Глава 9. Забираясь под экскаватор, откуда, по словам Одноногого, можно было проникнуть в Логово, Жердь сказал следующим за ним Лысому со Шрамом:

Забираясь под экскаватор, откуда, по словам Одноногого, можно было проникнуть в Логово, Жердь сказал следующим за ним Лысому со Шрамом:

– А чё вы смурные такие? Вы гляньте, вам старшой наш, наоборот, доверяет. Он что сказал? У терпилы, к которому мы идем, – артефакт, который для Седого предназначен, шефа вашего. Ну вот к вам он и попадет в руки, мы ж первые идем.

Жердь повторял слова Боцмана, который примерно так объяснил, почему их посылают этим путем. Жер-дя – как опытного разведчика, а их двоих – чтобы сразу взяли артефакт. Бандит вроде и понимал, что Гадюка поопытнее его будет, но не думал об этом, радуясь похвале и возможности пришить дважды ранившего его Шульгу. Жердь не знал, что идет с охранниками НИИЧАЗа, потому что главарю не жалко списать его в расход.

И потому, забравшись под кабину, он жизнерадостно огляделся, увидел кучу ржавых решеток на земле возле левой гусеницы – и сунулся к ним. С лязгом раскидал.

Открылась темная дыра.

– За мной давай, – сказал Жердь молчаливым спутникам и, присев на краю дыры, спустил ноги.

***

Боцман, посовещавшись с Филином, раздавал указания:

– Красавчик, ты здесь лежишь с рюкзаками. Целишься в окно той штуки, Логова этого.

Когда молодой кивнул, уже заранее обиженно кривя лицо, будто ему досталось самое плохое задание, Боцман кулаком пихнул его в плечо.

– Чё ты моргаешь на меня? Энтузиазм в глазах сверкать должен! У тебя самая важная работа, понял? Ответственная. Если в окне кто пройдет…

– Стрелять! – выдохнул Красавчик.

– Не стрелять, дурень. Наблюдай дальше. А вот если из окна наружу полезут, вот тогда…

– Стрелять!

– Да, вот тогда стрелять.

Боцман понимал, что наружу вряд ли кто полезет – высоко же, – но кого-то на этой стороне оставить надо было, и Красавчик как раз годился.

– Далее, – продолжал он, окидывая взглядом бандитов, – я с той стороны ложусь. Филин вот оттуда заходит, Огонек – ты вон там. Ясно?

– Ага, – кивнул тот, поглаживая сумку со своими бутылями.

– Не вздумай огонь разжигать раньше времени. Вернее, что я говорю, вообще не вздумай ничего разжигать! Просто целься туда. Когда позицию все заняли – сходимся к центру.

– Ясно, ясно, – согласился Огонек. – Э, постойте! А Гадюкин наш чего делать будет? Ты ж про него забыл.

– Не забыл, он…

– Гадюка поначалу со мной, а там решу, – ухнул Филин. – Все, пошли.

Тихо лязгая оружием, они полезли вниз, оставив позади Красавчика.

***

В лазе, идущем от холма с экскаватором под лужу, был такой низкий свод, что двигаться приходилось на четвереньках. На влажной мягкой земле лежали куски фанеры и жести – это они со Стасом когда-то набросали, чтобы легче было ползти.

Главное – не провалиться в дыру, которая зияла там, где начиналась гофрированная труба. Дыра вела, казалось, в самую преисподнюю… Хотя на самом деле, конечно, в какую-то полость под Свалкой. Тимур несколько раз предлагал, вооружившись веревкой подлиннее да покрепче, исследовать ее, но Стае дырой не интересовался, а одному было страшновато.

Он перебрался через яму и задрал голову. Далеко вверху было круглое пятно света. По трубе пришлось подниматься, осторожно хватаясь за проволочные круги и стараясь не раскачивать ее, чтоб снаружи никто не заметил. Там никого не было, когда Тимур вышел к долине, но люди могли появиться, пока он пробирался через лаз.

Вскоре он оказался наверху. Ухватился за края отверстия в железном полу Логова и вылез наверх. Выпрямился, повернулся…

– Стае!

Он бросился к брату, лежащему на длинной лавке под стеной возле окна.

– Стае!

Схватил его за плечо – и отшатнулся.

