Глава 4. Точнее, вопрос в том, чего у них нет, подумала Бэт, наклонившись к морозильной камере с одной лишь целью – в поисках мороженого.

– Итак, что у нас есть...?

Точнее, вопрос в том, чего у них нет, подумала Бэт, наклонившись к морозильной камере с одной лишь целью – в поисках мороженого.

Как выяснилось, беременные любят эту ледяную сладость. Так, ладно, беременная Избранная, Лейла, любила ее... и Бэт носила ей мороженое по графику, каждую ночь в течение последней... сколько прошло с ее жажды?

Боже, как быстро летит время.

И, отсчитывая дни, она прекрасно понимала, что думает не о протекании беременности Лейлы. На самом деле она суммировала часы, проведенные ею в той комнате, рядом с... в надежде, что в кои-то веки старая примета воплотится в жизнь.

Она ходила туда не просто играя роль хорошего домочадца или участливого друга.

Не-а. Хотя большая загадка, какого лешего она решила, что ей и Рофу стоит заводить ребенка во время развернувшейся драмы.

Тем не менее, Мать природа заставила ее завернуть за своеобразный угол, и назад дороги не было, невозможно было ни вразумить ее, ни отговорить.

Не то чтобы она разговаривала с Рофом об этом в последнее время. Ему и без нее хватает забот. Но, да ладно, если у нее получится спровоцировать жаждущий период...

Она просто хотела держать на руках их с Рофом частичку... и чем опаснее развивалась ситуация с Шайкой Ублюдков, тем отчаяннее становилась эта нужда.

И, в каком-то смысле, это печальней всего описывало текущее положение дел.

По крайней мере, он оставит что-то после себя, если Шайка Ублюдков преуспеет в своих намерениях убить...

Охватившая ее боль была такой сильной, что Бэт прислонилась к морозилке, и только спустя какое-то время смогла сосредоточится на золотой жиле в виде «Breyers», «Ben & Jerry’s», «Hä agen-Dazs» и «Klondikes»[21].

Намного безопасней напрягаться только из-за выбора вкуса, который она хочет этой ночью. Лейла всегда брала ванильное... единственное, от чего ее не тошнило. Но Бэт отличалась широкими взглядами на этот счет, и, благодаря знатному аппетиту Рейджа, в их распоряжении было сто-пятьсот вариантов.

Бэт искала свое вдохновение, и эта дилемма напоминала ее детство, современное эхо тех старых дней, когда она сжала бы в кулаке заработанные тяжким трудом доллары, прошла полмили до «Бакалейной Мака» и тратила двадцать минут на то, чтобы в итоге взять стандартную чашку шоколадного «Hershey’s Dixie». Забавно, она до сих пор помнила, как пахло вафельными стаканчиками в кафе. И старомодную кассу, с ручкой.

На кассе Мак всегда давал ей красную ложку, салфетку и улыбался ей... протягивая сдачу в двадцать шесть центов.

Он был особенно милым по отношению к сиротам, проживавшим в приюте Девы Милосердной. С другой стороны, было много людей, проявлявших доброту по отношению к ней и другим детям, таким же нежеланным и невезучим.

– Мятное, с шоколадной крошкой, – сказала она вслух, потянувшись рукой в дальний ряд.

Из камеры повеяло холодом, и Бэт помедлила, смакуя сильный мороз.

– О, да...

Несмотря на то, что на улице стоял гребаный декабрь, она поняла, что ей не хватает пронизывающего холода, чтобы кожа покрывалась мурашками, поры съеживались на лице, а нос гудел от сухости.

Видимо, она все еще не остыла после секса.

Закрыв глаза, Бэт вспомнила, как Роф взял ее на том полу, срывая одежду. Так хорошо. То, что им было нужно.

Но ей не нравилось то, что она сейчас чувствовала.

Он был так далеко от нее, несмотря на то, что физически находился наверху, в своем кабинете.

Может, эта еще одна причина, по которой она хотела ребенка.

Думай о другом.

– Ваниль... ваниль... где же ты?

Когда выяснилось, что ванильное кончилось, ей пришлось взяться за галлон, испорченный наличием клубники и шоколада. Ничего страшного. С соответствующим хирургическим извлечением, она управится, не оскорбив желудок Лейлы.

Выходя из кладовой на кухню, она почувствовала райский запах пассированного лука и грибов, смешавшийся с базиликом и орегано. Но амброзия предназначалась не для последней трапезы, и за плитой стоял не доджен.

Не-а. Это айЭм... снова. Казалось, парень готовил только тогда, когда чья-нибудь жизнь катилась под откос.

