Неспецифические последствия развода

Психоанализ говорит, что невротические симптомы, приносящие страдание (страхи, депрес­сии, чувство собственной неполноценности, вынуж­денные действия или представления, психосомати­ческие жалобы, проблемы в партнерстве, сексуаль­ные нарушения и многие другие), уходят корнями во внутрипсихические конфликты, начало которым было положено в раннем или самом раннем детстве.

Это, конечно, не означает, что данные субъекты страдают симптомами уже с самого детства. Этот, с виду, парадокс находит свое объяснение в том об­стоятельстве, что в детстве (невротические) процес­сы защиты несут очень важную функцию приспособ­ления: вытеснение внутрипсихических конфликтов, с которыми ребенок не может справиться, защищает его от невыносимых аффектов (чувства стыда и ви­ны, унижения и, прежде всего, от экзистенциальных страхов).

Замена конфликта симптомами или опре­деленными чертами личности (защита как «отраже­ние удара») позволяет получить оптимальное удов­летворение (тех стремлений, которые замешаны в конфликте) при условии минимизирования страха. Какие из данных образований компромисса перей­мут эти функции, не в последнюю очередь зависит от условий жизни, которые в большой степени опре­деляются личностью родителей и их поведением.

Та­ким образом, каждое важное изменение жизненных обстоятельств ставит под вопрос уже имеющиеся за­щитные механизмы. Такими изменениями могут быть пубертат, переход к профессии, (новые) сексу­альные отношения, жизненные кризисы, потеря партнера, болезни, рождение ребенка, эмиграция, менопауза и т. д. Если эти изменения приносят боль­шое беспокойство, то уже имеющаяся защита, кото­рая состоит, собственно, в защите против страха, те­ряет свои функции. Таким образом она может даже вообще сорваться.

И тогда внутрипсихический кон­фликт (и вместе с ним отраженные было аффек­ты), - против которого на протяжении многих лет и была направлена защита, - снова прорывается на­ружу. Новая защита против этих вновь прорвавших­ся конфликтов приведет в действие новые механизмы защиты, что породит и новые симптомы в зави­симости от новых жизненных обстоятельств.

И эта новая симптоматика может оказаться еще более «па­тологичной», чем старая: в ходе реактивизации ста­рого конфликта возрастают соответствующие ему аффекты, и прежде всего связанные с ним страхи. Если это так, то новая система защиты окажется бо­лее хрупкой, чем старая, а это значит, что она повы­сит вероятность дальнейших срывов зашиты, и дан­ный субъект и в дальнейшем на каждое переживание или тяжелое изменение жизненных обстоятельств будет реагировать обострением защиты и образова­нием новой симптоматики.

Чем массивнее отражен­ные конфликты, тем шире становится симптомати­ка, то есть иррациональные (по причине своей де­терминации) переживания и виды поведения будут захватывать все большие жизненные области, отни­мая способность автономно и разумно строить свою жизнь и увеличивая страдание.

Мы уже говорили о процессах срыва системы защиты, которые связаны с возрастанием страхов (в описаниях деструктивных аффектов послеразводного кризиса, глава 1, 1, раздел «Послеразводный кри­зис»). Посттравматический сдвиг защиты приводит ребенка к такому невротическому «равновесию», ко­торое является более «патологичным», чем то, кото­рое было до травматизащш, и это независимо от внешних проявлений посттравматической симпто­матики.

Если говорить о долгосрочных последствиях развода, то это означает, что послеразводный кризис повышает вероятность будущего невротического страдания (в условиях изменения жизненных обстоятельств или кризисов). Это повышение невротической диспо­зиции я назвал неспецифическим, потому что оно еще ничего не говорит о виде будущей симптоматики. Ко­нечно, такая невротическая диспозиция возрастает также и в дальнейшем - в каждой ирригирующей си­туации — и ведет к реактивизации ранних внутрипсихических конфликтов, и прежде всего тех, которые связаны с массивными конфликтами лояльности, окончательной потерей отца и с тем экзистенциональным беспокойством, которое приносит с собой новое супружество родителей.