Десять вопросов без ответа

Теория происхождения людей от человекообразных обезьян в естествознании в целом считается установленной. Однако например, осмотрительный Ч. Дарвин не употреблял формулировки «человек произошел от обезьяны». В его книге «Происхождение видов путем естественного отбора» (1859 г.) этой формулировки нет. Даже спустя 12 лет в специальной работе «Происхождение человека и половой отбор» он пишет лишь об эволюции вообще, совершенно не касаясь «промежуточного звена».

О происхождении человека от обезьяны заявили в 1863 г. дарвинисты Фохт, Гексли и Геккель. Именно Геккель говорил о «недостающем звене» между высшими приматами и человеком, имея в виду описанного Линнеем «человека троглодитового», названного Геккелем «обезьяночеловек, лишенный речи».

Вместе с тем такой подход к истории возникновения человека вызывал и продолжает вызывать множество вопросов, остающихся и до настоящего времени без ответа. Вся костно-мышечная система человека, его чересчур большие и негибкие ноги, и слабые руки явно не приспособлены для быстрого лазания и скачков по деревьям.

Следы двух стоп в окаменевшем вулканическом пепле (Танзании), датируемые 3, 5 млн лет назад, доказывают, что выпрямленное двуногое хождение на миллионы лет предшествовало труду. Труд привел к совершенствованию прямохождения, но прямохождение — предпосылка для освобождения передних конечностей для труда. Почему обезьяньи предки, спустившись с деревьев, выбрали столь странный способ передвижения, хотя четвероногий ход более легок, быстр и используется всеми нынешними обезьянами?

Почему так укоротились и ослабели передние конечности людей, хотя сильные руки дают явные преимущества в охоте и труде, особенно с примитивными орудиями?

Почему не перешли к труду живущие шимпанзе или вымершие австралопитековые, хотя они миллионы лет были полу прямоходящими, употребляли мясо и часто использовали палки и кости? Следовательно, не труд создал человека (как полагал Энгельс), а труд и речь.

Если предки человека были охотниками (известная картина «Охота древних " людей" на мамонта») и питались мясом, то почему их челюсти и зубы были слабы для сырого мяса, а кишечник относительно тела почти вдвое длиннее, чем у плотоядных животных? Причем челюсти уменьшены у самых ранних прямоходящих животных (пре- зинджантропов), хотя они не знали огня и размягчать на нем пищу не могли. Чем же тогда питались предки человека?

Почему у человека исчез шерстный покров на теле? Хотя ночи в Юго-Восточной Африке весьма прохладные и все, живущие там обезьяны, сохраняют шерсть.

Как животные, предки людей, при медлительности передвижения и отсутствия орудий, кроме жалких палок и камней, спасались от хищников?

Почему разумные люди в массовом порядке (войны) убивают друг друга?

Почему человек расселился по всей Земле?

Столь многочисленные тайны в реконструкции исходной формы человека свидетельствуют о том, что в современной теории антропогенеза есть какой-то крупный пробел.

На все перечисленные и многие другие вопросы о происхождении человека дала убедительные ответы гипотеза, выдвинутая в 1970-е годы советским исследователем, профессором Б.Ф. Поршневым.

Кто мы?

Тридцать пять миллионов лет назад от древних насекомоядных млекопитающих обособилась группа первичных животных (рис. 4.1), от которой между десятью и семью миллионами лет назад образовался предковый ствол африканских человекообразных обезьян (гиббон, горилла).

Между семью и шестью миллионами лет назад общий с африканскими человекообразными обезьянами предковый ствол разделился на две части: гоминоидную линию (семейство троглодитидов) и понгидную линию (высшие древние антропоидные обезьяны: бонобо, шимпанзе).

Прямоходящие, двуногие, двурукие, но бессловесные троглодитиды были еще не люди, но уже и не обезьяны.

Если непредвзято поставить вопрос об отличительных признаках человека, данных опытом истории, и которые не могут быть распространены на животных, то таких признаков оказывается только два.

§ Люди — единственный вид, внутри которого систематически практикуется крупномасштабное, рационально не объяснимое, взаимное умерщвление.

§ Люди — единственный вид, способный к абсурду, а логика и синтаксис, практическое и теоретическое мышление — его деабсурдизация.

Организм же животного ведет себя в любой, даже в искусственно созданной, ситуации с физиологической точки зрения совершенноправильно — дает картину нервного срыва, сконструировать абсурд его нервная система не способна.

Рис. 4.1. Вариант схемы процесса антропогенеза: А — гоминидная линия; Б — гоминоидная линия; В — понгидная линия; Г — предковый ствол африканских обезьян; 1 — ископаемый гиббон; 2 — древняя горилла

В семействе троглодитидов отчетливо выделяются три рода: австралопитеки, археоантропы и палеоантропы (см. рис. 4.1). Низшая форма, австралопитеки, по объему и строению мозга, по морфологии головы, — весьма похожа на антропных обезьян, но радикально отличается от них прямохождением.

Высшая форма прямоходящих палеоантропов, по строению тела, черепа, мозга — в высшей степени похожа на человека.

Троглодитиды, начиная с австралопитековых и кончая палеоантроповыми, умели лишь находить и осваивать кости и трупы умерших и убитых хищниками животных. Но и это было для них весьма сложной задачей. Ни зубы, ни ногти, как жевательные мышцы и пищеварительный аппарат, не были приспособлены к подобному «трудовому занятию». Овладеть же костным и головным мозгом и пробить толстые кожные покровы помог им лишь навык, восходящий к инстинкту разбивания камнями орехов, моллюсков, рептилий, проявляющийся повсеместно в филогенезе обезьян. Это была чисто биологическая адаптация к принципиально новому способу питания — некрофагии.

Троглодитиды не только не убивали крупных животных, но и имели жесткий инстинкт ни в коем случае не убивать, иначе разрушилась бы их хрупкая биологическая ниша в биоценозе.

Прямоходящие высшие приматы-разбиватели одновременно должны были оказаться и носильщиками, поскольку им приходилось или нести камни к местонахождению мясной пиши, или нести пишу к камням. Поэтому троглодитиды и были прямоходящими: верхние конечности должны были быть освобождены от функции раскачивания (на деревьях) для выполнения функции ношения. Так что «орудия труда» в нижнем и среднем палеолите были средствами разделки останков крупных животных и абсолютно ничем более. В этом процессе выделяются три больших этапа.

Первый этап — на уровне австралопитеков. Время богатейшей фауны хищников-убийц. И австралопитеки, видимо, использовали тогда даже не обильные запасы мяса, оставляемые могучими хищниками, а только костный и головной мозг, для чего только требовалось лишь расчленить и разбить кости. Для этого достаточно было использовать обычные камни, поэтому-то ископаемые австралопитеки и не оставили «орудий своего труда», им этого умения пока еще не требовалось.

Костный мозг травоядных составляет величину порядка 5% их массы, так что у того же умершего древнего слона этого высокопитательного вещества было 200-300 кг, плюс столько же весил головной мозг. Претендентов на эту богатую протеином пищу практически не было, за исключением грызунов и насекомых.

Во втором этапе проявился глубокий кризис хищной фауны, отмеченный полным вымиранием хищников-убийц. Следовательно, и австралопитеки то же были обречены на вымирание. Лишь одна ветвь триглодитид пережила кризис и дала совершенно обновленную картину экологии и морфологии — археоантропы. Роль собирателей и аккумуляторов относительно свежих трупов сыграли широко разветвленные течения рек. Все достоверно локализованные нижнепалеолитические стоянки расположены у изгибов рек, у древних отмелей и перекатов и т.п., — природных ловушек для плывущих и волочащихся по дну туш. Задачей археоантропов было пробивать их шкуры и рассекать связки камнями в форме рубил (рис. 4.2).

