Битва на реке Хараме

Терпение воронов

Повсюду смерть:

В обозначении боев на картах,

В поставленных войскам задачах,

В углах атаки, в выбранном прицеле.

Ее несут невинные игрушки,

Которыми играть бы детям

И на ночь убирать их под подушку.

Она разит с невинной слепотою любую плоть

И с нею — мозг и разум.

И обрывает мысль.

И жизнь застынет.

Лишь воронам в награду за терпенье

Достанется безжизненное тело.

Из-за больших потерь в личном составе подразделение ирландских добровольцев было расформировано. В канун рождества 1936 года из Нью-Йорка нелегально прибыли 96 добровольцев — ядро будущего батальона имени Авраама Линкольна ¹. Ирландцев распределили между этим и английским батальонами.

1 января 1937 года Фрэнк Райен обратился с письмом к ирландским добровольцам, находящимся в Альбасете:

«Друзья!

Многие из вас еще на родине узнали из газет, что в интернациональных бригадах формируется ирландское подразделение. В этой связи возникает необходимость разъяснить некоторым товарищам, почему ирландские добровольцы пока не объединены в одно подразделение. Дело в том, что военная обстановка еще не позволяет сделать это. Но при первой же возможности из ирландцем, которые находятся на передовых позициях, а также тех, кто проходит военную подготовку или находится в пути к нам, будет сформировано ирландское подразделение. Оно войдет в состав формируемого батальона, в котором ирландские, английские, шотландские и уэльские товарищи будут бороться бок о бок против общего врага — фашизма.

Необходимо также твердо помнить, что в интернациональных бригадах нет национальных различий. Мы все — товарищи.

Мы прибыли сюда как солдаты свободы, чтобы продемонстрировать солидарность республиканской Ирландии с

доблестными испанскими рабочими и крестьянами в их борьбе против фашизма.

Если мы и подчеркиваем, что мы — ирландцы, то только лишь затем, чтобы показать всему миру, что большинство ирландцев не имеет ничего общего с фашиствующим О'Даффи и его наемниками, которые помогают Франко и его марокканцам.

И наконец, мы подчеркиваем, что нас должны связывать узы самого близкого товарищества со всеми борцами против фашизма. Никто и никогда не услышит от пас воинственных призывов к национальной розни.

Безусловно, нет никакой необходимости напоминать лишний раз, что все мы, как члены различных партий, так и беспартийные, приехали сюда по своей доброй воле и уедем после завершения этой борьбы.

Никому из нас нет нужды создавать какую бы то ни было новую партию или вступать в какую-либо партию. Но пас всегда будут связывать одни узы — узы товарищества в общем деле борьбы как здесь, так и на родине.

Я непременно побываю в каждой воюющей здесь группе ирландцев и при первой возможности совместно с офицерами батальона, в котором бойцы говорят на английском языке, организую всех ирландцев в отдельное подразделение. А пока я призываю, чтобы каждый доброволец был примером дисциплины и организованности точно так же, как если бы мы были все вместе в одном подразделении.

Ради народа Испании и успеха борьбы против фашизма, во имя нашего родного народа, позорить который мы не имеем права, я призываю к полному единству и взаимодействию в этой решающей битве за свободу человечества.

Командир ирландского подразделения

Фрэнк Райен. Альбасете, Новогодний день 1937 года» ².

Прибытие новых добровольцев из англоговорящих стран и реорганизация уже созданных подразделений позволили сформировать еще одну — 15-ю — бригаду. В феврале она впервые участвовала в боях. В состав бригады входили: английский батальон из 600 добровольцев; 500 американских «лиикольновцев»; 800 антифашистов из некоторых Балканских стран и 800 французских и бельгийских добровольцев. Совместно с 11-й бригадой из немецких антифашистов 15-я бригада приняла участие в одном

из самых ожесточенных сражений за всю испанскую войну — в битве на реке Хараме.

