Глава 13. Он целует меня и с осуждением, и сожалением, и злостью, и все это каким-то образом закутано в нежность.

Оберн

Он целует меня и с осуждением, и сожалением, и злостью, и все это каким-то образом закутано в нежность.

Когда наши языки встречаются, это лишь временная отсрочка от осуществления нашего «прощай».

Мы оба тихо дышим, потому что это именно то, как должен чувствоваться поцелуй. От прикосновения его губ к моим, подкашиваются колени.

Я целую его, хотя знаю, что этот поцелуй ни к чему не приведет. Он ничего не исправит. Он не простит, не исправит ни одну из его ошибок.

Также знаю, что это может быть последний раз, когда я так себя чувствую, и не хочу отказать себе в этом.

Он обнимает меня, скользит рукой по моей шее и по волосам. Гладит мою голову, и кажется, будто он пытается запомнить каждый момент, который чувствует в этом поцелуе, потому что знает, что после того, как мы остановимся, это все, что у него останется. Память об этом.

Мысль о существовании этого «прощай» начинает злить меня. Он дал мне надежду, а затем позволил Трею ее отнять.

Поцелуй между нами быстро становится болезненным, и не в физическом плане. Чем больше мы целуемся, тем больше понимаем, что теряем, и это больно.

Знание того, что это, возможно, единственный шанс, когда я наткнулась на одного из немногих людей в этом мире, кто может заставить меня так чувствовать, и я уже вынуждена от него отказаться, пугает меня.

Я так устала постоянно терять тех, кто мне дорог.

Он отстраняется и смотрит мне в глаза с болезненным выражением. Перемещает руку с моей головы к моей щеке, проводит большим пальцем по нижней губе.

- Уже больно.

Его рот снова встречается с моим, и поцелуй кажется мягким, как бархат на моих губах. Он медленно поворачивает голову, пока его рот не оказывается прямо у моего уха.

- Это все? Так все закончится?

Киваю, хотя это последнее, что я хочу делать.

Но это конец.

Даже если бы он полностью изменил свою жизнь, его прошлое все равно будет влиять на мою собственную жизнь.

- Иногда у людей нет второго шанса, Оуэн. Иногда все просто заканчивается.

Он морщится.

- У нас не было даже первого шанса.

Я хочу сказать ему, что это не моя вина, что это его вина. Но знаю, что ему это и так известно. Он не просит меня дать ему еще один шанс. Он просто расстроен, что все уже закончилось.

Он прижимается ладонями к стеклянной двери позади меня, удерживая меня в своих объятиях.

- Прости меня, Оберн, - просит он. - У тебя и так много проблем, и я совсем не хотел еще больше усложнять тебе жизнь.

Он прижимает свои губы к моему лбу, а потом отталкивается от двери. Он делает два шага назад и мягко кивает.

- Я все понимаю. И мне жаль.

Не могу больше видеть боль в его глазах или принять признание в его словах. Я тянусь за спину, отпираю дверь и ухожу.

Я слышу, как закрывается дверь позади меня, и это становится моим самым нелюбимым звуком на свете. Подношу кулак к своему сердцу, потому что чувствую именно то, что он говорил, как он чувствует, когда скучает по кому-то.

Не могу понять, ведь я познакомилась с ним только несколько недель назад.

«Есть люди, которых ты встречаешь, чтобы узнать, а есть люди, которых, встретив, ты уже знаешь.»

Меня не волнует, как долго я его знаю. Мне плевать, что он солгал мне.

Я разрешаю себе грустить и жалеть себя, потому что несмотря на все то, что он сделал в прошлом, никто не заставлял меня чувствовать себя так, как сегодня это сделал он.

Он заставил меня почувствовать гордость за то, какая я мать. Только поэтому я плачу и не чувствую себя виноватой из-за нескольких слез при прощании.

Я на полпути домой, и как только я уже начинаю умирать от жажды последних слез, которые позволю себе пролить за это «прощай», ко мне подъезжает автомобиль и медленно ползет рядом. Искоса оглядываюсь и понимаю, что это полицейская машина.

Я останавливаюсь, когда Трей опускает окно вниз и наклоняется через спинку сиденья.