Тень со своим братом – новоприбывшие в доме Братства, и, будучи владельцем и шеф-поваром супер-старомодного ресторана «Сальваторе», айЭм проявил свой талант в приготовлении лингуини… хотя, стоит отметить, что Фритц не одобрял, когда парень доставал огроменные кастрюли: по привычке, дворецкий метался на периферии, в предынфарктном состоянии от того, что кто-то из гостей стоял возле плиты.

– Пахнет изумительно, – сказала Бэт, поставив банки на гранитную столешницу кухонного острова.

Ей не дали шанса достать чашки с ложками. Фритц перешел в наступление, открывая ящики и шкафчики... и она не решилась отказываться от его услуг.

– Ну, что в этот раз? – спросила она у Тени.

– Болоньез. – айЭм открыл еще одну бутылочку со специями, и, казалось, без измерительной ложки знал, в какой пропорции добавить.

Встречая его миндалевидный взгляд, Бэт натянула воротник водолазки повыше, пряча метки от укуса. Хотя, казалось, ему было абсолютно все равно.

– Где твой брат?

– Наверху, – донесся напряженный ответ.

А. Тема закрыта.

– Ну, значит, увидимся на Последней Трапезе?

– У меня назначена встреча, но, я вроде как слышал, что вас ждет ягненок.

– О, я думала, что ты готовишь...

– В качестве терапии, – ответил он, постучав деревянной ложкой о край кастрюли.

– Единственна причина, по которой Фритц подпустил меня к плите.

Она понизила голос.

– Я думала, ты обладаешь особенной властью над ним.

– Поверь, будь оно так, я бы ей пользовался. – Он выключил огонь. – Прошу меня извинить. Мне нужно проверить Трэза.

– Он ранен?

– Можно и так сказать. До скорого. – Он быстро поклонился ей и вышел из комнаты.

После его ухода воздух, казалось, изменился, молекулы в кухне успокоились, словно его мрачное настроение электризовало их. Чистый бред, но ей нравились он и его брат. Еще одна пара тренированных убийц в доме никогда не будет лишней.

– Госпожа, думаю, у меня есть все, что вам нужно. – Дворецкий протянул ей на серебряном подносе необходимый инвентарь для поедания «Breyer’s».

– О, Фритц, как мило с твоей стороны... но, по правде, мне нужна одна чашка. Я буду есть прямо из упаковки, как бы неряшливо это ни звучало. Но мне пригодиться... о, спасибо. – Она улыбнулась, когда дворецкий протянул ей ложечку для мороженого.

– Ты читаешь мысли?

Доджен покраснел, покрытое морщинами, древнее лицо расплылось в улыбке.

– Нет, моя госпожа. Но иногда у меня неплохо получается предугадывать желания.

Сняв крышку упаковки с тремя вкусами, она запустила туда ложку, аккуратно пытаясь зацепить только ванильную часть.

– Скорее всегда.

Когда он покраснел как маков цвет и опустил без того смущенные глаза, Бэт захотелось обнять его. Но в последний раз, когда она сделала что-то подобное, он чуть не свалился в обморок от нарушения приличий. Доджен жил согласно четкому кодексу поведения, и хотя их заветное желание – хорошо служить, они были просто не в состоянии выносить похвалу.

Плюс айЭм и без того заставил его понервничать.

– Вы уверены, что я не могу разложить ваши порции? – тревожно спросил дворецкий.

– Знаешь, я хочу сделать это сама.

– Тогда, может, я понесу ваш поднос?

– Нет, я справлюсь. – Казалось, он сейчас взорвется. Закончив с чашкой Лэйлы, она решила подстраховаться: – Ты мог бы убрать мороженое за мной?

– Да, конечно, госпожа. И ложечку. Я позабочусь об этом.

Когда он скрылся словно грабитель с краденым, Бэт покачала головой, взяла поднос и вышла в столовую. Пройдя через дверь в другом конце комнаты в фойе, она была вынуждена остановиться и окинуть все взглядом. Несмотря на то, что она видела трехэтажную громадину каждую ночь в течение последних двух лет, она до сих пор входила в головокружительное пространство словно в другой мир: все, начиная с золотой лепнины до яркого мозаичного пола, потолка украшенного фреской, столь высоко расположенного над колоннами из мрамора и малахита... все являло собой чистую магию.

И царское величие.

На самом деле, весь особняк был творением искусства, каждая комната в доме представляла собой разные оттенки внушающей трепет роскоши, разные тона идеальности в каждом помещении.

