На колесах

Все внутри Мина напрягается, когда он слышит звонок.
Утром он сбежал от Лухана на цыпочках, неслышно прикрыв дверь.
Потому что он больной на самом деле. Вкус вчерашних поцелуев наутро как вкус шампанского из его бокала, который остался стоять на столе. Не противный, а какой-то пошлый выдохшийся. Его вчерашние «почти люблю» сегодня звучат фальшиво мерзко, то, что было страстью, стало обугленным сожалением, искренняя нежность – с нее просто блевать хочется. Как он вообще вчера мог подумать, что Лухан идеальный, что он подходит ему, как недостающие частички паззла. Это все настолько мерзко, что хочется закрыться внутри себя и не пускать никого, переболеть этим в одиночестве.
Но телефон продолжает звонить, и Мин заставляет себя раскопать его на столе под бумагами, открывая слайдер с усталым:
- Да.
- Мин? Ты в порядке? Что это вчера было? – Тао засыпает вопросами.
- Что было? – тупит Мин, честно в своем омерзительном настроении забывший, что вчера сделал Лухан.
- Кто ответил мне? Кто сказал, что я ошибся номером?
- Понятия не имею, - врет Мин, молясь только о том, чтобы этот допрос закончился.
- Где ты был?
- Давай я зайду вечером и все объясню, хорошо? – устало предлагает Мин.
- Хорошо, - соглашается Тао. – Я жду тебя.
Мин отключается, едва ли дослушав.
Самое паршивое во всем этом, что Лухан добил его чувства к Тао. Теперь Мина тупо тошнит от обоих, а себе хочется вырезать кусок вены на шее, потому что… ну как может быть так, что позавчера он любил Тао, вчера стонал под Луханом, а сегодня хочется выблевать свои воспоминания нахуй, выскрести из-под кожи прикосновения, поцелуи, все слова, что слышал. И если они были искренними – о боже, дайте нож поострее.
Мину хочется сдохнуть. Перестать слышать, видеть, разучиться говорить. Чтоб не надо было объяснять Тао, что он решил поиграть в блядь, и это ему не понравилось. Чтобы не надо было слушать Лухана, умоляющего его остаться.
Его всегда мучили такие перепады в настроении, когда он начинал думать, что счастлив и абсолютно всем доволен, а потом все это смывалось в унитаз, и он шатался по мосту над путями, думая, как бы пристроить голову на рельсах так, чтобы ее отрезало достаточно эстетично.
Природа наградила его милой внешностью, вводящей в заблуждение, и дьяволом внутри, который бесился периодически, стремясь разрушить все вокруг, что когда-то было дорого, а потом разочаровало. Вырвать, вытрясти до основания, потому что не нужно больше, не нужно мучительно вспоминать, как хорошо было… вчера. Он просто не может этого объяснить. Наверно, он нахрен сумасшедший, ебнутый на всю голову. Когда он начинал истерить при Тао, тот закрывал его в комнате, и он выл, царапаясь в дверь, пока его не отпускало. Но он больше не может рассчитывать на Тао.
Часы рабочего дня убегают за горизонт пьяной улиткой, и Мин щелкает кнопкой на мониторе, задвигая стул. Его просто это все бесит. Раздражает где-то в желудке жуткой изжогой.

Тао открывает дверь, взлохмачивая волосы:
- Привет…
- Слушай… - начинает Мин, но Тао не дает договорить, перебивая:
- Хочешь пива? Или еще чего-нибудь?
- Нет, - сухо отвечает Мин. – Я хотел…
- А я, пожалуй, буду, - Тао вытаскивает из холодильника банку и щелкает ключом, усаживаясь на табуретку.
Мин начинает думать, что Тао нарочно не дает ему ничего сказать.
- Не надо ничего говорить, - Тао ставит банку на стол. – Подойдешь?
- Зачем? – спрашивает Мин, но все равно подходит.
Тао дергает его себе на колени.
- Не надо ничего говорить, - повторяет Тао, обхватывая ладонями лицо Мина. – Я знаю, что вчера ты с кем-то трахался.
- С чего ты, - Мин не думает, что отрицать – лучший выход, но говорит то, что приходит в голову, - взял?
- Блядь! Не ври мне! – Тао хлопает ладонью по столу, а потом цепляет Мина за подбородок, и его глаза рвутся от гнева. – Кто-то трахал тебя, и у тебя это разве что на лбу не написано.
Тао ловит чужие запястья и удерживает руки на груди.
- Но я прощу тебя, я пойму, я забуду, буду считать это твоей маленькой ошибкой. Понимаешь? – Тао ловит чужой взгляд.
- Зачем? Зачем тебе это надо? – Мин тоже повышает голос. – Разве твоя сумасшедшая гордость это выдержит? Ты же будешь попрекать меня этим до самой смерти!
- Не буду, - горячо говорит Тао. – Потому что ты не понимаешь, насколько ты важен для меня. Ты переспал с кем-то… подумаешь, - Мин начинает думать, что Тао захлестнуло, и он бредит, - с кем не бывает… просто в твоей заднице побывало что-то кроме моего члена, это можно забыть…
«Побывало не раз и с особой фантазией», - мысленно добавляет Мин.
- Я не хочу, чтобы то, что у нас есть, просто перестало существовать из-за твоей ошибки, понимаешь? – Тао встряхивает Мина.
- Ты себя слышишь? – Мин пытается увернуться, но получается плохо. – Ты уже обвиняешь меня в каждом предложении.
- Прости меня, я не буду больше, - горячо говорит Тао, притягивая Мина к себе. – Я научусь… сдерживаться.
- Тао, отпусти… - устало просит Мин. – Я просто не могу больше…
- Это из-за него, да?
- Это из-за меня, - честно говорит Мин.
- Я тебе не верю, - Тао зарывается носом в чужую шею. – Ты любил меня, я это знаю. Нельзя разлюбить за одну ночь.
Тао покрывает шею Мина поцелуями, похожими на горячку, прижимает к себе крепче, торопливо гладит спину, ноги…
- Тао, я не хочу, отпусти…
- Раньше ты никогда не отказывался, - мстительно говорит Тао, игнорируя попытки Мина освободиться. – Раньше ты всегда хотел меня, а я тебя.
- Перестань, пожалуйста, - руки Мина напрасно упираются в чужие плечи.
- Может быть, если я хотя бы так смогу показать тебе, как люблю тебя, ты снова станешь старым собой? – усмехается Тао, поднимая их обоих на ноги.
Тао срывает с Мина футболку, расцепляет ремень, стаскивает джинсы вниз.
- Тебе ведь не будет больно, правда? Он вчера хорошо постарался? – раздраженно произносит Тао, крепко стискивая чужие запястья.
Мину и правда не больно.
Просто отвратительно до тошноты.

Лухан отлавливает его по дороге домой.
- Малышка, ты игнорируешь меня? – вечно улыбчивое лицо Лухана кажется Мину отвратительным.
- Я рад, что ты сам это понял, - отвечает Мин.
- Не надо так, - Лухан ловит его руку и быстро прижимается губами, просящим поцелуем умоляя открыть рот. – Что случилось?
- Ты не поймешь, - отрезает Мин.
- Почему? Расскажи мне… пожалуйста?
Мин думает, что то, что он делает, отвратительно на самом деле, если Лухан говорит правду о том, что чувствует к нему. Но у Мина на губах все еще вкус выдохшегося шампанского и желание запереться в комнате на сотом этаже, из которой легко выпасть.
- Не хочу. Оставь меня, пожалуйста.
- Это из-за него, да? – Лухан повышает голос. – Решил вернуться к нему?
- Это все, что тебя интересует? – Мин тоже устает сдерживаться. – Вернулся ли я к нему?
- А что еще я должен думать? Ты обещал мне, а теперь отталкиваешь. Как ты можешь после всего, что было?
- Могу легко, - зло отвечает Мин. – Это все из-за тебя.
- Малышка, пожалуйста…
- Не называй меня так!
- Мин…
- Уходи! – Мин отталкивает Лухана слишком сильно, и тот отшатывается назад, запинаясь о бордюр и чудом удерживаясь от того, чтобы упасть на проезжую часть.
- Все? – как-то горько спрашивает Лухан, с которого словно облез весь его лоск.
- Все, - кивает Мин, отворачиваясь.

Мин с большой сумкой на боку пробирается по вагону, разыскивая свое купе. К его сожалению, оно уже занято – какой-то парень пытается затолкнуть свой чемодан на верхнюю полку, удерживая в руках кучу пакетов и большой блокнот.
«Ну и придурок, - думает Мин, стоя позади и разглядывая разноцветные под радугу волосы. – Уронит же что-нибудь».
Предсказание Мина сбывается с удивительной точностью: разноцветный мальчик роняет сначала блокнот, а потом с полки вываливается чемодан, угрожая стукнуть его по голове. И Мин как-то автоматически легко подхватывает чемодан, удерживая одной рукой, а потом заталкивает его наверх по-человечески.
- Спасибо, - смущенно улыбается радужный недотепа. А потом тянет руку, - Сехун.
- Мин, - Мин пожимает узкую ладошку.
- Будем соседями, значит, - Сехун любопытными глазами изучает сначала его лицо, а потом пробегает по светлой рубашке-поло, темно-синим джинсам и останавливается на замшевых кедах с белой полосой на подошве.
- Угу, - кивает Мин, думая, зачем это понадобилось его так разглядывать.
Мин бросает сумку наверх и устраивается на своем месте, скидывая ботинки.
Проводник заглядывает, чтобы проверить билеты и предложить чай, но они оба отказываются, а когда поезд трогается, Мин забивается в угол, обняв колени, и пытается заснуть, не обращая внимания на Сехуна, уткнувшегося в свой огромный блокнот, изредка бросающего на него внимательные взгляды, и на мелодию, пробивающуюся из-под наушников Сехуна назойливой строчкой:
Protect her, so she won’t forget me.
Когда он просыпается, то слышит ту же самую песню и видит Сехуна, поспешно отворачивающего от него свой блокнот. Мин потягивается и решает выйти.
На платформе сыро из-за недавнего дождя, и огни фонарей пробиваются через плотный туман. Мин хлопает по карманам в поисках зажигалки, а когда находит, затягивается дымом, смешанным с сыростью. И да, это Тао заставил его бросить, а теперь, когда он вычеркнул из жизни Тао вместе с его запретами…
- Холодно, да? - раздается рядом с ним, и Мин видит Сехуна, обнимающего себя за плечи.
- Ты бы оделся, что ли, - отвечает Мин, неодобрительно разглядывая тонкую футболку на Сехуне.
- Ты же тоже без кофты, - как-то по-детски отвечает Сехун на его замечание.
- А я люблю холод и сырость, - хмыкает Мин.
- Эй, ребята, отправляемся, - окликает их проводник, и Мин поспешно тушит окурок носком ботинка.
В купе он заходит первым и к своему удивлению замечает на столе раскрытый сехунов блокнот, а в нем – себя. Мин на рисунке недорисован, но что-то есть в выведенном карандашом взгляде, что определенно принадлежит ему, никак не спутать – отстраненность и загадочность в глубине больших зрачков. Вот почему Сехун так внимательно смотрел на него.
- Это, извини… - зашедший следом Сехун поспешно закрывает блокнот.
- Дай посмотреть, - перебивает Мин.
Он перелистывает страницы, встречая на них почти-живых-людей, иногда совершенно случайных, вроде официантов, иногда повторяющиеся рисунки. На одном из них удивительно старательно прорисованный парень с какими-то вызывающе яркими чертами лица.
- На этот ты потратил больше всего времени? – спрашивает Мин, тыкая в красавчика, развернувшегося на рисунке на стуле с очаровательной наглой улыбкочкой на полных губах.
- Он мне позировал, - объясняет Сехун.
- Ну конечно, - с иронией кивает Мин: из рисунка разве что любовь не лучится, расцветая лучиками складочек возле век.
- Ну хорошо… я его любил… - признается Сехун.
- А теперь что? – интересуется Мин.
- А теперь все. Какая-то это непостоянная штука, - Сехун вымучивает улыбку.
- Учиться едешь? – спрашивает Мин. – Или от него бежишь?
- И то, и то…
- Понятно…
- Только не получается, - внезапно заговаривает Сехун. – Не получается сбежать.
- Ну так возьми и вырви, - предлагает Мин.
- Что вырвать? – Сехун округляет глаза.
- Русунок этот, - Мин кивает на блокнот. – Избавься от него. Если вернешься к нему, еще нарисуешь, а это зачем хранить?
Сехун опускает глаза, а потом говорит тихо:
- Я не пробовал никогда. Просто взять и забыть. Все жалел что-то, берег, ждал, когда он вернется, пожалеет…
Сехун порывисто поднимается и выдирает лист из блокнота.
