Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Кузнец и лесной страх






Плакала, плакала горе-мать, сама сгубившая дочку… к кому идти за подмогой? Добрые Люди опять надоумили: к кузнецу Кию. У него, дескать, работник служил, Банника драчливого не побоялся. А коли работник таков, каков сам-то хозяин? Неужели Лешего не осилит?

И баба-гулёна взялась, хоть поздно, за ум. Решилась дочку вернуть. Помолилась Солнцу небесному, увязала в беленький узелок перстни-жуковинья и самоцветные бусы – и к Кию со всех ног:

– Возьми, кузнец, серебро, возьми золото, возьми дорогие каменья, только пособи дитя домой воротить! Твой батюшка Лешего знает…

– Это в другом лесу Леший, – покачал головой Кий. – Ладно, попробую тебе помочь, не знаю только, получится ли. Ты камни-то спрячь…

Стал он снаряжаться. Взял рогатину на крепком ясеневом древке, с серебряной насечкой у жала, взял охотничий нож – вместе с Перуном они его выковали, когда расставались. И ещё оберег – громовое колесо о шести спицах-лучах, сработанное из светлого серебра. Кий надел его на плетёный шнурок и спрятал за пазуху. Велел женщине сказывать, по которой тропе убежала пропавшая девочка… горе-мать залилась слезами, но сумела объяснить внятно. Выслушал её Кий и отправился в лес. По дороге сорвал гроздь спелой калины, понёс с собою. Улыбнулся любопытному горностаюшке, прыгнувшему на тропу.

Долго ли шёл, коротко ли… Вела его тропа верховым бором-беломошником, каменными холмами, откуда было далеко видно кругом: густые кудри вершин и стволы в жарких медных кольчугах, тихие лесные озёра и радуги, дрожащие над перекатами. Красные гранитные скалы и само далёкое море в зелёном кружеве островов, безмятежное к исходу тёплого дня…

Потом отступили холмы, и места сразу сделались глуше: зачавкало под ногами, встали по сторонам безмолвные чёрные ели. По макушкам ещё скользили солнечные лучи, но впереди, над тропой, начал собираться вечерний туман. Невольно подумалось Кию – сюда, на самое лесное дно, Даждьбог-Солнышко если когда и заглядывал, то разве что в полдень. Вспомнил Кий светлого Сварожича, Подателя Благ… и вовремя спохватился: тропа-то где? Оказалось, уже соступил, уже начал кто-то с толку сбивать. Еле-еле вернулся Кий на тропу, и, что таить, сделалось ему жутковато. Ну да не с полдороги же поворачивать.

– А невесёлые тут места, – сказал он громко вслух. – Небось, прежний Леший не так и досадовал, что проиграл!

Метнулась из чащи сова, чуть не задела крылом…

Как раз к темноте вышел Кий на поляну, где разделялась тропа: направо пойдёшь – в топь попадёшь, налево пойдёшь – из болота не выберешься. Здесь Кий остановился. Набрал сухого валежника, высек Огонь, давай костёр возгнетать. Устроился же он на самой росстани – там, где расходились две тропки. А просить позволения у Лесного Хозина и не подумал. Рассудил так: осердится – верней припожалует. Повечерял салом да хлебом, пожевал на заедку кислый леваш из сушёной тёртой черники – и лёг, завернувшись в тёплый меховой плащ, но глаз не сомкнул. Стал Лешего ждать.

Всем ведомо, как гневается Леший, когда в его владениях укладываются спать на тропе. А уж на росстани, да не спросясь!.. Вот приблизилась чёрная полночь, безвременье, когда сменяются сутки, и вдруг безо всякого ветра зарокотали, жутким стоном застонали лесные вершины… лихой мороз пробежал у кузнеца по спине, только он и виду не подал. Лежал себе, где лежал, не шелохнулся. Понял: Лесной Хозяин недалеко, пугать начинает, сейчас придёт с места сгонять.

…Потом померещилось, будто кто зашагал тяжёлым великанским шагом по лесу, ближе и ближе, кто-то выше самых высоких деревьев, с шумом и треском, ни дать ни взять вековые стволы переламывая, как сухие лучинки! Бежать впору без оглядки – но и в этот раз молодой кузнец не двинулся с места, только на другой бок повернулся. И не дошёл до него великан, утих шум и треск – но тотчас долетел бешеный топот разлетевшейся тройки, неистовый перезвон колокольцев: откуда бы взяться коням на узенькой тропке, в непроглядной лесной темноте?.. А всё одно – мчится, храпит, вот сейчас копытами в землю вобьёт…

Тут уж Кий схватился одной рукой за железный наконечник копья, а другой нашарил за пазухой оберег – громовое колесо, стиснул вспотевшей ладонью. Да кто бы не напугался!.. Всё ближе топот, всё ближе взбесившиеся колокольцы… и вдруг минуло – только холодный ветер прошелестел над поляной, взъерошил кузнецу русые кудри. Далеко был в ту пору Перун, а всё ж помогло серебряное колесо, дало силу выстоять против третьего страха. Стал Кий дальше ждать, терпеливо приманивать Лешего, точно зверя к ловушке. И приманил. Скоро услыхал в лесной тишине, как подкрался к нему кто-то сзади и – раз! – пнул в спину ногой, да тут же и отскочил. И ворчливо сказал человеческим голосом из кустов:

– Ты что не спросясь на моей дороге разлёгся? Уйди!

Не поднялся Кий, лишь отмахнулся, точно от комара. Снова подкрался Леший и пнул его:

– Уйди с тропки, невежа, тебе говорю! Не то разума лишу, совсем погублю!

Но Кий знал – Леший может разум отнять только у того, кто как следует испугается. И ведь дождался, чтобы Леший в третий раз к нему подошёл и показался в отблеске углей. И тут-то вскинулся молодой кузнец, обхватил его поперёк, подмял под себя:

– Ты, шишка еловая, у матери девчонку увёл?

Забился, затрепыхался Леший в его крепких руках, хотел вырваться, хотел страшным голосом закричать, но и того не возмог – сел Кий на него верхом, показал серебряный оберег, пригрозил веткой красной калины:

– Где девчонка? Веди, а то знаешь что над тобой учиню!

Понял Леший – устами этого пропахшего дымной кузницей паренька вещал ему сам Бог Грозы, властный выпустить Огонь в его лес, а самого облечь звериной шкурой да так и оставить. И присмирел Хозяин Лесной, съёжился, горько заплакал:

– Да не со зла ведь… один я, избёнку и то некому подмести… а мать, слышу, отказывается, решил – не нужна…

– Ладно, веди, – нахмурился Кий. – Отдашь без проказ, может, помилую.

Он уже разглядел, что в этом заболоченном, заморённом лесу-ернишнике и сам Леший был никудышный: седой, сгорбленный, в одной рубахе оборванной, в поршнях дырявых.

– Это ты, что ли, – спросил Кий, – у Железных Гор доселе жил?

– Жил, батюшка, – закивал Леший. – Так разве там жизнь? Вовсе дерева расти перестали, один мох… А что за лес был! Сосны до неба, куда здешним! Голубика была – во, с кулак! А малина! А земляника!..

– А что же вы, пришлые, – молвил Кий, – борового-то Лешего обидели? Скрутили да бросили. Не по Правде живёте!

– Обидели, кормилец, обидели, – покаялся Леший. – Это мы с дружком, тоже беглым, хмельного мёду опились… да как уж тут не напиться?

Поневоле жаль его сделалось Кию. И в который раз подумал кузнец: а ведь грянет несчастье с этих Железных Гор, несчастье, какого старейшие старики не знавали. Теперь уже, сказывали, прилетал невиданный Змей – там корову порвёт, там за девкой погонится, там ручей или реку заляжет, ни пройти без выкупа, ни проехать… Быть беде, что и Леший разбойный братом покажется!

Так думал Кий, а руки с оберега между тем не снимал. И покорно привёл его старик-лесовик в самую крепь, в заросшее глухое урочище. Дунул, свистнул, топнул ногой – и обнаружилась покосившаяся избушка, приподнятая на угловых пнях, точно на птичьих ногах.

– Поправить бы избу, развалится, – посоветовал Кий. Леший только носом зашмыгал:

– Кто же мне её поправит? И кого ради трудиться-то? Вот внучку вроде завёл, и ту отбираешь…

Вошли они в избу. Поглядел Кий – так и есть, сидит девочка, шьёт что-то старательно, а вместо светца с лучинами яркая гнилушка мерцает. Увидела девочка Лешего, обрадовалась:

– Здравствуй, дедушка! А я твою свиту зашила! – и на Кия: – А ты кто? Фу, от тебя дымом пахнет…

Понял кузнец – уже облесела девочка, ещё чуть, совсем лисункой станет, маленьким лешачонком. Он сказал ей:

– Пойдём-ка домой! Тебя мать ищет, зовёт!

– Не пойду, – отмолвила девочка и губы надула: – Мне у дедушки хорошо, он меня белым хлебушком кормит, сладкими пряниками… вот!

Протянула ручонку, а вместо хлеба и пряников мох да сухой берёзовый гриб… Тут Леший вступился:

– Видишь, сама не хочет. Пускай у меня останется!

И уж протянул корявую лапу – по головке погладить. Только молодой кузнец чуть раньше успел: выхватил за плетёный шнурок серебряное колесо, громовый оберег. И как подменили девчонку! Завизжала, за Кия спряталась:

– Дяденька!.. Пойдём к маме скорее! Домой!.. Хотя по летам какой он ей дяденька – так, братец старший, едва бородку завёл.

– Не серчай, дед, – сказал Кий. – Люди к Людям, а Лешие к Лешим, негоже иначе.

Взял девочку на руки, завернул в тёплый плащ, выглянул в двери: утро уж близко. А старый Леший сел на подгнившую лавку и горько загоревал:

– Опять я один…

На рубахе его были заплаты, положенные детской рукой, старательной, но неумелой.

– Ты вот что, дед… – молвил Кий поразмыслив. – Боровой Леший отцу сказывал… В березняках за рекой лешачиха, слышь, овдовела, лешачата малые осиротели…

– Правда?.. – вскинулся Леший. – А где, скажи, те березняки за рекой?..

На том распростились. А чтобы Кий не плутал с девочкой на руках, Леший скатал из мха и травы зелёный клубочек, пошептал над ним, кинул под ноги кузнецу. Запрыгал клубочек и побежал прямохожим путём через лесные чащобы, вывёл Кия к знакомым местам, на край опушки, тут и рассыпался. Вот выплыл в небо светлый Даждьбог, и разом запели в деревне все петухи, а встречь кузнецу побежала заплаканная женщина:

– Дитятко!..

Подумалось Кию – вправду что ли схватилась баба за ум. Он так и не взял драгоценного узелка:

– Прибереги, дочке сгодится, как подрастёт.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.009 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал