Перебранка Локи. Специальная песнь «Старшей Эдды» повествует о продолжающейся распре в царстве богов, вызванном злокозненным Локи

Специальная песнь «Старшей Эдды» повествует о продолжающейся распре в царстве богов, вызванном злокозненным Локи. Она выдержана в уже знакомом нам по «Песни о Харбарде» стиле перебранки, в которой острый на язык Локи не имеет себе равных. Своим злословием он исчерпал терпение богов.

Все боги, кроме Тора, который был, как обычно, на востоке, собрались вокруг огромного котла Эгира. Там было много асов и альвов. Были и слуги Фрейра — Бюггвир и Бейля. Сверкающее золото освещало палату, и пиво само лилось в кубки. Боги не могли нахвалиться на слуг Эгира Фимафенга («Ловкий добытчик») и Эльдира — («Повар»). Похвалы были нестерпимы для Локи, и он убил Фимафенга, осквернив священный пиршественный обряд. Асы, потрясая щитами, изгнали Локи, и он скрылся в лесу.

Но вскоре он вновь явился на пир, чтобы разбавить мед мирного пиршества своей злобой.

Боги смолкли, увидев этого непрошеного гостя. Локи же прикинулся миролюбивым, измученным жаждой путником — поднесет ли кто-нибудь из богов ему меду, или он будет изгнан?

Браги, который сидел во главе стола, ответствовал, что боги не пустят незваного на свой пир. Тогда Локи обратился к самому Одину — помнит ли он, как они смешали кровь, став побратимами, и Один дал обет, что не станет пить пива, пока не нальют его названому брату?

Отец богов не мог преступить данного обета — он попросил Видара подняться, чтобы дать место Локи, иначе тот устроит нечестивую перебранку в доме Эгира. Локи же, приняв кубок от Видара, провозгласил здравицу во славу всех асов и асинь, кроме одного — Браги.

Божественный скальд предложил Локи откуп: он даст коня, меч, драгоценное кольцо — только бы зловредный ас не затевал распри во время священного пира. Но не за подарками явился Локи, он говорит, что Браги не может дать ничего, ибо дар — это привилегия героя, а Браги — самый трусливый из богов.

Браги готов был бы снести голову клеветнику, если бы не священная обязанность соблюдать мир.

Тогда Идунн попыталась примирить вспыхнувшую ссору, но Локи напоминает ей о ее собственных прегрешениях: она более всех богинь жадна до мужчин и обнимала даже убийцу брата. Тогда Гевьон пытается обратить все в шутку — ведь Локи слывет шутником, и за это его любят боги. В ответ достается и Гевьон: Локи напоминает, как некий юнец подарками добился ее любви. Из других мифологических песен «Эдды» мы ничего не знаем об этих проступках богинь — неясно, водились ли за ними эти грехи, или злоречивый Локи просто клевещет на асинь. Но в том то и заключается сила слова, что даже клевета и несправедливое оскорбление, да еще на священном пиру, совершенно нестерпимы.

Сам Один вмешивается в словесный поединок и обвиняет Локи в безумии: он вздумал гневить Гевьон — ту, которой известны все судьбы! Тут приходит черед Одина, и Локи велит ему молчать — ведь часто он несправедливо делил удачу в боях, давая победу трусам. Но Одину есть что ответить — он сам, как мы знаем, был мастером перебранки. Верховный бог напоминает Локи, как тот провел восемь зим под землей, доил там коров и рожал детей: Локи — муж женовидный.

«Бытовое» оскорбление дополняется здесь мифологическим: Локи обвиняется не просто в перемене пола — он порождает детей в преисподней, под землей, эти дети — чудовища. Оскорбление, однако, возвращается к Одину. Локи напоминает богу, как он на некоем острове бил в барабан и колдовал среди людей, — это занятие ведьм, стало быть, сам Один — муж женовидный. Колдовство с барабаном — это шаманское камлание; мы знаем, что Один не был чужд шаманизму (а в шаманских культах существует и представление о перемене полов).

