Ошибка Красного директора

Зеленый вагон

Зеленый салон-вагон цепляли то к экспрессу «Полярная стрела», то к медлительному товарняку. Иногда от станции до станции его тащил маленький маневровый паровозик. На долгих остановках в Кандалакше, Ниве, Апатитах, в Оленьей вокруг него сразу вскипала бурная жизнь.

К вагону начинали стекаться люди. Подкатывали, подпрыгивая на ухабах, разбитные полуторки. Из кабин вылезали, отмахиваясь от комаров и мошки, взъерошенные мужики в несвежих рубашках, мятых пиджаках и тяжеленных кирзачах. На сапогах они тащили в вагон песок и глину со строительных площадок, а в руках - разбухшие парусиновые портфели с чертежами и документами.

В вагоне посетителей встречал высокий, крепко сбитый, еще довольно молодой мужчина. На нем ладно сидел дорогой немецкий костюм. Белая рубашка и галстук как бы подчеркивали особое начальственное положение.

Вагон был своеобразным штабом строителей. Здесь заседали часами и вершили скорый суд. Порой те же мужики, пробыв лишь несколько минут в вагоне и получив крутой нагоняй от несдержанного на язык начальства, соскакивали с высоких ступенек еще более взъерошенными. Иногда, когда хозяин вагона наконец-то добирался до дома, салон отстаивался в дальнем станционном тупике Кировска. Только нечасто в том сумасшедшем, суетном тридцать пятом году удавалось ему пребывать без дела.

Хозяин вагона - управляющий трестом «Апатит» Василий Иванович Кондриков. Кроме этой должности, у него было еще множество других. Он руководил работами по строительству химического комбината в Кандалакше.

Отвечал за строительство Нивской ГЭС. А в сентябре тридцать пятого неожиданно стал еще и руководителем «Североникеля».

Медно-никелевое месторождение и строительство на Монче были давней заботой Кондрикова. Еще летом тридцать четвертого он сам выбрал место для будущего города и комбината. Правда, начальником строительства назначили не его, а Воронцова. Того самого, с которым они вместе начинали «Апатит» и Кировск. Василий Иванович ревниво следил за работой бывшего соратника, часто наведываясь на станцию Оленья и в Мончу. Увы, дела там его не радовали.

20 сентября 1935 года он посылает в Ленинград Жданову телеграмму с просьбой вызвать его в обком партии для доклада по положению дел на «Североникеле». Каким образом эта телеграмма оказалась в Сочи у наркома тяжелой промышленности неизвестно. Но через два дня на столе у Василия Ивановича лежала ответная: «Читал Вашу телеграмму тов. Жданову о провале Никельстроя. Не возьметесь ли Вы за строительство? Орджоникидзе».

Хотя в конце телеграммы стоял вопрос, было понятно, что это приказ. Кондриков давно привык к таким «просьбам».

Прелюдия

Уйдя на гражданскую восемнадцатилетним пацаном, он уже через год становится начальником политотдела Башкирской кавалерийской дивизии. Южный фронт. Голод, кровь, тиф. Забота о тысячах людей легла на плечи мальчишки-комиссара. Приказы старших выполнял не раздумывая, но себя в обиду не давал. За любое дело брался с азартом и юношеским напором. Он был из того племени молодых, которые считали революцию своим личным делом. Такие, как он, выиграли гражданскую.

После контузии - демобилизация. Партия направляет его в Нижний Новгород заведовать губернским отделением связи. Как-никак, у парня семь классов образования. В училище на связиста учился. До революции успел даже год отработать монтером-телефонистом. Так что можно сказать - назначение по специальности.

В двадцать первом Василия Кондрикова переводят в Тверь начальником управления почт и телеграфа, а в двадцать втором в Петроград на должность первого помощника начальника областного управления связи. Огромная ответственность для молодого человека, едва перевалившего за двадцать. Хотелось учиться. В одной из анкет двадцатитрехлетний Кондриков пишет: «Хочу учиться в Петоградском электротехническом институте». Но не до учебы. Надо восстанавливать страну из разрухи.

В двадцать третьем опять резкий поворот в биографии. Из кабинета на Почтамптской Кондриков перебирается во Дворец Труда на бульвар Профсоюзов. Заведующий экономическим подотделом профсоюза.

В ЦК партии из двух могущественных инстанций - ГПУ и наркомата почт и телеграфа - идут почти одинаковые запросы: «В Петроградском губкоме работает т. Кондриков, имеющий трехлетний административный и шестилетний служебный ведомственный стаж. Ощущая острый недостаток в партийных администраторах, просим перевести...» И чекистам и связистам в ЦК партии отказали. Остался Василий Кондриков работать в профсоюзах.

В разгар НЭПа в 1925 году молодого, но уже обтесавшегося на профсоюзной работе, коммуниста Кондрикова направляют на работу в Промбанк заместителем управляющего. Это с семилетним-то образованием. Но, как было точно замечено в одной из партийных характеристик, обладал Василий Кондриков недюжинным умом, смелостью и административными способностями. Сейчас бы отметили еще одно качество - предприимчивость. Лидер Ленинградских коммунистов Киров говорил о нем: «Дайте ему рубль и пошлите в Америку - через год он вернется миллионером».

В феврале двадцать восьмого Василия Ивановича назначают председателем правления Коммунального банка. Как всегда на новом месте, встретили молодого начальника настороженно. В руководстве банка были специалисты с еще дореволюционным стажем. Кондриков ощущал их противодействие, но как уже достаточно опытный администратор, находил способы не накалять обстановку.

Увы, в середине двадцать девятого неожиданно грянул гром. В местной и центральной печати появилось несколько материалов об обстановке в Коммунальном банке. С позиции сегодняшнего дня дело не стоило выеденного яйца. Кондриков попытался погасить конфликт, но закрутилась партийная машина. Ему объявляют строгий выговор за нарушение директивы о самокритике.

После этого в секретных партийных архивах остается такая характеристика: «В. И. Кондриков - энергичный, волевой человек, способный хозяйственник, неразборчивый в средствах достижения своей цели, заносчивый и грубый в отношении подчиненных ему».

Успешная карьера рушилась на глазах. «Доброжелатели» открыто намекали на предстоящую партийную чистку. На выручку пришел Киров.

Понимая, что в Ленинграде Кондрикова добьют; в ноябре двадцать девятого он предлагает ему должность временного управляющего треста «Апатит». В т от момент, наверное, ни Кондриков, ни Киров не представляли реальных масштабов предстоящего дела. В Хибинах велись только работы по разведке месторождения. Не были решены даже теоретически вопросы переработки апатитовой руды. Перспективы были весьма туманны.

Так что назначение на край света нельзя было считать повышением. Но судьба распорядилась по-своему. Строительство в Заполярье стало главным делом Василия Кондрикова. Не многим в жизни удавалось основать два города: Кировск и Мончегорск.

Заботы красного директора

Назначение начальником «Североникеля» Кондриков воспринял как должное. Его зеленый вагон-салон надолго перекочевал на станцию Оленья, откуда к Монче тянули новую железнодорожную ветку. Ее, хотя бы вчерне, необходимо было закончить к Новому году. Одновременно строили будущий город, железнодорожную ветку, линию электропередач, вели геологическую разведку на никель и медь. Десять тысяч человек работало на строительстве будущего комбината, из них шесть тысяч - заключенные ГУЛАГа.

В Кировске дела обстояли значительно лучше. Трест «Апатит» отказался от правительственной дотации и перешел на самоокупаемость. Расширялся фронт работ на подземном руднике. На второй очереди обогатительной фабрики заканчивался монтаж оборудования. Кировск из палаточно-шалманного поселения превращался в настоящий город.

Чертовски радовали дела на Нивастрое. Уже давал ток первый агрегат Нивской ГЭС. Заканчивались работы по пуску второго турбогенератора.

Огорчала Кандалакша. Еще в тридцать первом там начались подготовительные работы по строительству заводов окиси алюминия, термофосфата и цемента. Со временем город должен был стать центром химической промышленности, перерабатывающим хибинские минералы. Там же намечалось строительство Нивагэс-3. Гидростанция должна была дать ток для Североникеля и Кандалакшского химкомбината. Пуск электростанции намечался на 1939 год. Увы, в правительстве решили заморозить строительство в Кандалакше.

