Ничего, кроме славы

«Жид за деньги удавился» — это смешная поговорка. Гротеск, надо понимать. Потому что за деньги ни один дурак давиться не будет. Потому что деньги — внутри жизни. Они нужны для того, чтобы сделать жизнь слаще. Идея — другое дело. Идея — шире жизни. А за большее всегда можно отдать меньшее (жизнь, например). Древние римляне времен ранней республики были людьми идейными. Превыше всего они ценили славу. Почет. Общественное уважение… Фанатики, что тут скажешь… Варвары.

Нищие они были в большинстве своем, вот что. Ничего, кроме военной славы и почета, не было у этих крестьян. Да и откуда у крестьян что-то возьмется, кроме нищеты? Торговлей римляне не занимались, пахали, сеяли… Воевали.

Воевали постоянно. И при царях воевали. И при республике. И при империи. В год по две войны — норма. Очень конкурентная была тогда среда. И выигрывали в ней те социальные системы, структурная жесткость которых была наибольшей, а забитые в головы программы — максимально безальтернативными.

Мы помним, что все выборные государственные должности в Риме — от самых низших до самых высших — были неоплачиваемыми. Сенат объявлял и прекращал войны, распоряжался государственным бюджетом, объявлял мобилизацию, составлял инструкции для должностных лиц, принимал законы… И все это — общественная работа. На которую, тем не менее, люди стремились, потому что почет большой, уважение, известность. А римлянин умрет ради славы. Система проста: выставить свою кандидатуру на выборах в раннем Риме имел право только тот, кто участвовал не менее чем в десяти военных кампаниях. Сенаторами становились только самые авторитетные граждане, прошедшие не один бой, покрытые шрамами.

Счастливым было то семейство, которое могло похвастаться военными подвигами предков. Таких все знали. Соответственно эти семейства, вне зависимости от количества земли и денег, были римской знатью. Сама выборная система заставляла претендентов на должности стараться совершать военные подвиги.

Даже в своих домах вместо украшений и милых вазочек римляне на видном месте держали военные трофеи — пробитые, с запекшейся кровью, доспехи врагов, принесенные хозяином дома с войны. А рядышком на полочках — гипсовые маски умерших предков. Мрачноватое зрелище для нашего гедонистического века, не правда ли…

Позже многие размышляли над тем, почему именно этот народ завоевал вселенную. Цицерон ответил спрашивающим так: «Воинская доблесть, бесспорно… возвысила имя римского народа, это она овеяла наш город вечной славой, это она весь мир подчинила нашей державе. Все городские дела, все наши прославленные занятия… находятся под опекой и защитой воинской доблести».

Забегая вперед, скажу пару слов об идеях блистательного римского адвоката Цицерона… Также, как позже Советская империя, римляне стали для Европы первыми «освободителями». Так они и говорили: идем освобождать греков от восточных варваров. И «освободили». Причем, сделали это примерно так же, как СССР «освободил» Восточную Европу — взяли под свой протекторат. А упомянутый Цицерон — первый, пожалуй, римский идеолог — разработал политическую концепцию, которую позже взял на вооружение «Третий Рим» — Московия. Цицероновская идея состояла в следующем: ведя исключительно оборонительные войны, Рим завоевал всю ойкумену, став мировой империй. Знакомые слова…

Военная доблесть, возведенная в культ — вот лицо Рима. Весь уклад римского общества, его политическое устройство и традиции — все было направлено на войну. Греческий историк Плутарх, говоря о ранней Республике, писал: «Среди всех проявлений нравственного величия выше всего римляне ставили тогда воинские подвиги, о чем свидетельствует, например, то, что понятие нравственного величия и храбрости выражаются у них одним и тем же словом». Тонкое этимологическое наблюдение.

И, кстати, обратите внимание на словечко «тогда». Позже, когда обстановка стала менее жесткой, менее конкурентной, изменились и программы в головах римлян.