На Хараме Франко решил взять реванш за неудачу под Мадридом, который он рассчитывал захватить к ноябрю 1936 года. 6 февраля 1937 года фашисты предприняли новое наступление, длившееся месяц, к юго-востоку от города, чтобы перерезать дорогу Мадрид — Валенсия. Мятежниками были брошены в наступление силы 5 мобильных бригад, 6 батарей 155-мм орудий, нацистского легиона «Кондор» и несколько эскадронов марокканской кавалерии. По своей численности наступавшие мятежники намного превосходили республиканцев. Несмотря на то, что два республиканских батальона сражались до последнего бойца, войска Франко продолжали продвигаться. К 12 февраля, форсировав реку Хараму силами до 10 тысяч солдат при поддержке танков и артиллерии, они овладели Пингаррон-хилл.

В тот же день (12 февраля) в бой вступила 15-я бригада, которой были приданы ирландские добровольцы. Республиканцам практически нечем было ни отражать огонь противника, ни укрыться от него; не было даже саперных лопаток, чтобы отрыть окопы, и боепитания к старым, изношенным пулеметам: на пути к передовой опрокинулся грузовик с боеприпасами.

Во время одного, особенно мощного натиска цепи республиканцев дрогнули под обрушившимся на них ливнем свинца. Началось беспорядочное отступление.

Вот как его описал Фрэнк Райен:

«По дороге из Чинчона в Мадрид, той самой, по которой три дня назад мы шли в атаку, рассеялись уцелевшие бойцы: несколько сот англичан, ирландцев и испанцев. Подавленные большими потерями, отступлением, отсутствием пищи, измотанные тремя днями изнурительной борьбы, наши люди, казалось, достигли предела, сверх которого больше сопротивляться невозможно. Некоторые из них еще беспорядочно спускались с высот, всего час назад составлявших линию фронта. Теперь линии фронта не существовало... После трех дней жестоких боев фашисты, превосходившие нас численностью и вооружением, одержали победу. Отступая, все говорили об одном и том же: об убитых товарищах, о нечеловеческих условиях, о едва преодолимой усталости. Я узнал молодого комиссара испанской роты. Окровавленной, задетой пулей рукой он нервно вертел автомат и то угрожал своим солдатам, то умолял их. Я поручил Мануэлю успокоить его и заверить, что мы

Харамский фронт. Февраль 1037 года (схема карты, сделанная в наши дни)

быстро соберем людей. Подсчитав, сколько у нас осталось бойцов, я принял решение идти обратно навстречу противнику вдоль дороги, ведущей на Сан-Мартин-де-ла-Вега, и атаковать левый фланг марокканцев...

Бойцы группами лежали по обочине дороги, жадно поедая апельсины, брошенные им с проезжавшего мимо грузовика. Времени на то, чтобы разбить их по подразделениям, уже не было. Я с удовлетворением отметил, что некоторые бойцы прихватили лишние винтовки. Я не мог отвести глаз от оставленных нами высот... Раздалась команда встать. Солдаты с трудом поднялись, построились в колонну по четыре в ряд. Некоторые все еще стояли на траве, поправляя шлемы и винтовки. «Живей!» — кричали им

из строя. Выше нас, на дороге, Джек Каннингэм собирал другую группу бойцов. Прибавив шаг, мы догнали их, и я пошел с ним во главе колонны... Шедшие за нами шагали молча. Вряд ли мысли их были радужны. Вспомнив, как в былые времена мы проводили нелегальные демонстрации, я резко повернул к ним голову и крикнул: «А ну, запевай!»

Вначале нестройно, потом все громче, песня полилась над рядами... Согнутые спины выпрямились, усталые ноги зашагали тверже. И те, кто только что походил на разгромленную толпу, двинулись в бой так же гордо, как и три дня назад. Над долиной звучало:

Это есть наш последний

И решительный бой,

С Интернационалом

Воспрянет род людской!

