Реорганизация Гоминьдана и создание революционной базы в Гуандуне

Непосредственного участия в «Движении 4 мая» Сунь Ятсен не принимал, однако он не мог не испытать огромного влияния национального подъема. Если в годы войны Сунь Ятсен все глубже осознает объективное место Китая в колониальной системе империализма, то после войны для него становится все очевиднее связь империализма и китайского милитаризма. Он приходит к закономерному выводу о том, что победа Синьхайской революции не привела пока еще к реализации ни принципа национализма, ни принципа народовластия. Реализация этих принципов возможна только при полной победе «национальной революции», направленной против колониальной зависимости, и «политической революции», направленной против милитаризма и раздробленности.

Для реализации этих целей Сунь Ятсен 10 октября 1919 г. заявляет о необходимости реорганизации Чжунхуа гэминдан (Китайская революционная партия) в Чжунго гоминьдан (Китайская национальная партия). Речь шла о преобразовании узкой, конспиративной организации, действовавшей в основном за пределами Китая, в массовую и боевую партию, действующую прежде всего на основе местных ячеек внутри Китая. Начинался длительный и сложный процесс реорганизации Гоминьдана, превращения его в ведущую политическую силу национальной> революции. Этот процесс происходил в принципиально новых условиях, связанных с постепенным созданием революционной базы в Гуандуне, что было связано с приглашением Сунь Ятсена в Гуанчжоу, где власть в конце 1920 г. захватил милитарист Чэнь Цзюньмин. В апреле 1921 г. в Гуанчжоу по инициативе Сунь Ятсена собрался старый (1913-го г.) республиканский парламент и избрал Сунь Ятсена чрезвычайным президентом Китайской республики. На этом посту Сунь Ятсен стремился сделать провинцию Гуандун базой революционных сил страны, оплотом военного объединительного похода на Север.

Как президент Сунь Ятсен стремился расширить социальную базу своей власти, в частности поддерживая забастовщиков в Гонконге, привлекая в свое правительство коммунистов (из-за этого Чэнь Дусю не смог принять участия в I съезде КПК), расширяя и укрепляя Гоминьдан. Однако эта деятельность встретила сопротивление держав и милитаристов, в том числе и Чэнь Цзюньмина, который в июне 1922 г. совершил военный переворот и изгнал Сунь Ятсена. Но в феврале 1923 г. Чэнь Цзюньмин сам был изгнан соперничающими с ним гуансийскими и юньнаньскими милитаристами, которые вновь пригласили Сунь Ятсена возглавить правительство. Сунь Ятсен принял приглашение, но попытался извлечь уроки из своих прошлых поражений в Гуанчжоу. Суньятсеновское истолкование этих уроков можно свести прежде всего к пониманию необходимости избавиться от зависимости от милитаристов и для этого завершить создание хорошо организованной партии, опирающейся на собственную партийную революционную армию и на поддержку народных масс. Большое значение для реализации этих уроков имели связи Сун Ятсена с советской Россией.

Дружественная по отношению к Китаю политика России не могла не привлечь внимания Сунь Ятсена. В союзе с советской Россией он увидел важный фактор укрепления своих политических позиций внутри и вне Китая. В 1920 г. в Шанхае и Гуанчжоу Сунь Ятсен встречался и беседовал с Г.Н. Войтинским, а затем и с другими работниками Коминтерна — Г. Марингом (в 1921 г.) и С.А. Далиным (в 1922 г.). Сунь Ятсен вступает также в переписку с наркомом по иностранным делам РСФСР Г.В. Чичериным. В одном из писем Чичерину в августе 1921 г. Сунь Ятсен подчеркивал: «Я чрезвычайно заинтересован вашим делом, в особенности организацией ваших Советов, вашей армии и образования». Большое значение для определения позиции Сунь Ятсена по отношению к советской России и к коммунистическому движению имели его переговоры с представителем РСФСР А.А. Иоффе, завершившиеся подписанием 27 января 1923 г. в Шанхае коммюнике, в котором, в частности, говорилось: «Д-р Сун Ят-сен считает, что в настоящее время коммунистический строй или даже советская система не могут быть введены в Китае, так как там еще не существуют те условия, которые необходимы для успешного утверждения коммунизма или советизма. Эта точка зрения целиком разделяется полпредом РСФСР, который, далее, считает, что самой насущной и важной задачей Китая является его национальное объединение и приобретение полной национальной независимости. В этом великом деле, заверил он д-ра Сун Ят-сена, Китай пользуется самой горячей симпатией русского народа и может рассчитывать на поддержку России».

Эта поддержка была для Сунь Ятсена чрезвычайно важна, ибо он все яснее понимал, что при всей симпатии США, Европы, Японии к нему лично и к его делу он не может рассчитывать на прямую военную, экономическую, политическую поддержку этих держав. А без такой поддержки довести до конца его планы объединения и освобождения страны было невозможно. Солидарность правительства новой России и ее правящей партии с китайской революцией внушала Сунь Ятсену большие надежды. Эта солидарность отражала своеобразие позиции советской России по отношению к Китаю. С одной стороны, Москва вела переговоры с Пекином о возобновлении дипломатических отношений, подчеркивая свое уважение к Китайской республике. С другой — Москва готова была поддержать те политические силы в Китае, которые противостояли пекинскому правительству и с которыми можно было связывать перспективы революционного преобразования Китая. С точки зрения московского партийно-государственного руководства, в этой позиции не было противоречия, она вполне вписывалась в соответствующее понимание взаимоотношений национальных интересов советского государства и интересов мировой революции.

Политическое сближение Сунь Ятсена с советской Россией логически вело его и к сотрудничеству с китайскими коммунистами, делавшими первые, но политически уже заметные шаги в организации рабочего движения. Сотрудничество с советской Россией и коммунистами, опыт русской революции стали важными факторами в деле реорганизации Гоминьдана. Еще в конце 1922 г. в Шанхае Сунь Ятсен созывает конференцию по реорганизации Гоминьдана и по результатам ее работы 1 января 1923 г. публикует декларацию, в которой формулирует цели партии и пути ее реорганизации. Вернувшись в Гуанчжоу и возглавив правительство, Сунь Ятсен активизировал реорганизацию Гоминьдана. В августе 1923 г. он посылает в Москву военно-политическую делегацию во главе с Чан Кайши, в состав которой входит и коммунист Чжан Тайлэй. В течение нескольких месяцев делегация знакомилась с постановкой партийной, государственной, военной работы, встречалась с руководителями советского государства и Коминтерна. Делегация провела переговоры, результатом которых стало предоставление военной, финансовой, технической помощи Гоминьдану для реорганизации партии, создания новой армии, укрепления госаппарата.

Делегация Гоминьдана установила тесные связи с руководством Коминтерна, рассчитывая на его политическую поддержку. 28 ноября 1923 г. президиум исполкома Коминтерна обсуждал проблемы китайской революции при участии делегации Гоминьдана. Была принята специальная резолюция, которая говорила о солидарности Коминтерна с освободительной борьбой китайского' народа во главе с Сунь Ятсеном и вместе с тем содержала определенные политические рекомендации. Главный тезис этой резолюции — «...национализм... должен означать уничтожение гнета как иностранного империализма, так и отечественного милитаризма» — вполне соответствовал тенденции эволюции взглядов Сунь Ятсена. Однако другой — очень важный для Коминтерна — тезис этой резолюции о том, что необходимо уничтожить «...институт крупных и многочисленных средних и мелких землевладельцев, не работающих на земле», был совершенно неприемлем для Сунь Ятсена и его последователей и вместе с тем не отражал реальностей аграрного строя и крестьянского движения в Китае.

Поездка этой делегации способствовала быстрому развитию связей Гоминьдана с Советским Союзом. Уже в октябре 1923 г. в Гуанчжоу по приглашению Сунь Ятсена приехал опытный партийный работник М.М. Бородин, назначенный главным советником по реорганизации Гоминьдана. Одновременно в Гуанчжоу прибывает из СССР первая группа военных советников, приглашенных для создания военной школы Гоминьдана и организации новой, партийной армии. Вскоре начинает поступать и вооружение для этой армии.

Тогда же Сунь Ятсен назначает комиссию по реорганизации Гоминьдана в составе Ляо Чжункая, Ван Цзинвэя, Чжан Цзи, Дай Цзитао и Ли Дачжао. В ноябре был опубликован «Манифест о реорганизации Гоминьдана», проведены выборы делегатов на первый конгресс партии. Реорганизация проходила, вполне естественно, с большими трудностями, с политической борьбой различных группировок и течений в Гоминьдане, по-разному представлявших себе цели и характер реорганизации партии. Одним из главных моментов этой борьбы был вопрос о форме и характере сотрудничества с коммунистами.

Сотрудничество Гоминьдана с Советским Союзом и тем более с Коминтерном не могло не выдвигать перед Сунь Ятсеном и Гоминьданом этой проблемы. Шаг к сотрудничеству с китайскими коммунистами Гоминьдан сделал благодаря Сунь Ятсену. Однако и Сунь Ятсен не соглашался на создание единого фронта на межпартийной основе, не желая отказываться от претензий на политическую монополию и соглашаясь лишь на индивидуальное вступление коммунистов в Гоминьдан. С другой стороны, Коминтерну также пришлось проделать значительную разъяснительную работу в КПК, направленную на преодоление определенных левосектантских тенденций и недоверия ряда коммунистов к Сунь Ятсену и Гоминьдану.

Уже решения и материалы II (1920) и IV (1922) конгрессов Коминтерна нацеливали коммунистов Китая на выработку политики единого антиимпериалистического фронта. Вместе с тем исполком Коминтерна подготовил и специальные документы, касающиеся создания единого фронта КПК и Гоминьдана. Кроме уже упоминавшегося решения президиума ИККИ от 28 ноября 1923 г. было принято еще два документа: резолюция ИККИ от 12 января 1923 г. «Об отношении КПК к партии Гоминьдан» и «Директива ИККИ III съезду КПК» от 24 мая 1923 г.

Все эти документы исходили из ясного понимания национального характера развивавшегося в Китае революционного процесса, из признания объективного факта нарастания антиимпериалистической борьбы различных слоев китайского народа, из правильной оценки ведущей политической роли суньятсеновского Гоминьдана. Резолюция от 12 января указывала на необходимость сотрудничества коммунистов с гоминьдановцами исходя из того, что «...единственно серьезной национально-революционной группировкой в Китае является партия Гоминьдан» и что «...при нынешних условиях целесообразно для членов КПК оставаться внутри партии Гоминьдан».

Стремясь преодолеть недоверие многих коммунистов к Сунь Ятсену, вновь пришедшему к власти в Гуанчжоу благодаря поддержке милитаристов, в директиве говорилось: «...в вопросе гражданской войны между Сунь Ятсеном и северными милитаристами мы поддерживаем Сунь Ятсена». В то же самое время подчеркивалась необходимость превращения этой войны в подлинно революционную, народную, не связанную милитаристскими комбинациями. Отмечая теоретическую и политическую трезвость этих коминтерновских документов, нельзя вместе с тем не видеть и многих слабостей и ошибок, проистекавших из неразработанности теоретического анализа китайской социально-экономической действительности, из ошибочной оценки соотношения классовых сил, из догматизма политического мышления. Так, все эти документы исходили из того, что «центральным вопросом всей политики является именно крестьянский вопрос» и что, «только подводя аграрный базис под лозунги антиимпериалистического фронта, мы можем надеяться на действительный успех». Эти положения базировались не на анализе аграрного строя китайской деревни, не на реальной оценке уровня крестьянского движения и не на учете возможности принятия этого подхода даже самыми верными последователями Сунь Ятсена, а скорее на аналогиях с опытом русской революции. Не отличалась трезвостью и оценка уровня рабочего движения, что вело к утверждению о «само собой разумеющейся» руководящей роли партии рабочего класса в едином фронте. Не очень помешав созданию единого фронта, эти догматические положения осложнили проведение в жизнь политики единого фронта на последующих этапах революционного процесса.

Таким образом, Москва, оказывая значительную политическую и военную поддержку суньятсеновскому Гоминьдану, рассматривала его как массовую общенациональную организацию, а КПК — как политический авангард, который сумеет стать действенным руководителем этого единого фронта победоносной борьбы китайского народа против милитаризма и империализма и тем самым перехода революции на новый этап. Для руководителей Коминтерна — сторонников мировой социалистической революции — вопрос правомерности такого вмешательства во внутренние дела Китая, естественно, не вставал.