Выше мы отмечали, что лучший солдат — деревенский. Потому что в деревенском мозгу нужно меньше переделывать, чтобы сделать его солдатским. Это, кстати, интуитивно понимали и сами римляне. Они не любили ростовщичество (банковское дело) и торговлю, полагая, что назначение человека — война, а из крестьян выходят самые лучшие солдаты. Правильно полагали. Из торговца плохой солдат. Торговец космополитичен. Он много видел и много ездил. Вообще, лучшее лекарство от патриотизма — загранпутешествия. Только поездив по миру, посмотрев людей, разные страны, понимаешь, насколько смешна эта дурацкая местечковость — патриотизм. Если уж и быть патриотом, то только цивилизационным, а не племенным… Пардон, отвлеклись. Но к патриотизму и современному миру еще вернемся, обещаю…

Основатель Рима и отец римского народа Ромул, по легенде, строго-настрого запретил римлянам торговать и давать деньги под проценты. Только воевать и честно крестьянствовать! Вот несколько классических примеров римских нравов тогдашней поры, которые приводят все авторы, пишущие о Риме. Приведу их и я, чем я хуже?..

…Маний Курий Дентат — знатный римский патриций, трижды бывший консулом, известный полководец, разбивший войско самнитов, сам пахал свое маленькие поле, когда к нему пришли с какой-то просьбой послы от разбитых им самнитов и принесли в качестве взятки золото. Внимательно выслушав послов, Дентат поманил их заскорузлым пальцем в свой кривой домишко и показал стоявший на огне горшок, в котором булькала репа.

— Пока меня устраивает такой обед, — сказал экс-консул, — мне не нужно золота. Золоту я предпочитаю власть над теми, кто имеет золото. Чудесный грузин…

…Вот вам другой знатный римлянин — Гай Фабриций, тоже бывший консулом и даже цензором. Цензор — это высшая выборная должность, основная задача цензора — следить за нравственностью (sic!) сограждан. Цензор может лишить сенатора сенаторской должности, если полагает, что его моральный облик не соответствует высокому званию римлянина. Известен случай, когда цензор Катон изгнал из римского парламента одного сенатора только зато, что тот… поцеловал свою жену в присутствии дочери. Разврат-то какой! Впрочем, о Катоне мы еще поговорим, а сейчас вернемся к Гаю Фабрицию.

Он был дважды триумфатором, то есть выиграл две крупные битвы (за мелкие триумфами не награждали). А умер в такой нищете, что сенат, в память о заслугах этого героя, вынужден был обеспечить его дочь приданым за государственный счет.

…340 год до нашей эры. Консул Тит Манлий во главе римской армии в войне с соседним народом латинов. Укрепляя дисциплину, он строго-настрого запретил своим частям без приказа вступать с врагом в отдельные стычки. Одним из конных отрядов римлян командовал сын Манлия. И, представьте себе, горячий парень ослушался приказа отца, вступил в стычку с разъездом противника, победил и, довольный, поскакал к своим. Тит Манлий построил войско. Поставил перед строем сына и толкнул следующую речь:

— Раз ты, не почитая ни консульской, ни отцовской власти, вопреки запрету, без приказа сразился с врагом и тем самым подорвал дисциплину, на которой доселе основывалось римское государство, ты поставил меня перед выбором — или пренебречь интересами государства, или забыть о себе и своих близких. Но пусть лучше мы поплатимся за совершенное преступление, чем государство. Пусть это будет всем суровым уроком на будущее… Надо либо твоей смертью скрепить священную власть консулов, либо подорвать ее раз и навсегда, оставив тебя безнаказанным.

И приказал отрубить сыну голову. То-то мама обрадовалась, наверное…

Еще шажок в прошлое. После того как римляне прогнали своего царя Тарквиния Гордого (не понравился) и решили завести республику на греческий манер, первым консулом стал Луций Юний Брут. И так вышло, что его сыновья оказались замешанными в заговоре с целью вернуть на римский трон царя. Монархисты, блин… Папа их казнил.

