Османская империя. Становление бейлика

Год основания — 1326 Год распада — 1922

Европа еще не остыла от Крестовых походов, как с Востока потянуло опаляющим жаром новых войн. Сначала у границ усталой Византии, а затем и дальше — на пыльных дорогах Балкан, истоптанных крестоносцами, появились молчаливые смуглые всадники. Во второй половине XIII — начале XIV в. на полуострове Малая Азия, или иначе в Анатолии, начала складываться новая держава — Османская империя. Ее становление, как вся специфика цивилизационного типа, была напрямую связана с военно-миграционными процессами.

Суть дела в том, что вторая (после сельджуков) волна переселения тюркского этноса в Малую Азию из далеких просторов Центральной Азии была инициирована мощным давлением татаро-монгольского вторжения; поток этот как бы разбился на несколько направлений.

Часть сил под общепринятым условным названием татаро-монгольских войск устремилась в направлении раздробленных, ослабленных междоусобицами восточнославянских княжеств, расположенных к западу от Волги. Вскоре татаро-монголы покорили почти всю Древнюю Русь. Другая часть сил вторжения двинулась через Иран и Среднюю Азию по направлению к Средиземному морю. Они как бы гнали перед собой волны разрозненных и немногочисленных, но воинственных тюркских племен. В

1243 г. татаро-монголы разгромили в Малой Азии войска сельджукидов. К этому же времени их войска разбили и киевских князей. Установить в Малой Азии такую же централизованную систему власти, как на Руси, татаро-монгольские полководцы не смогли. И сил не хватило, и Византия еще довольно крепко держалась, да и Иран оставался в тылу продвигавшихся к западу войск.

В Западной и Центральной Анатолии сложилось почти 20 мелких княжеств, лишь формально признававших вассальную зависимость от монгольских правителей, оставшихся далеко на востоке, в сердце Центральной Азии. Эти княжества, или бейлики (от слова " бей" — правитель) населяли отступившие под натиском войск Чингизхана и его преемников кочевые тюрки и осевшие еще раньше в Анатолии кочевые и полукочевые племена тюркского корня. Племена говорили на одном, с диалектальными различиями языке, были отрезаны Ордой от ставшей недосягаемой родины — далекого Туркестана. Естественным состоянием их были вооруженная мобильность мужчин и военно-кочевой в целом образ жизни. Часть вольных или невольных переселенцев воевала друг с другом и с соседями — византийцами, греками, армянами, персами, арабами; другие тоже сражались, но больше занимались земледелием и пасли скот. Те и другие группы тюркских переселенцев замещали друг друга в общем цивилизационном потоке. Объединяло и воинов, и пастухов-земледельцев общее сознание: чтобы выжить в чужих землях, надо было крепко держаться за собрата-соседа и хорошо владеть оружием.

Выделяются умелые военные вожди — эмиры, бей, бродячие проповедники — дервиши, исламские (мусульманские) руководители — баба (буквально — отец), или шейхи. — Вожди: светские — эмиры, т.е. " повелевающие", и религиозные " отцы" объединяли своих воинственных собратьев силой оружия и силой убеждения — слова. Вокруг эмиров сложились дружины воинов, фактически профессионалов. А куда направить горячего скакуна и острый, изогнутый, как серп молодой луны, клинок из голубоватой стали —

на это указывали вожди религиозные. Любая война с " неверными", т.е. людьми другой веры, была делом вполне богоугодным и очень выгодным. Устойчивое противостояние всему инакоустроенному, иначе газават (" победоносные действия за веру"), как системное качество помогло выжить наиболее компактному, крепкому бейлику на северо-западе Малой Азии. Здесь правил первый независимый бей по имени Осман (1288-1324). От его имени государство стало называться Османская держава, а позднее по-западному — империя — и проживали тут турки-османы. Оно просуществовало как монархия (султанат) до 1922 г., т.е. непрерывно и при одной и той же османской династии, что весьма раритетно для мировой истории, почти 700 лет!

Сам Осман и его ближайшие преемники Орхан (1314-1362) Мурад I (1362-1389) и Баязид I (1389-1402) были людьми лично очень храбрыми и умелыми в бою (иначе какой пример воинам?), необычайно деятельными, энергичными и расчетливыми в политике. При этом они умели точно просчитывать свое место в окружающем мире, чужеродном в этническом, социальном и культурно-религиозном смыслах.