Мин невесело усмехается.
- Дай, - забирает листок из рук Сехуна. А потом сворачивает из него самолетик и открывает окно. – Прощай?
- Прощай, - говорит Сехун, и Мин отпускает самолетик, который сразу же подхватывает ветер.
Мину кажется, что Сехун смотрит в стекло и еще чуть-чуть и сорвется догонять жалкую бумажку. Поэтому он вытягивает руку, звеня часами, и треплет Сехуна по голове.
- Вернешься – нарисуешь. Ничто не теряется навсегда. Ничто нельзя хранить вечно.
Сехун забирается обратно на сиденье, а спустя минуту говорит:
- Спасибо. Ты не знаешь, как сильно помог мне.
Мин пожимает плечами и бурчит:
- Кто бы помог мне.
- А с тобой что? – спрашивает Сехун.
- Не думаю, что тебе интересно, - отмахивается Мин.
- Мне интересно, - заявляет Сехун. – Понимаешь, я тебя и рисовать-то начал потому, что ты похож на одного человека.
- Кого? – спрашивает Мин, ожидая услышать, что ему назовут еще какого-нибудь бывшего друга, но ответ Сехуна удивляет его:
- На отца. Он умер давно, но как я его помню, как чувствую по своим воспоминаниям, похоже на тебя… Он тоже был… мягким и твердым одновременно. Был вроде суровый, но как-то по-своему заботился обо мне.
- Понятно, - тихо говорит Мин.
- Так расскажешь? – снова спрашивает Сехун.
- Тебе будет неприятно, - предупреждает Мин, почему-то забыв, зачем он вообще не послал этого парнишку сразу далеко с его расспросами.
- Да ладно. Зато интересно.
- Ну как хочешь, - Мин хмурится, выбирая слова. – Я изменил своему парню с другим человеком, я думал, что влюбился по-настоящему. Но ничего настоящего в этом не было, а после всего и любви никакой не осталось, только отвращение. Мой теперь уже бывший парень трахнул меня в качестве наказания, и это было самым безобразным из того, что он мог придумать. А того, с кем я переспал, я послал к черту, хотя он умолял меня остаться. Мне просто надоело… быть нужным кому-то, если это требует от меня раздвигать ноги. Поэтому я и сбежал, оставив их обоих, свою прошлую жизнь и свои ошибки. И теперь вместо дома и работы у меня одна большая сумка, - невесело ухмыляется Мин. – Чувствую теперь себя как твоя песня – до неприличия свободным.
- Надо же… - тянет Сехун. – А ты смелый.
- Что? – неверяще переспрашивает Мин.
- Мне бы никогда не хватило решимости отказаться сразу от двух людей, которые меня любят, чтобы следовать… своим принципам.
- Чтобы остаться прозрачным, - почти неслышно произносит Мин. – А знаешь, в твоем изложении все выглядит не так паршиво.
Сехун смеется.
- Наверно потому, что все говорят, что я дурак.
- Раз все говорят, наверно они правы?
- Может быть. Но по-моему лучше быть особенным дураком, чем как все.
- Да неужели?
- Ага. И ты такой же дурак.
- Вот спасибо.
- Нет, правда. Что-то эти двое в тебе нашли особенного, и я тоже это вижу.
- По твоим словам выходит, что это дурость?
- Эта дурость делает тебя привлекательным, - пожимает плечами Сехун. А потом добавляет: - А у меня квартира есть. Хочешь жить со мной?
- Пфф… Ты только что сказал, что я тебе нравлюсь, а я сказал, что не хочу нравиться никому. Ты нормальный?
- А я ведь тоже могу обидеться! Я же не сказал, что собираюсь раздеться перед тобой и дать себя поиметь. Нет…
- Утешил, правда…
- Может быть когда-нибудь потом…
- Да сколько тебе вообще лет? На месте твоей матери я бы тебя выпорол.
- Семнадцать мне. И не надо меня пороть. Просто соглашайся жить со мной, будем присматривать друг за другом, - легко улыбается Сехун.
- Я подумаю, - отвечает Мин, фыркая в стекло, за которым проносится тонкая полоска рассвета.
Этот радужный мальчик такой смешной и глупый. А еще – хотя он скорее всего снова обманывается – солнечно-теплый…