Мог бы и не казнить. Римское общество не настаивало. Кто-то предлагал ограничиться изгнанием. У кого-то на глазах даже блестели слезы. Но папа проявил твердость. И сам смотрел, как сыновьям топором рубят головы, положив связанными на землю. Государственного ума человек!..

…Когда изгнанный царь Тарквиний решил-таки вернуться на престол и подбил этрусков двинуться на Рим, чтобы руками этрусского войска вернуть себе трон, один римский паренек по имени Гай Муций решил пробраться в этрусский лагерь и убить врага народа — этрусского царя Порсенну. В лицо он царя не знал. Поэтому зарезал писца, который сидел в тот момент возле царской палатки рядом с Порсенной и отдавал кому-то какие-то мелкие распоряжения. Гая схватили прямо на глазах у остолбеневшего царя, который стал угрожать пареньку пытками.

Пытки? Напугал ежа голым задом!.. Гай усмехнулся и положил руку на угли костра. И держал ее так, молча глядя в глаза Порсенне, пока тот не выдержал. По приказу царя парня оттащили от костра, и Порсенна велел отпустить Гая. После чего, поняв, что в войне с такими отморозками ему ничего не светит, снял осаду и увел войска… Про этот случай вам наверняка в школе рассказывали, но вы, конечно, все забыли… Римляне прозвали своего юного героя Сцеволой, что значит Левша… Ну, что-то забрезжило? Вспоминаете?..

Когда умер почетный римский гражданин Квинт Цецилий, понтифик, начальник конницы, прославившийся своими победами в Первую Пуническую, над его гробом сын произнес прощальную речь, в которой сказал, что покойный был человеком необыкновенно счастливым, поскольку имел все возможные блага, о которых люди могут только мечтать. О чем же должен мечтать человек — в представлении римлян? Каковы они, эти римские ценности?.. А вот каковы: покойный Квинт Цецилий «был мужественным воином, лучшим из ораторов, прекрасным полководцем, был окружен величайшим почетом, обладал замечательным умом, имел состояние, добытое честным путем, и оставил великое множество детей».

…Первая Пуническая война. Римские части воюют в Африке. Командует римлянами Регул Марк Атилий. Он наголову разбивает войско карфагенян возле городка Адис, подходит к самому Карфагену. После чего пишет в Рим слезное письмо с просьбой к сенату снять его с командования, потому что его участок земли некому обрабатывать: единственный раб Регула умер, а нанятый поденщик сбежал, прихватив весь сельскохозяйственный инвентарь, и теперь семья патриция загибается. Сенат внимательно рассмотрел просьбу Регула и отклонил ее, решив, что для Рима полезнее, чтобы Регул оставался в Африке на должности командующего. Что же касается земельного участка полководца, то его обработают за государственный счет.

Немного позже Регул слегка сглупил, был разбит и взят пунийцами в плен. Карфагеняне некоторое время подержали его у себя, а потом вместе с карфагенским посольством послали в Рим, чтобы полководец похлопотал перед своими о заключении мира. При этом карфагеняне поставили Регулу такое условие: если он не добьется мира, то дает слово вернуться обратно в Карфаген. Регул согласился. Это была военная хитрость с его стороны — на самом деле он хотел убедить сенаторов продолжать войну. Регул довольно свободно гулял по Риму, тайно встретился с сенаторами и уговорил их не подписывать привезенные пунийцами мирные соглашения.

Пунийское посольство отбыло обратно в Карфаген. Вместе с ним отбыл и Регул. Он уже знал — в Карфагене его ждет мучительная казнь, и уходил из Рима, опустив голову, потому что боялся встретиться глазами с женой и детьми. И жена, и друзья Регула тоже все понимали и уговаривали его остаться. Но как он мог остаться? Он же слово дал!..