Во-первых, беи османиды взяли за пример жизнь пророка Мухаммеда и его праведных сподвижников — халифов, которые при жизни только одного поколения мечом и Кораном создали Великий Арабский халифат. " Мы правим, мы повелеваем, — считали они, — значит, и мы отмечены милостью Аллаха! "

Во-вторых, и это было не менее важно, их владение, т.е. их бейлик, оказался вдали от ордынских наместников-баскаков, столь же беспощадных в Азии, как и на Руси. Соседство Византии, которая вначале благосклонно взирала на новых воинственных соседей-турок, как бы отгородивших Византию и от арабов, и от ордынцев, первые османские правители, или султаны, использовали с выгодой для себя.

Они хотели и умели учиться. Всему — и военному делу у опытной великой державы " ромеев" Византии, в первую очередь. Кроме того, турки

перенимали опыт тысячелетнего управления государством, искусства византийской тонкой, построенной на разведке и личных преемственных связях дипломатии, а также налаженной веками организации земледельческих работ в Анатолии, житнице древнего мира, которая вскормила хеттов и допотопные цивилизации. Если где-то утвердилась сильная власть и раскинулись тучные поля, то туда и направят свои кибитки все новые и новые переселенцы из тюрских племен. Они вливались в османский бейлик, создавали по соседству с османидами свои поселения, которые впоследствии, когда добровольно, а когда хитростью или оружием, присоединялись к бейлику. Нетерпимость к соперникам, фанатическая устремленность к подчинению всего инакого, неосманского, были заложены в генотипе молодой государственной системы.

К началу 50-х годов XIV в. турки-османы уже поили своих коней в водах Босфора, жадно поглядывая на пока неприступный византийский Константинополь. Они укрепились в г. Бруса (Бурса), в некогда богатых византийских городах Никея (Изник) и Никомедия (Измит). Далее, за проливами Босфор и Дарданеллы, простирались богатые и вечно конфликтовавшие балканские земли. Османы ждали своего часа, готовились к мощному рывку в Восточную Европу, укрепляли, не формулируя такой постулат, свою социально-экономическую систему и государственное устройство. В основе экономической и политической организации османидов лежала военно-ленная система.

Заложенная при первых султанах династии Османов, эта система стала стержнем османского государства и одновременно — основой и воплощением мощной боевой организации, три столетия подряд осуществлявшей распространение и удержание османского господства в Азии, Северной Африке и на Балканах.

Военно-ленная система как специфика османидов и как аналог подобных структур в других странах Востока складывалась постепенно; на это ушло около 100 лет. Она оформилась к середине XV в., т.е. ко времени падения

Константинополя в 1453 г. Отдельные позиции военно-ленной системы сложились и упрочились именно в ходе завоевательных походов турок на Балканы, начиная примерно с 1352-1357 гг., т.е. в период, предшествовавший падению Византии.

Военно-ленная система доказала свою относительную устойчивость уже тем, что с изменениями, надломами и подправлениями просуществовала с XIV в. до середины XIX в., т.е. пять столетий. Она была введена " сверху" — султанами и отменена была тоже " сверху", когда полностью изжила себя и не позволяла туркам войти — не формально, как временный военный союзник, а как партнер, готовый адаптироваться к новым условиям, — в складывавшееся сообщество европейских держав, когда шел этап завершения первой промышленной революции.

В основе военно-ленной системы лежала идея абсолютной собственности османского султаната на всю имевшуюся и вновь мирно присоединявшуюся либо вооруженной силой захватывавшуюся землю. На условии обязательной, в первую очередь военной, службы лично султану ленник, или сипахИ (что значит " вооруженных воин на коне"), получал в держание (не в собственность!) земельный надел. В зависимости от величины подати, которая собиралась, наделы назывались зеамЕт (примерно 20-100 тыс. акче в год, т.е. серебряных монеток весом по 1 грамму серебра,) или тимар (если подать с надела составляла от 3 до 20 тыс. акче). Были очень крупные наделы — хассы, с которых подать превышала 100 тыс. акче, т.е. 100 тыс. грамм серебра в год. Но эти наделы получала только высшая знать и только на время активной службы.

Держатели наделов назывались тимариоты, и вся система называется тимарная, или военно-ленная.

Примечательно, что пока турки не заняли много земель на Балканах, сипахи, т.е. военный ленник, имел право только на какую-то не очень значительную долю подати с завоеванных земель. Все остальное шло на дальнейшее расширение экспансии, т.е. на сугубо военные цели.

Сипахи был лично заинтересован в увеличении своей доли, в новых успешных походах. От его длительной, на всю жизнь службы, от оцененных очевидцами подвигов и от личной преданности султану зависело получение (или утрата, было и такое!) новых тимаров и зеаметов. Тем более что передать по наследству надел было нельзя. Сыновья сипахи с детства учились военному делу, но добывать свой надел им предстояло самостоятельно, своим мечом, личной службой и личной верностью султану. С годами сложилась самая многочисленная прослойка военной структуры — " мужи меча". Их задачей была военная служба в рядах конного войска с юности — едва мальчик начинал стремена ногами доставать — и до старости, пока рука держала ятаган, особый меч (буквально — " укладывающий врага на месте"). Одновременно сипахи отвечал за " тишину и порядок" в своем наделе и за исправное поступление всех налогов в казну. Вооружался сам и содержал за свой счет положенное количество воинов. Дело не простое, если учесть, что Османская империя фактически не знала крепостного права. Формально любой крестьянин-общинник и самый приближенный к трону сипахи были равны и лично свободны. Идея осознанной, как неотъемлемая часть жизни, воинской службы султану, тени Аллаха на Земле, пронизывала все существование турка-османа. Это было общество воинов, живших войной и во имя новых войн. Новые земли увеличивали количество сипахиев. Росла численность армии, возрастали ее возможности к захвату новых земель. Причем крепостное право на захваченных землях, если оно там было до прихода османов, фактически отменялось. До турок-османов в Малой Азии были распространены поселения с этнически смешанным населением, а веротерпимость первых османидов и доступность перехода в ислам местного населения делали переход в состав воинов — основной общественной силы нового государства — первопоселенцев Малой Азии (греков, армян, курдов, славян, грузин и т.д.) и первопришельцев (огузов, туркмен, сельджуков и т.д.) явлением вплоть до XV в. обыденным. Исследования отечественных и

зарубежных, в частности турецких, османистов дают основания полагать, что этногенез турок в Малой Азии реализовался как в процессе хозяйственного освоения анатолийских земель, так и военного расширения османского бейлика.

Военную силу конного войска латников-сипахи удачно дополняли пешие постоянные части, состоявшие на полном казенном содержании, под названием янычары, или " новое войско". Созданные еще при Орхане I из добровольцев-военнопленных и качестве ударного пехотного отряда, янычары к концу XIV в. приобрели общепризнанную славу лучшей в мире пехоты. И оставались таковой почти 300 лет.

Постепенно, с утратой открытости начального этапа государства османидов, янычар стали набирать из детей славянского, албанского, греческого населения Балкан в порядке " налога кровью" — девширм. Мальчиков 6-8 лет обращали в ислам, воспитывали в турецких семьях наравне с родными детьми, учили военному делу и с детства прививали им чувство безграничной веры в турецкого (османского) султана и уверенность в превосходстве янычарского боевого братства над всем остальным миром. Лишенные семьи, жившие до конца дней в казармах, этр дети разных народов были преданы только своему корпусу, как семье. Они умели хорошо профессионально воевать и, подчиняясь только воле султана и его представителей, как бы уравновешивали в государственном устройстве тимариотов, имевших и искавших собственность. В военном деле они дополняли конных рыцарей — сипахи. Янычары часто сидели за спиной мчавшегося на прорыв сипахи и, соскочив с седла, рубились в пешем строю. Вместе они — янычары и сипахи — были непреодолимой силой для разобщенных, слабо дисциплинированных рыцарей и ополченцев центральноевропейских и балканских государств. Они же воплощали этническое слияние и религиозное единство под знаменем ислама, бесконечное разнообразие этносов и общественных устройств, унаследованных османскими правителями в Малой Азии и на первых

завоеванных ими землях Балкан.

Военно-ленная система была упорядочена, кодифицирована в первой половине XV в. Ее сутью стала централизованная власть над главным богатством во все времена — собственностью на землю, состоявшей из мелких условных держаний вои-нов-сипахи при наличии немногих частных, передаваемых по наследству богатых земель мусульманского духовенства и высшей знати. Причем частные владения в большинстве своем появлялись на территориях, захваченных во время военных походов на Балканах и в других регионах.