- Садись, Оберн.

Я не спорю. Открываю дверь и забираюсь внутрь, и он едет в сторону моей квартиры. Я чувствую его настроение, которое мне совсем не нравится ощущать.

Не пойму, он ведет себя как ревнивый парень или слишком заботливый брат? Технически, он ни один из них.

- Ты только что была в его студии?

Я смотрю в окно и думаю о том, как ответить. Он поймет, что я вру, если скажу «нет», а мне нужно, чтобы Трей доверял мне. Из всех людей в мире, мне нужно, чтобы именно Лидия и Трей видели, что все, что я делаю, я делаю для ЭйДжея.

- Да. Он задолжал мне денег.

Я слышу его тяжелые вдохи, как он вдыхает и выдыхает. В конце концов он съезжает на обочину и паркует машину.

Не хочу смотреть ему в лицо, но я вижу, как он закрывает свой рот рукой, разочарованно сжимая челюсть.

- Я сказал тебе, что он опасен, Оберн.

Он смотрит прямо на меня:

- Ты глупая?

Я достаточно выслушала его. С размаху открываю дверь машины, выхожу и захлопываю ее. Прежде, чем я успеваю сделать хотя бы три шага, он оказывается прямо передо мной.

- Он не опасен, Трей. Он - наркоман. И между нами ничего нет, я просто ходила за оплатой моей работы в его студии.

Трей исследует мое лицо, более чем вероятно, в попытке увидеть, вру ли я ему. Я выдыхаю и опускаю глаза.

- Если бы что-то было, я провела бы в его студии больше пяти минут.

Я проскальзываю мимо него и иду к своей квартире.

- Иисус, Трей. Ты ведешь себя так, будто у тебя есть повод для ревности.

Он снова оказывается передо мной, заставляя меня остановиться. Он молча смотрит на меня несколько секунд.

- Я ревную, Оберн.

Мне сразу же приходится проглотить комок, который образовался в горле. Кроме того, я продолжаю смотреть на него, ожидая, что он заберет назад слова, которые только что сказал, но он этого не делает. Он смотрит на меня и в его взгляде ничего, кроме искренности.

Он брат Адама. Он дядя ЭйДжея. Я не могу.

Это Трей.

Я обхожу его и продолжаю свой путь. Мы всего лишь в квартале от моей квартиры, так что меня не удивляет, когда я слышу, как он идет в шаге позади меня.

Я иду и пытаюсь осмыслить последние два часа моей жизни, но это немного трудно, когда ревнующий брат моего мертвого парня преследует меня.

Дохожу до двери, отпираю ее и разворачиваюсь к нему лицом. Глаза Трея, как ножи нацеленные в меня, колют меня. Я собираюсь сказать ему «спокойной ночи», когда он поднимает руку и опускает ладонь на дверной косяк рядом с моей головой.

- Ты когда-нибудь думала об этом?

Я точно знаю, что он имеет ввиду, но все равно играю в неведение.

- О чем?

Его взгляд падает на мои губы.

- О нас.

Нас.

Я и Трей.

Я могу честно сказать, нет, я никогда не думала об этом. Но я не хочу ранить его чувства, поэтому не отвечаю.

- Это имеет смысл, Оберн.

Я качаю головой, почти категорически. Я не собиралась быть такой упорной, но именно это я сейчас чувствую.

- Нет смысла, - отрезаю я. - Ты брат Адама. Ты дядя ЭйДжея. Это его запутает.

Трей делает шаг вперед. Его близость чувствуется иначе, чем когда Оуэн делал шаг в мою сторону. Близость Трея заставляет задыхается, будто мне нужно пробить дыру в атмосфере, чтобы просто вдохнуть.

- Я люблю его, Оберн. Я единственный достойный отец для твоего малыша, - втолковывает он. - Он живет в моем доме с мамой, и если бы ты и я были вместе...

Я немедленно выпрямляюсь.

- Надеюсь, ты не используешь моего сына в качестве оправдания, почему я должна встречаться с тобой.

Гнев в моем голосе удивляет меня, поэтому я знаю, это удивляет и Трея.

Он проводит рукой по волосам и смотрит, недоумевая, что сказать. Его взгляд смещается дальше по коридору, пока он пытается найти ответ.