Добрые карфагеняне запытали несчастного Регула до смерти, сунув в бочку, изнутри утыканную гвоздями.

Слово, данное римлянином, было железным. Что более всего поразило грека Полибия в Риме? Честность чиновников. Доверить греческому чиновнику даже один талант, писал Полибий, невозможно, «хотя бы при этом было десять поручителей, положено столько же печатей и присутствовало вдвое больше свидетелей» — деньги самым непостижимым образом испарятся. А у римлян не нужно печатей, поручителей и свидетелей — любому можно доверить любую сумму просто под честное слово.

Вот еще одна история. Будущий полководец и победитель Карфагена молодой Сципион Эмилиан получил наследство и распорядился сразу рассчитаться с долгами. Хотя в принципе по договору он должен был расплачиваться с кредиторами в рассрочку в течение трех лет. Его кредиторы, получив сразу огромную сумму, поразились, побежали к банкиру и сказали, что им по ошибке перевели больше денег, чем положено. «Нет, все правильно, — ответил банкир, — так распорядился Сципион». Что же делают кредиторы? Продолжают поступать «неадекватно» — они прибежали к Сципиону и стали объяснять юноше, что не стоит так горячиться, поскольку выгоднее расплатиться в рассрочку. Сципион сказал, что он прекрасно об этом знает, но ему приятнее сразу…

Такое было у тогдашних римлян отношение к деньгам и к данному слову. Да и к смерти у древних римлян было совсем не такое отношение, как у людей современных. Скажем, все герои древнеримского драматурга Плавта, сталкиваясь со смертью, ведут себя на удивление спокойно, как мы бы сейчас сказали, мужественно. Никому из них даже в голову не приходит просить пощады, страдать по этому поводу… Описать подобное слезливое поведение героев в своей пьесе древнеримскому автору даже в голову не приходит. Скорее всего, ввиду нехарактерности, нежизненности такой модели поведения для римлян. Ну, не просят они пощады, чего ж я врать буду?..

Вот такой твердый кристалл представляло собой римское общество. И постепенно процесс римской кристаллизации захватил всю Италию. К моменту изгнания царей территория крошечной Римской республики составляла около 1000 квадратных километров. Для справки: площадь Москвы вчетверо больше. За 250 лет римский меч и римский образ жизни объединили под своими знаменами весь «Апеннинский сапог». А потом Рим начал, потрескивая, расползаться голубой заморозкой по всей карте Средиземноморья, образуя единое культурное пространство римского мира. Процесс культурной стандартизации проходил двояко.

Во-первых, земли, присоединенные к Риму мечом, римляне «завоевывали» потом повторно — плугом. Завоеванная у противника земля частью становилась государственной собственностью Рима, частью раздавалась римским солдатам. Римские колонии, в отличие от греческих, не становились самостоятельными образованиями, они жили по законам Рима, были его малюсенькой копией. Кристалликом.

Во-вторых, те города Средиземноморья и Западной Европы, которые присоединялись к Риму добровольно, получали такие же права, которыми пользовались римские граждане, и начинали жить по римским законам.

То есть по сути римляне задолго до Христа предложили свой вариант формулы «несть ни эллина, ни иудея» — иной вариант идентичности людей. Не племенной, как раньше. И не религиозный, предложенный чуть позже Востоком (Христом). Римский вариант был абсолютно светским и основанным на Законе. Белый ты, черный, италик по происхождению или иудей — неважно. Важно, гражданин ты или нет. Принцип гражданства — возможно, самое гениальное изобретение римлян. Гражданство, то есть принадлежность к сообществу, основанная не на родственно-культурных связях (этничность) и не на одинаковости мировоззрения, то есть идентичности взглядов на происхождение и устройство мира (религиозная парадигма), а на конкретной, практической жизни мегаполиса. Которая регулируется писаным законом. И наплевать, что у тебя на роже написано, и каким богам ты в частном порядке поклоняешься.