На Красной Пресне

В воскресенье мальчишки решили пойти на Пантелеевку, в типографию, узнать про юных пионеров. По воскресеньям трамваи не ходили – не хватало электроэнергии. Мальчики поднялись чуть свет. Был тот ранний час, когда на улице никого нет. Даже дворники еще не вышли со своими метлами. Охваченные радостной свежестью утра, мальчики весело шагали по окутанному серой дымкой Арбату. Каблуки постукивали по холодному звонкому асфальту. Шаги гулко отдавались на пустынной улице. Маленькие фигурки ребят, отражаясь, мелькали в стеклах витрин.

«Как странно видеть Арбат безлюдным!» – думал Миша. Только теперь по-настоящему видны его здания.

Вот дом, где жил Александр Сергеевич Пушкин. Обыкновенный двухэтажный дом, ничем не примечательный. Даже странно, что в нем жил Пушкин... И Пушкин ходил по Арбату, как все люди, никто этому не удивлялся. А появись теперь Пушкин на Арбате – вот бы суматоха поднялась! Вся бы Москва сбежалась!

– Посмотрим, что за пионеры такие, – болтал Генка. – Может, в них ничего особенного и нет: сидят себе и цветочки вышивают, как девочки в детдоме.

– Ну да! – ответил Миша. – Это ведь коммунистическая организация, понял? Значит, они занимаются чем-нибудь серьезным.

– Как-то неудобно идти туда, – заметил Слава.

– Почему?

Слава пожал плечами:

– Спросят, кто такие, зачем пришли.

– Очень удобно! – решительно ответил Миша. – Может быть, мы тоже хотим стать пионерами. Разве мы не имеем права?

Мальчики замолчали. Невидимое, поднималось за домами великолепное утреннее солнце, заливая Арбат ярким, ослепительным и радостным светом.

Улица оживилась.

Из почтового отделения выходили почтальоны с толстыми кожаными сумками, туго набитыми газетами.

Гремя пустыми бидонами, прошли молочницы.

Проехал обоз ломовых лошадей.

Ребята свернули на Поварскую.

Вот и Кудринская площадь.

– Смотри, Генка? – Миша показал на угловой дом, изрешеченный пулями и осколками снарядов. – Здесь в Октябрьскую революцию были самые бои. Наши по кадетам из пушек лупили. Мы со Славкой видели. Помнишь, Славка?

– Я здесь тогда не был, – признался Слава, – и, по-моему, ты тоже.

– Я? Сколько раз! Мы сюда с Шуркой бегали. Один раз полную шапку гильз набрали. Правда, очень давно – мне тогда было восемь лет. А ты, конечно, не видал. Ты дома сидел. Тебя мама не пускала.

Мальчики пришли на Пантелеевку.

Через широкие окна типографии виднелись большие залы, уставленные машинами. В цехах было пусто. Над воротами висела вывеска: «Типография Мосполиграфтреста». Мальчики вошли в проходную.

В тесном дощатом помещении за низким барьером сидел сторож и хлебал из большой миски суп.

Тут же вертелась девочка лет десяти с маленькими косичками, завязанными красной ленточкой.

Сторож поднял голову, тыльной стороной ладони вытер усы, вопросительно посмотрел на ребят.

– Скажите, пожалуйста, – обратился к нему Миша, – где здесь отряд юных пионеров?

– Пионеров? – Сторож опять взялся за ложку. – А вы откудова – из райкома или как?

– Да... мы... тут... – замялся Миша, – мы по делу.

Девочка с любопытством смотрела на мальчиков. Сторож доел суп, отодвинул миску:

– Есть у нас такие пионеры. В клубе они у себя.

– Вы не скажете, где клуб?

Девочка хмыкнула.

– Вы клуба нашего не знаете? – спросил сторож.

– Мы из другого района. Из Хамовников.

– А-а... – протянул сторож. – На Садовой клуб ихний, тут недалеко.

– На какой Садовой? Садовых много.

– Вот смешные! – захихикала девочка. – Клуб не знают!

– Ты много знаешь! – прикрикнул сторож на девочку. – Проводи их. Может, и в самом деле нужно, – добавил он с сомнением.

Девочка сполоснула под бачком миску и ложку, завязала их в салфетку и вышла с мальчиками на улицу.

– Я пионеров хорошо знаю, – болтала девочка. – Наш Васька там самый главный – он на барабане играет.

Миша насмешливо посмотрел на нее, но промолчал. Что спорить с мелюзгой?

– У них и труба есть, – продолжала девочка. – У них знаете как строго! Ругаться нельзя, на буферах кататься тоже нельзя. Руки в карманах держать нельзя, девчонок бить тоже нельзя. А драться можно только со скаутами. Только если драться, так галстуки снимать. В галстуке тоже нельзя.

– Не вертись под ногами! – сказал Миша.

– И девочек туда принимают, – опять затараторила девочка, – только не всех, только достигших возраста.

– А вашему Васе много лет? – спросил Слава.

– Четырнадцать, а может быть, и пятнадцать. Он серьезный! Приходит прямо на квартиру и все забирает.

Мальчики с удивлением посмотрели на нее.

– Как это – забирает? – спросил Генка.

– Очень просто, – ответила девочка, – для беспризорных детдомов. Пионеры ходят и вещи собирают. У меня кофточку отобрали! – с гордостью объявила она.

– Это, положим, не правда, – сказал Генка, – никто не имеет права отбирать.

– Они не сами, им маманя дала.

– А тебе жалко стало? – засмеялся Слава.

– И не жалко вовсе. Я им еще хотела прошлогоднюю шапочку отдать, а Васька говорит: «Не надо, а то, говорит, тебе в следующий раз отдавать будет нечего. Ты, говорит, не беспокойся, мы скоро опять будем собирать». И правда: утром кофточку взяли, а вечером за шапочкой пришли. – Она вздохнула:

– Беспризорников ведь много – когда всех обуешь, оденешь.

Они подошли к большому красивому особняку на Садовой.

– Вот здесь, на третьем этаже, – показала девочка и заторопилась:

– Я пойду, а то Васька увидит.