Мы шли вперед, все ближе и ближе к передовой... Я оглянулся. За лесом поднятых в антифашистском салюте кулаков передо мной предстал странный отряд: небритые, окровавленные, грязные, но полные решимости драться люди. У дороги стоял наш командир бригады генерал Гал3. Мы прокричали ему троекратное «ура». Сжато, выразительно он заговорил с нами. У нас было полтора часа до наступления темноты, чтобы отбить потерянные позиции... «Прорыв на правом фланге? Испанский батальон идет на подмогу». Опять запели «Интернационал». Пели по-английски и по-французски... К нам присоединилась группа французов и бельгийцев. Мы шли мимо батальона испанцев. Они заразились нашим энтузиазмом и тоже запели.

Не пел, кажется, один Джек Каннингэм. Засунув руки в карманы шинели, он шагал во главе своих солдат... Мы пели, а он обдумывал предстоящую атаку.

Когда впереди показались оливковые рощи, мы развернулись влево. Наконец мы на хребте, который никогда больше не покинем: до тех пор, пока мы удерживаем его, дорога между Мадридом и Валенсией свободна. Пули свистят, ударяются в землю, попадают в людей. Крики, стоны... Но люди поют.

Прижимаясь к земле, мы открыли огонь по рощам. Нет ни взводов, ни даже рот. Но отдельные бойцы бросаются вперед. Их примеру сразу следуют другие — даже слишком быстро, потому что это порой мешает нам стрелять... Мы наступаем. Все время наступаем. Я ползу вперед и

вдруг ясно, с неудержимой радостью понимаю, что это мы наступаем, а они отступают.

Мы в оливковой роще. Огонь затихает. Поднимаемся во весь рост и в непроглядной темноте ощупью находим друг друга. Я спотыкаюсь обо что-то мягкое. Наклоняюсь. Это — один из наших. Его лицо уже похолодело. Он погиб несколько часов назад. Значит, мы на рубежах, на которых были в полдень.

Мануэль, Андрэ и я окапываемся. Отрыв окопчик, Мануэль тянется за одеялом, которое только что расстелил, и... не находит. Он потрясает штыком и выкрикивает страшные угрозы в адрес «чертовых бандитов», стащивших одеяло. В ответ из-за деревьев несется громовой хохот. Вот так укладывались спать на отбитой у врага земле бойцы, сломленные каких-нибудь несколько часов назад.

Они развеяли надежды фашистов, разбили их планы. Но еще свыше четырех месяцев бойцам предстояло держать эту линию обороны и спасать Мадрид; сражаться с тем же беззаветным мужеством, какое они проявили в тот день (и с теми же безудержными взрывами хохота, как в ту ночь, проведенную в Роще Смерти)» ⁴.

Мощное наступление врага было отбито, но интернациональная бригада дорого заплатила за победу. В сражении на Хараме погибли такие отважные ирландцы, как священник-протестант Роберт М. Хиллиард. Он блестяще окончил дублинский Тринити-колледж. Будучи еще студентом колледжа, принимал участие в последних боях Гражданской войны на стороне ИРА. В университете стал редактором студенческого журнала «Т. К. Д.». Он являлся также заядлым боксером-любителем и, завоевав звание чемпиона колледжа по боксу в легчайшем весе ⁵, был включен в национальную олимпийскую команду Ирландии. Из-за увлечения боксом получил в Испании прозвище «священника-боксера». Он был одним из четырех бойцов, которые 14 февраля продолжали держаться против наступающих танков, не имея даже ни противотанковых ружей, ни гранат.

В том же бою пал Имон Макгротти из Дерри. Погибли Уильям Фокс, командир 1-й роты батальона имени Линкольна Билл Генри, Дик О'Нейл ⁶, Денни Бойл и Билл (Лиэм) Тумилсон ⁷, командир взвода Хью Бонар из Донегола, Т. Т. О'Брайен из Ливерпуля, Морис Куинлэн из Уотерфорда, Пэдди Макдейд, бывший защитник здания Фор-кортс во время Гражданской войны, и Мик (Блейзер) Браун.

В битве на реке Хараме погибло 19 ирландских антифашистов. Среди них был молодой ирландский поэт Чарли Доннелли ⁸. Близкий друг Доннелли ирландский поэт Донах Макдонах посвятил его памяти стихотворение ⁹: