Доски красные и доски черные

У берега моря водрузили большую доску. Половина красная, половина черная. На черную записывали рыбаков и бригады, не выполнившие задания, на красную — выполнившие и перевыполнившие. Большевики считали, что это подействует. Но над досками смеялись. Тогда героев красной доски стали одаривать. С речами, с музыкой. Стоимость подарков, по оценке мирного времени, не превышала десяти рублей, а однодневный улов в доколхозное время стоил в несколько раз больше.

Подарки не возымели действия, и власть снова прибегла к испытанному методу — репрессиям. Отбирали хлебные карточки, уменьшали пайки, отравляли жизнь мелкими бытовыми притеснениями. Не прекращались и притеснения крупные: высылки и аресты. Смех над черно-красной доской сменился страхом за хлебную карточку. В 1931 году большевики, увидев, что полуголодные и не заинтересованные в деле люди неохотно и плохо работают, прибегли к помощи презираемого и чуждого им идеалистического мировоззрения: стали призывать к энтузиазму, выбросив лозунг соцсоревнования и ударничества.

Когда большевики собирались запустить новый лозунг (часто диаметрально противоположный предыдущему), то его сперва в секретном порядке рассылали по всем райкомам партии. Когда его там вызубривали наизусть, он появлялся в печати… и поехало!

На всех партийных, беспартийных, профсоюзных, бригадных, комсомольских и женских собраниях было слышно одно и то же. Возвращаешься вечером, усталый от всех этих собраний и тошнотворных, трафаретных, заводных речей, а тебе на улице громкоговорители в лицо и спину кричат то же самое.

Бригада № 2 заключила соцдоговор с бригадой № 22, обязуясь перевыполнить план на столько-то процентов, закончить починку сетей такого-то числа, бороться с утечкой рыбы, подписаться на заем на сто процентов и распространить его среди населения на столько-то рублей. Бригада № 22 выдвигает встречный план. Это значит, что все обязательства бригады увеличиваются. Какие-то люди объявляют себя ударниками, обещают бороться с браком, не допускать ни одного прогула и идти впереди всех по выполнению общественной работы. Мы поднялись теперь на высшую ступень труда соцсоревнования и ударничества, мы должны преисполниться энтузиазмом и таким, для буржуазных стран недостижимым и непостижимым, способом выполнить гигантские задания, поставленные перед нами партией и советской властью. Наш лозунг — “Догнать и перегнать! ”. Кого? Америку, естественно.

Все понимали, что это ничего общего с энтузиазмом трудящихся не имеет, а придумано для усиления пресса потогонной системы. На тему ударничества и “догнать-перегнать” начали циркулировать бесчисленные анекдоты. Например: догонять Америку можно, но перегонять не следует, так как тогда американцы увидят, что у нас зад голый. Как ни сильно давление любой из диктатур, оно всегда сопровождается облегчающим душу подпольным юмором. Перед весенней путиной центр преподносит трестам план и контрольные цифры, а тресты его “спускают” до низовых организаций — рыбколхозов — с наказом выполнить как минимум на 100 %. Коммунисты дрожат за партбилет, который народ теперь называет “хлебной карточкой”, и лезут из кожи вон. А над всеми парит ГПУ.

Как могут перевыполнить план рыбаки? Разве улов от них зависит? Нет, не от них, а от большевиков. У рыбаков на борту баркаса были зарубки, по которым они до прихода советской власти и коллективизации определяли размеры дозволенной для ловли рыбы. Рыбу маломерную возвращали морю. Это правило строго выполнялось, ведь от него зависели будущие уловы. Теперь колхоз стал ловить обещанным “новым научным методом” все сорта рыбы в любое время года, любого размера, повсюду, всеми способами. Начали уменьшать и ячейки новых сетей. Что вчерашнему рабочему или батраку до рыбы в Азовском море? Сегодня он председатель рыбколхоза, а завтра за тысячу верст отсюда — директор гвоздильной фабрики или судья…

Метод лова путем ограбления моря не мог не окончиться трагедией для природы и рыбаков. Но у многих большевицких трагедий есть и комедийный оттенок. Планы улова вырабатывались не на одну путину, а на всю пятилетку: рыбколхоз “Красный Октябрь” обязуется в 1929 году выловить по плану, предположим, сто тысяч пудов рыбы. В 1930 году — сто семнадцать тысяч, в 1931 — сто двадцать пять… и так далее. Нередко к тысячам пудов для придания достоверного вида прибавлялись сотни.

Для достижения высот социализма был изобретен целый арсенал повышения продуктивности. Тюрьмы и ссылки — от начала до конца советской власти. А в промежутках — красные и черные доски, премирования, встречные планы, соцсоревнования, ударничество, труддисциплина, самокритика, самозакрепление, перекличка, выдвижение. И через какое-то время изобрели новое чудовище — стахановщину.

Весь этот еще неполный арсенал средств был не в состоянии перевесить два как будто малозаметных момента: личную заинтересованность и свободу труда. Все падало: эффективность труда, и урожайность, и улов — все становилось день ото дня хуже. Люди говорили: “На них проклятие”.