Проблемы единого фронта были в центре внимания очередного, III съезда КПК, состоявшегося с 10 по 23 июня 1923 г. в Гуанчжоу, куда к этому времени уже переехал из Шанхая ЦК и где коммунисты имели теперь возможности для легальной работы. 30 делегатов съезда представляли 420 членов партии. В отчетном докладе Чэнь Дусю была охарактеризована вся сложность развития партии, претендовавшей быть пролетарской, но делавшей только первые шаги по организации рабочего движения. Еще меньше партия успела сделать по организации крестьянского движения. Во внутрипартийной жизни вызывали тревогу уже появившиеся групповщина и фракционность, слабая связь некоторых членов партии с парторганизациями, неуплата членских взносов (деятельность партии в основном финансировал Коминтерн).

Главный вопрос работы съезда — вопрос о вступлении в Гоминьдан. Большинство съезда (Чэнь Дусю, Ли Дачжао, Цюй Цюбо, Чжан Тайлэй и др.) поддержало директиву Коминтерна об индивидуальном вступлении коммунистов в Гоминьдан при сохранении организационной и политической самостоятельности партии. Меньшинство (Чжан Готао, Цай Хэсэнь и др.) критиковали эту идею с левацких, сектантских позиций. Резолюция об индивидуальном вступлении в Гоминьдан была принята незначительным большинством, что свидетельствовало о влиянии левацких настроений, существенно сказавшихся в дальнейшем на политике партии. В ЦК было избрано 9 человек: Чэнь Дусю, Ли Дачжао, Цай Хэсэнь, Ван Хэбо, Мао Цзэдун, Чжу Шаолянь, Тань Пиншань, Хуан Дэлун (Сян Ин), Ло Чжанлун. Генеральным секретарем ЦК КПК в третий раз был избран Чэнь Дусю.

Решения съезда послужили одной из предпосылок активного участия коммунистов в реорганизации Гоминьдана, в фактическом создании единого фронта. Как уже говорилось, Ли Дачжао был включен Сунь Ятсеном в комиссию по реорганизации Гоминьдана, а Чжан Тайлэй — в гоминьдановскую делегацию, направившуюся в Москву. Многие видные коммунисты проделали большую работу по реорганизации местных гоминьдановских организаций: Ли Дачжао — в Пекине, Цюй Цюбо, Чжан Тайлэй, Дэн Чжунся — в Шанхае, Тань Пиншань — в Гуанчжоу. Это способствовало политическому сближению коммунистов и гоминьдановцев, фактическому складыванию единого фронта, накоплению опыта этого непростого сотрудничества. Участие в работе по реорганизации Гоминьдана советника М.М. Бородина, помощь советских военных специалистов в создании партийной армии, сотрудничество Гоминьдана с Коминтерном также способствовали сближению гоминьдановцев и коммунистов.

Важнейшим этапом реорганизации Гоминьдана и складывания единого фронта стал I конгресс Гоминьдана, проходивший в Гуанчжоу с 20 по 30 января 1924 г. На конгрессе присутствовало 165 делегатов, представлявших более 11 тыс. членов партии. Программа нового, реорганизованного Гоминьдана сформулирована в основном документе конгресса — манифесте, в составлении которого принимали участие коммунисты, а также М.М. Бородин. Манифест давал обновленную трактовку «трех народных принципов», причем на первый план выдвигалась задача реализации принципа национализма в его новой формулировке, акцентирующей внимание на борьбе против мирового империализма и китайского милитаризма: «Беспорядки в нашей стране создаются великими державами, интересы которых в Китае сталкиваются и которые во имя своих целей истребляют наш народ руками милитаристов». Трактуя принцип народовластия, манифест рассматривает будущее конституционное устройство на основе конституции «пяти властей» — законодательной, судебной, исполнительной, экзаменационной и контрольной. Манифест провозглашает стремление «избежать недостатков, которые несет с собой парламентаризм», «устранить пороки, присущие системе выборов». Традиционно излагается принцип народного благоденствия, включавший прежде всего уравнение прав на землю и идею ограничения капитала.

Трактовка «трех народных принципов» в манифесте, подчеркивавшая их антиимпериалистическую направленность и антикапиталистическую окраску, отражала влияние на Сунь Ятсена опыта Октября, влияние его сотрудничества с Коминтерном, китайскими коммунистами, с М.М. Бородиным. Однако эта трактовка, охотно принятая левыми в Гоминьдане и коммунистами, не поддерживалась влиятельными консервативными, правыми силами в Гоминьдане. Лишь огромный личный авторитет Сунь Ятсена позволил принять манифест и «допустить» коммунистов в Гоминьдан, временно приглушив противоречия этих позиций.