Мир будто рухнул в бездонную пропасть. Загудело в ушах, комната со скудной мебелью качнулась. Сглотнув, Тимур ухватился за край стола, кое-как склепанного из досок и листа железа. Мертв! Он мертв! Нет, это ошибка, просто спит…

– Стае, это я! Проснись! Ты разговаривал со мной через этот артефакт? Звал? Я уже здесь! – Он тряс брата, вытянувшегося на лавке лицом вверх, босого, одетого в просторную светлую рубаху и штаны из мешковины, тряс его и понимал: тот не откроет глаза, не проснется, не сядет на лавке и не скажет: «А, вот и ты…»

Брат умер. Тимур наконец перестал трясти его.

– Стае…

Он не знал, что сказать, не знал, что думать. «Слизень», «ментал», записка, бандиты Филина… Образы хороводом кружились в голове, ни одной связной мысли.

Тимур опоздал. Сам не знал к чему, но опоздал.

Солнце ярко светило в окна, было тепло и тихо. Он сел на краю лавки, ссутулившись, уставился в пол. А что, если бы не опоздал? Стае ждал его здесь, ждал до последнего. Запаха пока нет… он умер совсем недавно, вчера, скорее всего, или даже этой ночью. Тимур опоздал совсем немного! Что теперь?

Отчего умер Стае?

Вскочив, он расстегнул рубашку на груди мертвеца и увидел три пулевых отверстия в груди. Кто в него стрелял? Ответ был ясен – бандиты Филина. Тимур сунул Руку в карман, нащупал «слизень». Они охотились на Стаса из-за этого артефакта, брат переслал «слизень» ему вместе с запиской, и Филин, как-то про это узнав, отправил следом Жердя с Огоньком.

Надо найти оружие. Тимур выпрямился. В Логове два помещения, эта комната и кладовка, в ней под полом есть тайник, где они хранили стволы и боеприпасы.

Проходя мимо окна, Тимур окинул взглядом видную с этой точки долину и холм с экскаватором. Все тихо, снаружи никого. Он зашагал к каморке.

Заскрипело над головой. Тимур прыгнул за стол, присел там, шаря у ремня.

***

Лежащий на экскаваторной кабине Красавчик напрягся. Он держал в обеих руках по револьверу – оружие специфическое, из которого ему не часто доводилось стрелять, хотя бандит это очень любил. Стволы были нацелены на окно, и когда там возник силуэт, он едва не вдавил спусковые крючки. Человек в окне оглядел долину и холм. Красавчик аж застонал от душевного напряга. Боцман ведь велел не стрелять, если там наружу не полезут! Да к мутантам Боцмана – потом всегда можно сказать, что гаврик полез, никто ж не видит! Бандит положил один револьвер рядом с собой, под рукоять второго подставил ладонь, крепко сжимая его другой рукой, – в одном фильме Красавчик видел, что так стрелял ковбой, и получалось очень красиво.

Нет, нельзя. Боцман не от себя это говорил – от имени Филина, а тот… Боялся Красавчик главаря. Филин такой человек, что обо всем догадается. Нет, лучше погодить – и револьвер слегка опустился. Вот если гаврик опять появится, то это будет означать, что он точно наружу собирается вылезти, потому что зачем ему дважды в одно окно пялиться? Вот тогда уж Красавчик весь барабан в него всадит! Или даже из двух стволов сразу, по-македонски? Красавчик – мастер стрельбы, не промахнется!

***

Тимур зашарил у ремня, не находя кобуры. В крыше Логова был лючок – то есть просто неровно прорезанная дыра, накрытая железным листом. Забравшись внутрь, Тимур сразу бросился к Стасу и потому не обратил внимания, что лист на крыше сдвинут. Они иногда выбирались туда, чтобы осмотреться, для того дыру и сделали, но потом обязательно сдвигали лист на место, иначе внутрь попадала дождевая вода.

В дыру просунулись ноги в резиновых сапогах и ватных штанах, а потом на пол спрыгнул Старик.

Он не изменился: все такой же лохматый, похожий на лешего, выбравшегося из своего логова между корнями старого дуба. Волосы на бугристой голове все так же напоминают густой мех, только сейчас над ними не жужжат осы. Огромная сутулая спина, толстая шея. Все та же рубаха-толстовка, темная щетина на лице, кустистые брови.

– Так, молодой, обложили нас. Ты их за собой привел. Тимур выбрался из-за стола.

– Меня никто не пас. В Зоне я бы засек, точно. В долине никого нет.

Старик, поправив ремешок берданки на плече, шагнул в сторону кладовки.

– А ты глаза пошире раскрой. Я те говорю: обложили.

