Османская империя. Народные движения и власть султанов

В XV—XVI вв. Османская империя не раз была ареной мощных крестьянских восстаний, которые создавали опасность для султанов и

составлявшей их опору феодально-клерикальной верхушки средневекового турецкого общества. Идеалы социального равенства, столь популярные уже в начале XV в. и вдохновлявшие повстанцев под руководством шейха Бедреддина, впоследствии также не раз поднимали массы на антифеодальную борьбу. К традиционным к тому времени социальным предпосылкам крестьянских восстаний — росту налогового бремени, произволу откупщиков и местной администрации — в первой половине XVI в. прибавился такой важный фактор, как юридическое закрепощение оседлого турецкого и нетурецкого населения империи. Этот процесс, начавшийся еще в XV в., завершился к середине XVI в., что нашло отражение в принятом при султане Сулеймане Кануни законе, который предоставлял турецким феодалам право силой возвращать беглых крестьян на покинутые ими земли. «Собирать райятов, разбежавшихся из тимара, — закон». Таково было установление канун-наме Сулеймана. Как писал в своем сочинении «Книга великого везира» Лютфи-паша, великий везир Сулеймана Кануни, что если «райяты из какого-либо места прибудут в другое место, то управитель последнего должен их вернуть на старое место, дабы страна не была опустошена».

Лишение крестьянина права свободной смены места жительства, в частности, права ухода из деревни в город, было, в сущности, лишением крестьян Османской империи личной свободы. И хотя этот процесс не зашел здесь так далеко, как в ряде европейских стран, все же в XVI в. и в Османской империи возникла своя форма закрепощения крестьян, серьезно усилившая степень их феодальной эксплуатации.

Правда, в законе содержалась оговорка, гласившая, что он не распространяется на беглых крестьян, покинувших места своего проживания более 15 лет назад. Также не подлежали возврату на свои прежние земельные участки крестьяне, прожившие в каком-либо городе более 20 лет. Крестьян же, обосновавшихся в Стамбуле, не переселяли обратно в любом случае, независимо от времени бегства с обрабатывавшихся ими земель. Эта черта

процесса прикрепления крестьян Османской империи к земле отразилась в быстром росте многих ее городов в XVI в.

Положение о праве тимариотов силой возвращать податных крестьян на покинутые ими земли формировалось и законодательно закреплялось на протяжении первой половины XVI в. В некоторых канун-наме оно фиксировалось уже в первой четверти этого века. В частности, законы Египта (1524) после его завоевания турками содержали положение о том, что крестьянина, покинувшего обрабатывавшиеся им земли, следует «схватить и отправить на прежнее место». Землевладелец (как держатель земли категории мири, так и мюлькового или вакуфного владения) именовался «хозяином райята», т. е. господином крестьянина, приписанного к определенному земельному участку. Тимариоты обладали правом перевозить крестьян из одного района страны в другой, если это могло содействовать росту доходности их владений. А в соответствии с султанскими указами не раз осуществлялись массовые насильственные переселения крестьян, например из Анатолии в Румелию, для освоения и обработки захваченных земель. В период царствования Сулеймана Кануни ограничениям начали подвергаться даже кочевые племена Анатолии — юрюки, которым кодекс Сулеймана запретил пребывание на одном месте больше трех дней, а в случае выраженного ими желания заняться земледелием позволял им использовать только гористые или болотистые земли. Так закон ограждал тимариотов от опустошительного пребывания кочевников в их владениях. В XVI в. положение крестьянства Османской империи ухудшилось из-за серьезных финансовых затруднений страны. Государственную казну опустошали все возраставшие военные расходы, содержание огромного штата двора султана, центральной администрации. Все чаще в обращение выпускались неполноценные монеты, вследствие чего цена 1 окка серебра возросла с 500 акче в начале века до 1000 акче к концу столетия. В XVI в. резко повысились цены на продовольствие и предметы первой необходимости. Цены на пшеницу выросли в течение этого столетия более

чем в три раза, цены на хлопчатобумажные ткани, мыло — в два-три раза, на мед — в пять раз. Цены на масло к концу века повысились по сравнению с началом века в пять раз, цены на овец — в три раза.

Армия порой сидела без денежного довольствия, а янычары и сипахи не раз отказывались принимать жалованье в порченой монете. В войсках часто возникали волнения, вызванные финансовыми и экономическими неурядицами. Общую картину положения, в котором находилось население империи, турецкий историк второй половины XVI в. и крупный сановник Мустафа Селяники представлял так: «В провинциях государства чрезвычайные налоги довели... народ до того, что ему опротивел этот мир и все, что находится в нем... Управители и судьи стали назойливы... непрерывно один за другим следуют повторяющие одно и то же срочные султанские указы, где говорится: «Пусть будут взяты авар из, нюзуль и кюрекчи (чрезвычайные налоги и сборы на нужды армии и флота. — Ю. П.) или их замены». Чужаки (так автор именует правительственных чиновников разных рангов. — Ю. П.) ходят из дома в дом и берут с бедняков и неимущих по 300 акче, и опять эти доходы не поступают целиком в государственную казну, а часть их застревает между судьями, наибами и чаушами». Селяники красочно описывал произвол султанских чиновников и откупщиков, не упускавших случая, чтобы поживиться за счет податных крестьян. Он писал, что «бейлербеи и беи, являющиеся управителями провинций, по три раза в месяц совершают нашествия на подданных государства», собирая не только большие суммы сверх установленных налогов и сборов, но и буквально разоряя крестьян расходами на свое пребывание в деревнях и поселках. Во время этих поездок потреблялось много мяса, вина и иных продуктов, а еще больше увозилось в обозах чиновников, возвращавшихся в свои города. «Подданные страны, — писал Селяники, — начисто разорены». В XVI в. в среде крестьян Османской империи было немало ортакчи (издольщиков). В отличие от крестьян, обрабатывающих земли тимариотов на основе тапу, ортакчи не имели установленных законом прав на владение

земельным участком. Кроме того, если крестьянин, обрабатывавший землю тимариота на основе тапу, отдавал ему десятую часть урожая, то ортакчи, как правило, целиком зависевшие от воли феодала, отдавали землевладельцу значительно большую долю урожая. Участь ортакчи была особенно тяжелой. Издольщина и откупная система налогов, произвол чиновников и откупщиков, барщина и широкое распространение (особенно в период столь частых в XVI в. войн) чрезвычайных налогов и сборов, как денежных, так и натуральных, особенно тягостных, — все это вызывало рост недовольства широких крестьянских масс. Это недовольство выразилось в увеличении числа крестьян, бросавших свои земельные участки и бежавших, несмотря на запрет и страх наказания, в другие места, чаще всего в города. В XVI в. в турецком языке появилось специальное слово для обозначения беглых крестьян. Их называли «чифтбозан», букв, «оставивший свой надел невозделанным», т. е. крестьянин, бросивший свою землю. Чифтбозаны пополняли ряды городских низов, многие из них подавались в шайки разбойников — левендов. Множество молодых крестьян ушло в медресе. Их появление здесь сделало софт зачинщиками и участниками многих волнений и бунтов в городах и селах империи.

