Я выхожу на солнце

Вот уже жесть век, на душе соль, снег,
Иногда кажется, что уже не открыть тех век
Укрываясь каждою ночью крышкой старого гроба,
Я засыпаю, во снах сниться любовь и свобода.
Шепчу: я не такой, только вновь рукой,
Забиваю гвозди, хороня желаний покой.
Обновляя эритроциты новой теплой рекой,
Я становлюсь холоднее глубокой пучины морской.
Открывая глаза утром каждую ночь,
Я чувствую голод, как и прошлой ночью точь в точь,
Запрещая сволочные поступки себе, несусь прочь,
Возвращаюсь и без колебаний поступаю как сволочь.
Залито кровью безмолвная пантомима,
Бездушие тел проносится сотнями мимо,
Глаза нальются и погаснут как неоновая витрина,
Лучше бы сдох тогда, в 64-м от героина.
Но не было выбора, вены ревели громко,
Ласкала, как могла своими пальчиками ломка,
Сломалась навсегда льда хрупкого кромка,
Разглаживая шершавую жизнь, ее навсегда скомкав.
Не смогу простить себе по жизни многих вещей,
И то, что жил как овощ среди других овощей,
Что пережил наглухо в итоге всех не многих друзей,
А так же всех одношприцовых товарищей.
Что утро с тобой не встречу, проводив чудный вечер
Что не только поцелуями покрою белые плечи,
Что любви моей срок, как правило быстротечен,
Крестом червовый король на этих картах отмечен.
Хочешь стать такой, меняя свой покой,
На жизнь исшитою кровью, вечной паникой,
Бери мою страсть, расставаясь на веки с тоской,
Ты даже не представляешь, выбор такой не простой,
Ты слез ронять не будешь, глаза забудут соль,
Зависть скует к той жизни, что прожила Ассоль,
И память возвратиться на век забвений всех,
Ты хочешь, ты готова, принять тот вечный грех?

Каждую спячку снится один и тот же сон,
Будто осень, листья, играет вальс «бастон»,
Сквозь ветви солнце смотрит, я - Роберт Патиссон,
И волки воют где-то всей стаей в унисон.
Ветвистых старых сосен, чернеет панорама,
На нервяке народ пылает жизни драма.
Судьбы сплетает лихо игра шальных сатиров,
Черт, что за мудак посоветовал эти тупые фильмы про вампиров.
Я сделаю тебя сильнее, расширив всякие рамки,
Всю жизнь ты была пешкой, добро пожаловать в дамки,
Ты будешь королевой, меняя облик самки,
Гляди нарезаю CD песнями по пустоте болванки.
Не отравишься, справишься, рисовать картины кровью,
Ты мне такой нравишься, я сяду к твоему изголовью,
Ты так красива, пропитана вся любовью,
И не кривя душой, кривя конвульсий бровью.
Я разведу костры уже немого сердца,
И ноты так остры всех этих кварт и терций,
Бери мою любовь, тебе надо согреться,
Ты так хотела что ж, мне никуда не деться.
И вены не поют, и плоть огнем синеет,
Пульса погас салют, вернуться не сумеет,
Не возрожден твой стон, не ожил он вернее,
Значит твой бог в душе всех этих чар сильнее.
Я остаюсь один, но все же рад итогу,
Растает холод льдин, пар унесется к богу,
И снова сон, набат ворвется ожиданий,
И снова пустота в аду моих желаний.
Нет выбора тогда, в том самом 64-м,
На кой меня судьба свела с тем самым чертом,
Нет выбора пропасть навеки файлом стертым,
Или жить теннисным мячиком над теннисным кортом.
Нет выбора - лететь к небу или упасть на самое донце,
Помнить вечно или забыть черты твоего лица,
Жить по правилам слабости или стучать птицей в оконце,
Выбор всегда есть…, я выхожу на солнце.

ГЛАВА - IV