Несравненному Ю Енчжэ

«Никогда, никогда и никому не показывай пароль от твиттера», - подумал Химчан, заглядывая в телефон школьницы, стоявшей перед ним в очереди, которая тонкими пальчиками набирала на клавиатуре «ilovekevinwoo» - телефон мигнул, на экране появилась синяя птичка, а потом бекграундом странички фотография какого-то смазливого айдола.
«И уж тем более не показывай, с кем спишь», - додумал Хим, озвучивая свой заказ:
- Двойной американо, пожалуйста, - что поделать, он неизлечимый кофе-аддикт.
Получив свой бумажный стаканчик, Хим, даже не посчитав нужным отойти от кассы, сделал глоток – и обжегся, как и следовало ожидать. Он чертыхнулся, вытер губы и, потирая обожженным языком небо, вышел на улицу, продолжая раздумывать над тем, что ему довольно легко удалось вычеркнуть первую фамилию в списке Енгука – сплошная удача, не иначе.
Вот был бы этот Ли Хонки добропорядочным семьянином, с женой и детишками, Хим бы еще недели две думал, с какого конца к нему подступиться – но мафиозный босс мало того что оказался геем, так еще и, очевидно, испытывал некую привязанность к ныне безутешному Чхве Минхвану, мальчику из эскорта.
Химчан не собирался, вообще-то, засветить свое довольно запоминающееся лицо в самом первом деле, но выбора не было – пришлось выкраситься блондином, надеть зеленые линзы, сделать горбинку на носу, нарисовать себе над губой очень примечательную, но очаровательную родинку (как известно, люди ярче всего запоминают детали) и, вырядившись проституткой, дать бедному Минхвану по голове, а потом, облизав губки, заявить приехавшему за ним водителю, что он – новый фаворит его любострастного босса, заменяет захворавшего (по правде говоря, лежавшего в кабинке в туалете перемотанным скотчем) Минхвана, и надеяться, что разрез лисьих глаз он не запомнит.
Надо отдать Хонки должное – поначалу он хотел выкинуть Хима из дома, аргументировав это тем, что Минхвану бы и в голову не пришло подсунуть ему вместо себя кого-то другого, даже если он при смерти, но Химчан только уселся на стеклянный столик и, коварно улыбнувшись, раздвинул облепленные узкими кожаными штанами ноги, сказав:
- Да я так-то не против, пойду, наверно…
Большое светлое чувство Хонки к своему мальчику сделало адъес ручкой, и пять минут спустя Химчана уже раздевали в спальне наверху, осыпая комплиментами и поцелуями его «нежненькую шейку». Тогда Хим заявил, что сделает все сам, заставил Хонки повернуться к нему спиной…
Ну и в общем все. Широкий морпеховский нож он прятал в своих узких-узких штанах.
Кофе не спешил остывать, и Химчан, попрощавшись с сожалениями о душе, которой помог отправиться на небеса, изучал раскаленную от полуденного жара улицу – через дорогу, прямо напротив кофейни, находился музыкальный магазинчик, в который Химчану отчего-то очень сильно захотелось зайти: надо было коротать за чем-то вечера, обдумывая, как, не сократив собственную жизнь, помочь проститься с оной Микки Ючхону, второму в списке Енгука – этот парень был орешком куда более крепким, чем Хонки, без охраны не выходил даже в туалет, и, что самое обидное, развращенными нравами не славился – Хим, бессмысленно следуя по пятам за эскортом его телохранителей, даже захандрил и подумал, что музицирование на гитаре солнечными летними вечерами, возможно, натолкнет его на добрую для него и не очень для Ючхона мысль.
Добропорядочно оглядев дорогу на предмет собирающихся переехать его машин, Хим решительно перебежал улицу в неположенном месте.

Дэхен увлеченно разглядывал белый корпус фендер стратокастер – он всегда мечтал о такой гитаре, с самого детства.
Это был его белоснежный кумир, его бог – но, к сожалению, они с парнями решили, что им необходим усилитель, и сбрасывались все, соответственно, тоже на него, а не на мечту его детства. Дэхен вздохнул, повернулся – и…
- Простите, пожалуйста! Вы не обожглись?
Парень, которого толкнул Дэхен, смотрел узкими прищуренными глазами то на него, то на кофейную лужу под ногами – и Дэхен справедливо предполагал, что в этих сощуренных лисьих глазах застыло желание всадить ему пулю в затылок из приятно холодного на такой жаре револьвера.