На протяжении XVI в. недовольство крестьян не раз выливалось в антиправительственные выступления. Значительное число их было облечено в форму религиозных ересей различного толка. В Османской империи, где господствующим течением в исламе был суннизм, такой идеологической оболочкой для крестьянских восстаний стал шиизм. В частности, среди руководителей восстаний крестьян в Восточной Анатолии в XVI в. был популярен шиитский догмат о грядущем появлении «махди» (мессии), который принесет простым людям избавление от гнета феодалов и притеснений чиновников. Многие из вожаков взбунтовавшихся крестьян сами выдавали себя за «махди», поднимая обездоленных крестьян на вооруженную борьбу с турецкими феодалами. Уже первое десятилетие XVI в. принесло султанам немало беспокойства из-

за роста недовольства крестьянских масс в Анатолии. В 1508 г. в районе Токата поднял восстание шиитский дервиш Hyp Али Халифа, собравший вокруг себя более 20 тыс. недовольных. В Анатолии этих повстанцев, как и участников других восстаний того времени, проходивших под шиитскими лозунгами, называли «кызылбашами» (красноголовыми), ибо, подобно воинам иранского шаха, они носили чалму, украшенную двенадцатью красными полосками в память о двенадцати почитаемых шиитами имамах. Восстание Hyp Али Халифы объединяло движение недовольных крестьянских масс и сепаратистское движение шиитов, стремившихся освободиться от власти османских султанов и стать подданными иранских шахов. Повстанцы были настолько сильны, что несколько раз наносили поражение султанским отрядам, насчитывавшим до 4 тыс. воинов. Hyp Али Халифа овладел Токатом. Восстание длилось несколько лет и было с немалой жестокостью подавлено Селимом I, снискавшим после этого славу беспощадного гонителя и истребителя шиитов. В апреле 1511 г., когда в Центральной Анатолии еще продолжалось восстание Hyp Али Халифы, на юго-западе Анатолии, в районе Антальи, вспыхнул новый, еще более мощный и опасный для султана пожар повстанческой борьбы. Повстанцев возглавил кызылбаш, известный под именем Шахкулу («раб шаха», т. е. иранского шаха Исмаила I). Шахкулу (его подлинное имя — Карабыйык-оглу) и его отец своим благочестием и аскетическим образом жизни завоевали в окрестностях Антальи большую популярность, которая позволила им собрать под свои знамена около 20 тыс. человек. Повстанцы требовали освобождения от тягостных налогов, ликвидации произвола и насилия чиновников, призывали население к отказу от повиновения властям. Шахкулу удалось разгромить войско бейлербея Анатолии Карагёз Ахмед-паши, а затем одержать над ним еще одну победу у стен Кютахьи; сам бейлербей был взят в плен, а затем убит по приказу предводителя повстанцев. Постепенно огонь восстания распространился до Бурсы. Тогда султан направил против восставших большое войско под

командованием великого везира. Отряды Шахкулу заняли укрепленные позиции в районе Кызылкая и почти 40 дней отражали натиск превосходивших сил врага. Но все же повстанцы были вынуждены отступать к Сивасу. В сражении у реки Гёкчай (между Кайсери и Сивасом, в июле 1511 г.) потерявший при отступлении из района Бурсы немалое число своих сторонников Шахкулу был разбит и сам погиб в бою. Остатки повстанцев бежали во владения иранского шаха.

Не прошло и десяти лет после поражения восстания под руководством Шахкулу, которого турецкие хронисты окрестили Шайтан-кулу («раб дьявола»), как в Анатолии вспыхнули новые бунты. Традиционные причины недовольства местных крестьянских масс были, вероятно, усилены и в результате уничтожения 40 тыс. шиитов Анатолии, которое было организовано Селимом I в 1513 г.

В апреле 1519 г. в районах Амасьи, Токата и Турхала началось восстание под руководством шейха Джелаля, объявившего себя «махди» и собравшего 20 тыс. воинов. Султан Селим I бросил против бунтовщиков воинские части под командованием румелийского бейлербея. Повстанцы были разбиты, а шейх был схвачен и казнен. Султан жестоко покарал повстанцев: все, кто попал в руки его воинов, были обезглавлены. Но и эти жестокие меры не смогли погасить очаги недовольства. По имени шейха Джелаля бунтовщиков стали именовать «джелали».

В первой трети XVI столетия произошло еще несколько восстаний. В августе 1526 г. под руководством кызылбашей Сюлюн-ходжи и Баба Зюннуна вспыхнул бунт крестьян, вызванный налоговым гнетом и притеснениями султанских чиновников. Повстанцы разгромили войско наместника Карамана и заняли значительную территорию в районах Кайсери и Токата. Но в сентябре 1526 г. их разбил наместник Сиваса. Баба Зюннун — основной руководитель повстанцев — погиб в сражении. После этого восстание прекратилось. Вскоре вспыхнул пожар нового, еще более мощного антисултанского бунта в

Анатолии. Произошло это в Киликии. Здесь во главе 30 тыс. крестьян встал дервиш Календер Челеби. Он объявил о своем намерении бороться против османской династии и о создании новой династии. Себя он стал именовать Календ ер-шахом. Летом 1527 г. войско бейлербея Анатолии было наголову разгромлено повстанцами. Лишь разлад в стане повстанцев и предательство ряда примкнувших к Календеру тимариотов помогли султанским сановникам. Армия Календера быстро поредела в результате тайного сговора анатолийского бейлербея с некоторыми из глав племен и тимариотов, участвовавших в восстании. Отряды Календера были разгромлены правительственными войсками, сам он был взят в плен и обезглавлен. Повстанцы были рассеяны, власть султана в районах, охваченных восстанием, была полностью восстановлена.

Кроме восстания Календера, в этот период произошло еще одно заметное выступление против власти султана в районе Аданы, в котором участвовало около 5 тыс. человек. Оно было сравнительно быстро подавлено. Все восстания и бунты первой половины XVI в., имея общую шиитскую окраску, были разнородными по социальному составу. Основную массу их участников составляли измученные налоговым бременем и произволом откупщиков и чиновников крестьяне. В рядах восставших было много кочевников, также недовольных правительством. К восставшим не раз присоединялись и некоторые потомки местных беев, разоренных в процессе установления власти османских султанов в Анатолии, а также лишившиеся по разным причинам своих владений и доходов тимариоты. Именно эта социальная разнородность восстаний мешала их успеху, вносила разлад в ряды повстанцев и облегчала властям борьбу с ними. Периодические вспышки недовольства крестьян переплелись с бунтами учащихся медресе, остро и чутко реагировавших на положение бедных слоев крестьянства, к которым они в подавляющем большинстве принадлежали по происхождению. В 70—80-х годах XVI в. антиправительственные выступления софт в Анатолии доставили немало хлопот султану и Порте. В

1576 г. бунты софт, сопровождавшиеся пожарами и кровавыми побоищами, произошли в ряде мест в бассейне реки Ешильырмак на северо-востоке Анатолии. Особенно опасный для властей характер приняли волнения софт в санджаке Джаник, которые удалось ликвидировать только с помощью сил санджак-бея Амасьи. В Джанике софты не просто бесчинствовали и грабили, но принуждали тимариотов выплачивать им значительные денежные суммы. Вскоре аналогичные события произошли и в районе Амасьи. В 1576—1577 гг. софты бунтовали в Бурсе, Долу, Анкаре, Карахисаре, Коджаэли, Кастамону, Синопе и ряде других городов Анатолии. Население повсеместно поддерживало мятежи софт.

Волнения приобрели настолько опасный для властей характер, что весной 1579 г. султан был вынужден даже издать указ, в соответствии с которым софты, участвовавшие в беспорядках, получали высочайшее прощение, а также обещание, что их самих и их родственников не будут притеснять правительственные чиновники. Несмотря на эти меры, в 1579—1583 гг. софты вновь не раз поднимали бунты. Антиправительственные выступления софт произошли в Амасье, Кастамону, Кютахье, Конье и в ряде других районов. Порта была вынуждена даже вести переговоры с бунтовщиками. В 1584 г. вновь был издан указ, в котором султан заверил софт, что все их жалобы, направленные непосредственно в столицу, будут тщательно рассмотрены. Султан обещал всем бунтовщикам прощение в случае прекращения мятежей. Указ, однако, не удовлетворил софт. Волнения в их среде вспыхивали еще не раз в последние годы XVI в. В конце столетия Анатолия была охвачена самым мощным в том веке антифеодальным восстанием крестьянских масс. В истории Османской империи это движение крестьян известно под названием «джелалийской смуты». Его непосредственной предпосылкой было резкое ухудшение положения крестьян. Во второй половине XVI в. налоговое бремя стало для крестьян непосильным. Крупные феодалы — владельцы зеаметов и хассов — самовольно увеличивали налоги. Тимариоты, которые оказывались

вынужденными увеличивать суммы выплат, в свою очередь, стремились выжать из крестьян, трудившихся на их землях, как можно больше, оставляя им такую малую часть дохода, что те с трудом сводили концы с концами. Неуклонно росли и многочисленные, в основном денежные, государственные налоги. Особенно безудержно увеличивались чрезвычайные налоги. Так, размер одного из таких налогов, периодически взимавшегося на нужды султанского флота, на протяжении XVI в. возрос в семь-восемь раз. К этому надо добавить продолжавшееся падение курса акче и бурный рост цен на продовольствие и предметы первой необходимости. Особенно тяжелым было положение немусульманского крестьянства. Подушный денежный налог, джизье, который взимался только с немусульман, на протяжении столетия — с начала XVI до начала XVII в. — возрос примерно в 15 раз. Необходимость выплачивать многочисленные денежные налоги и сборы все чаще толкала крестьянина в хищные руки ростовщиков. Последние давали деньги в долг под чудовищные проценты, доходившие до 50—60 в год. Множество крестьян, запутавшихся в сетях ростовщиков, годами бесплатно работали в счет долга в их владениях. У вконец разоренных крестьян ростовщики отбирали землю в возмещение займа. Многие крестьяне принуждены были не только уплачивать тяжкие налоги, но и отдавать большую часть остававшегося в их распоряжении урожая ростовщикам. Все это вело к появлению нового слоя землевладельцев, в основном ростовщиков, ставших собственниками крупных поместий. В чифтликах трудилось немало батраков из числа разорившихся издольщиков. Количество безземельных крестьян во второй половине XVI в. начало резко возрастать, что привело к бегству крестьян из своих сел и упадку сельскохозяйственного производства. Все эти обстоятельства вызвали к концу столетия продовольственный кризис и многократное повышение цен на продовольствие. В этот период в ряде районов Османской империи наступил голод. Дело доходило до того, что люди ели траву, чтобы спастись от голодной смерти. Между тем многочисленные войны, которые вела Османская империя,

требовали огромных затрат. За период с 1562 по 1609 г. численность наемной армии более чем удвоилась, а расходы на нее выросли почти в три раза. Средства на это давала главным образом жесточайшая эксплуатация издольщиков. Ухудшалось и положение рядовых тимариотов, которые ощущали немалые материальные потери в результате порчи серебряной монеты и роста дороговизны. Поскольку государственная казна то и дело оказывалась пустой (ее не всегда даже хватало на нужды султанского двора и на содержание штата придворных), испытывала материальные невзгоды и армия, находившаяся на жалованье. Солдатам и военачальникам порой по нескольку месяцев задерживали выплату денежного довольствия. В этих условиях расквартированные в провинции войска, в особенности янычары, и ранее позволявшие себе поборы и вымогательства, буквально грабили население. Мустафа Селяники сообщает, например, что весной 1592 г. в Стамбул пришла жалоба от населения Эрзурума. В ней говорилось, что «янычарские отряды захватили у нас землю, поселились на ней и чинят препятствия нашим делам и заработкам. Не позволяя нам касаться до съестных припасов, поступающих извне, они сами насилием и несправедливостью, ничего не платя, забирают их в свои руки и продают нам втридорога. Да и прочие военные люди — латники, пушкари и обозники — поселились у нас по причине войны (имеются в виду, вероятно, военные действия против Ирана. — Ю. П.)... и нет границ и пределов разного рода их насилиям и притеснениям... Это явится причиной величайшего мятежа и беспорядка».