Рис. 4.2. «Орудия труда» археоантропов

Таким образом, на этом этапе развилось поедание не только мозга, но уже и мяса, вероятно, в соперничестве с пернатыми хищниками-стервятниками.

Третий этап характеризуется наступлением кризиса в связи с разрастанием фауны так называемых пещерных хищников (пещерные львы, медведи). На долю рек стала приходиться малая часть общей массы умирающих травоядных животных. Род археоантропов был обречен тем самым на затухание. И снова лишь одна ветвь вышла из кризиса морфологически и экологически обновленной — палеоантропы (троглодиты). Их источники мясной пищи уже нельзя описать однозначно. Их камни все более приспособлены для резания и разделки мяса животных и рыб, поврежденных хищниками, хотя их по- прежнему привлекает извлечение мозга. Этот род уже способен расселяться в поисках пищи, но они по-прежнему ни на кого не охотились.

Однако и этому третьему этапу приходит конец вместе со следующим зигзагом флуктуации фауны и флоры в позднем плейстоцене.

В четвертичном периоде кайнозойской эры (плейстоцене) наступило похолодание (рис. 4.3), что привело к оледенению большойчасти Земли. Наступил ледниковый период с распространением льдов на значительной части даже Южного полушария. Погибли многие виды древесных растений. Шла интенсивная эволюция млекопитающих со сменой фауны и вымиранием видов. Новые формирующиеся в конце среднего плейстоцена биогеоценозы вытеснили прямоходящих плотоядных высших приматов, несмотря на всю их изощренную приспособляемость

Рис. 4.3. Ландшафт плейстоцена

Этим удивительным животным, так быстро развившимся и теперь обреченным на вымирание, природа оставляла лишь очень узкий выход. Он заключался в том, чтобы нарушить тот самый, до этого спасительный, принцип «не убей», который составлял глубочайшую основу, сокровенный секрет их пребывания в разнообразных формах симбиоза с животными. Первое условие их беспрепятственного доступа к остаткам мертвого мяса состояло в том, чтобы живое и даже умирающее животное их не боялось.

Решение биологического парадокса состояло в том, что инстинкт не запрещал им убивать представителей своего собственного вида, т.е. можно было использовать часть своей популяции (поедание собратьев) как самовоспроизводящийся источник корма.

Все признаки каннибализма у троглодитов, какие известны антропологии, прямо говорят о посмертном поедании черепного и костного мозга, вероятно, и всего трупа подобных себе существ. Такая тенденция все же не могла решить проблему пищи: вид, питающийся самим собой, бесперспективен. Поэтому возникло совершенно новое явление — зачаточное расщепление самого вида на почве специализации особой пассивной, поедаемой части популяции, которая, однако, затем очень активно отпочковывается в особый вид, с тем, чтобы стать, в конце концов, и особым семейством.

Таким образом, от прежнего вида сравнительно быстро и бурно откололся новый, становящийся ему экологической противоположностью.

Если палеоантропы (троглодиты) не убивали никого, кроме себе подобных, то эти другие (новый вид Homopre-Sapiens - человек формирующийся (см. рис. 4.1) представляли собой инверсию: по мере превращения в охотников, они не убивали именно палеоантропов. Они сначала отличались от других троглодитов только тем, что не убивали этих прочих троглодитов. Однако много позже, отделившись от троглодитов, они уже не только убивали последних, как и всяких иных животных, как «нелюдей», но и убивали подобных себе, т.е. других Homo pre-Sapiens.

Об открытии огня вообще не приходится говорить — он появился (при ударе камней) помимо воли и сознания троглодитов и причинял им большие неудобства (тление подстилки логова троглодитов). От них потребовалось «открытие» иного рода: как сделать так, чтобы огонь вообше не возникал.

В ходе борьбы с огнем обнаружились и его полезные свойства: от кострищ, огня в угольной яме, до ямы — печи и светильника.

Кроме того, пользование огнем способствовало потере троглоди- тидами волосяного покрова, этому столь загадочному явлению. Подобный способ терморегуляции практически уникален среди млекопитающих. Однако сочетание таких экологических факторов, как сбор костей в полуденный зной (во время отдыха настоящих хищников) и воздействие тепла кострищ (угольных ям), и привело к этому способу теплообмена, эффективному лишь в условиях солнцепека да постоянного контакта с жаром огня. Волосяной же покров на голове сохранился, вероятно, в качестве зашиты от воздействия солнечных лучей в полуденный зной (см. выше).

Куда мы идем?

Пора отбросить все те несуразицы, которыми замусорена проблема становления Homo sapiens. Научной несообразностью является взгляд, будто все особи предкового вида превратились в людей. Еше бессмысленнее думать, что они перестали рождаться на свет с тех пор, как некоторые путем эволюции стали людьми.

Что касается человека (Homo sapiens), то он появился (см. рис. 4.1) всего лишь 35-40 тысяч лет тому назад. История людей — взрыв! Толчком к взрыву послужила бурная дивергенция двух видов - Trog- lodites и Homo pre-Sapiens, стремительно отодвигавшихся друг от друга до различных уровней организации материи — биологической и социальной. Только крайне напряженные экологические отношения между обоими дивергирующими видами могут объяснить столь необычную быстроту отпочкования нового, прогрессивного вида. Следовательно, перед нами продукт действия некоего особого механизма отбора, противоположного дарвиновскому, «естественному».

«Загадка человека» полностью включена в неисчерпаемо сложную тему дивергенции палеоантропов и Homo pre-Sapiens. В переводе на хронологию длина этого интервала всего лишь 15-25 тыс. лет, на нем- то и укладывается все таинство дивергенции, породившей людей.

Совершив патологический переход к хищному поведению по отношению к своему же виду, палеоантроп — агрессор — привнес в мир гоминид страх перед «ближним своим». Закрепляясь генетически, этот страх стал врожденным (и сейчас ребенок 5-7 месяцев испытывает страх при приближении незнакомого человека).

Лишь очень немногие, отбираемые палеоантропами (троглодитами) по «большелобости», могли уцелеть и попасть в число тех взрослых, потомки которых потом отпочковались от палеоантропов, образовав изолированные популяции данников этих палеоантропов. Однако в итоге они все же были уничтожены, но это сделал уже Homo pre-Sapiens. Этот ароморфоз был достаточно локальным феноменом: по данным современных генетических исследований человеческого гемоглобина выяснилось, все человечество является потомками всего лишь 600-1000 предковых мужских особей.

Есть и еще один совершенно специфический факт: расселение ранних Homo Sapiens чуть ли не по всей пригодной к обитанию территории Земли, включая Америку, Австралию, Океанию. Им не стало «тесно» в хозяйственном смысле, им, несомненно, стало тесно в смысле трудности существования с себе подобными. Они бежали и от соседства с теми популяциями Homo pre-Sapiens, которые сами не боролись с указанными факторами, а перекладывали их тяготы на часть своей и окрестных популяций.

Наконец земной шар перестал быть открытым для свободных перемещений, и его поверхность покрылась системой взаимно обособленных ячеек, пользующихся своим собственным языком (помощь непонимания) как средством защиты от чужого поведения и агрессивных устремлений. И все же это взаимное избегание было слишком запоздалым средством для того, чтобы таким образом защититься от скрещивания с троглодитами - адельфофагами (братоубийцами). Следовательно, «уйти честно» из животного мира, «не замаравшись», «человеку разумному» не удалось.

Именно видовая неоднородность делает жизнь человечества (часть которого составляют внедрившиеся троглодиты) столь нестабильной и чреватой самыми ужасными последствиями.

Хищные гоминоиды сегодня — так называемые «сильные мира сего». И их неразумное владычество привело все живое на Земле на грань гибели. Однако путь к спасению — в руках самого Человека.