Год. Им по 52 года.

Кузя. (Двоечник) Макар, хватит тебе.

Макар. (Хорошист) Ничего не хватит. Главное, я же сам его в дело взял. За уши из грязи вытащил, а он у меня всех клиентов увёл, тварь. Если я его увижу – порву на английский флаг.

Кузя. (Двоечник) Успокойся ради Бога, люди смотрят.

Макар. (Хорошист) Люди? Где ты увидел здесь людей? Все твари продажные, ворюги и ханжи. Дали бы мне пулемёт, я бы всех пострелял. (Вглядывается в зал) Только и смотрят, чтобы такого стыбзить. Ненавижу.

Кузя. (Двоечник) Макар, угомонись.

Макар. (Хорошист) Главное, я же сам его в дело взял, за уши из грязи вытащил, а он у меня всех клиентов увёл, тварюга. (Макар залпом выпивает фужер водки).

Кузя. (Двоечник) Ты уже сто раз об этом рассказывал. Смени, братишка, пластинку. Когда ищешь человеческую благодарность, главное, сильно не нагибаться. Так умные люди говорят.

Макар. (Хорошист) Мне теперь уже не подняться. Конченный я человек.

Кузя. (Двоечник) Поднимешься.

Макар. (Хорошист) Ты сам-то веришь, в то, что говоришь? Я всё потерял, понимаешь, всё. Жена с детьми ушла. Квартиры, виллы, яхту, машины – всё отобрали за долги. А потом выпустили с голой жопой на мороз. А знаешь, почему я никогда не поднимусь?

Кузя. (Двоечник) Почему?

Макар. (Хорошист) Потому что Светка от меня ушла. Она всегда первая чует, что бобик сдох. Она тогда первая поняла, что от Терентия толка уже никакого не будет. То же самое с англичанином. А теперь моя очередь. А знаешь, к кому она ушла? Правильно, к Парамоше.

Кузя. (Двоечник) Давай, я тебе денег подгоню.

Макар. (Хорошист) Что там у тебя, крохи. Ты не представляешь, как я жил: у меня яхта своя была, два «мерса» белый и чёрный, я на них по очереди ездил. В Испании вилла, на Кипре вилла, В Москве пяти-комнатная квартира, а теперь я в гараже ночую. Парамон, сука такая, жизнь у меня украл, судьбу, понимаешь? У меня одних костюмов штук сто было.

Кузя. (Двоечник) (Задумчиво) Встречают по одёжке, провожают без неё.

Макар. (Хорошист) Я теперь вообще никому не верю. (Вглядывается в зал) Вот, ты думаешь, они просто так на нас смотрят? Нет, им нравится, когда кого-то обманули, кинули, опустили ниже плинтуса, обратили в придорожную пыль. Гадюки.

Кузя. (Двоечник) Они-то при чём? Посмотрят на нас, а потом пойдут заниматься своими делами. Ничего личного.

Макар. (Хорошист) Все как один твари и сволочи. (Вглядывается в зал) Глаза бы на них не смотрели. Одну змею уже пригрел на груди.

Кузя. (Двоечник) Что на своей груди пригреешь, то потом шипеть и будет.

Макар. (Хорошист) Я уверен, и с Терентием не чисто. Он ведь тогда так из запоя и не вышел, через пять месяцев от белой горячки и умер. И всё какие-то бумаги искал, про какие-то составные блоки рассказывал. А буквально через месяц после его смерти, приносит Парамоша проект строительства деревянных домов из составных блоков и выдаёт за свои. Он бы сроду такое не выдумал. Точно, Терентия покойного разработка. А я дурак, тогда всё за чистую монету принял, ещё хвалил Парамошу, удивлялся его способностям. Давай, помянем раба Божьего Терентия, он был лучшим среди нас. (Выпивают не чокаясь). Спи спокойно, Терентий. Скоро и я к тебе в гости нагряну.

Кузя. (Двоечник) Сплюнь, дурак, накаркаешь.

Макар. (Хорошист) Всё едино мне жизни уже не будет. Парамоша, зараза, всё, что мог, испоганил. Недаром Терентий, покойничек о нём говорил: этот далеко пойдёт, если его сразу не послать. Наливай, Кузя, всё равно уже ничего не исправить. В нашей стране только жулики и проходимцы выживают, а честному человеку одна дорога – в кабак.

Кузя. (Двоечник) Хорош, Макар, хватит тебе пить, ты не пьёшь, а на тот свет торопишься. Завязывай, а то и вправду с Терентием скоро в одной компании окажешься.

Макар. (Хорошист) А я, может, этого и хочу. Нет у меня больше в жизни такого, за что можно было бы зацепиться, сгорело всё дотла. Впереди уже ничего не светит, а смерти всё нет и нет. А надо как-то жить, что-то есть, о чём-то говорить. Зачем?

Кузя. (Двоечник) Не говори так. Что же мне одному с такими, как Парамоша оставаться?

Макар. (Хорошист) А это твоё дело.

Кузя. (Двоечник) (Прячет бутылку в портфель) Лишаешься, понял? Автоматически. Не пьёт никто. Мне друг живой нужен, а не мёртвый.

Макар. (Хорошист) (Встаёт, пошатываясь) Вот так ты, значит, со старым товарищем? Водки пожалел? А я тебя тогда от пуза угощал. Забыл, небось? Всем нужны богатые друзья, а неудачники пусть под забором валяются, сами на водку стреляют. Так, да?

Кузя. (Двоечник) Водки мне не жалко, мне тебя, дурака, жалко.

Макар. (Хорошист) А не надо меня жалеть. Терентию не нравилось, когда его жалеют, и мне не нравится. Скотина ты, Кузьма. (Опять наливает себе полный фужер и выпивает).

Кузя. (Двоечник) Водка, водка, сколько жизней ты сгубила. Сколько талантов в могилу свела. Тормозни, а, Макар?

Макар. (Хорошист) Не причитай, братишка. Помнишь, я когда-то всех так называл?

Кузя. (Двоечник) Помню.

Макар. (Хорошист) Так я теперь в этом раскаиваюсь. Нет никаких братьев, враги кругом. (Всматривается в зал) Враги и ворюги. Попробуй только булки расслабить, сразу воспользуются и весь бизнес умыкнут. Вон, видишь, Парамошка мелькнул.

Кузя. (Двоечник) (Тоже всматривается в зал) Где?

Макар. (Хорошист) Да вон. (Показывает пальцем в партер)

Кузя. (Двоечник) Кажется тебе.

Макар. (Хорошист) Когда кажется – похмеляться надо. (Наливает себе опять полный фужер и залпом выпивает).

Кузя. (Двоечник) (С состраданием смотрит на него) Эх, Макар, Макар, что же ты делаешь?

Макар. (Хорошист) Отхожу ко сну. (Засыпает за столом, уткнувшись в тарелку с капустой).

(Сразу же из тени выходит Парамон).

Парамон. (Троечник) (Преувеличенно бодро) Здорово, алкоголики.

Кузя. (Двоечник) Ты, что, совсем наглость потерял? Макар же тебя прибьёт, если увидит. (Вынимает из-под Макара тарелку и отряхивает от капусты его лицо).

Парамон. (Троечник) Куда ему, он и встать-то не сможет.

Кузя. (Двоечник) Я тебя только об одном спросить хочу? Ты тогда Терентия напоил?

Парамон. (Троечник) (Честно глядя в глаза) Он сам нажрался, при чём здесь я? Вот сейчас, ты Макарку напоил, или он сам накеросинился? Скажи, мог ты его удержать и на путь истинный направить? То-то.

Кузя. (Двоечник) Теоретически ты прав.

Парамон. (Троечник) Конечно, прав. Потом, он тебе наверняка про мои разработки рассказывал. Якобы, они не мои, а Терентия. Будто я такой тупой, что сам ничего придумать не могу. Рассказывал?

Кузя. (Двоечник) (Кивает головой).

Парамон. (Троечник) А хочешь, я тебе правду скажу? Да ты её и так знаешь: слабые наши друзья на поверку оказались, вот и весь секрет их пьянства. Кругом все виноваты, кругом все сволочи. И пьют они, якобы, оттого, что в нашей стране честному человеку делать нечего. Дудки, поездил я по белому свету, посмотрел: везде прессуют и на вшивость проверяют. И если слабый на излом – нечего на других пенять. Выживает сильнейший. Что-то радостный я сегодня. (Вальяжно потягивается).

Кузя. (Двоечник) Чем толще свинья, тем веселей её хозяин. А ещё Макар говорил, что ты у него всех клиентов увёл.

Парамон. (Троечник) А он тебе не говорил, что так увлёкся своей яхтой и отдыхом, что профукал всю фирму? Что показывался в офисе раз в три месяца и пустил на самотёк все дела? А когда его дело рухнуло по этой причине, решил, что это я его подсидел. И Светка сама ко мне пришла, я её и не звал. Она, кстати, молодец. Никогда не падает духом, только телом.

Кузя. (Двоечник) Складно ты говоришь, только всё равно я тебе не верю.

Парамон. (Троечник) Почему?

Кузя. (Двоечник) Потому что ты ещё с юности всем завидовал.