И действительно, в начале 90-х годов XVI в. обстановка во многих районах Анатолии была чревата социальным взрывом.

Стычки населения с войсками и сборщиками налогов произошли в Эрзуруме, Тебризе, в области Караман и во многих других районах. Анатолия была накануне антиправительственного восстания. И оно вспыхнуло в 1595 г., охватив большую часть Малой Азии и превратившись в серьезную угрозу власти султанов.

Затяжная война с Австрией, начавшаяся в 1593 г., а также восстания в Молдове и Валахии, Сербии и Болгарии против турецкого владычества в последнем десятилетии XVI в. вынудили султана держать в своих румелий-ских владениях почти всю армию. Этим воспользовались крестьяне. Один из крупнейших турецких средневековых историков, Кятиб Челеби, живший в первой половине XVII в., писал: «...в Анатолии презренные райя, найдя страну без присмотра, встали на путь грабежа и разбоя. Когда каждый голодранец приобретал таким способом лошадь и штаны, а во главе каждой банды оказывался руководитель, они, вооружившись клинками и иным оружием, грабили и разрушали, нанося оскорбления уважаемым людям». Так историк рисовал бунт крестьян против властей.

Отряды повстанцев действовали в 1595—1596 гг. в Карамане и Сивасе, Марате и Халебе, Дамаске и Урфе, Диярбакыре и Эрзуруме, в ряде других районов. По свидетельству турецких историков начала XVII в., в этот период бунтовщики разгромили даже первую столицу османских султанов Бурсу. Вскоре восставшие крестьяне получили неожиданного союзника. Одна из кровопролитных битв во время австро-турецкой войны произошла при Керестеше осенью 1596 г. Хотя она закончилась победой войск султана, во время боя в их рядах было отмечено массовое дезертирство. Поэтому султан на следующий день после сражения приказал провести смотр тимариотскому конному ополчению. Он длился три дня, тимариоты, повинные в бегстве с поля боя, были тут же казнены. Около 30 тыс. держателей тимаров и зеаметов, не оказавшихся на месте в момент проверки, были лишены владений.

Бывшие ленники, изгнанные из войска, вернулись в родные места в Анатолии. Здесь они, вместе с тимариотами, которые в нарушение своего долга вообще не явились в армию, стали оплотом для всех, кто по тем или иным причинам был недоволен правительством. В их числе был некий Абдулхалим по кличке Кара Языджи, Черный писарь, которому суждено было стать вождем одного из самых мощных крестьянских восстаний в

империи османов.

Большинство историков называют Кара Языджи командиром роты секбанов

— одного из подразделений корпуса янычар. Его прозвище могло быть
связано с тем, что когда-то он был писарем в своей роте. Оказавшись в числе
лиц, лишенных земельных владений, Кара Языджи выступил против султана.
Вначале он объединил вокруг себя всех недовольных властями, в том числе
безземельных крестьян и лишенных владений мелких тимариотов в
провинции Сивас, где он сам раньше имел тимар. Произошло это в 1596 г., а
уже через два года Кара Языджи был вождем армии, в рядах которой было от
20 тыс. до 30 тыс. человек.

В рядах повстанцев объединились весьма различные в социальном отношении силы. Основное ядро войска Кара Языджи составляли крестьяне

— чифтбозаны, но среди мятежников было и много лишенных владений
тимариотов и займов (держателей зеаметов). В рядах повстанцев было также
немало дезертиров из султанской армии, действовавшей против австрийцев.
Многие мелкие тимариоты примкнули к восставшим, будучи недовольны
налоговой или финансовой политикой Высокой Порты. К Кара Языджи
присоединились и некоторые бейлербеи и санджак-беи, по разным причинам
недовольные центральной властью. В частности, к нему примкнул бывший
санджак-бей Амасьи Хюсейн-паша, который взбунтовался против
центральных властей весной 1599 г.; он привел 8 тыс. воинов. В лагере
повстанцев оказались даже три брата крымского хана, не поладившие с
правителем Крыма и укрывшиеся от него в Анатолии. Кара Языджи получил
также поддержку ряда курдских и туркменских кочевых племен Анатолии,
вожди которых были в тот момент недовольны попытками Высокой Порты
установить более строгий контроль над кочевниками.

В результате восстание под руководством Кара Языджи приобрело характер широкого выступления, чрезвычайно опасного для власти султана в Анатолии. Под знаменами повстанцев собралось в 1599—1600 гг. более 70 тыс. человек. Основными очагами восстания были Урфа, Амасья, Малатья,

Анкара, Теке, Токат, Сивас, Адана и Багдад. В каждом из этих районов повстанцы располагали крупным вооруженным отрядом численностью 3—5 тыс. человек. Центром восстания стал район Урфы, где находились силы повстанцев под командованием самого Кара Языджи. В октябре 1599 г. Кара Языджи захватил город Урфу, где возвестил о том, что во сне ему явился сам пророк, который сообщил, что отныне ему, Кара Языджи, принадлежит «правосудие и государство». Мустафа Селяники писал, что после этого Кара Языджи стал рассылать во все концы империи османов свои указы, снабженные тугрой со словами «Халим-шах Победоносный». Хюсейн-пашу он назначил своим великим везиром.