- Слушай, - успокаивает он, снова встречаясь со мной взглядом. - Я не пытаюсь использовать его, чтобы стать ближе к тебе. Я знаю, как это прозвучало. Я просто хочу сказать... в этом есть смысл. У нас есть смысл.

Я не отвечаю, потому что все, что он говорит, имеет смысл.

Лидия верит, что Трей лучше, чем кто-либо в мире. И если бы Трей и я были бы вместе...

- Подумай об этом, - продолжает он, давая мне время на ответ. - Мы можем начать медленно. Посмотрим, сможем ли мы подойти друг другу.

Он убирает руку с дверного косяка и отступает, давая мне возможность дышать.

- Мы поговорим об этом вечером в воскресенье. Мне нужно вернуться к работе. Обещай мне, что будешь держать свою дверь закрытой?

Я киваю, и ненавижу себя за это, потому что не хочу, чтобы он думал, что я согласилась на все, что он сейчас сказал.

Но... это имеет смысл. Он живет в одном доме с ЭйДжеем и Лидией, и единственное, чего я хочу - это проводить больше времени со своим сыном. Я в том положении, где меня не волнует, чего это будет стоить, лишь бы получить побольше времени с ЭйДжеем.

Мне просто нужен он. Я так скучаю по нему.

Мне не нравится то, что я обдумываю его предложение. Я не чувствую к Трею даже части того, что я чувствовала к Адаму. И не могу сравнить это с тем, что я чувствую к Оуэну.

Но он прав. Он приблизит меня к ЭйДжею. И я чувствую себя нужнее ЭйДжею, чем что-либо или кто-либо во всем мире.

Я сделаю все возможное, чтобы вернуть сына.

Все, что угодно.

Перед тем, как я переехала сюда, Лидия заверила меня, что в Далласе с пробками было все не так плохо. Когда я спросила, сколько времени потребуется, чтобы добраться из моей тогда еще потенциальной квартиры в ее дом, она сказала: “О, это не дальше, чем десять миль.”

Она забыла упомянуть, что десять миль в Далласе - это хорошие сорок пять минут езды на такси. Большинство вечеров я еще даже не заканчиваю работать до семи. Когда я сажусь в такси, чтобы направиться в ее дом, ЭйДжея уже укладывают спать. Из-за этого она говорит, что неудобно, когда я навещаю их в будние дни. “Он становится беспокойным», - упрекает она.

Поэтому воскресные ужины и любой другой день недели, на который мне удается ее уговорить позволить мне приехать - это все, что у меня есть с моим сыном.

Конечно, я растягиваю воскресенья так надолго, как могу. Иногда я появлюсь в обед и не ухожу, пока он не начинает отключаться. Знаю, это ее раздражает, но я правда не хочу вредничать.

Он мой сын, и я не обязана спрашивать разрешения, чтобы навестить его.

Сегодня был исключительно долгий день с ним, и я наслаждалась каждой секундой. Как только я проснулась этим утром, я приняла душ и вызвала такси. Я оказалась здесь после завтрака, и с тех пор ЭйДжей не покидал моих рук. После того, как мы закончили ужинать, я отвела его к дивану, и он заснул у меня на коленях на середине мультфильма. Обычно я мою посуду и убираю после обеда, но в этот раз даже не предлагаю.

Сегодня вечером я просто хочу держаться за своего мальчишку, пока он спит.

Я не знаю, пытается ли Трей доказать мне, что он может быть домашним, или хочет, чтобы я увидела его в несколько ином свете, но он действительно взял и вымыл всю кухню. Звук такой, будто он загружает и запускает посудомоечную машину.

Я смотрю наверх, когда он появляется в дверях между кухней и гостиной. Он прислоняется к дверному косяку и улыбается при виде нас, обнимающихся на диване.

Он тихо наблюдает за нами, до тех пор, пока Лидия не заходит в комнату и не разбивает этот мирный момент.

- Надеюсь, он недолго спал, - корит меня она, не спуская глаз с ЭйДжея в моих руках. - Когда ты разрешаешь ему засыпать так рано, он просыпается посреди ночи.