Тут в разговор вступает Фригг, призывающая двух асов не поминать старого. Однако Доки немедля поминает старое в жизни самой Фригг — она обнимала обоих братьев Одина, Вили и Ве, в отсутствие мужа. Фригг может лишь посетовать, что с ней нет в палатах Эгира сына — Бальдра, иначе Локи не уйти бы без схватки. Локи же не может не похвастать в ответ тягчайшим своим преступлением — ведь из-за него Бальдр никогда не вернется к богам.

Теперь уже Фрейя пытается образумить злодея, напоминая, что и Фригг известны все судьбы. Но тут богине любви достается за распутство: она давала свою любовь всем асам и альвам и была застигнута в объятиях родного брата.

Ньёрд, которого задевают эти насмешки над обычаями ванов, сетует, что женовидный ас явился на пир богов. Локи же припоминает неизвестный нам эпизод, когда Ньёрд был заложником не у асов, а у великана Хюмира, где великанские дочери мочились ему в рот. Когда же бог напоминает насмешнику, что он родил сына, первого из асов, то Локи повторяет свое обвинение — ведь Ньёрд родил Фрейра от собственной сестры.

За честь Фрейра вступился было Тюр, да Локи напомнил ему, чем закончилась попытка бога примирить врагов: Фенрир отгрыз ему руку. Зато и Волк закован в цепи, отвечает Тюр, и порождению Локи тяжко в неволе. Последнее слово опять остается за Локи — он утверждает, что жена Тюра (о ней ничего неизвестно в других мифах) родила от Локи сына, а Тюр не расчелся за бесчестье.

Тут в перебранку вступает Фрейр, он грозит, что если Локи не замолкнет, его будет ждать судьба Волка: злоречивый ас будет закован в цепи. В ответ Локи напомнил богу о его главной потере — он отдал не только золото, но и свой меч за дочь Гюмира, чем он будет сражаться, когда огненные дети Муспелля поскачут на бой с врагами?

Слуга Фрейра Бюггвир вступается за хозяина и говорит, что на его месте растерзал бы Локи, как зловредную ворону. В отместку он получает от Локи напоминание о своем рабском статусе — ему суждено, стоя за жерновом, просить подачек у Фрейра, а во время сражений — прятаться в соломе под столами.

Хеймдалль пытается урезонить Локи — он лишился рассудка, перепив пива. Локи же отвечает, что не стражу богов с его нелегкой долей заниматься поучениями.

Скади, явившаяся в Асгард как мстительница за отца Тьяцци, не лишилась своей решительности и в перебранке, она говорит, что Локи недолго осталось резвиться, боги привяжут его кишками собственного сына к скале. Локи же напоминает, что именно он виновен в гибели Тьяцци; разгневанная великанша вновь пророчит ему гибель, Локи же припоминает ей, что она была ласковей, когда призывала его на ложе.

Тогда Сив решилась на последнюю попытку примирения и поднесла Локи кубок меду, лишь бы он не порочил ее имени. Тот выпил, но не удержался, чтобы не вспомнить, что и она не была неприступной и изменила мужу с Локи (может быть, этот эпизод имел ввиду не менее злоречивый Харбард, намекая на любовника в доме Тора).

Тут служанка Фрейра Бейля сказала, что слышит грохот в горах — то едет Тор. Он-то заставит умолкнуть бесстыдного, поносящего могучих богов. Бейле тоже достается: она — выродок среди богов, грязная скотница.

Наконец появляется Тор, который сразу прибегает к главному своему аргументу — замолчать Локи заставит его молот Мьёлльнир. Локи же пророчит ему, что громовник не будет таким храбрым в час сражения богов с Волком. Тор вновь грозит забросить Локи на восток, где он и сгинет. Тогда Локи напоминает ему, как он сам на востоке, замирая от страха, прятался в рукавице. Тор уже собирался, бросив свой молот, швырнуть Локи в Хель, к Воротам Мертвых, но тут Локи уступил — ведь Тор действительно будет сражаться. Он же высказал все асам и асиньям, а напоследок посылает проклятье дому Эгира и самому гостеприимному великану.