– Кто? – Тимур опять высунулся в окно. Щелкнул выстрел, и пуля ударила в железо высоко над окном.

– Берегись! – крикнул Старик, приседая под стеной. Тимур, пригнувшись, бросился через комнату.

– Откуда ты взялся? – спросил он на ходу. – Ты со Стасом был?

Подобравшись к другому окну, прижался спиной к стене и очень осторожно выглянул. Впереди был холм без экскаватора, за ним – большой лабиринт из сваленных как попало грузовых контейнеров.

– Был, был, – откликнулся Старик. – У тебя какое оружие?

– Вообще ничего нет.

– Ничего? – Старик, задрав подбородок, громко пошкрябал его ногтями. – Так, а где у вас стволы заны-каны были? Доставай!

Они на четвереньках залезли в кладовку и откинули доски, прикрывающие дыру, которая вела в узкую полость между полом и днищем железного короба.

– Что происходит, ты мне объяснишь? – спросил Тимур, шаря в паутине.

– Позже, молодой. Сейчас валить надо отсюдова. Как?

Нащупав ребристую поверхность, он вытащил покрытую пылью и паутиной гранату.

– Это все, больше там ничего…

– Сойдет! – Старик забрал у него гранату, сунул Тимуру в руки «беретту» и сдернул с одной из досок моток ржавой проволоки. – Прикрой меня, план есть. Держи пистоль!

– Какой еще план?

Старый сталкер не ответил – он поспешил к тому окну, за которым был холм без экскаватора и лабиринт контейнеров.

Снаружи застучал автомат.

– Прикрывай!

Старик присел под окном, разматывая проволоку, и Тимур, снова заняв позицию сбоку от проема, трижды выстрелил.

***

Боцман, лежащий на берегу лужи за большой кочкой, из которой, как толстая антенна, торчал оплавленный на конце кусок рельсы, распластался, прижавшись лбом к влажной земле. Две пули ударили в кочку, третья с пронзительным дзеньком срикошетила от рельсы, и бандит замер, не имея возможности стрелять.

***

Когда очередь смолкла, Старик высунулся почти по пояс, нагнулся и стал что-то делать снаружи.

– Ты что придумал? – спросил Тимур, подняв руку с пистолетом над его спиной. Он видел, где прятался автоматчик, и был готов выстрелить в любой миг, как только тот снова попытается открыть огонь.

Старик, задом оттолкнув его, сунулся обратно, за ним из окна потянулась проволока, которую он осторожно разматывал.

– Что ты творишь?! – заорал Тимур, сообразив наконец, что задумал сталкер.

– У тебя другие идеи есть, молодой?

Опустив пистолет, Тимур попытался забрать проволоку, но Старик пихнул его твердым, как камень, плечом.

– Не дергайся! Иначе сдохнем тут, говорю тебе!

– В трубу можно!

– Там ждут наверняка.

***

Филин прятался на противоположной от Боцмана стороне. Присев за полной воды железной бочкой, он сказал Гадюке:

– Заберись по штанге и по ногам ему стреляй. Хотя их двое там, что ли? В общем, разберись. Но чтоб Шульга живой был.

Бочка стояла метрах в десяти от лужи. Гадюка быстро пополз к ней.

***

– Какая разница – ждут, не ждут, если ты нас угробишь!

– Все путем будет, молодой, слушайся старших! Го-товьсь! – Старик, отвернувшись от окна, поднял выше проволоку, но дернуть не успел – крикнул: – Сзади!

Из круглой дыры высунулся Жердь с пистолетом.

Развернувшись, Тимур прыгнул и каблуком врезал бандиту по голове, будто вбил деревянный клинышек в щель между досками.

Жердь выстрелил – пуля ушла в окно – и с криком полетел вниз, причем, судя по звукам, кого-то сбил по дороге.

Когда Тимур бросился назад к Старику, чтобы не позволить ему взорвать гранату, тот дернул проволоку – и граната взорвалась.

***

Боцман, встав на колени, нацелил автомат на пустое окно. Со стороны, где лежал Филин, быстро полз Гадюка. Достигнув лужи, даже не остановился, не изменил манеру передвижения – вполз в мерзкую воду и то ли поплыл, то ли побрел по дну. Исчез. Появился снова уже возле штанги и стал ловко, с невероятной быстротой взбираться по ней.