- Он заснул несколько минут назад, - успокаиваю ее. - Он будет в порядке.

Она садится на один из стульев рядом с диваном и смотрит на Трея, который все еще стоит в дверях.

- Ты сегодня работаешь? - спрашивает она.

Трей кивает и поправляет себя.

- Да. На самом деле мне нужно идти, - говорит он.

Он смотрит на меня:

- Тебя подвезти?

Я перевожу взгляд на ЭйДжея в моих руках, еще не готовая его оставить, но неуверенная, стоит ли мне начать то, что я собралась сделать, когда ЭйДжей все еще спит у меня на коленях.

Я набралась смелости и решила поговорить с Лидией о нашей договоренности, и сегодня, кажется, именно то время.

- На самом деле я надеялась поговорить с мамой кое о чем, прежде чем уйти, - заявляю я Трею.

Я чувствую, как Лидия смотрит на меня, но не могу ответить взаимностью на ее взгляд.

Думаете, что прожив с ней так долго, я не должна ее так бояться?

Однако, трудно не бояться того, у кого вся сосредоточена вся власть над тем единственным, что вы хотите в этой жизни.

- Что бы это не было, это может подождать, Оберн, - отрезает Лидия. - Я устала и Трей должен приступить к работе.

Я пропускаю свою руку через волосы ЭйДжея. У него волосы отца. Мягкие и тонкие, как шелк.

- Лидия, - начинаю я тихо.

Смотрю на нее, и мой желудок скручивает, а мое сердце стучит где-то в горле. Она затыкает мне рот каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с ней об этом, но я должна с этим покончить.

- Я хочу поговорить с тобой об опекунстве. И я буду очень признательна, если бы мы могли поговорить об этом сегодня вечером, потому что меня убивает не видеть его столько, сколько я привыкла.

Когда я жила с ними в Портленде, то видела его каждый день. Опека не была тогда вопросом, потому что я каждый день приходила домой из школы, в один дом с моим сыном. Хотя Лидия и принимала окончательные решения по поводу всего, в чем участвовал ЭйДжей, я все еще была его матерью.

Но поскольку она забрала его и переехала в Даллас несколько месяцев назад, я чувствовала себя наихудшей матерью в мире. У меня нет возможности видеть его. Каждый раз разговаривая с ним по телефону, я реву, когда вешаю трубку.

Я не могу ничего сделать, но чувствую, что расстояние, которое она образовала между нами, преднамеренное.

- Оберн, ты можешь видеть его в любое время, когда захочешь.

Я отрицательно качаю головой.

- Но только это, - замечаю я. - Я не готова к такому.

Мой голос слаб, и я ненавижу, что говорю сейчас, как ребенок.

- Тебе не нравится, когда я бываю на школьных вечерах и ты даже не позволяешь ему провести ночь со мной.

Лидия закатывает глаза.

- Не зря, - обвиняет меня она. - Как я могу доверять людям, с которыми ты проводишь время в своем доме? В этот раз в твоей спальне - подсудимый.

Мой взгляд падает на Трея, и он сразу разрывает зрительный контакт со мной. Он знает, что рассказать ей о прошлом Оуэна тоже самое, что вбить клин между ЭйДжеем и мной. Он может видеть злость на моем лице, поэтому делает шаг в гостиную.

- Я уложу ЭйДжея спать, - сообщает он.

По крайней мере, я благодарна ему за это. Не нужно, чтобы ЭйДжей проснулся и услышал какой разговор происходит вокруг него прямо сейчас. Я опускаю руки, когда Трей берет ЭйДжея и в этот раз поворачиваюсь лицом к Лидии.

- Я бы не позволила ему остаться с ЭйДжеем в одной квартире, - говорю я в свое оправдание. - Он даже не был бы в моей квартире, если бы я знала, что ты придешь с ЭйДжеем.

Ее губы поджаты, а глаза - узкие щели неодобрения. Я ненавижу то, как она смотрит на меня.

- О чем ты спрашиваешь, Оберн? Ты хочешь, чтобы твой сын ночевал в твоей квартире? Ты хочешь, чтобы он видел тебя каждую ночь перед сном, а потом взбесился до такой степени, что не захотел идти спать?

