Глава 23. Звук падающей воды вырвал Микаэля из сна

Звук падающей воды вырвал Микаэля из сна. Дождь барабанил по крыше и стучал в окно рядом с кроватью. Обычно он любил шум дождя, особенно утреннего дождя летом. Но теперь его первой мыслью после пробуждения, был Гриффин на своем мотоцикле, о мокрых дорогах и визге шин.

Вот какая любовь, решил он. Любовь была ужасно пугающей.

Даже проснувшись, Микаэль продолжал лежать с закрытыми глазами, не желая вставать. Всю ночь он провел в эркере на кушетке, свернувшись калачиком на коленях Норы, как ребенок. Вчера вечером ему казалось, что он не сможет заснуть, но Нора гладила его по волосам и тихо напевала колыбельные. Песня и ее мягкие прикосновения смогли успокоить сорвавшиеся с цепи мысли и, наконец, позволили ему уснуть.

Микаэль услышал шаги в коридоре, знакомые шаги, и его сердце забилось от звука. Но он держал глаза закрытыми, продолжая притворяться спящим.

- Добро пожаловать домой, - прошептала Нора. - Ты пережил ночь?

Микаэль почувствовал чужую руку на спине, и это была явно не рука Норы.

- Едва, - раздался голос Гриффина, тоже шепотом. - Твой священник... у меня нет слов.

- Он надрал тебе задницу? Хотя нет, не говори. Я буду сильно ревновать, если так оно и было.

- Нет, - сказал Гриффин, Микаэль услышал удивление в его голосе и сдержанное уважение. - Мы говорили.

- Говорили с Сореном? О, я бы предпочла, чтобы меня избили.

- Это куда больнее, чем избиение. Но думаю, мне это было необходимо.

- Ну и каков его вердикт насчет тебя и моего Ангела?

- Вердикт...

Микаэль почувствовал, как рука Гриффина поднимается от его спины к шее. Пальцы Гриффина мягко впились в кожу.

- Хватит притворяться, Мик. Пойдем.

Мягкость прикосновения Гриффина сменилась силой, и Микаэль оказался внезапно поднятым на ноги.

- Гриффин, сейчас чертовых семь утра, - сказала Нора, широко зевая.

- Хорошо. У нас есть целый день, чтобы наверстать упущенное время. - Пальцы Гриффина сильнее впились в кожу Микаэля. – Прошу нас простить.

Сердце Микаэля забилось чаще, руки онемели и каждая капля крови в его теле спустилась прямиком к бедрам.

- Прощаю.

Нора махнула им, пока Гриффин тащил Микаэля к двери.

- О, сообщение от Сорена, Нора, - сказал Гриффин, задерживаясь в дверях.

- Господь всемогущий, что еще? - спросила она.

- Он сказал, что у тебя проблемы из-за того, что ты отправилась на вечеринку в город. Я же тебе говорил, нужно было остаться на севере штата подальше от неприятностей. Он наказывает тебя.

Нора закатила глаза.

- Черт побери. – Голос Норы звучал испуганным от новости о наказании. - Неважно. Я сделаю это. И в чем состоит наказание?

- Он сказал..., - Гриффин сделал паузу и Микаэль вздрогнул. Гриффин, казалось, искренне боялся сказать ей. Микаэль хотел, чтобы пауза длилась вечно. Он понятия не имел, что должно было случиться между ним и Гриффином, но что-то подсказывало ему, что что бы это ни было, его жизнь уже никогда не будет прежней.

- Что? - требовательно спросила Нора, в ее тоне слышался гнев.

- Не казните гонца с плохими вестями, ладно?

Микаэль внезапно испугался наказания Норы еще больше, чем того, что запланировал для него Гриффин.

- Гриффин... просто скажи мне.

Нора направила на него холодный, жесткий взгляд. Гриффин тяжело вздохнул.

- Сорен сказал, что ты должна посетить свою мать.

Микаэль чуть не рассмеялся вслух с чувством облегчения. Но лицо Норы вытянулось, она подняла руку ко лбу.

- Чертов ублюдочный садист.

- Удачи, - сказал Гриффин, быстро отходя к двери и увлекая за собой Микаэля, держа за футболку.

- А что не так с мамой Норы? - спросил Микаэль, когда они приблизились к спальне Гриффина.

- Они не любят друг друга.

- Но почему…

Вопрос Микаэля замер на его губах, когда Гриффин схватил Микаэля за плечи и толкнул парня уверенно, но осторожно в свою спальню. Зарывшись руками в волосы Микаэля, Гриффин заставил Мика посмотреть ему в глаза.

- Не говори, пока я не дам тебе разрешение.

Микаэль открыл рот в автоматическом " Да, сэр", но вспомнил и замолчал.

- Хороший мальчик. Теперь иди. В мою кровать. Сейчас же.

Не колеблясь ни минуты, Микаэль распахнул двери в спальню Гриффина, убрал покрывало и скользнул в кровать. И больше ничего.

Гриффин сорвал с себя кожаную мотоциклетную куртку, разделся до трусов и упал на кровать рядом с Микаэлем. Перекатившись на спину, он подтянул к себе Микаэля и сильно прижал к груди.

- А теперь спи, - приказал Гриффин.

Микаэль поднял голову и уставился на него. Гриффин встретился с ним глазами и внезапно расхохотался.

- Серьезно? - спросил Микаэль, нарушая правило «никаких слов».

- Я устал. Не спал всю ночь. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы сейчас приставать. А теперь заткнись, саб, и спи.

Микаэль кивнул и положил голову на грудь Гриффина. Он сам спал прошлой ночью час или два. Но что-то, сказанное Гриффином, заставило его снова поднять голову.

- Ты меня любишь? - спросил он, его голос был чуть громче шепота.