Парамон. (Троечник) Да, завидовал. А как не завидовать? Терентий, гад такой, с пол тыка всё запоминал, у него, видите ли, и пространственное мышление, и математическая жилка, и способности к языкам. И тебе завидовал, ты вон, какой был ходок, все бабы твои, а мне оставалось только слюни глотать. Макару, и тому завидовал.

Кузя. (Двоечник) А Макару чего?

Парамон. (Троечник) Куртка у него была клёвая, кожаная с молниями и капюшоном. Помнишь?

Кузя. (Двоечник) Нет.

Парамон. (Троечник) (Срываясь на крик) Врёшь, скотина, помнишь!

Кузя. (Двоечник) (Пожимая плечами) Да, правда, не помню. Лет-то сколько прошло.

Парамон. (Троечник) (Мгновенно успокаиваясь) Да, лет прошло много. А я всё помню: и его куртку, и твой шарф, и терентьевский галстук.

Кузя. (Двоечник) Какой шарф? Какой галстук?

Парамон. (Троечник) Шарф, в котором ты девчонок с нашего потока клеил. Ты его ещё таким пижонским узлом завязывал. (Изображает в воздухе замысловатые фигуры). И галстук Тереши, в котором он выпускной встречал. Такой жёлтый, с красными драконами, как он красиво развивался, когда Терентий хорохорился.

Кузя. (Двоечник) А всегда считалось, что у тебя плохая память, Парамоша. Да меня хоть убей, я никаких галстуков и шарфов не помню.

Парамон. (Троечник) Я, сколько себя помню, всем завидовал. И ты завидовал, Кузя, просто хорошим выглядеть хочешь.

Кузя. (Двоечник) Я, помню, читал в одном журнале – это называется напряжённость аффекта. Злость и зависть движут этим миром. Ты хотел всем нос утереть, и надо признать, тебе это удалось, а я не хотел, вот и всё.

Парамон. (Троечник) (Криво усмехаясь) Врёшь, не верю.

Кузя. (Двоечник) (Пожимает плечами) Правда. Мы же росли при социализме. У всех всё в принципе было одинаково. Может, партийные бонзы и шиковали, но втихаря, под одеялом, мы этого не видели. А то, что творится в сегодняшнее время, согласен, должно вызывать у детей патологическую зависть. Один пацан хлеб без масла ест на завтрак и на трамвае едет в школу, а другого из «мерса» под ручку выводят, и отдыхать возят на Мальдивы, а не к бабушке под Тамбов. Одному новый мобильник и ноутбук на день рождения, а другому пучок бананов. Поневоле обзавидуешься.

Парамон. (Троечник) И правильно. Пусть завидуют, пусть злятся – большего добьются. Рождённый ползать – везде пролезет. (Задумывается) Ну, как, Кузя, по бабам-то бегаешь?

Кузя. (Двоечник) Да куда уж, поздно нам по бабам бегать.

Парамон. (Троечник) Ничего не поздно. У меня три стационарных любовницы и пять амбулаторных. Понял?

Кузя. (Двоечник) (Безразлично) Рад за тебя.

Парамон. (Троечник) Такие девахи. (Чмокает) У тебя таких и в лучшие годы не было. А ты, значит, штык в землю, примерный муж и семьянин. Кто бы мог подумать?

Кузя. (Двоечник) (Пожимает плечами).

Парамон. (Троечник) А я чувствую, что только молодею с каждым годом. Главное это напор и натиск, вечное движение вперёд. Вот поставь нас с тобою рядом: да я в два раза моложе тебя. Ты хорёк скрипучий, а я молодой орёл.

Кузя. (Двоечник) (Беззлобно) Старый ты осёл, Парамоша.

Парамон. (Троечник) (Заводясь) Завидуешь? Ты мне, Кузя, люто завидуешь. Потому что спеклись вы все, а я взлетел! Всё у меня лучшее: и тачки, и бабы, и судьба!

Кузя. (Двоечник) (Иронически) А ты сексуальный, Парамоша. Только не обольщайся – эти бабы любят не тебя, а твои деньги.

Парамон. (Троечник) Что!? Они меня любят. За исходящую от меня уверенность и силу.

Кузя. (Двоечник) Ты себя давно в зеркале видел? Сходи, посмотри и не рассказывай сказки ветерану любви. Эти девки любят молодых, мускулистых, экономически безграмотных. А тебя пошло трясут на деньги. Любовь, Парамоша, это такая древняя штука, придуманная матерью-природой исключительно для продолжения рода, чтобы детки были красивыми и здоровыми. А ты в эту схему никак не вписываешься, извини.

Парамон. (Троечник) (Сникает) Зато я любую могу купить.

Кузя. (Двоечник) Ну, не любую. И не купить, а взять напрокат. Ты, Парамоша, лучше тачками хвастайся, убедительнее будет.

(Гаснет свет)