Взгляд Боцмана метнулся выше, к месту, где вскоре должен был оказаться Гадюка. Там что-то было, какое-то утолщение… Вроде что-то прикручено к штанге под окном. Бандит сощурился. А ведь выше именно то окно, из которого недавно высовывался какой-то мужик. Не Шульга, другой. А Шульга его прикрывал.

Вдруг Боцман понял, что это там прикручено. Вскочил и заорал:

– Гадюка, осторожно!!!

Граната взорвалась.

***

Красавчика переполняли эмоции. Он всегда нервничал, когда рядом стреляли: страстно желал находиться в гуще событий и косить врагов пачками – и при этом отчаянно трусил.

Чтобы показать Филину – а тот, как думал молодой бандит, наверняка наблюдает сейчас за ним, за его действиями в бою, – что он не хуже брата, которому завидует лютой завистью, Красавчик вскочил на колени, вскинул револьверы и открыл огонь по Логову.

***

Комната накренилась. Тимур схватился за Старика, тот вцепился в край окна. В стену застучали пули, несколько пролетели сквозь проем. Судя по звукам, стреляли не из автомата, но и не из обычного пистолета. Револьверы у них там, что ли? Ну да, это же Красавчик палит! Это он револьверы, как какой-то придурочный ковбой, вечно с собой таскает.

Логово накренилось еще сильнее. С натужным скрипом оставшиеся целыми штанги медленно падали, нижние концы их вырывались из дна лужи, ломая крепеж.

Железный короб наклонно поехал вниз.

***

Взрыв сбросил Гадюку, и он спиной рухнул в лужу. Сверху на него валилось Логово. Боцман вскочил и бросился вперед, подняв автомат, готовясь открыть огонь, если кто-то мелькнет в окне, и видя, как с двух сторон к луже бегут Филин и Огонек.

Почти одновременно штанги переломились, как спички, и парой секунд спустя короб рухнул в воду прямо на то место, куда свалился Гадюка. Боцман хрипло закричал:

– Ну, суки!

Дав короткую очередь, он оказался возле лужи одновременно с Филином, но из-за короба они не видели друг друга. Выглядывая Гадюку и Шульгу, Боцман побежал вокруг лужи по часовой стрелке. А Филин – против.

В результате они рванулись навстречу друг другу, о чем догадались очень быстро, натолкнувшись на переминающегося с ноги на ногу Огонька. С экскаватора за их перемещениями нервно наблюдал Красавчик, который решил, что вся операция сорвалась из-за него и что теперь Филин отвинтит ему голову.

Все бандиты оказались с одной стороны от Логова. Сталкеры же, когда оно упало, откатились к другой стене.

Они вскочили. Старик кряхтел и растирал колено. Выставив перед собой пистолет, Тимур первый высунулся в окно. До края лужи было всего ничего. Тело Стаса слетело с лавки и лежало в воде, которая быстро просачивалась внутрь. Тимур шагнул к нему, но Старик толкнул его обратно:

– Лезь, потом мне поможешь.

– Но там Стае, его похоронить…

– Это не Стае, молодой! Что?!

– Не братан твой – только его тело! Логово ему гробом будет! Вся Зона – надгробием! А брата ты еще спасти можешь… Лезь, сказал!

Снаружи донесся зычный крик Боцмана, который звал Красавчика. По приказу Филина они с Огоньком стали осторожно обходить лужу с двух сторон, опасаясь выстрелов из окон.

Еще раз посмотрев на Стаса, Тимур пролез в окно, спрыгнул в воду, потянул за собой Старика.

Тяжело кряхтя, тот вывалился наружу. Они побежали прочь; Тимур отвел назад руку с «береттой», то и дело оглядываясь на ходу.

***

Короб упал не на то место, куда вела труба, а немного в стороне. При падении резина порвалась, густой зеленый поток устремился в яму, и уровень воды стал понижаться.

Обнажились торчащие из земли железяки, кости, ржавое оружие, большой череп псевдогиганта, какая-то трудноописуемая, залепленная тиной рухлядь.

А потом посреди всего этого с криком выпрямился Жердь.

Боцман, Филин и Огонек с трех сторон от лужи уставились на него. Лицо Жердя было черно-коричневым, на нем сверкали белки глаз. Он присел, пошарил в грязюке рукой и снова выпрямился, подняв на ноги еще одного человека.

Лысый, подумал Боцман. Нет, Шрам… Нет, все же Лысый.

Охранник оттолкнул Жердя, шатаясь, повернулся, с чавканьем выдрав ногу из жирного ила. Рядом возник коричневый горб, увеличился, с громкими хлопками лопнули несколько грязевых пузырей… Появился второй работник НИИЧАЗа.