Султан направил против бунтовщиков большую армию под командованием одного из высших сановников империи — Мехмед-паши. При поддержке войск, находившихся в распоряжении бейлербеев Халеба и Дамаска, а также отрядов некоторых курдских беев Мехмед-паша осадил Урфу. Осада длилась 73 дня. Войско Мехмед-паши усиленно обстреливало крепость из пушек и ружей, несколько раз неудачно штурмовало ее стены, неся огромные потери. Положение осажденных становилось критическим, боеприпасы были на исходе. Когда у них кончились запасы свинца, Кара Языджи приказал использовать для отливки пуль медные монеты. В конце декабря 1599 г. Мехмед-паша предложил Кара Языджи выдать на суд султана Хюсейн-пашу, а самому прекратить борьбу против правительства в обмен на управление санджаком Амасья. Кара Языджи согласился. Он велел связать Хюсейн-пашу, спустить его с крепостной стены и передать его воинам Мехмед-паши. В столице империи происшедшее было расценено как ликвидация мятежа. Кара Языджи с войском покинул Урфу и направился в пожалованные ему владения, а Хюсейн-пашу доставили в Стамбул, где он был казнен как изменник и зачинщик мятежа.

Легкость, с которой Кара Языджи выдал врагу одного из своих главных соратников, была явным свидетельством серьезных противоречий в среде руководителей повстанцев, социальные устремления которых были весьма

различными. Возможно, что этот эпизод был также результатом борьбы между Кара Языджи и Хюсейном за лидерство.

Прибыв в Амасью, Кара Языджи, вместо того чтобы смириться, продолжал выказывать неповиновение султану и Порте. Тогда войска Мехмед-паши сделали попытку ликвидировать отряды Кара Языджи. Одна из кровопролитных схваток произошла в горах неподалеку от Сиваса. Положение Кара Языджи было весьма трудным, но ему на помощь пришла суровая зима, приостановившая военные действия. Весной и летом 1600 г. Кара Языджи и его брат Дели Хасан энергично готовились к новому выступлению против султанского правительства. Им удалось собрать более 20 тыс. человек. В сентябре КараЯзыджи в сражении, состоявшемся неподалеку от города Кайсери, разгромил направленное против него войско под командованием султанского везира Хаджи Ибрагим-паши. Султанское войско потеряло 12 тыс. человек убитыми. В руки Кара Языджи попала богатая добыча, в том числе военное снаряжение. После этой победы повстанцы стали хозяевами положения на значительной части земель Центральной Анатолии. Около года после этих событий Кара Языджи вел себя как независимый правитель. Из числа своих приближенных он назначил великого везира и даже шейх-уль-ислама, изгнал султанских чиновников и заменил их своими ставленниками, стал собирать налоги с населения, а порой и освобождать от уплаты налогов отличившихся в боях воинов. Так, Кара Языджи выдал специальные грамоты об освобождении от всех налогов тем участникам битвы при Кайсери, которые проявили особенную храбрость. Но содержание собственного войска Кара Языджи требовало немалых средств, а потому вождь повстанцев не только не освобождал крестьян от уплаты обычных налогов, но и сам прибегал к чрезвычайным сборам на нужды армии. В тот период, когда Кара Языджи контролировал значительную территорию в Центральной Анатолии, к нему присоединилось немало местных феодалов, в том числе ряд султанских санджак-беев, которые желали таким способом

сохранить свои владения или должности. Сближение Кара Языджи с этой группой участников восстания привело к постепенному возрастанию противоречий между ним и основной массой повстанцев — крестьянами, которые не могли не роптать, видя, как их предводитель окружает себя разного рода сановными людьми и распределяет между ними выгодные посты и должности. Все это скоро сказалось на боеспособности и стойкости армии Кара Языджи.

Между тем султанское правительство тщательно готовило карательную экспедицию против повстанцев. Ее возглавил багдадский бейлербей Хасан-паша. В район Дияр-бакыра к началу 1601 г. были стянуты войска из Багдада, Халеба, Дамаска и ряда других городов, входивших в состав арабских провинций империи. 15 августа 1601 г. в долине Эльбистан к северу от Марата произошло кровопролитное сражение между войском Кара Языджи, насчитывавшим 30 тыс. воинов, и армией Хасан-паши. Повстанцы потерпели поражение, потеряв, по данным разных источников, от 10 тыс. до 20 тыс. убитыми. Раненный в сражении, Кара Языджи с небольшим отрядом укрылся в горном районе между Токатом и Трабзоном. Здесь он и умер зимой 1602 г. Есть разные версии его смерти. По одной из них, он был убит людьми из его непосредственного окружения.

Смерть вождя не прервала борьбу повстанцев с правительством. Своим новым руководителем они избрали брата Кара Языджи — Дели Хасана. Ему удалось собрать новое войско из крестьян Центральной и Северной Анатолии. Во главе 20-тысячного войска Дели Хасан весной 1602 г. вступил в бой с армией Хасан-паши и нанес ей серьезное поражение. Бейлербею пришлось искать убежище в Токате. Однако повстанцы вскоре овладели Токатом, захватили казну Хасан-паши, а его самого убили. Отобранные у бейлербея богатства позволили Дели Хасану умножить ряды своих воинов и улучшить их снаряжение и вооружение. Затем Дели Хасан повернул свою теперь уже 30-тысячную армию на запад. В декабре 1602 г. он некоторое время осаждал Кютахью. Дела складывались удачно для

повстанцев, но суровая зима вынудила Дели Хасана прервать осаду и отвести войско на зимовку в район Карахисара.

Султан и Порта всеми средствами стремились потушить огонь восстания в Анатолии. Готовя большое войско для новой карательной экспедиции, султанские военачальники стремились одновременно внести раскол в лагерь повстанцев. Последнее, вероятно, делалось не без успеха. Во всяком случае, летом 1603 г. Дели Хасан представил султану просьбу о прощении всех руководителей восстания, которая была тут же удовлетворена. Сам Дели Хасан и ряд его ближайших сподвижников получили от султана высокие посты. Дели Хасану был пожалован Боснийский санджак, около 400 участников восстания было зачислено в состав регулярных войск султана. В начале 1604 г. Дели Хасан и часть его бывших воинов были направлены в армию, действовавшую против австрийцев.

Некоторые из соратников Дели Хасана пытались продолжать в Анатолии борьбу с правительством, но и они вскоре были подкуплены агентами султана. Движение крестьян, преданное феодалами — руководителями восстания, постепенно теряло свою силу. Большинство крупных отрядов, собранных Дели Хасаном, перестало существовать. Сам Дели Хасан окончил свои дни в конце 1605 г. в Белграде, где был казнен за новую попытку бунта против Порты и тайные переговоры с венецианцами и папой о продаже одной из султанских крепостей в Далмации.