Василий Иванович тяжело переживал это событие. Кому, как не ему, была понятна необходимость комплексной переработки хибинского сырья.

После решения о консервации строительства в Кандалакше маршрут салон-вагона сократился, но он по-прежнему сновал между Нивой, Кировском и Оленьей. Он по-прежнему был штабом на колесах. В нем принимались решения, устраивались разносы, ели, пили, спали. Он был самым подходящим средством передвижения в условиях полного бездорожья, когда железнодорожные рельсы были единственным путем, по которому можно добраться от стройки до стройки. Если бы знал Василий Кондриков, что этот вагон станет одним из аргументов его врагов в будущей травле...

Подводя итоги

После Нового года Василий Иванович засел за докладную записку секретарю ЦК ВКП(б) и Ленинградского обкома Жданову. Наверное, если бы он писал ее Кирову, то проще было бы объяснить и высказать все то, что накипело, все то, что выстрадано горьким опытом стройки в необжитом Заполярье.

С Кировым у Василия Ивановича были если не дружеские, то очень доверительные отношения. Со Ждановым контакта не получилось. Андрей Андреевич почти демонстративно дистанцировался от удачливого хозяйственника.

Но все эти обстоятельства не смущали Кондрикова при подготовке записки. Он считал, что интересы дела превыше всего. Дело многократно важнее пафосной говорильни. По этой причине он часто шел на конфликт с местными партийцами. Его раздражали случаи, когда практические результаты ставились в зависимость от политической конъюнктуры, когда лозунги затмевали интересы конкретного дела и человека.

Записка получилась объемной - девять страниц машинописного текста. В ней было все: и рапорт об успехах, и отчет о развертывании стахановского движения, и анализ причин, мешающих успешному ведению работ.

Был в ней и абзац, который, возможно, повлиял на всю дальнейшую судьбу Василия Ивановича.

«Вышеозначенные хозяйства и строительства НКТП необходимо организованно объединить в один комбинат, так как при существующих условиях мне чрезвычайно трудно руководить этими разрозненными хозяйствами и невозможно маневрировать кадрами, продукцией подсобных хозяйств, строительными материалами и т. д.».

Подозрительный абзац. Это получается, что коммунист Василий Кондриков просит официально передать ему власть в огромном быстро развивающемся регионе. Не беда, что он хочет забрать в свои руки трест «Апатит», который и без того находится в его ведении. Оказывается, он желает прибрать под себя энергетический источник и будущий комбинат стратегического сырья. Просит возобновить строительство в Кандалакше. Недаром в западных газетах его называют заполярным князем.

26 марта отчет ложится на стол Жданова, и с этого момента на Кондрикова начинают сыпаться одна за другой неприятности.

Он и раньше не был обижен доносами. Огромное дело и непростой характер давали для них большую пищу. Даже бывший соратник, с которым они вместе в тридцать четвертом получали ордена Ленина, технический директор «Апатита» Каспаров написал на него жалобу. И отправил ее не куда-нибудь, а Жданову и Сталину.

В своем письме Каспаров обвинял Кондрикова в убыточности предприятия (?), неправильном планировании, расходовании средств, увлечении нефелином, молибденом, диатомитом и другими побочными проблемами. В письме утверждалось, что Кондриков злоупотреблял властью, неуважительно высказывался в узком кругу о партийных работниках, что Кондриков нечистоплотен в быту.

12 мая Василия Ивановича принимает Жданов, но это не останавливает предстоящей расправы.

17 мая 1936 года на партийном собрании рассматривается персональное дело Кондрикова. Видимо, оно проходило без участия Василия Ивановича, потому что 18 мая он находился в Москве у наркома Орджоникидзе. Кондриков пытается объяснить Серго, что все хозяйственные обвинения надуманы, а если у него раньше и были «отдельные глупости» в быту, то после переезда семьи в Кировск с ними покончено.

Увы, Серго ничем не мог помочь талантливому хозяйственнику, настоящему красному директору. 31 июля 1936 года бюро Ленинградского обкома ВКП(б) «за антиморальные поступки, недостойное члена партии поведение в быту, нечуткое, пренебрежительное отношение к подчиненным по службе, непроизводительную трату государственных средств (покупка салон-вагона)» объявило Кондри-кову строгий выговор.