Гриффин поцеловал Микаэля. Казалось, поцелуй длился год, но наверняка был не больше минуты, и для Мика это был самый мягкий и глубокий, самый чувственный поцелуй в его жизни. Опытными прикосновениями языка к его губам Гриффину удалось заставить Микаэля почувствовать каждый нерв в теле.

- Да, - сказал Гриффин, наконец, закончив поцелуй с самой эротичной улыбкой, которую Мик когда-либо видел. - Теперь давай спать.

Микаэль вжался всем телом в Гриффина, согреваясь теплом его груди, прижатой к мягкой ткани белой футболки. Перед тем, как заснуть, Ангел прошептал два слова, которые хотел сказать с момента, как встретил Гриффа.

- Да сэр.

* * *

Нора уставилась на себя в зеркало, и выругалась на свое отражение. Она не видела свою мать в течение шести лет, и вот теперь пыталась понять, одобрит ли та ее наряд. Последнее, что она хотела, это спровоцировать драку, показываясь в любой одежде, которая хотя бы отдаленно намекала на то, какой женщиной стала Нора. Она оставила мать и вернулась в город, в мир, который ее мама молила оставить позади.

Джинсы. Простые джинсы. Белая блузка, застегнутая до приличного уровня. Сапоги на низком каблуке. Волосы в хвост. Почти без макияжа. Наверняка это было достаточно хорошо, достаточно спокойно, достаточно ванильно для матери.

Забравшись в БМВ, она выехала на дорогу практически на головокружительной скорости. С наказанием следовало покончить как можно скорее. Находиться здесь, в Гилфорде, так близко к матери, было ошибкой. Следовало догадаться, что в какой-то момент Сорен приказал бы ей навестить свою мать. Они дружили когда-то - Сорен и ее мать. Когда-то, когда Нора была просто бунтующим подростком, которую все называли Элль или Элли, святой отец Стернс и ее мать работали вместе какое-то время, пытаясь укротить буйную натуру девочки. Конечно, методы Сорена оказались гораздо более эффективными, чем запугивание и презрение матери. Нора знала, о чем ее мать всегда думала, что в ее дочери было слишком много от подлеца отца. Было чудом, что мать приняла ее, когда однажды Нора заявилась на порог ее дома, трясясь от количества таблеток, которые приняла, после шока, когда сбежала от единственного человека, которого когда-либо любила.

Но ее мать приняла, защитила, когда другие сомневались, принадлежит ли Нора этому месту или нет.

- Она оставила своего возлюбленного, - ее мать сказала другим, которые хотели вышвырнуть Сатерлин отсюда. - Он не придет за ней сюда. Он не может. Он издевался над ней. Физически.

Хотя Нору мутило от той лжи, которую говорила мать, она молчала, молясь, чтобы другие сжалились над ней, позволив остаться. И наконец, они разрешили. Норе выдали комнату, обязанности и приказы, чтобы она держалась тихо и не вызывала проблем. Она вызвала проблемы, конечно. Это было в ее природе. В этом был весь ее характер. Будучи в одиночестве там, в доме, Нора начала писать историю о девушке, сбежавшей от мужчины. Нора могла видеть ту мысленным взглядом, ее бег между деревьев, голову, оборачивающуюся назад каждые несколько секунд, чтобы увидеть, следует ли кто за ней. И Нора шептала девушке мысленно, " Не беги. Он единственный, кого ты не должна бояться..." И с этой одной фразы, одной идеей она написала свою первую книгу, Сбежавшая.

Одной этой книге, книге, изменившей ее жизнь, она навсегда была благодарна, за год нескончаемой пытки временем в этом доме вместе с матерью. Сорен однажды сказал, что книга была ее бегством от ада. Но этот дом не был адом. Адом стала разлука с Сореном. За воротами, через которые Нора проехала..., было всего лишь чистилище. То чистилище, куда она снова вернулась.

В аду наказывали за грех. В чистилище от них просто избавлялись. Однако Нора хотела бы оставить все свои грехи при себе. Независимо от того, какую бы боль они ни причиняли.

Припарковав машину, Сатерлин направилась к главному дому. Найдя колокольчик у ворот из кованого железа, Нора позвонила и стала ждать.

- Да, дитя? - послышался слабый голос очень старой женщины за воротами.

- Меня зовут Элеонор Шрайбер.

Нора ждала, пока женщина ее вспомнит. Старуха улыбнулась и кивнула.

- Я поищу ее для вас.

- Спасибо, - сказала Нора, но в голосе совершенно не было благодарности.

Она слышала звук ткани по полу, когда женщина ушла по коридору. Через несколько минут послышался звук более молодых шагов. Одна дверь ворот открылась, и через нее шагнули две женщины, одной было около восьмидесяти, другой – пятьдесят.

- Сестра Мэри Джон, ваш посетитель.

Женщина лет пятидесяти глубоко вздохнула.

- Элли? Что ты здесь делаешь?

- Привет, мам.

* * *

Когда Микаэль проснулся, утренний дождь совершенно рассеялся, и спальню Гриффина наполнял теплый белый солнечный свет. Мик догадался, что проспал до полудня или больше и спал он глубже и лучше, чем когда-либо в своей жизни. Грудь Гриффина была лучшей подушкой в мире.

Микаэль положил руку на грудную клетку Гриффина и почувствовал, как мерно бьется его сердце под рукой. Как же это произошло? Что он сделал, чтобы заслужить право быть в постели Гриффина Фиске, положить ладонь на его сердце? Это казалось самым нереальным чудом в мире. Подарком. Благодатью. Совершенно не задумываясь, Микаэль наклонился и оставил крохотный поцелуй на губах Гриффина.

Прикосновение губ вырвало Гриффина из сна. Его темные ресницы дрогнули и открылись. Микаэль замер.

- Простите, сэр, - пробормотал он в панике.

- Никогда не извиняйся за то, что целуешь меня, Мик. Это приказ.

Микаэль улыбнулся.

- Вашим приказам так легко следовать, сэр.

- Раздевайся, - сказал Гриффин, не теряя и секунды.

Руки Микаэля онемели.

- Хорошо, беру свои слова обратно.

Перекатившись, Грифф обхватил руками лицо Мика. Большим пальцем он погладил скулу Микаэля и мягкую кожу за ухом.

- Я помогу.

Потянувшись к нему, Гриффин сгреб футболку Микаэля и потянул ее вверх. Микаэль замешкался, прежде чем поднять руки, чтобы помочь процессу.

- Черт, я такой тощий, а ты такой…

Гриффин закрыл рукой рот Микаэля, отправляя снятую футболку в полет через всю комнату.

- В моей постели самый красивый саб в мире. Если оскорбишь его, наказание будет незамедлительным и ужасным. - Гриффин просверлил парня суровым взглядом. - Ты понял меня?

- Да, сэр.

Микаэль кивнул в знак покаяния, даже когда его сердце, казалось, вспорхнуло от слов Гриффина.

- В течение нескольких недель я только и мечтал о том, как сделаю это. - Гриффин провел руками по волосам Микаэля, по его шее и спине, по рукам и вниз по груди и животу. - После твоей первой ночи с Норой меня убивало бездействие. Мне никогда так не хотелось коснуться кого-то или поцеловать так сильно в моей жизни.

- В самом деле?

Микаэль остолбенел от этих слов. Он не мог поверить, когда ему так сильно был нужен Гриффин, тот точно так же тосковал по нему.

- В самом деле. Клянусь Богом, Мик, невозможность коснуться тебя чуть не сгубила меня. Вот так..., - Гриффин дотронулся до впадинки горла Микаэля. - И так..., - Гриффин провел рукой по центру спины Микаэля от затылка к пояснице. - И так…, - Гриффин положил руку между ног Мика и обхватил его ладонью. Ангел сделал вдох и закрыл глаза.

- Мы не обязаны..., - начал Гриффин и остановился. - Это серьезное дело, позволить парню войти в тебя. Мы не обязаны делать это сейчас. Можем подождать, пока ты не захочешь. Я не против. Есть много других вещей, которые мы можем попробовать. Я крупноват для тебя, не хочу делать тебе больно. Мы можем подождать. Мы должны подождать.

Микаэль открыл глаза и посмотрел на Гриффина.

- Я хочу почувствовать тебя внутри, - просто сказал он. Затем протянул руку и вцепился пальцами в бицепс Гриффина. - Я буду просить тебя, если ты прикажешь мне сделать это. И я буду умолять тебя, даже если ты этого не сделаешь.

Гриффин смотрел на Микаэля с таким выражением на лице, которого тот никогда не видел прежде. Нет, поправил себя Мик. Он видел его. Часто. Такое же лицо было у Отца С во время молитвы. Это была любовь вместе с благоговением. Благоговение... к нему?

Почитание быстро превратилось в невероятную, чистейшую похоть, когда Гриффин схватил Микаэля за плечи и с силой толкнул его вниз на спину. Их губы встретились, языки переплелись... бедра Гриффина вжались в Микаэля. Мик дрожал, он чувствовал силу жажды Гриффина, прижавшегося к его животу. Но он хотел этого, нуждался в этом. Все лето он именно этого и ждал. Страху не под силу его остановить. О том, что подумает отец или скажет мир, можно будет поразмыслить завтра. Сегодня всем, что имело значение, был Гриффин.

- Оставайся на месте, - сказал Гриффин, отодвигаясь от Мика. Лежа совершенно неподвижно на спине, тяжело дыша, Микаэль кивнул. Он не смотрел на Гриффина, просто пялился в потолок. Ему действительно понравилось смотреть на потолок комнаты Гриффина.

Грифф вернулся к кровати с веревкой в руках и улыбкой на лице.

- Встань, - приказал Гриффин, и Микаэль поднялся на ноги.

Он встал перед мужчиной и с удовольствием вдохнул, когда Гриффин обхватил локти Микаэля и обвязал веревкой за спиной. Микаэлю было интересно, почему же руки выше локтей, а не запястья. Потом он вспомнил свои свежие татуировки. Он почти забыл о них. А вот Гриффин нет.

- Теперь..., - сказал Гриффин с чувственной улыбкой. - Вниз.

Микаэль упал на колени без колебаний или слова протеста. Он мечтал встать на колени еще после того случая с подглядыванием за Норой и Гриффином, шесть недель назад. Гриффин стянул с себя боксеры и швырнул их в сторону. Да... Микаэль сделал глубокий вдох. Именно так.

Член Гриффина скользнул в рот Микаэля. На языке чувствовался легкий привкус соли, и Микаэль смаковал его, наслаждаясь тем, что теперь он знает, какой тот на вкус. Он вобрал его в рот так глубоко, как мог. Нора несколько раз практиковала с ним минет, но он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как это делается.

- Все хорошо, Мик. Продолжай в том же духе, - сказал Гриффин, наматывая волосы Микаэля себе на руку. - Это охрененно.

Малейшие нюансы в его голосе словно подстегивали парня. Каким-то образом Микаэль смог сделать хоть что-то правильно. Настолько правильно, что Гриффин был вынужден остановить его.

- Да, это было также прекрасно, как я и представлял. Слишком прекрасно, - сказал Гриффин, выходя изо рта Микаэля. - Не хочу заканчивать, когда все только начинается.

Наклонившись, Грифф схватил Мика за руку и рывком поднял его на ноги. И пока тот развязывал веревку, Микаэль успел поцеловать мускулистое плечо Гриффина.

Гриффин остановился, но Микаэль продолжал целовать.

- Так хорошо? - прошептал он, его губы оставили плечо Гриффина и направились к шее.

- Господи, да, так хорошо. - Гриффин склонил голову в сторону, давая парню лучший доступ к горлу. - Мик... Я хочу сделать кое-что, если ты захочешь.

- Все, что угодно, сэр.

Гриффин низко и хрипло рассмеялся.

- Дай сначала рассказать, что это, прежде чем ты скажешь да.

- Хорошо, сэр.

Микаэль слегка прикусил мочку уха Гриффина и был вознагражден его резким вдохом. Укусы... Гриффин любил укусы. Здорово.

- С тобой я хочу заняться сексом кожа к коже. Можешь отказаться.

Микаэль остановился, долго целуя ключицу Гриффина.

- Ты имеешь в виду...?

Гриффин кивнул. Мик не забыл их разговор около недели назад, когда Гриффин сообщил, что у него никогда в жизни не было секса без презерватива. Он сказал, это единственная вещь, которую он бережет для того, с кем будет в настоящих отношениях. И Гриффин хотел разделить этот момент с Микаэлем.

- Да. Да, безусловно, сэр. Абсолютное да.

- Мик, что ты пытаешься сказать?

Ангел рассмеялся и прильнул к мужчине, который обнял его в ответ.

- Да, сэр!

Он выкрикнул свое согласие и рассмеялся, наблюдая за Гриффином, у которого от шока округлились глаза.

- Впервые слышу, что ты повысил голос.

- Да..., - Микаэль пожал плечами. - Я сам не знал, что умею.

Гриффин обхватил шею Микаэля обеими руками.

- Мне это нравится. Мне нравится слышать тебя. Я всегда хочу слышать тебя, - сказал Гриффин, оставляя быстрый, но чувственный поцелуй на губах Микаэля. - Хочу слышать, как ты говоришь. - Он опустил голову и поцеловал горло Микаэля. - И как ты кричишь. - Он укусил мочку уха парня. - И хочу слышать, как ты умоляешь. - Рука Гриффина опустилась между их телами, в боксеры Микаэля и взяла его член в руки. - И как ты кончаешь.

Мик вздрогнул от этих слов. Закрыв глаза, он опустил голову и прислонился к Гриффину.

- И..., - сказал Гриффин, проводя руками по спине Микаэля. – Я хочу слышать, как ты смеешься.

Одним толчком он опрокинул Микаэля, распластав по кровати. Ангел громко смеялся, пока Гриффин устраивался на нем, с силой вжимая в матрас.

- Хороший мальчик. Теперь не двигайся. Потому что через пару минут я собираюсь оттрахать тебя.

Гриффин снова отодвинулся, и Микаэль попытался сделать медленный и глубокий вдох, как его учила Нора. Но сейчас ничто не смогло бы отправить его в состояние Дзен. Еще никогда в своей жизни он не хотел кого-то больше, чем Гриффина внутри себя. Нахрен Дзен.

Микаэль наблюдал, как Гриффин подошел к краю кровати с двумя черными шелковыми поясами и марлей.

- Когда твои чертовы татушки заживут, привязывать тебя будет куда легче, - сказал Гриффин, ухмыляясь, и осторожно положил марлевые тампоны на запястья Микаэля. - У меня есть кожаные манжеты, наручники, веревки... и я планирую использовать на тебе абсолютно все. Хотя на ближайший месяц лучше нам использовать марлю и шелк.

- Я никуда не сбегу, - сказал Микаэль, позволяя Гриффину связать свои запястья. - Тебе не нужно меня связывать.

Гриффин усмехнулся.

- Конечно, не нужно. Просто мне так хочется. И ты этого хочешь. Не так ли?

Микаэль сильно покраснел, не в состоянии отрицать правду.

- Отчаянно.

- Отчаянно, да? - повторил Гриффин, обвязывая шелковые ленты вокруг одного из столбиков кровати. Микаэлю пришлось повернуться на бок, чтобы найти удобное положение. На боку... ладно, так вот, как это будет в первый раз. - Ты проводишь слишком много времени с Норой и ее долбаными наречиями. Удобно?

- Да, сэр, - сказал Микаэль, глядя на Гриффина, на секунду остановившего руку на лице Мика.

- С тобой все будет в порядке. Мы остановимся, если станет больно. Говори со мной все время. Это приказ.

Сердце Микаэля сжалось от нежной заботы Гриффина. Неужели так чувствуют себя те, кого любят? Когда кто-то заботится о том, чего хочет и в чем нуждается Мик... это странно.

Гриффин снова забрался на постель и оседлал бедра Микаэля. Медленно он спустил боксеры Мика вниз по ногам. Оказавшись раздетым и абсолютно голым, Микаэль уставился в угол комнаты. Даже в ту ночь, когда они были втроем, во время секса на Мике были боксеры. Гриффин никогда не видел его голым.

Микаэль вздрогнул, когда его трусы полетели на пол возле кровати. Но Гриффин не сказал ни слова. Вместо этого он поцеловал бедро парня, прокладывая путь поцелуями к внутренней поверхности ног.

Легкие как прикосновение перышка поцелуи на никогда не целованных частях тела заставили Микаэля застыть на краю оргазма.

- Я хочу, чтобы ты кончил первым, - сказал Гриффин, беря член Микаэля в руку и слегка поглаживая. - Ты немного расслабишься. А это то, что нам так нужно.

Рука Гриффина творила с ним удивительные вещи. Нора знала, как дотронуться до мужчины. По части ее умений никаких жалоб и быть не могло. Но Гриффин был таким сильным, и все же так нежно касался... второй рукой Фиске обхватил затылок Микаэля. Рот Гриффина переместился к плечу парня, и он укусил его. Сочетание удовольствия и боли завели Ангела до предела. Приглушенно охнув, он кончил в ладонь Гриффина с оргазмом, который, казалось, длился вечно.

- О, Боже.

Микаэль наклонился вперед и выдохнул, зарываясь лицом в простыни.

- Я планирую заниматься этим до тех пор, пока не заставлю тебя кричать, когда кончаешь.

- От оргазма или от укусов? - спросил Микаэль.

- От того и от другого.

Гриффин лег рядом с Ангелом и прижался грудью к его спине. В течение нескольких минут они просто лежали неподвижно, вжимаясь друг в друга; Гриффин лениво проводил рукой по телу Микаэля. Ритм его прикосновений увел Микаэля в почти гипнотический транс. Каждый мускул в его теле начал расслабляться. Каждая капля беспокойства испарилась, скатившись с кожи и исчезнув в простынях.

Когда Гриффин открыл бутылочку со смазкой, Микаэль едва слышал его. Все, что он мог чувствовать - это прикосновения Гриффина, его близость.

- Сначала только пальцы, - сказал Гриффин. - Уверен, что вы с Норой это делали.

- Да. Мне нравилось, - сказал Микаэль, подтягивая ногу к груди, когда холодная жидкость встретилась с его теплой кожей. Почти мучительно медленно пальцы Гриффина скользнули внутрь Ангела. - Очень хорошо.

Гриффин рассмеялся, уткнувшись носом в затылок Микаэля и поцеловал.

- Рад, что тебе понравилось. Может что-то не так? Чувствуешь себя странно? Хочу, чтобы ты все мне рассказал.

- Чувствую себя удивительно.

- Удивительно – то, что нам надо. А еще лучше будет, когда ты залечишь свои раны, и я как следует тебя отхожу. Секс после садо-мазо – это совершенно отдельный разговор. Хотя думаю, ты и сам это знаешь после того времени, что провел с Норой.

- Да, - сказал Микаэль. - Но я не знаю, как это с тобой. И не могу дождаться.

- Как и я. Ладно, три пальца? Хорошо? Плохо?

- Хорошо. Лучше, чем просто хорошо.

Микаэль чувствовал себя открытым и расслабленным. Оргазм немного помог с напряжением, хотя на самом деле это все Гриффин, именно Гриффин, который мог заставить исчезнуть любое напряжение. Микаэль любил Нору и обожал ее. Но ее дикая сторона, непредсказуемая, та, что очаровывала, также и пугала. А вот с Гриффином... с Гриффином он чувствовал себя в безопасности.

- Лучше, чем просто хорошо, - повторил Гриффин. - Ну и заявление. Боже, Мик. Не могу поверить, что тебе так хорошо. Я должен быть внутри тебя. Не думаю, что смогу выдержать еще.

Микаэль натянул веревки на запястьях, когда Гриффин протолкнул пальцы еще глубже.

- Тогда не жди.

Пальцы Гриффина выскользнули, и Мик снова услышал звук открываемой бутылочки со смазкой. Больше холодной жидкости пролилось на кожу, Микаэль открыл глаза и уставился на связанные руки. Всякий раз, когда он мечтал об этом моменте с Гриффином, то всегда представлял себе страх и как придется с ним бороться, чтобы преодолеть. Но теперь он совсем не чувствовал страха. Ничего, кроме голода, страсти, потребности.

И любви.

- Есть маленькая хитрость, - сказал Гриффин, отставляя бутылку в сторону и придвигаясь еще ближе к Микаэлю. - Если ты сначала напряжешься…

- Знаю. Сначала напрячься. Затем расслабиться. Так все будет проще, - сказал Микаэль, цитируя Нору, когда она однажды бросила это в лицо тем старым сумасшедшим ханжам в церкви.

- Нора. Ага. - Засмеялся Гриффин на ухо Микаэля. - Я рад, что у тебя был такой хороший учитель.

- Кажется, мне еще многое предстоит узнать, - сказал Микаэль Гриффину, получив поцелуй в шею.

- Я научу тебя всему, что ты должен знать. Урок первый. Я вхожу, ты выдыхаешь. Идет?

Микаэль сделал один пробный вдох-выдох.

- Идет.

Он снова уставился в пустоту в углу спальни Гриффина и попытался не думать о том, что с ним происходит. Он не хотел быть испуганным и зажатым. Это он подчерпнул от Норы.

Поэтому, когда Гриффин начал проникать внутрь, Микаэль делал только то, что ему приказали. Он выдыхал, сильно и медленно, и только после второго долгого выдоха разрешил себе сосредоточиться на том, что чувствует.

Микаэль прижался лбом к локтевому сгибу.

- Черт.

Гриффин вцепился пальцами в бедра Микаэля.

- Хорошо? - спросил он тихим от напряжения голосом.

Микаэль кивнул.

- Хорошо. Очень хорошо.

В течение нескольких минут Гриффин едва шевелился, только позволяя себе пробежаться руками вверх вниз по рукам и спине Микаэля. Ангел не мог даже представить, какой самоконтроль был необходим, чтобы находиться внутри него неподвижно. Но это работало. Постепенно Микаэль расслабился настолько, что Гриффин смог войти в него еще глубже. И еще. Микаэль повернул голову назад для поцелуя, когда Гриффин начал медленно входить и выходить из него.

- Что-то не так с твоей спиной, - Гриффин вдохнул в губы Микаэля.

- Да?

Гриффин улыбнулся.

- На ней нет полос от моей плетки.

Микаэль рассмеялся, но смех стих, когда Гриффин вошел в него и нашел чувствительную точку, заставляя каждый нерв в его теле петь. Ангел и мечтать не смел, что это будет так хорошо. Выгибая спину, Мик еще глубже вобрал в себя Гриффина и забросил свою ногу назад на бедро мужчины. Руки сжались в кулаки, а от боли в запястьях удовольствие стало еще более мощным.

Он позволил всему исчезнуть, позволил уйти его эго, его страхам... С Гриффином внутри него стало абсолютно все равно, что думает его отец или кто-то еще. Это не было неправильным. И никто никогда не смог бы переубедить его в обратном.

Гриффин положил руку на живот Микаэля, толкаясь все быстрее и сильнее.

- Боже, Мик..., - Гриффин прохрипел ему на ухо. - Никогда раньше я не чувствовал ничего подобного. И это не...

Не из-за презерватива, вот что имел в виду Гриффин. Но ему не нужно было это говорить. Тело Гриффина говорило само за себя, его руки, обнимавшие парня так, будто мир готов был рухнуть, губы, не перестающие целовать его шею и плечи, отчаянные вдохи в унисон Микаэлю.

Мик почувствовал, как мускулы Гриффина стали твердыми как сталь. Тот толкнулся один, другой раз, и с последним усилием кончил, его рот прижимался к уху Микаэля. Ангел вздрогнул от шокирующего удовольствия, когда почувствовал, что Гриффин изливается в него.

Несколько минут или даже часов - Микаэль был слишком занят, чтобы отмерять время - Гриффин оставался внутри него, пытаясь успокоить дыхание. Мик почувствовал первую неловкость. Что им теперь делать? Что он должен сказать? Станет ли все странным теперь, когда они занимались сексом? После того, что было?

Гриффин обернул сильную руку вокруг груди Микаэля и прижал к себе.

- Я хочу владеть тобой, - прошептал он на ухо парню.

Микаэль улыбнулся, он в первый раз в своей жизни точно знал, что сказать и как сказать.

- Я уже твой.

* * *

- Элли? Что, во имя всего святого, ты тут делаешь?

Мать Норы, сестра Мэри Джон, шагнула вперед и обняла Нору, эти объятия та вернула быстро и небрежно, и сделала неловкий шаг назад.

- Долгая история. Как ты мама?

Нора чувствовала на себе внимательный изучающий взгляд матери, поэтому сохраняла нейтральное выражение, не отворачиваясь. Годы были добры к ее матери. В пятьдесят два года женщине едва можно было дать сорок два. Конечно, монахини в уединении отличались отменным здоровьем. Их жизнь была упорядоченной и так оберегала от стресса обычной жизни, что многие из сестер в ордене доживали до девяноста и оставались активными даже в последние годы своей жизни.

- У меня все хорошо. Очень хорошо. Пойдем, пройдемся, поговорим?

- Конечно.

Нора последовала за матерью через ворота в курию. Предупреждающий знак, что мужчинам вход в корпус воспрещён, приветствовал их перед альковами дома. Никаких мужчин... даже священников. Именно по этой причине Нора бежала в аббатство матери, когда ушла от Сорена. Насколько сильно он бы ни хотел ее вернуть, все равно никогда бы не посмел даже ступить на порог этого места. По ночам она иногда просыпалась в своей крохотной комнатушке и представляла, как он ждет ее за воротами аббатства. Сатерлин готова была поклясться, что пару раз слышала рев мотоцикла единственного в своем роде. Все это время, когда они были врозь, он точно знал, где она пряталась.

- Как ты, Элли? - спросила мать, проходя через заднюю калитку и выходя на лужайку.

- Здорово. Замечательно. Я начала работать с новым редактором в прошлом году, новым издателем. Новая книга снова на вершине всех чартов.

- Для тебя это очень хорошо.

Нора съежилась от спокойного тона в голосе матери. Хорошо для тебя. Не просто хорошо. А только для нее. Мать не одобряла ее книги, их эротическую составляющую. Так было всегда. Так будет всегда.

- Тебе могла бы понравиться моя новая книга. В ней почти нет секса. Ну, по сравнению с другими моими работами.

- Довольно необычно. Что привело тебя сюда?

Нора пожала плечами и ничего не сказала, выходя на одну из извилистых дорожек. Краем глаза она изучала мать. Сатерлин ненавидела то, насколько они были похожи друг на друга - тот же маленький прямой нос, те же глаза вечно изменяющегося цвета, тот же бледный цвет лица.

- Ничего. Просто хожу вокруг да около, пытаюсь написать что-то другое. Расширяю свои горизонты..., - Нора съежилась.

Боже, это прозвучало так, будто она давала интервью с двусмысленными ответами.

- Ты хорошо выглядишь. По крайней мере, он не разрезал тебя на куски.

Легкая улыбка играла на губах матери.

- Это твой способ узнать, снова ли мы вместе?

- Ты не можешь винить меня в том, что я за тебя беспокоюсь, не так ли?

Нора вздохнула. Классический материнский комплекс. Она просто обожала то, как ее мать могла взять все аспекты жизни Норы, самые личные и интимные - отношения с Сореном, ее жажду подчиняться, жажду доминировать... вещи, которые вообще не имели ничего общего с матерью – и перенести на себя. Наверное, матерям нужно проходить какую-то школу, чтобы научиться правильно расставлять приоритеты.

- Мы снова вместе. И мы счастливы. И я люблю его. И всегда буду любить. О, да, мы все еще такие же порочные, как сама преисподняя. На всякий случай, если тебе это тоже интересно.

Мать раздраженно выдохнула.

- Элеонор, он человек Божий. Он священник. Ты хоть представляешь, что станется с твоей душой за соблазнение священника?

- Соблазнение священника? - Нора закатила глаза. - Когда-то он был для тебя соблазнившим меня насильником. А теперь вдруг я тут соблазнительница?

- Ты сейчас взрослая женщина, не ребенок. Ты понимаешь жизнь лучше. И знаешь, что могла бы иметь другую жизнь подальше от него. А твое решение вернуться к нему? Это умышленное неповиновение.

