скуластое, заросшее редкой щетиной, даже на щеках. А на висках, в промежутках между глазом и ухом, и справа, и слева, отчетливо виднелись отвратительные красноватые язвы с только-только начавшей запекаться кровью.

— Смахивает на детеныша карлика или бюрера, — довольно спокойно прокомментировал Покатилов. — А вот этой окровавленной дрянью на башке — ещё и на контролёра.

— Знакомьтесь, — произнес Псих спокойно. — Это та часть монстра, которую я бы назвал ретранслятором. К счастью, уже дохлая.

Голова у карлика свисала под неестественным углом — несомненно, у него была сломана шея.

— Псих, — обратился к главному подозреваемому Покатилов. — Если ты сейчас не объяснишь все простым человеческим языком, я тебя самолично пристрелю. Ты понял?

— Понял, — отозвался Псих. — Коротко или подробно?

— Понятно! — отрезал Покатилов и огляделся.

Ему, разумеется, не особенно нравились посторонние уши, но и оставаться один на один с Психом Покатилов явно не хотел. Видимо, он рассудил, что солдаты по-любому нужны, а остальные и так знают довольно много.

— Хорошо, — сказал Псих и начал рассказывать. — Вы как-то упоминали, что монстр сам по себе может оказаться никаким не псиоником, а пользоваться пси-артефактом. Так оно и обстояло в реальности, только артефакт оказался живым. По всей видимости этот карлик — какой-то дальний родственник контролёра. Я не знаю, каким образом тот, кого вы называете монстром, сумел подчинить себе этого мутанта, но факт остается фактом: карлик стал его пси-инструментом. Тот усатый тип поэтому и носил свободный балахон, когда выходил из Зоны и наведывался в бары, — чтобы скрывать под ним маленького мутанта. Там в кустах и кенгурятник валяется, в которых мамаши младенцев носят, можете взглянуть. А история с исчезновениями сталкеров началась после того, как за пределы Зоны просочилась информация о дуп…

— Об этом поговорим отдельно! — резко оборвал Психа Покатилов и не очень естественно закашлялся.

Сиверцев сразу понял, о чем шла речь. О дупликаторе, разумеется. Покатилов по-прежнему старается все с ним связанное не разглашать. Оно и понятно… Хотя и так можно предположить, что собирался сказать Псих: этот усатый тип, которого Покатилов назвал Баграмовым, скорее всего тоже охотился за дупликатором. Когда в его поле зрения начали попадать и другие охотники, Баграмов принялся доступными ему методами устранять конкурентов. Убивать людей вне Зоны, ясное дело, было затруднительно. Вот он и заманивал их в Зону. И отдавал безоружными кровососам, которых, видимо, тоже умел контролировать с помощью прирученного пси-карлика. Однако информация продолжала хаотически распространяться, причем, видимо, быстрее, чем Баграмов успевал ликвидировать особо ярых охотников за дупликатором. И если одиночек-сталкеров или небольшие сталкерские команды выводить из игры было в общем-то нетрудно, то когда за дело принялись мощные организации, Баграмову пришлось сменить тактику. По всей видимости, он стал скармливать руководителям — вроде Покатилова и Тараненко — ложную информацию. Например, о местоположении пресловутого сейфа — то-то сталкеры Покатилова и вояки Тараненко на пост автоинспекции сбежались, будто муравьи на мед! И синхронно опоздали, потому что на самом деле Баграмов и не думал отдавать им сейф. А нанятый для подстраховки и ничего не подозревающий Кардан в итоге благополучно вынес сейф, как оказалось — пустой, из Зоны. В общем, Сиверцев понимал, что вариантов можно было навоображать массу, но сам он знал об этой истории слишком мало, чтобы утверждать что-либо наверняка. И вряд ли когда-либо узнает достаточно.

Между тем Покатилов решил прекратить расспросы и переходить к активным действиям.

— Максим, — обратился Покатилов к Тараненко. — Ты дашь мне вертолет. Охраны не нужно, мои ребята справятся. Этого типа (он кивнул на Психа) и вон того (Баграмова) я заберу. В кустах надо как следует пошарить, хотя я не думаю, что там найдется много интересного. Пойдем.

Почти все гурьбой переместились назад, к вездеходу и вертолетам, только двое солдат по приказу Тараненко принялись осторожно шарить в кустах.

У самого вездехода, оторвавшись от основной массы народа, Покатилов тронул Тараненко за плечо.

— Давай «спицу», — сказал он требовательно, поворачивая руку, которой только что удерживал Максима, ладонью вверх.

Сиверцев оказался рядом случайно, у него не было мыслей подслушать разговор или подсмотреть какие-нибудь тайные подробности. Но на него не обратили внимания, поэтому он увидел и услышал все.

— Боюсь, Виктор Павлович, вы не вполне представляете себе сложившуюся ситуацию, — сказал Тараненко и изогнул губы в выставочной улыбочке. — Вертолет я вам, разумеется, дам. А вот Психа, Баграмова, труп карлика и, главное, «спицу», уж извините, нет.

Покатилов начал раздражаться.

— Максим, — сказал он с нажимом. — С некоторых пор ты меня стал разочаровывать. Зачем тебе это? Не надо играть с огнем. Ты ещё рыльцем не вышел играть на таком уровне.

— Ну почему же не вышел? — возразил Тараненко достаточно спокойно. — Вы просто не осведомлены, кого я представляю на самом деле. Вон в том вертолете, между прочим, сидит целый генерал. Мой шеф. Причем мы здесь в отличие от вас, Виктор Павлович, совершенно официально и за спиной у нас не сомнительного происхождения частная организация, а большая европейская страна.