До того, как Роф пришел в ее жизнь, ей никогда это не нравилось... даже представить такое не могла. Милостивый Боже, она до сих пор помнила, как они вдвоем впервые заехали сюда. Держась за руки, они обошли все этажи и крылья от подвальных катакомб и до стропил над чердаком. Как много комнат было в особняке? Она сбилась со счета на пятидесятой.

С ума сойти.

Только подумать, это здание – не единственное унаследованное от отца имущество. Деньги... целая куча денег.

Настолько много, что, даже отдав половину Джону Мэтью, когда он вошел в их жизнь, ее брат забрал миллионы, а состояние не ощутило потери.

Сумасшествие, полное.

Бэт пересекла изображение яблони на полу и ступила на покрытую красной дорожкой лестницу, направляясь на второй этаж. Будучи всю свою жизнь сиротой, для нее стало шоком осознать, что ее отец знал о ней, наблюдал, присматривал за ней. Но, из того, что она слышала, в этом был весь Дариус. Никогда не уклонялся от своего долга.

Боже, хотела бы она познакомиться с ним.

Особенно сейчас.

Добравшись до вершины лестницы, она заметила открытые двери в кабинет и своего мужчину там, где тот так ненавидел находиться... сгорбленные над акрами бумаг, испещренных шрифтом Брайля, его огромные плечи закрывали собой большую часть трона, на котором он сидел, его талантливые пальцы пробегали по строчкам, брови были низко опущены к очкам в оправе...

Оба – ее мужчина и Джордж, его любимая собака-поводырь – подняли головы, будто учуяли ее запах.

– Лилан, – позвал Роф на выдохе.

Золотой ретривер, карабкаясь, подпрыгнул из своей свернувшейся позы на полу, махая хвостом, обвисшие щеки растянулись в улыбке, от которой он чихнул.

Он улыбался только ей... но, как бы он ни любил ее, пес не отходил от Рофа.

Ставя серебряный поднос с мороженым на столик в коридоре, она зашла в кабинет и махнула Сэкстону, который сидел на своем привычном месте на одной из бледно-голубых французских кушеток.

– Как поживают самые работящие парни на планете?

Юрист по Древнему Праву оторвался от своей кипы бумаг и поклонился ей, превосходный костюм, сшитый на заказ, с легкостью принял его движения.

– Вы прекрасно выглядите.

Ну, разве он не душка?

– Спасибо. – Она обошла огромный стол и обхватила лицо своего мужа руками. – Привет.

– Я так рад, что ты здесь, – выдохнул он... словно они не виделись сто лет.

Наклоняясь, чтобы поцеловать его в губы, она знала, что он закрыл глаза, хотя и не видела их за темными линзами очков.

А потом нужно было обратить внимание на пса.

– Джордж, как ты? – Она также приласкала и пса. – Ты заботишься о нашем Короле?

Пыхтение и удары хвоста о трон стали самыми большими и жирными «ДА», какое она когда -либо слышала.

– Итак, парни, над чем работаете? – спросила она, когда Роф притянул ее на свои колени и погладил по спине.

Так странно. До их встречи она ненавидела сюси-муси, претенциозные нежности влюбленных. Но, вот неожиданность, времена меняются.

– Просто петиции. – Понимай как «чепуха, которую я лучше кину в топку, чем прочитаю».

– И у нас осталось две дюжины. – Сэкстон вытянул руку, словно она затекла. – А потом необходимо обсудить решения споров и уведомления о рождении и смертях.

Роф откинул голову назад.

– Я все равно думаю, что можно иначе управиться с этим. Сэкстон, мне противно, что я превратил тебя в секретаря.

Мужчина пожал плечами, склонившись над блокнотом линованной бумаги.

– Я нисколько не возражаю. Что угодно ради выполнения работы.

– И на этой ноте: что дальше?

Сэкстон достал листок бумаги из толстой стопки:

– Точно. Итак, этот джентльмен желает взять вторую шеллан...

Бэт закатила глаза.

– «Жены-сестры»[22], специздание для вампиров?

– Это законно. – Сэкстон покачал головой. – Хотя, честно говоря, будучи геем, я не понимаю, по какой причине мужчины заводят и первую, не говоря уже о нескольких... ой, в смысле, вас это не касается, моя королева. Ради вас стоит сделать исключение.

– Юрист, следи за языком, – прорычал Роф.

– Шучу, – парировал мужчина.

Бэт улыбнулась тому, как комфортно им стало в обществе друг друга.

– Подождите, значит многоженство – обыкновенное дело?

Сэкстон элегантно повел плечом.