- Это любовь. И я никому не подчиняюсь. Пока сам Господь не скажет мне, что нам не разрешено быть вместе, мы будем вместе. Вряд ли это делает его непригодным для священства. Почти все протестантские служители в браке, как и иудейские раввины. Мы, католики, просто уроды, заставляющие наших священников блюсти целибат. Почему бы нам не вернуться в Средневековье с такими законами?

- Он решил стать священником, зная, что безбрачие это одно из требований. Если он не может выполнить его, то должен оставить священство.

- Да, давай возьмем лучшего священника во всей Новой Англии и превратим его в, ну скажем, в учителя фортепиано только потому, что он влюблен в меня. Но оставим всех тех священников, которые любят насиловать алтарных служек в церкви. Последний раз, когда я читала Библию, не припоминаю, чтобы сексуальные домогательства детей считались частью работы Господа.

- Тебе было пятнадц…

- Мне было пятнадцать, когда я влюбилась в Сорена. Пятнадцать лет, когда я сказала Богу, дьяволу и всем, кто хотел бы меня слушать, что продам душу за одну ночь с ним. Когда же ты поверишь, когда же поймешь... Мама, я соблазнила его.

- И именно поэтому ему не место в церкви. Есть такие священники, которым удается сохранить свои обеты.

- Да, тем, кто еще не встречал меня, - чисто из вредности сказала Нора.

Мать вздрогнула, и Нора подавила приступ вины. Черт подери. У нее в любовниках был священник, а мать стала монахиней. Находясь между ними двумя, она набралась достаточно чувства вины, чтобы создать свой собственный религиозный орден. Но даже через десять лет Нора все еще не могла поверить, что мать выполнила свою угрозу - ее брак аннулировали, и она стала монахиней.

- Я молюсь за тебя, Элеонор.

- Знаю. Но он не ответит. Не согласием, во всяком случае.

Нора знала, что мать постоянно молилась за нее, читала одну и ту же молитву каждый день – Отче наш, пожалуйста, спасти мою дочь от этого человека.

Однако Нора не хотела, чтобы ее спасали.

- Для записи, - сказала Нора, нарушая неловкое молчание, - Я здесь только потому, что он хотел, чтобы я пришла повидаться. Он хочет, чтобы мы решили наши проблемы.

- Как заботливо с его стороны. А когда он станет решать свои проблемы?

- У него нет проблем. За исключением того, что его хотят сделать епископом, а ему этого не хочется.

- Я бы не стала так об этом волноваться. Бог никогда не допустит такого человека на это место.

- Что правда, то правда. Бог очень хорошо заботится о том, чтобы только святые могли править королевствами и странами.

- Ты потеряла свой ум и свою веру, когда оказалась в его постели.

- На самом деле нет, - возразила Нора. - Только мою девственность, и я совершенно точно не скучаю по ней.

- Элли…

- Это просто смешно. Наверное, он сошел с ума, если думает, что ты и я когда-нибудь решим нашу проблему. Я люблю его. Он хороший человек. Он самый лучший человек, которого я когда-либо знала. Я знаю, ты не понимаешь нас, но мне плевать. Это не твоя личная жизнь, а моя.

- Я уже смирилась с этим, как видишь. В противном случае я бы рассказала все епископу много лет назад.

Нора стиснула челюсти и замолчала. Причина, по которой ее мать не рассказала епископу о Сорене, не имела ничего общего с тем, во что она верила или не верила. В тот день, когда она узнала правду о ней и Сорене, Нора пригрозила, что, если мать попытается хоть как-то навредить Сорену любым образом, Нора уйдет навсегда и мать никогда не увидит ее снова. Угроза подействовала, хотя только Богу известно, почему. Когда они виделись друг с другом, то всегда воевали... как сейчас.

- Элли...

Мать остановилась как вкопанная и обернулась. Нора постаралась избежать зрительного контакта. Она ненавидела видеть маму такой, как сейчас, закутанной в шерстяную ткань, волосы покрыты повязкой, все ее тело спрятано в море ткани.

- Что, мама?

- Ты можешь просто попробовать влюбиться в кого-то или даже позволить кому-то тебя любить, не причиняя боли? Я слишком многого прошу?

Нора закусила нижнюю губу и ничего не ответила. Вопрос попал в больное место.

- Нора? Ты ответишь мне, если я позвоню?

Мать спросила с беспокойством. От того, что она назвала ее, не тем именем, которое было дано при рождении, Нора моргнула, и из ее глаз на землю упали две слезы.

- Я пыталась, - прошептала Нора хрипло.

Желудок скрутило, в горле защемило.

- Ты пыталась? - мать выглядела потрясенной и счастливой. - Кто это был?

Нора вытерла щеки.

- Его зовут Уесли. Он работал на меня. Но все было гораздо глубже. Он был моим лучшим другом. И..., - Нора остановилась, чтобы вздохнуть. - Я очень сильно его люблю. Он заболел один раз, и я не могла его найти. Я никогда так сильно не молилась за всю свою жизнь за чье-то благополучие.

- Он тоже любил тебя?

Нора кивнула.

- Как сумасшедший. Я не понимала этого в течение долгого времени. Я никогда не думала, что кто-то настолько милый и чистый мог хотеть такую, как я. Но он не видел меня такой, как все остальные. Он не видел Нору Сатерлин, которая пишет эротику и любит извращения... Я была просто его Норой, его чокнутой подружкой, которую он хотел любить, быть рядом и заботиться. Думаю, что он бы остался со мной навсегда, если бы я не выгнала его.

- Почему... почему ты прогнала его из вашей жизни, если так сильно любила? Если он тебя любил?