— Та-ак, — протянул Покатилов, начиная понимать. На лице у него последовательно отразилась целая гамма чувств. — Официально, значит… Вот, дьявол, об этом я совершенно не подумал. И которая из контор, позволь спросить?

— Научная разведка, — секунду поколебавшись, сказал Тараненко. — Это наиболее точное именование.

— И какой же, позволь спросить, страны?

— А вот это не суть важно. — Тараненко пожал плечами. — Достаточно большой и достаточно влиятельной, не только в Европе, но и во всем мире.

«Вот это да, — подумал Сиверцев, уставший уже удивляться. — Чем дальше, тем интереснее!».

— Насчет вертолета я сейчас распоряжусь… А то дознаватели вот-вот прибудут, трупы — они и в Зоне трупы. Тем более ваш Хома даже не сталкер. С правосудием вам, Виктор Павлович, лишний раз пересекаться вряд ли интересно.

Покатилов сокрушенно вздохнул:

— Ну, гляди, Максим. Если ты позволил себе насочинять… Сам понимаешь…

— Я редко сочиняю, — холодно отозвался Тараненко. — Профессия обязывает.

Сиверцев отстраненно наблюдал, как Покатилов, Флэш и трое его охранников грузятся в один из вертолетов, как вертолет взлетает и вопреки ожиданиям не перепрыгивает к месту, где недавно пристрелили Хому, а набирает высоту и уходит на восток. Сиверцев задумчиво провел его глазами.

— Ну, что, Ваня? — Оказалось, Тараненко какое-то время за ним наблюдает. — Как тебе новые приключения?

— Неожиданно, — честно признался Сиверцев. — Вы уж извините, оказался невольным свидетелем… но клятвенно заверяю: я ничего не слышал!

Тараненко усмехнулся:

— Не слышал… Ну-ну! У тебя теперь один путь, Ваня.

— В смысле? — не понял Сиверцев.

— Ты, Ваня, невольно стал носителем достаточно важной информации. Простого исследователя Сиверцева Покатилов перемелет и выплюнет. А вот если исследователь Сиверцев в конечном итоге работает на солидную организацию…

— А, — догадался Сиверцев. — Опять вербуете?

— Вербую, — сознался Тараненко. — Ты мне подходишь, я уже это говорил. Да и знаешь ты в самом деле непозволительно много, чтобы остаться в стороне. Можешь, конечно, сделать вид, что какое-то время подумаешь над моим предложением, но на самом деле думать тут нечего, за тебя все уже давно придумали.

«Да уж, — на Сиверцева нахлынула легкая тоска. — Похоже, и ближайшее время самому мне думать почти не придется: все действительно уже давно придумано кем-то более ушлым и хитроумным».

И ещё Ваня отметил: почему-то все таинственные поначалу истории всегда заканчиваются на редкость обыденно и буднично. В особенности если к ним оказываются причастны силовые ведомства.

— Ладно, — смилостивился Тараненко, глядя на кислую физиономию Сиверцева. — Потом все как следует обсудим. А пока ступай, помоги упаковать тушку псионика, там же одни дуболомы, полтора класса образования. Ещё напортачат.

С кашей в голове и смятением в душе Сиверцев побрел к солдатам, ближний из которых растерянно вертел в руках стандартный контейнер для биообразцов. Скорее всего не мог понять, как он открывается.

Эпилог

Кекс ещё долго вспоминал тот странный выход в Зону и последовавшие за ним не менее странные события. Его с Батоном, а также раненых Феду, Мухомора, Жучару и Дуная за периметр вывезли какие-то военные, но не военсталкеры Тараненко, а то ли из прокуратуры, то ли ещё из какого-то правоохранительного подразделения. Допрашивали, разумеется. Но потом отпустили — только Кекса с Батоном, остальных посадили в изолятор, а потом вроде бы даже судили. Перед тем как отпустить, рыжий очкастый следователь словно бы невзначай намекнул, что если Кекса ещё хоть раз увидят ближе чем за полсотни километров от Зоны — упекут следом за Федой и остальными. Батона это тоже касалось, разумеется.

Как повел себя Батон, Кекс так и не узнал: сам он, не будь дурак, в несколько дней продал все, что имел, включая квартиру, снаряжение и артефакты из заначки, и уехал домой, в Черноморск. Ему долго ещё снилась Зона, но постепенно она ушла из его жизни и сделалась лишь одним из воспоминаний — ярким и необычным, но с годами постепенно тускнеющим.

Не узнал Кекс и того, как сложились судьбы других участников той опасной, как прятки на осевой, истории, но он никогда и не стремился это узнать. Потому, наверное, и уцелел.

Но, возможно, ему было бы интересно убедиться, что исчезновения сталкеров из баров вокруг Зоны после его уезда прекратились. Что у Покатилова возникли какие-то неприятности или трудности и он с большим трудом сумел их преодолеть, хотя «Вотрубу» сохранил и по крайней мере часть прежнего бизнеса тоже. Что Сиверцев и Тараненко с ног сбились в поисках Психа, который бесследно исчез в Зоне, куда его зачем-то привезли после недели беспрерывных допросов.

А уж если бы он увидел, как сбежавший Псих втихую, глубокой ночью, вынимает из тайничка неподалеку от места, где погиб Хома и где тот выход закончился для самого Кекса, некую штуковину сероватого металла, похожую не то на циркуль, не то на пару вязальных спиц, и заворачивает ее в лист бумаги с единственной надписью: «ГОСТ Р 50862-96», Кекс точно мало что понял бы.

И все это в итоге стало всего лишь ещё одной тайной Зоны Чернобыльской АЭС.

В самом деле, мало ли у Зоны тайн?

Март — ноябрь 2009

Москва — Коблево — Николаев