И все же огонь крестьянского восстания не погас. Именно в 1603 г., когда в результате предательства руководителей оно почти прекратилось, в районах Айдына, Сарухана, Бурсы, Аданы, Карамана и в ряде других областей Анатолии возникло сразу несколько новых очагов повстанческого движения. Наряду со сравнительно небольшими отрядами, насчитывавшими до тысячи повстанцев, действовали и крупные соединения численностью от 3—5 до 10—15 тыс. человек. Несколько десятков тысяч крестьян оказалось в войсках бейлербеев Халеба и Карамана, начавших борьбу с центральной властью. В короткий срок численность повстанцев в Анатолии достигла

исключительной по тем временам цифры — около 200 тыс. Особенно опасным для правительства стал очаг восстания в районе к западу от Анкары, где действовали отряды во главе с крестьянином Календер-оглу. К моменту нового подъема повстанческого движения в Анатолии Календер-оглу имел десятилетний опыт вооруженной борьбы. А к лету 1607 г. он уже считался одним из наиболее значительных и авторитетных вождей повстанцев. Под его водительством собралось около 30 тыс. человек. Календер-оглу захватил большую территорию в Западной Анатолии, его отряды достигали берегов Эгейского и Мраморного морей. Зиму 1607/08 г. Календер-оглу провел в захваченной им Бурсе.

Вождь повстанцев не скрывал намерения ликвидировать власть династии Османа в Анатолии. В августе 1608 г., собрав большое войско (от 20 тыс. до 50 тыс. воинов, по данным разных источников), оснащенное 20 пушками, Календер-оглу решил дать бой султанскому полководцу Мурад-паше, командовавшему правительственными войсками, направленными для подавления восстания. 5 августа в долине Аладжа к северо-востоку от Марата произошло сражение, в котором войско Мурад-паши, ядром которого были отборные отряды янычар, одержало полную победу. Повстанцы потеряли в кровопролитном сражении почти две трети своих сил. Календер-оглу пришлось с отрядом в несколько тысяч человек отступать в район Байбурта. Однако там его настигли воины Мурад-паши. Из этой схватки Календер-оглу с трудом вывел лишь отряд в 2 тыс. человек. С ним он вступил во владения иранского шаха. Там их ждал весьма неласковый прием: они были расселены небольшими группами в разных местах на положении рабов шаха.

После разгрома войска Календер-оглу Анатолия оказалась во власти карателей. Мурад-паша огнем и мечом восстанавливал власть султана. Жестокость его не знала границ. Пирамидами из отрубленных голов был отмечен путь карателей летом и осенью 1609 г. За три года пребывания в Анатолии (1607—1609) этот жестокий сановник истребил от 60 тыс. до 100

тыс. человек, не пощадив даже женщин и детей. Однажды Мурад-паша собственными руками задушил на глазах у своих воинов мальчика, схваченного в одном из лагерей повстанцев. Ребенок был повинен лишь в том, что на вопрос о том, как он оказался среди мятежников, ответил, что пришел к ним со своим отцом, которого толкнул на это голод. Взбешенный ответом, сановник повелел тут же казнить ребенка, но даже славившиеся своей жестокостью янычары не решились выполнить такой приказ. Тогда-то Мурад-паша сам расправился с мальчиком, да еще и пояснил окружавшим его слугам и воинам, что ребенок этот должен был быть уничтожен, ибо взращен он в мятежах и разбое, а в голове у него идеи бунтовщиков. Понимая, что одними лишь карательными мерами положение изменить невозможно, правительство издало специальные указы, которые предписывали местным властям принять меры для возвращения крестьян на их прежние места жительства, обеспечить условия для развития земледелия, ремесла и торговли. А в октябре 1609 г. султан издал даже «Указ о справедливости» («Адалет-наме»), в котором в числе причин, породивших бунты и мятежи, было названо бедственное положение населения Анатолии. Напуганное силой и размахом крестьянских восстаний, правительство попыталось ввести в рамки «справедливости» феодальную эксплуатацию крестьянства, несколько сдерживая произвол феодалов и чиновников провинциальной администрации, откупщиков налогов и ростовщиков. Высокая Порта даже сочла необходимым поддержать крестьян, возвращавшихся на проданные ими в пору обнищания за бесценок земли. Новым владельцам было приказано вернуть крестьянам их земли за ту же ничтожную плату, которую они получили в свое время при ее вынужденной продаже. Все эти меры принесли определенный результат. В 1610—1611 гг. в Анатолии несколько улучшилось положение в земледелии, цены на пшеницу вернулись к уровню 1595 г., когда начались столь долго потрясавшие этот край крестьянские бунты. И все же коренные причины, вызвавшие эти мощные антиправительственные выступления, не были, конечно, устранены.

Недовольство анатолийских крестьян и горожан продолжало и в XVII в. оставаться постоянным источником беспокойства для центральных и провинциальных властей.

Со второй половины XVI в. султану и Высокой Порте все «больше приходилось сталкиваться с освободительной борьбой балканских народов против османского владычества. Борьбу эту непрерывно вели отряды гайдуков — крестьян, доведенных до отчаяния притеснениями турецких и местных феодалов. Собираясь в отряды численностью в два-три десятка человек, они совершали налеты на султанских чиновников и их прислужников из местного населения. Гайдучество поддерживало веру в угнетенных нетурецких народах Балкан в возможность освобождения от османского ига. Провинциальным властям не раз приходилось выставлять против гайдуков воинскую силу, но обычно мобильные отряды гайдуков, пользовавшиеся поддержкой населения края, легко уходили от преследования, вновь нанося удар в самом неожиданном месте. В последней четверти XVI в. султанской администрации приходилось иметь дело уже не с разрозненными действиями небольших отрядов гайдуков, а с мощными восстаниями в Молдове и Валахии, Болгарии и Сербии, Герцеговине и Черногории, Морее и Албании. Главную силу повстанцев и здесь составляли крестьяне, положение которых резко ухудшилось в период затяжных войн Османской империи на западе и на востоке. Во многих районах Балкан население было доведено до нищеты, множество людей гибло от голода. В такой ситуации постоянно поддерживавшийся гайдуками огонь антитурецкой борьбы в 70-х годах XVI в. вспыхнул с огромной силой. В 1572—1574 гг. произошло мощное восстание против власти султана в Молдове и Валахии. Вождь повстанцев господарь Молдовы Ион Лютый нанес несколько поражений правительственным войскам. Движение приобрело такой размах, что султан вынужден был направить в Молдову и Валахию большую армию, поддержанную войском крымского хана. Восстание было жестоко подавлено, но не прошло и десяти лет, как пламя