- Ничего, - сквозь зубы прошипела жертва аккуратности Дэхена. – Кофе был холодный.
- Слава богу, - пролепетал Дэхен.
И тут же осекся: кофе вылился, конечно, не на этого парня – он в большом количестве оказался на полу.
И еще уродливыми коричневыми каплями залил белоснежный фендер.
Тут же подскочил продавец, запричитал:
- На входе же висит предупреждение! С напитками сюда нельзя! Что мы теперь будем делать с ущербом?
Парень, которого толкнул Дэхен, досадливо сморщился:
- Незачем поднимать шум, я и так собирался ее купить.
Продавец проворчал еще что-то, и парень куда грубее огрызнулся:
- Сказал же, я покупаю гитару, - выразительно посмотрев при этом на Дэхена.
Как на червяка безмозглого посмотрел, по правде говоря.
Дэхен пролепетал бессмысленное:
- Спасибо, - и поспешил исчезнуть в соседнем отделе, куда, черт побери, должен был отправиться с самого начала – а не налетать по собственной глупости на каких-то…
Дэхен уже без особого удовольствия выбрал себе усилитель – увесистый «Маршалл» (килограммов десять в нем было, Дэхен может поручиться), получил свою покупку упакованной в коробку и выбрался на уличный жар, с трудом волоча приобретение за собой.
Он досадливо оглянулся по сторонам, и, не найдя того, чего искал, полез за телефоном. Через четыре неприлично долгих гудка ему ответили, и Дэхен расстроенно пожаловался:
- Оп, ну где ты? Договорились же, я стою тут, жду.
Голос в трубке смущенно замолчал, а потом начал извиняться:
- Прости, родной, у меня срочные дела и нагоняй от босса, я не смогу приехать…
- А мне что делать? – туповато спросил Дэхен – день, очевидно, не задался.
Просто чудовищно не задался.
- Хороший мой, найди такси, не маленький же, ну? – протянул голос.
- Предатель, - обиженно буркнул Дэхен, отключая телефон, несмотря на то, что из него неслось:
- Ну не сердись, пожалуйста…
- Я тебе не рассержусь, надолго запомнишь, - пообещал Дэхен, с тоской глядя на коробку: можно было спуститься вниз по улице (целый квартал, боже) до остановки автобуса, можно было подняться вверх (полквартала – половина от боже), там всегда стоят такси – Дэхен напряженно решал, что есть меньшее из зол.
- Пешком что ли потащишь? – спросили сзади.
Дэхен испуганно оглянулся – перед ним стоял тот самый парень, которого он толкнул в магазине, держал за ручку треугольник фирменной фендеровской упаковки и с любопытством смотрел на него.
- Прости, услышал случайно, о чем ты говорил, - пояснил парень. – Но если хочешь, могу подвезти.
- Это после того, как я твой кофе разлил? – недоверчиво спросил Дэхен.
- А, точно, - согласился странный (теперь уже странный, по мнению Дэхена) парень. – Кофе будешь должен. Пошли.
Как ни крути, а таскать по улицам тяжеленный усилитель Дэхену ну уж совсем никак не хотелось – и он, подхватив коробку, поспешил за своим спасителем, перебегая дорогу в неположенном месте.

Химчан, как уже объяснял, привык доверять судьбе, случаю… и вообще не часто спорил с тем, как карта ляжет – и раз уж сегодня она легла так, что он оказался у этого Дэхена дома, он не собирался сопротивляться, потому что очаровательный в своей безалаберности молодой человек, разливший его кофе на охрененно дорогую гитару, пришелся ему более чем по душе: вытребовав в качестве компенсации свой кофе, Химчан за разговором обнаружил в Дэхене такую же светлую и неподкупную любовь к музыке, какая теплилась в нем самом – и они, оставшись наедине знойным летним послеполуднем в прохладной гостиной, оба молодые и, честно признаться, очень привлекательные, не смогли противиться искушающему соблазну и страстно начали срывать…
Упаковки со своих покупок.
Потому что не подключить прекрасный фендер к не менее прекрасному «Маршаллу» - просто преступление.
Сначала Химчан сделал рок-каверы на все песни, которые знал, потом Дэхен перепел всю ему известную попсу – Хим наигрался только тогда, когда часы показывали семь. Химчан вежливо поспешил откланяться, но Дэхен (как уже говорилось, очаровательно безалаберный – то, что они знакомы едва ли более пяти часов, его ничуть не смущало) сказал, что вот-вот должен вернуться его брат, и Хим никак не может отказаться от приглашения поужинать с ними.
После этого телефон Дэхена как-то покаянно зазвенел песенкой известного своей голубоватостью и прессом рэпера Шиндона мужского бойз-бенда «Щори-щори», и он, радостно вскрикнув:
- А, предатель! – убежал, как понял Химчан, принимать извинения от того, кто не забрал его из магазина днем.
Предоставленный самому себе, Химчан беззастенчиво побрел по дому – разглядел холодильник на кухне (недружелюбно глянув на целый взвод маленьких бутылочек с постным биойогуртом, тарелку с раскисшими мюсли и связку сельдерея – Дэхен, хоть убейте, не походил на фаната здорового питания), рассмотрел фотографии на стене в коридоре (кроме Дэхена он обнаружил на них удивительное создание с белыми, похожими на иглы дикобраза волосами, застенчиво улыбавшееся камере и показывавшее «V» пальцами), и, чуть подумав, толкнул дверь налево.
Это оказалась чья-то спальня – кровать была заправлена с педантичной аккуратностью, на заставленной книгами полке не обнаружилось пыли, только провода ноутбука не являли собой образец хорошего поведения, да и то, наверно, потому, что выпрямить их у хозяина руки еще дойдут.
Химчан подошел к окну, отодвинув легкую белую занавеску – казалось, она единственная здесь была слишком нежной для этого спартанского интерьера – и уставился на закат.

Енчжэ устал от жары.
Енчжэ устал от работы, которая не приносила результатов.
Енчжэ вообще весь целиком, от взъерошенной макушки до носков пыльных ботинок выглядел неудовлетворенным, раздраженным и опасно взвинченным.
Наверно, поэтому галстук с себя он стянул еще у порога, пуговицы расстегнул в коридоре, а, едва зайдя в свою комнату, бросил на столик свой значок и стащил с себя влажную от пота рубашку.
И когда, открывая дверцу шкафа, услышал насмешливое:
- А пистолет где? – то чуть не свалился в обморок.
Ему показалось, что славный коп Енчжэ добегался – сейчас в него разрядят обойму, а потом похоронят в закрытом гробу.
Но за что? Он же никого не посадил. Пока.
Енчжэ медленно развернулся на голос – и выдохнул так же медленно. У окна стоял парень (которого он видел в первый раз в жизни!) и, сложив руки на груди, смотрел на него, сощурив узкие черные глаза.
Никакого оружия при нем не было. Впрочем, это еще не говорило о том, что он в безопасности.
- В штанах что ли прячешь? – так же глумливо спросил парень. – Да вроде там нет ничего лишнего.
Насмешливый взгляд прищуренных глаз застыл на его ширинке, и Енчжэ почувствовал себя так, будто его в самом деле щупают там…
Он мог сколько угодно сердиться про себя на свою неподобающую реакцию, но краска смущения все равно медленно залила его по самые уши.
- Ты кто такой? – наконец, справившись с собой, возмущенно спросил Енчжэ. – Что ты делаешь в моей комнате?
- На тебя любуюсь, - ответил кошмарный визитер. А потом великодушно разрешил: - Раздевайся дальше.
Енчжэ пискнул от возмущения, когда понял, что все еще стоит перед этим… этим неизвестным ему, но крайне неприятным человеком полуголый – и торопливо принялся натягивать потную рубашку обратно: умирать, так хоть одетым, как и положено офицеру.
- Хим… - дверь открылась, и из нее показалась половина озабоченного Дэхена, из-за телефонного звонка потерявшего своего дорогого гостя. Половина молодого человека, торчавшая из приоткрытой двери, удивленно произнесла: - Енчжэ, ты уже вернулся… - а потом забралась все-таки внутрь и затараторила, решительно проигнорировав насмешливую улыбку Химчана и наливающееся злобой лицо брата: - У нас гости. Знакомься, Хим, это мой брат Енчжэ…

Химчан, как ни трудился, не мог дать ответа на вопрос, почему, сразу проникнувшись беззаботным и простодушным Дэхеном, он так странно среагировал на его брата: едва тот ввалился в свою спальню, красный от жары, бросив на стол полицейский значок (Химчан хорошо разглядел, все-таки не один раз видел), и сдернул с себя влажную от пота рубашку, Химчана будто замкнуло – обнаженное разгоряченное тело и раздраженное, недовольное лицо словно разбудили в нем хищника. Маленького, скорее, острого на язык, чем опасного, но все же способного придавить это теплое тело к какой-нибудь горизонтали и, сомкнув зубы на шейке, прорычать: «Это мое».