Она встает, раздраженная.

- Я вырастила этого мальчика с рождения, поэтому ты не можешь ожидать, что я буду хорошо себя чувствовать, пока он будет с совершенно незнакомыми людьми.

Я тоже встаю. Она не возвышается надо мной и не заставляет меня чувствовать себя неполноценной.

- Мы вырастили его с рождения, Лидия. Я была на каждом его шаге взросления. Он - мой сын. Я его мать. Я не обязана спрашивать у тебя разрешения, когда хочу провести с ним время.

Лидия смотрит на меня, надеюсь, поглощая мои слова и принимая их. Она должна увидеть, как она несправедлива.

- Оберн, - объясняет она, фальшивая улыбка на ее лице, - я растила детей и знаю, как важен распорядок и график для развития ребенка. Если ты хочешь навестить его, это прекрасно. Но мы должны выработать более последовательный график так, чтобы это не влияло на него негативно.

Я тру лицо руками, пытаясь сбросить разочарование, которое чувствую. Выдыхаю и медленно опускаю руки на бедра.

- Негативное влияние? - возмущаюсь я. - Как может отрицательно сказываться его собственная мать, заправляющая ему одеяло каждую ночь?

- Ему нужна последовательность, Оберн...

- Это я и пытаюсь ему дать, Лидия! - восклицаю я.

Как только повышаю голос, я замолкаю.

Я никогда не повышала голос на нее. Ни разу.

Трей возвращается в комнату, и Лидия переводит взгляд с него на меня.

- Пусть Трей отвезет тебя домой, - приказывает она.- Уже поздно.

Она не говорит «до свидания», или даже не спрашивает, окончен ли разговор. Она выбегает из комнаты, как будто только что довела все до логического завершения, не важно, закончила я или нет.

- Тьфу! - реву я, полностью неудовлетворенная тем, как прошел разговор.

Я не только не сказала ей, что хочу, чтобы мой сын жил со мной, я не смогла даже решить хоть что-то в свою пользу. Она всегда учит “последовательности” и “распорядку”, когда я пытаюсь вытащить его из постели среди ночи, чтобы поесть блины.

Все, чего я хочу - это видеть своего сына чаще, чем она мне позволяет. Я не понимаю, как она может не видеть, насколько сильную боль мне это причиняет. Она должна быть благодарна, что я хочу выполнять свою роль матери. Уверена, есть люди в такой же ситуации как она, которые любят своих внуков, а родителям на них насрать.

Я разрываюсь от своих мыслей, когда слышу смешок Трея. Я поворачиваюсь к нему лицом, и вижу его улыбку.

Никогда в жизни я не хотела стереть улыбку с чужого лица так сильно. Если бы было более неподходящее время для смеха, чем сейчас, мне бы не хотелось это увидеть.

Он видит, что я не в восторге от его смеха, но все равно не сдерживается. Он качает головой и лезет в шкаф за одеждой.

- Ты просто наорала на мою мать, - говорит он. - Ничего себе.

Я сердито гляжу на него, а он прикрепляет кобуру на свою полицейскую форму.

- Рада, что моя ситуация тебя забавляет, - решительно перебиваю его.

Прохожу мимо него и выскакиваю за дверь. Когда я достигаю его машины, забираюсь внутрь и захлопываю дверь. И когда остаюсь одна в темноте, я начинаю рыдать.

Я позволяю себе плакать так сильно, как могу, пока не вижу Трея, выходящего из дома через несколько минут. Я немедленно останавливаю слезы и вытираю глаза. Он закрывает дверь машины, а я отворачиваюсь к окну. Надеюсь это очевидно, что я не в настроении для разговора.

Думаю, он понимает, что разозлил меня, потому что не говорит всю дорогу до моего дома. И даже когда на дорогах нет пробок, на то, чтобы добраться уходит двадцать минут. И все это время стоит тишина.

Мы подъезжаем к моей квартире, он выходит из машины и следует за мной внутрь здания. Я все еще злюсь, когда дохожу до двери, но моя попытка сбежать в квартиру, не сказав ему «до свидания», не срабатывает, когда он хватает меня за руку и заставляет обернуться.