восстания вновь заполыхало на землях Молдовы и Валахии. На этот раз предводителю повстанцев валашскому господарю Михаю Храброму удалось одержать несколько побед над султанской армией, несмотря на то что она почти в пять раз превышала по численности его войско. В 1595 г. вся Валахия была освобождена от турецких поработителей. Султан, силы которого были отвлечены на войну с Австрией, вынужден был даже послать пышное посольство к Михаю Храброму для переговоров о перемирии. В 1598—1600 гг. валашский господарь, опираясь на поддержку Австрии, овладел Трансильванией и Молдовой; в интересах борьбы с владычеством османских султанов он вынужден был согласиться на сюзеренитет австрийского императора Рудольфа П. И все же Михай Храбрый потерпел неудачу, Его погубили интриги молдавских и венгерских феодалов, опасавшихся усиления валашского боярства. Трансильванские дворяне организовали в 1601 г. выступление против валашского господаря, ему пришлось спасаться бегством. Вскоре Михай Храбрый был убит, после его гибели восстание постепенно угасло.

В 1594—1595 гг. произошли крупные антитурецкие выступления в Сербии и Болгарии. Особенно опасными для турок были действия болгарских гайдуков. Они совершили несколько смелых нападений на турецкие гарнизоны в ряде крупных городов Болгарии.

Порта вынуждена была направить в Сербию и Болгарию карательные экспедиции. Восстания подавлялись самым жестоким образом. Один из европейских путешественников в 1596 г. видел вокруг Софии и Ниша сотни колов, на которых были выставлены с целью устрашения населения головы казненных повстанцев.

Но полностью подавить антитурецкие настроения в Болгарии не удалось. В 1598 г. вспыхнуло восстание в Тырнове, повстанцев поддержало население нескольких других городов Северной Болгарии. Один из участников восстания, которого считали потомком прежних болгарских правителей, был даже провозглашен в Тырнове царем Болгарии. Это восстание было

сравнительно легко ликвидировано султанскими властями, ибо от Михая Храброго помощь им получить не удалось, собственных сил для борьбы с войсками султана было мало. Но восстание в Тырнове вошло в историю национально-освободительной борьбы болгарского народа как первая попытка восстановления независимого болгарского государства. Борьба нетурецких народов Балканского полуострова за освобождение от власти султанов на рубеже XVI—XVII вв. стала одним из серьезных факторов ослабления военной мощи и нарушения политической стабильности государства османов. Если в Анатолии устои османского владычества на протяжении нескольких десятилетий расшатывали мощные крестьянские бунты, то в Румелии их неуклонно ослабляли также крестьянские по своему основному составу антитурецкие освободительные движения. И хотя власть Стамбула еще казалась незыблемой, народные движения в Румелии и Анатолии свидетельствовали о серьезных ударах по могуществу правителей Османской империи, были первыми признаками возникающей слабости этого военно-феодального государства. В XVII — начале XVIII в., когда приметы слабости империи стали еще очевиднее, они нашли отражение и в ряде городских народных движений. Городское население Османской империи страдало от все возраставшего налогового бремени и от учащавшихся случаев порчи монеты, еще более ухудшавшей его положение.

В 1651 г. Стамбул стал ареной весьма значительного по масштабам антиправительственного выступления. Поводом для бунта послужила очередная фальсификация монеты, осуществленная по распоряжению Высокой Порты. Тысячные толпы ремесленников и торговцев вышли на улицы столицы, требуя отменить принудительный курс новых акче. Великий везир отказался принять требование бунтовщиков, после чего их ряды начали быстро умножаться. Вскоре более 50 тыс. столичных ремесленников и торговцев, захватив с собой шейх-уль-ислама, двинулись к резиденции великого везира. Затем они добились встречи с самим султаном. Когда

девятилетний Мехмед IV предстал перед возбужденной толпой, цеховые старосты потребовали, чтобы султан распорядился отменить неприемлемый для населения новый курс акче, а также обременительные новые налоги. Приближенные малолетнего султана, видя, что обстановка накалилась до предела, посоветовали султану удовлетворить требования городского люда. Но окончательно бунтовщики успокоились лишь после того, как Мехмед IV сместил всех неугодных им сановников и назначил нового великого везира. Недовольство городских низов Стамбула не раз давало себя знать и в дальнейшем, но самое крупное восстание в истории Османской империи докапиталистической эпохи вспыхнуло в 1730 г. Важнейшей причиной этого выступления жителей столицы было увеличение взимавшихся с них налогов, которые традиционно были несколько ниже, чем в других районах империи. Порта пошла на это, не найдя иного выхода в условиях упадка сельского хозяйства и, следовательно, сокращения поступлений в казну из сельских местностей. Еще одной причиной было непрерывное падение курса акче, объяснявшееся тем, что в обращении находилось огромное количество неполноценных монет; это вызвало неслыханный рост дороговизны. (В первой трети XVIII в. голодные бунты происходили в ряде городов империи, в частности, в Салониках, Халебе, Триполи.)

Непосредственно же причиной мятежа послужили внешнеполитические обстоятельства. В 1725 г. началась война между Османской империей и Ираном. Вначале она протекала благоприятно для турок, но в 1729—1730 гг. ситуация резко изменилась; армия султана потерпела несколько поражений и вынуждена была освободить ряд ранее захваченных территорий. Именно известие об этих поражениях стало поводом к взрыву. Обстановку в Стамбуле в тот период тогдашний русский резидент в султанской столице И. И. Неплюев характеризовал в одном из своих донесений так: «Салтан Агмет (Ахмед III, 1703—1730. — Ю. Я.)... с начала своего государствования и до окончания был побежден ненасытимою страстью сребролюбия. Во удовольствие тому министры его, оставя правду и

суд, всякими мерами и нападками от подданных деньги похищали и ненасыть салтанскую исполняли. За что народ турецкий и всякого рода подданные от излишних вновь налагаемых пошлин и напрасных нападений в немалом озлоблении находились и ропоты о лихоимстве салтанском и министерском умножались».