– Раньше, когда популяция была больше, многоженство имело широкое распространение. Сейчас же всего стало меньше: браков, рождений, смертей.

Роф прижался губами к ее уху:

– Можешь остаться со мной, сделаем перерыв?

Он заерзал бедрами, что значило, что его мозг сделал незаконный разворот на сто восемьдесят в горизонтальное положение. Или вертикальное... видит Бог, он был достаточно силен, чтобы держать ее над полом столько, сколько пожелает.

Когда тело наполнилось теплом... она вспомнила про мороженое, оставленное в коридоре.

– Дашь мне час? Я должна...

Грохот с площадки второго этажа заставил их всех резко повернуть головы.

– Это что за чертовщина? – спросил Роф сквозь зубы.

***

В центре города, в том переулке, Кор припал к земле и зажал рукой пулевую рану, звуки стрельбы раздавались вокруг него, а визг шин объявил о прибытии новых бандитов.

Укрытие. Ему нужно в укрытие... немедленно. Тем людишкам было не до него, но огонь был шквальным, словно ливень, и таким же непредсказуемым, как стадо быков на родео.

Отпрыгивая назад, он прижался к стене здания, и боль в плече ошеломила его. Но у него не было времени думать о ней. Посмотрев направо... налево...

Единственное, что он увидел – дверь примерно в пятнадцати футах от него... и, рухнув наземь, Кор перекатился к ней, в процессе доставая свой пистолет. Сделав два выстрела в запирающий механизм, он с силой ударил по двери и нырнул в открывшуюся темноту.

Внутри пахло сероводородом... и чем-то сладким.

До тошноты сладким. Словно трупной гнилью.

Мерзко... словно лессерами.

Когда он закрылся внутри, снаружи продолжали раздаваться выстрелы, и весьма скоро завизжат сирены. Вопрос в том, сколько убито, а сколько – ранено, и доберется ли кто-нибудь из бесхвостых крыс сюда?

Увы, на эти вопросы он ответит после того, как выяснит, почему это место пахло врагом.

Доставая ручку-фонарик, он осветил помещение со своего положения на грязном полу. Кухня общепита, очевидно, была заброшена, с промышленного вентилятора над плитой и пустых полок над столешницами свисали нити паутины... всевозможные поверхности покрыты пылью... свидетельства поспешного переезда мусором разбросаны по дороге к выходу.

Поднявшись на ноги, Кор описал фонарем жирные круги. Столы для готовки заставлены пустыми опрокинутыми корзинами, когда-то служившими подставками для рекламных порций соусов и йогуртов, бутылки с горчицей и кетчупом, без крышек, но все еще полные, показывали, что содержимое успело затвердеть, давно прошедшее стадию гниения и перешедшее к мумификации. Чуть дальше – ряд подносов у покрытой ржавчиной промышленной посудомойки, с ложками и вилками, с непрозрачной стеклотарой, словно посуда ждала, когда призрачный мойщик запустит их в машину.

Хрустя останками китайского фарфора, он пошел на запах, требовавший его внимания.

В Общество Лессенинг входили люди, набираемые для войны с вампирами. Слабаки путем трансформации изменяли свое жалкое состояние благодаря Омеге... побочным эффектом служила не проходящая вонь, нечто среднее между двухлетним запахом мертвого оленя и проквашенного молока.

Всегда найдешь врага по его запаху...

Кухонная морозильная камера располагалась в дальнем углу, дверь, достойная темницы, была открыта, внутри было темно, хоть глаз выколи, и одному Богу известно что.

Когда он потянулся к ручке, его кожа сияла белым в свете фонарика, и скрип, с которым он открыл дверь, был достаточно громким, чтобы в ушах загудело. Молниеносный топот мелких ножек, бросившихся врассыпную, подсказал, что его приход поприветствовали настоящие крысы, и он почувствовал, как они накрыли мыски его берцов.

От вони аж глаза заслезились.

Первым в помещение проник луч света.

И, вот оно.

Посреди камерного холодильника, подвешенный на крюках за теменную область, человеческий мужчина умело имитировал кусок говядины.

По крайней мере, Кор предположил, что это был мужчина, судя по штанам и кожаной куртке. Идентификация по лицевым чертам невозможна: крысы сожрали все, начиная от макушки, забираясь к благоухающему мясу по эскалатору в виде цепи, которая держала тушу над полом.

Трагедия, но это был не его враг, а действительно мертвое тело.

Большое разочарование. Он надеялся найти что-то, что займет лично его. Но нет, опять люди...