Приблизительно в то же время на стол Жданова легла докладная записка, в которой говорилось: «У Кондрикова есть свои недостатки - это какое-то немного ироническое отношение к Горкому, большое хозяйственное самолюбие, авантюристические тенденции идти широко на риск, слабое политическое чутье, но большая хозяйственная сметка и не особенно большие способности глубоко-планово и организованно работать. Много скверной интеллигентщины, черты карьеризма, но при всем этом большое знание дела, которым он руководит, преданность этому делу, желание его двигать. Он своего рода энтузиаст Апатитов и многие его недостатки могут играть положительную роль при умелом их использовании, и в некоторых случаях эту роль играли. Он, конечно, не стопроцентный большевик, но исправить его вполне можно. В данных условиях Кондриков апатитам нужен - менять его еще рано».

Менять рано, а масштабы надо уменьшить. Первого июня 1936 года Василия Кондрикова назначают управляющим треста «Кольстрой». Свои дела в тресте «Апатит» он сдает заместителю Геберу. ГЭС Нива-2 уже введена в эксплуатацию. Остается «Североникель». Но там своя дирекция, для которой Кондриков лишь один из подрядчиков. Дело Василия Ивановича враз измельчало.

Арест и смерть ходили рядом

Но доносы на Кондрикова продолжают сыпаться с завидной регулярностью. Их становится даже больше с тех пор, как его влияние уменьшилось. Почва начинает уходить из-под ног. Нет уже рядом всемогущих заступников и соратников. Нарком Серго застрелился в своем кабинете. Арестовано все руководство Мурманского окружкома.

Жданов все больше дистанцируется от проштрафившегося директора. К тому же из-за бюрократических проволочек и неорганизованности строительство «Североникеля» отстает от намеченных сроков. В конце концов наступил момент, когда в верхах решили, что пришло время менять Кондрикова.

Василия Ивановича арестовали 15 марта 1937 года в Мончегорске и этапировали в Ленинград. На первом допросе 21 марта ему было предъявлено обвинение в создании на территории Кольского полуострова контрреволюционной троцкистко-зиновьевской террористической диверсионно-вредительской организации.

Участие в троцкистко-зиновьевской оппозиции было основано на документе, датированном 31 декабря 1934 года, появившемся почти сразу после смерти Кирова. Инструктор по Металлэлектрогруппе Ленинградского комитета ВКП(б) Ф. Иванов составил список участников зиновьевской оппозиции в Ленинграде в 1925-1928 годах. В этом списке значится: «№ 141 - Кондриков - Комбанк - заместит.».

В конце списка автор пишет: «...все эти лица мною записаны частью по памяти, а частью по моим личным архивным материалам, сохранившимся у меня с начала борьбы с зиновьевской оппозицией еще до четырнадцатого партийного съезда и последующей борьбы... вполне возможно, что в этом списке могут быть отдельные неточности и даже ошибки в отношении степени участия в оппозиции отдельных лиц, но лишь по степени участия».

Допросы один за другим продолжались в течение трех месяцев. Ни на одном из них Василий Иванович виновным себя не признал. Никого он не «прихватил с собой». Так что контрреволюционная организация так и осталась состоять из одного человека.

А в Кировске и Мончегорске развернулась компания по борьбе с ошибками врага народа Кондрикова. Завистники и обидчики враз повылезали из щелей и начали на собраниях громогласно клеймить того, с кем проработали бок о бок не один год. Самые ретивые поспешили с письменными заявлениями. В городском музее хранится копия доноса, датированная апрелем тридцать седьмого года. Один из мелких городских начальников, не имеющий никакого отношения к тресту «Апатит», докладывает о производственных «преступлениях» Кондрикова.

Но уже ничто не могло ни ухудшить, ни улучшить участь красного директора. Судьба его была решена.

25 августа 1937 года на закрытом судебном заседании Военной Коллегии Верховного суда СССР он был приговорен к высшей мере наказания с конфискацией имущества. На следующий день его расстреляли.

Сергей Тарараксин

" Судеб сгоревших очертанье"

ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО СЕВЕРА