Глава 1. Хорьчиха Трилистник поставила чашку с черносмородинным мандалайским чаем на журнальный столик, подлила из кувшинчика немного меда (чистейшего

Хорьчиха Трилистник поставила чашку с черносмородинным мандалайским чаем на журнальный столик, подлила из кувшинчика немного меда (чистейшего, собранного с одного вида цветов) и уютно свернулась калачиком в своем Кресле Нераскрытых Тайн. Старинное кресло, купленное по случаю на антикварной ярмарке, мягкое, как плетеный солнечный свет, было словно предназначено для размышлений и раскрытия тайн.

Когда в камине разгорелся огонь и ее мех цвета темного шоколада заблестел в его свете, сыщица положила на кресло маленький диск из фетра и попыталась восстановить в памяти факты.

Рисунки из павших на поле кукурузных стеблей были закончены и совершенны, как эмблема: две звезды, одна большая, другая маленькая, соединенные извилистой, как лента, дорогой.

Эти узоры всегда появлялись в предутренний час, между сумерками и рассветом, при полной луне. Они не были исполнены при помощи инструментов или приборов или чего-нибудь в этом роде. Не было там и признаков какого-либо замысла или особого значения.

Трилистник разгладила усы лапой и, уставившись на огонь, стала проверять ход своих рассуждений.

«Нет видимого смысла», — подумала она. В каждой тайне скрывается внутренний смысл, каждую можно раскрыть, лишь сумев встать на новую точку зрения. Трилистник давно поняла, что в мире нет тайн, в которые нельзя проникнуть. С помощью интуиции, наблюдений и рассуждений мы вдруг раскрываем то, что сопутствовало нам всегда, а мы не замечали.

Так думала хорьчиха, не отрывая взгляда от пламени камина и прихлебывая маленькими глотками чай.

В обитой панелями темного дерева скромной комнате рядом с креслом хозяйки стоял письменный стол с блокнотами и авторучками. Там еще были старинные часы, тиканье которых она слушала еще щенком, и блестевший начищенной медью микроскоп со стертой от частого употребления ручкой фокусировки. Над столом располагались полки с книгами: «Анализ от нуля», «Принципы дедукции» и тридцать томов слегка потрепанной от частого употребления энциклопедии «Со всех лап — к знаниям». На вбитых в стену колышках красовались малиновый шотландский берет и белоснежный шарф со множеством карманов. В двери — щель для писем, а над нею причудливой формы колокольчик, снятый когда-то со старого корабля. Мир и покой.

Но на душе у сыщицы тревожно. В отсветах огня перед глазами вспыхивают сцена за сценой — таинственные изображения, возможные ключи к их разгадке, связь между знанием и предположением.

Мисс Хорьчиха Трилистник зарабатывала на жизнь, угадывая степень реальности предполагаемого. Теперь идеи и образы мелькали в ее голове, сменяя друг друга, как в кинематографе. Сцена за сценой являлись и исчезали; возможные решения, ускользая и возникая вновь, постепенно приближали ее к раскрытию тайны.

Она взяла фетровый диск и, осторожно держа его в лапах, закрыла глаза и дала волю воображению.

«Как я люблю эту работу, — подумала она, вдыхая аромат Мандалая. — Как я люблю раскрывать тайны!»