Недовольство жителей Стамбула резким ухудшением их материального положения подогревалось раздражением, которое вызывали у них разнузданная роскошь и безумные траты султанского двора, пышные празднества и развлечения знати. Пора эта получила в истории Османской империи название «эпохи тюльпанов». Столь необычное наименование было связано с очередной забавой стамбульской знати, украшавшей свои дворцы чрезвычайно дорогими цветами — тюльпанами, луковицы которых специально доставлялись из Голландии. Султан Ахмед III, его великий везир Ибрагим-паша, многочисленные сановники тратили огромные средства на строительство дворцов и садово-парковых комплексов, где редкие растения соседствовали с мраморными фонтанами, ажурными беседками и бассейнами, в которых плавали диковинные птицы. Деньги на всю эту роскошь черпались не только из казны. Знать не гнушалась и торговых спекуляций. Сам великий везир скупал в близлежащих районах пшеницу и продавал ее втридорога, дождавшись того момента, когда ее запасы в Стамбуле истощались. В конце сентября 1730 г. население столицы было взбудоражено известием о сдаче Тебриза, а затем слухами о бурных событиях в Эрзуруме, где отступавшие от Тебриза войска султана подняли бунт, причиной которого была не столько горечь поражения, сколько скорбь по утраченным ими домам и лавкам в Тебризе, за которые они уплатили казне немалые деньги. Эти вести еще более накалили обстановку в городе, и без того бурлившем от негодования в связи с введением чрезвычайного военного налога, что привело к новому росту цен, разорению части ремесленников и торговцев. Вот в этих-то условиях и вспыхнуло в Стамбуле восстание ремесленников и городской бедноты.

Застрельщиками антиправительственного мятежа стали янычары, многие из которых участвовали в городской торговле и ремесленном производстве. В большинстве своем они были из числа тех ремесленников и торговцев, которые на рубеже XVII—XVIII вв. пополнили ряды янычар с целью найти в статусе членов влиятельнейшего янычарского корпуса защиту от налогового гнета и притеснений чиновников, обеспечить себе более благоприятные условия для участия в торговле или ремесленном производстве. Утром 28 сентября янычар Патрона Халил, по происхождению албанец, в свободное от службы время промышлявший торговлей старой одеждой, с группой единомышленников стал обходить торговцев и ремесленников, призывая их закрыть лавки и восстать против султана и его министров, которые довели народ до столь бедственного положения. Ненависть к властям была так сильна, что уже к полудню вокруг янычар собралось 2 тыс. возбужденных и готовых к действиям горожан. Через сутки число бунтовщиков достигло уже 12 тыс. В числе их руководителей, кроме Патрона Халила, были Кючук Муслу, Али, Кара Иылан, Ахмед, Исмаил и другие торговцы или ремесленники. Муслу и Али, подобно Патрона Халилу, совмещали эти занятия со службой в янычарском корпусе. Вечером 29 сентября повстанцы захватили Терсане — морской арсенал. После этого янычарские части столицы, два дня занимавшие выжидательную позицию, присоединились к бунтовщикам, так что их общее число увеличилось до 60 тыс. Подобный ход событий вынудил Ахмеда III начать с ними переговоры. Между тем возникли разногласия между улемами и министрами. Кроме того, многие улемы были недовольны великим везиром Ибрагим-пашой как за его неудачи в войне с Ираном, так и за то, что он навязал им своего ставленника в качестве шейх-уль-ислама. Повстанцам благоприятствовала и грызня между ближайшими помощниками Ибрагим-паши.

30 сентября повстанцы освободили из тюрем заключенных, а затем направили группы своих представителей в окрестности Стамбула поднимать

и там народ против правительства. К вечеру 30 сентября повстанцы блокировали султанский дворец с суши и моря. Ахмед III попытался спасти свой трон, приказав казнить Ибрагим-пашу и нескольких сановников, вызывавших особую ярость бунтовщиков. Но в ночь на 2 октября восставшие вынудили Ахмеда III, которого они обвиняли в поддержке министров, разоривших страну, уступить престол своему племяннику. Новый султан, Махмуд I, немедленно принял вождя повстанцев Патрона Халила и поклялся выполнить требования восставшего народа — отменить новые налоги и ликвидировать установленные Портой надбавки к обычным налогам. Но, сделав это, султан тут же начал готовить расправу над руководителями повстанцев. Не сумев соблазнить их высокими постами за пределами столицы, он применил испытанный способ — подкуп. В результате этих действий и под влиянием улемов, вполне удовлетворившихся сменой султана и великого везира, ряды повстанцев в октябре сильно поредели.

26 ноября султан пригласил Патрона Халила и других руководителей восстания в свою резиденцию под предлогом необходимости обсудить их требования о составе правительства. Но во дворце главарей бунта ждала кровавая расправа. Патрона Халил и его товарищи были убиты, а их трупы были выброшены в море. Многие оставшиеся в живых активные участники восстания были арестованы и сосланы. Вслед за этим в столице, контролировавшейся верными султану войсками, началась охота за повстанцами. За три дня было схвачено и убито более 7 тыс. участников восстания. Оставшиеся в живых попробовали через несколько месяцев отомстить за кровь своих товарищей. В ночь с 24 на 25 марта 1731 г. несколько сотен горожан попытались поднять в столице бунт, собравшись на площади Этмейдан. Им удалось 26 марта собрать вокруг себя более 3 тыс. недовольных. Но на сей раз бунт был немедленно подавлен Портой. Вновь последовали массовые казни. Как свидетельствует история, на протяжении XVI — начала XVIII в.

выступления народных масс не раз угрожали власти султана, но всегда они кончались поражением повстанцев. Эти восстания не имели ясной программы действий, их крайне пестрый социальный состав не позволял обеспечить единство целей и руководства. И все же не раз восставший народ заставлял трепетать султанов и дворцовую камарилью, не раз в пламени бунтов гибли бездарные правители, безжалостно грабившие и притеснявшие простой люд. И хотя победа неизбежно оставалась за правящим феодальным классом, устои султанского режима постепенно расшатывались.