Кто-то с грохотом споткнулся в темноте, и Кор выключил фонарик, чувства переключились в состояние боевой готовности.

Даже сквозь вонь от его нового друга с галстуком-бабочкой в виде крюка для мяса, он учуял медный привкус крови того, кто вошел. И услышал хрипы раненого.

Аааауч. У кого-то ранка, бо-бо.

Громыхание продолжилось, когда сирены объявили о прибытии Колдвелловского отделения полиции... но звуки были приглушенными, а значит, новоприбывшему хватило ума закрыть дверь на кухню.

– Твою же мать!

Посетитель столкнул несколько контейнеров, когда влетел в столешницу. Потом раздалась новая ругань. Стон, будто он укладывался куда-то, скорее всего, на нержавейку. Потом неглубокое дыхание.

Теряя терпение из-за развернувшейся драмы, Кор вышел из морозильной камеры. В отличие от раненного бандита он знал планировку помещения, и ему удалось приблизиться к парню, благодаря своему слуху и пониманию, где располагался кухонный остров.

Со зрением все было бы намного легче. Не считая очевидной выгоды ориентации в пространстве, он не оценил чувство невесомости, которое пришло вместе со слепотой, а также необходимость полагаться на уши и обоняние для навигации. Также на его пути могло встать что угодно.

Но он без проблем дошел до подстреленного человека.

– Ты не один, – протянул Кор из темноты.

– Что за! О, Боже! Кто...

– Я разговариваю как подобный тебе? – Он намеренно растягивал «Р» дольше положенного, чтобы убедиться, что ясно слышен акцент Древнего Языка.

Опять дыхание. Тяжелое, очень. Сопровождаемое едким запахом подлинного ужаса.

– Вы, люди... – Кор сделал пару шагов вперед, более не заботясь о топоте ботинок. – Ваша проблема в том, что у вас нет настоящих врагов. Вы сражаетесь сами с собой за уличные кварталы, страны, потому что у вас нет врага извне, способного объединить вас. Мой же вид, с другой стороны? У нас есть враг, который требует сплоченности.

Но этого недостаточно, чтобы он отказался от притязаний на престол.

На этом человек затараторил какой-то бред. А, может, это была молитва?

Слабость. Достойная сожаления... его моральный долг воспользоваться ею.

Кор включил фонарик.

В свете от фонаря, уличный бандит дернулся в сторону, его окровавленное тело вытерло собой часть столешницы.

Плазма... действует не хуже Виндекса[23].

Округлившиеся глаза грозились выскочить из орбит, дыхание со свистом вырывалось изо рта, с когда-то-крутого-парня сбили спесь, боль и страх превратили его показную храбрость в воспоминание.

– Ты должен знать, что среди вас ходят другие. – Сказал Кор низким голосом. – Похожие, но другие. И мы всегда наблюдаем.

Мужчина дернулся, но далеко свалить не удалось. Столешница служила прибежищем для столовых приборов, а не матрасом для взрослого мужчины.

Чуть дальше, и он окажется на полу.

– Кто... кто ты?

– Может, визуализация окажется эффективней слов?

Обнажа клыки, Кор направил фонарь лучом вверх и подставил лицо под свет.

Раздался звонкий крик, не долгий. Благодаря перегрузке надпочечников мужчина вырубился, а донесшийся запах мочи сообщил, что он потерял контроль над собой.

Изумительно, скорее так.

Кор двигался быстро, без труда продвигаясь к двери, благодаря фонарику. Прислонившись к стене, он выключил фонарь и позволил крику привлечь должное внимание.

Отделение полиции Колдвелла отреагировало с похвальной расторопностью, несколько офицеров распахнули дверь, и лучи их фонарей пронзили плотную тьму.

Увидев бандита, они тут же устремились вперед, и это стало знаком для отступления.

Выйдя за дверь, он услышал слово «вампир», мелькавшее в разговоре... и дематериализовался с улыбкой на лице.

Еще в Старом Свете он и его Шайка Ублюдков поддерживали слухи, время от времени появляясь перед людьми-одиночками, всегда действуя согласно заблуждениям, которые люди приписывали его расе.

Осквернители девственниц. Источники зла, спящие в гробах. Монстры в ночи.

Мерзость... хотя последнее вполне можно отнести на его счет.

И, по правде, было приятно сделать нечто аналогичное здесь, в Колдвелле, подобно тому, как собака метит свою территорию. Сплошное удовольствие, произошедшее на кухонном столе, будет преследовать парня на протяжении его грядущего тюремного срока.

Не стоит отказывать себе в удовольствии.