- Прости, - извиняется он. - Мне было смешно не от твоей ситуации, Оберн.

Я качаю головой и чувствую напряжение, образовавшееся в челюсти.

- Я просто... Я не знаю. Никто никогда не кричал на маму и мне это показалось забавным.

Он делает шаг ближе ко мне и поднимает руку к дверному косяку.

- Фактически, - уточняет он, - я вообще-то думал, что это было сексуально. Я никогда не видел тебя в гневе.

Мои глаза встречаются с его.

- Ты серьезно сейчас, Трей?

Клянусь Богом, если и был какой-то шанс когда-нибудь увидеть его привлекательным, он просто испортил все это своим комментарием.

Он закрывает глаза и делает шаг назад. Поднимает руки в знак капитуляции.

- Я не имел в виду ничего плохого, - протестует он. - Это был комплимент. Но ты, очевидно, не в настроении для комплиментов, так что может поговорим в другой раз.

Быстро отсалютовав ему, я разворачиваюсь и закрываю за собой дверь. Проходит несколько секунд, прежде чем я слышу, как Трей зовет меня по имени за дверью.

- Оберн, - зовет он тихо. - Открой дверь.

Я закатываю глаза, но разворачиваюсь и открываю дверь. Он стоит в дверях, скрестив руки на груди. Выражение его лица изменилось на сожалеющее. Он прижимается головой к дверному косяку, и это напоминает мне о той ночи, когда Оуэн стоял в точно такой же позе. Мне гораздо больше нравилось, когда Оуэн стоял здесь.

- Я поговорю с мамой, - предлагает Трей.

Эти слова заставляют меня остановиться и обратить все свое внимание на него.

- Ты права, Оберн. Ты должна больше времени проводить с ЭйДжеем, а она только создает трудности.

- Поговоришь с ней? В самом деле?

Он делает шаг ближе, все еще стоя в дверях.

- Я не хотел расстраивать тебя, - признается он. - Я пытался заставить тебя почувствовать себя лучше, но похоже, меня повело немного не в ту сторону. Не злись, ладно? Я не знаю, что сделать, чтобы ты на меня не злилась.

Я проглатываю его извинения и качаю головой.

- Я не злюсь на тебя, Трей. Я просто... - я медленно вдыхаю и выдыхаю. - Просто твоя мать разрушает мою жизнь время от времени.

Он приятно улыбается.

- Я знаю, что ты имеешь в виду, - соглашается он. Отталкивается от дверной рамы и осматривает коридор. - Мне нужно вернуться к работе. Поговорим позже, ладно?

Киваю и искренне улыбаюсь. За то, что он готов поговорить с Лидией, мне стоит улыбнуться разок или два. Он делает несколько шагов назад, прежде чем развернуться и уйти. Закрываю дверь в квартиру после того, как он исчезает за углом коридора.

Я оборачиваюсь, и мое сердце подпрыгивает к горлу от того, что вижу, как Эмори стоит в нескольких футах передо мной.

Держит кошку.

Очень знакомую красивую кошку.

Я указываю на кошку Оуэн.

- Это, что... - я опускаю руку, совсем запутавшись. - Как?

Она смотрит на кошку и пожимает плечами.

- Оуэн заходил около часа назад, - говорит она. - Он и записку оставил.

Я отрицательно качаю головой.

- Он оставил свою кошку?

Она разворачивается и идет в сторону гостиной.

- И записку. Он сказал, что ты знаешь, где найти.

Иду в свою комнату, сразу же опускаюсь на колени и залезаю в палатку. На одной из подушек лежит сложенный лист бумаги. Беру ее, ложусь, а затем раскрываю.

Оберн,

Я знаю, это много просить тебя подержать Оуэн, но мне было не с кем ее оставить. У моего отца аллергия на кошек, и, возможно, это главная причина почему я завел Оуэн. Харрисона не будет в городе до вторника, но если хочешь, можешь потом оставить ее у него.

Я знаю, что сказал уже достаточно, но мне действительно очень жаль. Ты заслуживаешь того, кто сможет дать все, что тебе нужно, и прямо сейчас этот кто-то не я. Если бы я знал, что однажды ты зайдешь в мою дверь, я бы все сделал по-другому.

Все.