- Потому что все, что тот ребенок хотел, это любить меня и не причинять боль. И ты понятия не имеешь, насколько это больно для кого-то вроде меня. И я хотела любить его, не причиняя боли... и так сильно обидела его. Он заслуживает лучшего, чем я. Я заставила его уйти.

Нора вздрогнула, когда мать протянула руки, обхватывая лицо дочери ладонями, как когда-то давно, когда Нора была еще Элли, ребенком, которому была нужна материнская ласка.

- Моя Элли... Ты послала его подальше по глупости. На свете нет никого лучше тебя. Моя прекрасная девочка. Ты самое лучшее создание Господа.

Только годы обучения у ног Сорена внушили достаточно самообладания в Нору, чтобы удержаться от падения в объятия матери. Нора скрестила руки на груди и уставилась мимо материнского лица, стараясь думать о чем угодно, только не о Уесли.

- Это к лучшему, - сказала она, наконец. – Неважно почему мы расстались, это к лучшему. Уесли... он...

- Ты все еще любишь его, да?

Нора коснулась своего лица и посмотрела на пальцы, мокрые от слез. Она протянула руку, позволив матери видеть их.

- Большие воды...

Ее мать взяла руку Норы в свою и сжала.

- Я никогда не видела, как ты плакала о нем, когда была тут. Ни единой слезинки.

- Некоторые раны слишком глубоки даже для слез.

Мать покачала головой.

- Или, может быть, не достаточно глубоки. Попробуй, Элли. Попробуй для меня. Только один раз, постарайся быть с кем-то, кто заставит тебя плакать только от любви. Не от боли или страха. Я слишком многого прошу?

Нора пожала плечами и покачала головой.

- Слишком поздно. Это было так давно, что я уверена, он все забыл. Надеюсь, что забыл, во всяком случае.

- Лгунья, - поддразнила ее мать и Нора рассмеялась.

Смех? Смеяться с матерью во время разговора о парне? Такое дерьмо случалось и в реальной жизни, не только в книгах. Кто бы знал?

- Я должна идти, - сказала Нора. – Дел, которые нужно сделать. Людей, которых нужно избить. Была рада увидеться с тобой.

Мать всплеснула руками в жесте сдержанного сожаления.

- Конечно. Только постарайся прийти повидаться со мной не через следующие шесть лет.

- Не думаю, что мне позволят вернуться после того, что я натворила.

Нора ухмыльнулась, вспомнив все неприятности, оставленные в мире за воротами, куда не мог проникнуть ни один мужчина

- Ты шутишь? Они по-прежнему говорят о тебе. Ты дала нам тему для обсуждения на целых шесть лет.

- Рада услужить.

Нора присела в реверансе, прежде чем отправиться обратно к задним дверям. Она шла быстро, больше всего желая очутиться подальше от этого мира и вернуться обратно в свой. Все эти женщины, давшие обет безбрачия, пугали ее. Она не могла себе представить, как можно было отказаться от секса ради высшей цели. Даже ее Уесли отказался ждать и уже, конечно, переспал к этому времени со своей более взрослой подружкой. Мысль о другой женщине, дотрагивающейся до Уесли, вызывала жажду убийства в голове Норы.

Они прошли через курию в сторону ворот. Мать открыла дверь, ведущую обратно в реальный мир, на неосвященную землю, где жила Нора.

- Я приеду снова. Скоро, обещаю, - сказала Нора. - Могу я тебе что-нибудь привезти? Незаметно протащить? Пиццу? Заливную рыбу? Мясо в горшочках? Что-нибудь?

Мать улыбнулась.

- Только мою дочь, счастливой, в целости и сохранности

Нора широко развела руки.

- В целости и сохранности, - сказала она. - И счастливой?

- Веришь или нет, да. Может быть, не так, как хотелось бы тебе, но мне точно.

- Тогда я могу с этим жить.

Нора сделала паузу и посмотрела на маму. Она хотела сказать больше, но не могла найти слов. Или знала слова, но не могла набраться смелости, чтобы их произнести.

- Увидимся позже, мама.

- Ах да, Элли?

- Что, мама?

Нора повернулась к ней и ахнула, когда мать сильно и быстро ее ударила по щеке.

Сначала Нора даже не могла ничего сказать от шока.

- Наверное, только так ты можешь понять, что тебя любят. Да будет так, - сказала ее мать, опустив руку.

Нора выпрямилась и улыбнулась.

- Это не похоже на любовь ко мне, - сказала Нора, перешагивая через ворота. - Слишком любительски. В следующий раз, когда я приеду, мы поработаем над техникой.

Нора зашагала к своей машине, всю дорогу борясь со слезами. Она отказывалась верить, что ее мать была права. Она не бросит Сорена, чтобы удовлетворить мать и лицемерное общество, ради ванили и ее чертовски скучного определения для понятия «любовь».

Это не важно, в любом случае. Единственный ванильный парень, которого она когда-либо любила, был Уесли, и она больше никогда не увидит его снова. Сорен, конечно, не позволит этому случиться. Если только она не расскажет ему правду, что ее чувства к Уесли прокрались внутрь ее сердца, как змея в райский сад. Жизнь с Сореном была раем, темным, опасным раем, но все же идеальным обнаженным Эдемом.

- Почти идеальным, - прошептала она, садясь за руль.

Она засунула ключ в замок зажигания, но, прежде чем завела мотор, услышала зловещие звуки Токкаты и фуги ре минор.

Нора выхватила телефон из сумки.

- Сорен…, - выдохнула она с облегчением. - Боже, я скучала…

- Скажи мне правду, малышка. Ты помирилась с Уесли?

Нора вздохнула. Они с Уесли никогда не будут вместе. И она сможет с этим жить. Ради него и того, что у них есть, она будет с этим жить.

- Да, сэр.

Затем он произнес слова, которых она ждала все лето.

- Приезжай ко мне.