Большое внимание конгресс уделил проблемам партийного строительства. В своем выступлении Сунь Ятсен говорил, что он хотел бы сделать партию Гоминьдан «...такой же хорошо организованной и сильной, как революционная партия России». Он ориентировался на создание партии ленинского, большевистского типа с железной дисциплиной и строгой централизацией, с претензией на политическую монополию. В одной из резолюций конгресса говорилось, что «...организационным принципом Гоминьдана является демократический централизм». Большевистская трактовка организационных принципов построения партии дополнялась установлением особой роли президента (цзунли) партии, обладавшего по существу диктаторскими правами.

Конгресс избрал Центральный исполнительный комитет (ЦИК) Гоминьдана в составе 41 члена, среди которых было 10 коммунистов. Многие коммунисты заняли руководящие посты в аппарате Гоминьдана, работали в местных организациях. Это и было фактическим образованием единого фронта.

Идейно-теоретическим знаменем единого фронта, всего развивавшегося национально-освободительного движения все больше становится суньятсеновская программа возрождения и освобождения Китая, его «три народных принципа». И дело не только в личном авторитете первого президента Китайской республики, а прежде всего в том, что разработанная им программа формулировала заманчивые цели и показывала реальные пути их достижения. В послевоенные годы Сунь Ятсен продолжает совершенствовать свою программу, стремясь сделать ее основным документом реорганизуемой партии Гоминьдан. Особенно большое значение имел цикл «Лекций о трех народных принципах», прочитанных им в 1924 г.

Сочетание — а не противопоставление — в суньятсенизме идей национального и социального освобождения было сильной стороной программы Сунь Ятсена. В лекциях он уделял этому большое внимание, полемизируя, в частности, и по этому поводу с марксистами. Отвергая марксистскую концепцию классовой борьбы, он видел движущую силу исторического прогресса в «примирении интересов громадного большинства общества». Разрабатывая свой социальный идеал, Сунь Ятсен не без полемической остроты подчеркивал, что «...народное благоденствие — это и есть социализм или, как он по-другому называется, коммунизм». Причем приоритет в формулировании этой идеи социальной справедливости Сунь Ятсен не хочет отдавать не только марксистской, но и вообще европейской мысли, развивая тезис о китайском происхождении этого круга идей. Он связывает происхождение социалистических и коммунистических идей с китайской традиционной (во многом конфуцианской) концепцией «великой гармонии» (датун). Эта традиция имеет за плечами не только тысячи лет теоретического развития, но и опыт практического осуществления, ибо коммунизм в Китае «...был претворен в жизнь в период Хун Сюцюаня. Экономическая система, создававшаяся Хун Сюцюанем, была системой коммунистической. И это было коммунистической действительностью, а не только теорией».

Говоря о своем социальном идеале, Сунь Ятсен подчеркивал связь времен: «Если все будет принадлежать всем, то наша цель — народное благоденствие — будет действительно достигнута и воцарится мир " великой гармонии", о котором мечтал Конфуций». Обращение к традиционной мысли и традиционной фразеологии отражало не только политические потребности поиска путей к сердцу и уму каждого китайца, но и определенную эволюцию взглядов самого Сунь Ятсена, который в прочитанных лекциях более глубоко осмысливает связь своих идей с традиционной китайской мыслью.

Вместе с тем нельзя не видеть, что некоторая конфуцианизация суньятсенизма означала в то же самое время усиление утопического элемента его мировоззрения. Однако эта утопизация мировоззрения Сунь Ятсена существенно не сказалась на его политической программе и политике. В Сунь Ятсене своеобразно уживались утопист-мыслитель и прагматик-политик. В послевоенные годы, как и в предшествующие десятилетия своей политической деятельности, Сунь Ятсен демонстрировал здравый смысл, поиск взаимовыгодного компромисса, предпочтение реформистских методов решения назревших проблем и четкое понимание того, что к насильственным, революционным методам необходимо обращаться только в крайних случаях. Такой социальный идеал и такие пути его достижения обладали огромной притягательной силой. Идеи суньятсенизма овладевали массами.