Жердь обернулся на них, покачал головой и сплюнул. По очереди зажав ноздри, сморкнулся черными соплями и направился к главарю.

– А Гадюка где? – спросил он.

Тут из-за Логова показался Гадюка. Не такой грязный, как Жердь: он вынырнул до того, как вода убежала вниз.

Разведчик поднял правую руку и показал Филину с Боцманом два пальца.

– Так их двое таки?! – крикнул Боцман. – А кто еще? Гадюка пожал плечами и ткнул за спину, в северном направлении.

– Где Красавчик? – Филин осмотрелся.

От холма к ним спешил навьюченный поклажей бандит.

– Брось один рюкзак! – крикнул ему Боцман, покосившись на Лысого со Шрамом, которые достали фляги и пытались смыть грязь с лиц. – Вон тот, пятнистый, да! Так, теперь все за Шульгой!

***

Тимур схватил Старика за шиворот и попытался развернуть к себе, но это было все равно что дергать вросший в землю большой пень.

– Что происходит? – крикнул он.

– Что-что… – проворчал сталкер на ходу. – Филин за нами охотится, тикаем от него, что неясно?

– Ты сказал, что Стае жив! Но я видел его мертвым! Объясни!

– Я тебе артефакт для чего послал?

– Это ты?!

– А кто, кровосос с Агропрома? И записку накаля-кал. Чуть мозги не лопнули, пока ее сочинял, еле буковки нужные припомнил… Сутки у тебя остались, немного больше, а после брат твой помре.

– Но он мертв! Его тело осталось там…

– Стае в артефакте.

Старик сказал то, о чем Тимур уже догадывался, но ему нужно было, чтобы это прозвучало, нужно было убедиться, что невероятная догадка – не его собственная выдумка.

– Как такое может быть? Да стой ты, наконец!

Не выдержав, он сделал Старику подсечку, и тот упал. Мусорные холмы закрыли от них долину, сталкеры миновали большой пустырь, где лежали остовы легковушек без колес, стекол и дверей. Старик повалился на землю, выругался, скрипя суставами, встал на колени. Тимур протянул ему руку, помогая подняться, сталкер схватился за нее, выпрямился и, не отпуская, врезал кулаком Тимуру в челюсть. Из разбитых губ брызнула кровь, Тимур прикусил язык. Кулак у Старика был как булыжник – он покачнулся и упал бы, если бы его не держали. Старик взял его за плечи, тряханул и сказал без злобы, впервые взглянув прямо в глаза:

– Не паникуй, молодой. Ты соображение всякое терять начинаешь, а сейчас не то время. Все объясню, но позже, тикать надо, слышишь? Они за нами бегут.

В стороне, где осталось Логово, что-то осыпалось, застучали камешки по железу.

– Ходу отседова, молодой. Нам еще два «слизня» раздобыть надо, чтобы Стаса спасти. Сейчас – к Курильщику идем. Передышка будет – тогда все скажу. За мной!

Он побежал, сипло покряхтывая и хлопая ладонью по пояснице. Тимур, слизывая кровь с губ, поспешил за ним.

– К Курильщику?

– Ага, к нему, – ответил Старик, не глядя. – Щас контейнеры будут, потом Жгучее озеро, канал, а за ним…

– Какое еще Жгучее озеро? Нет на Свалке никаких озер.

– Ты сколько здесь не был? Теперь – есть. Заткнись, береги дыхалку.

Тимур не собирался молчать и снова открыл рот, чтобы задать вопрос, но натолкнулся на широкую сутулую спину и заткнулся.

Старик отвел за спину руку, сграбастал его за грудки и потянул вниз. Присел, потом лег за сложенными пирамидкой шинами.

Тимур тоже лег и выглянул с другой стороны. Вдруг к нему пришло понимание, почему он на самом деле не любит Старика и не доверяет ему – потому что в присутствии этого человека кажется самому себе младше, наивнее, неопытнее… Возле Старика он будто опять становился подростком, еще толком не освоившимся во взрослой жизни, и это не нравилось Тимуру.

– Нельзя останавливаться, сам же сказал: догоняют. Он высунулся дальше.

С этой стороны пустырь сужался, острым клином вдаваясь в лабиринт контейнеров, который раскинулся впереди.

– Плохо, – сказал Старик, и впервые в его голосе послышалась растерянность. – Снорки.