Со смешком Хим отметил для себя, что фотографии на стене в коридоре – фотографии Енчжэ, вот только милая улыбка и застенчивое «V», наверно, смылись вместе с краской с его волос: не успел он толком прикрыть за собой дверь в спальню, как услышал недовольный голос Енчжэ, упрекавшего своего брата: «Я же просил тебя не водить домой никого».
Внутренний голос, когда Енчжэ за столом нарочно вытянул соус у него из-под руки, а потом отставил его так, чтобы было не дотянуться, твердил Химу, что Енчжэ – виртуозная стерва, своевольная и капризная, способная довести до нервного срыва даже убежденного флегматика.
И при этом фотографии, на которых он с волосами-колючками показывает «V»…
Что-то в этом Енчжэ никак не складывалось, будто паззлы из двух разных коробок перепутали.
- Ты правда что ли коп? – весело спросил Химчан, угоняя соус из-под руки Енчжэ обратно: его внутренний камертон уверенно звенел о том, что Енчжэ ненавидит беспринципных потребителей, а этакая своего в доску парня беззастенчивость его ужасно раздражает. – Я бы еще понял, если бы твой брат был полицейским, - Химчан одобрительно взглянул на занятого салатом Дэхена, - у него хотя бы есть тело.
Дэхен, не удержавшись, слабо хихикнул – получив сердитый взгляд от брата: Хим понял, что то, что он видел Енчжэ практически без одежды, добавило его высказыванию особую прелесть. Почувствовавший себя виноватым Дэхен мило улыбнулся и вступился за брата:
- Енчжэ очень хороший коп, поверь. В академии он был отличником.
- Даже не сомневаюсь, - хмыкнул Хим. – В городе, наверно, бандитов не осталось…
Енчжэ недовольно сморщился, а потом словно невзначай поинтересовался:
- Ты сам-то чем занимаешься?
Химчан деловито почесал затылок и добродушно ответил:
- В университете учусь.
Даже Дэхен округлил глаза, а Енчжэ озвучил его изумление:
- До сих пор? Сколько тебе лет? Двадцать девять?
- Вообще-то, двадцать семь, - с достоинством заявил Химчан. А потом рассмеялся с искренним добродушием: - Наверно, я просто слишком тупой, чтобы осилить эту чертову юриспруденцию.
- Кто бы сомневался, - пробормотал Енчжэ себе под нос.
Дэхен, очевидно, решил разрядить обстановку, поинтересовавшись у брата:
- А как дела на работе? Опять кого-нибудь убили?
Енчжэ нервно похихикал и неохотно подтвердил:
- Вообще-то да. Лидера одной из городских банд вчера зарезали в собственной спальне, как курицу, - Енчжэ взвесил салат на вилке и задумчиво пробормотал: - Поразительная наглость.
- И что известно об убийце?
Химчан улыбнулся, когда его искреннее любопытство заставило Енчжэ взглянуть на него с удивлением.
- Высокий блондин с родинкой над губой, голос грубый, притворялся шлюхой…
- Не густо, - сочувственно покивал Химчан, подумав, что правильно сделал, решив не откладывать с возвращением себе родного цвета волос. – Половина жителей этого города, осведомленных о действии перекиси и существовании карандашей для глаз, подходят под это описание. – Хим весело посмотрел на Дэхена: - Даже твой брат. – А потом с озорством добавил: - Мне всегда казалось это ужасно забавным – что убийца может есть с тобой за одним столом…
Енчжэ как-то недобро посмотрел на Хима, и он поспешил объясниться:
- Заходишь ты в забегаловку за курицей, а там он… ест…
Енчжэ вздохнул, пораженный глупостью Хима, и опечаленно добавил:
- Люди этого Хонки отказались сотрудничать с полицией, поэтому даже фоторобота у нас нет, так что зацепок вообще очень мало… Ну, еще, основываясь на анализе раны, мы можем сказать, что он левша.
Дэхен, лукаво глянув на Хима, видимо решил отомстить, заметив:
- Хим вот тоже под твое описание подходит. Да еще и левша.
Вилка с салатом в левой руке Хима зависла в воздухе, и он поспешил отложить ее в сторону – хорошо, пусть сам он и заигрывал с Енчжэ, но когда это начинал делать кто-то посторонний, становилось не по себе.
- Глупо, правда? – смущенно сказал Химчан. А потом поспешил сменить тему, развернувшись к Дэхену: - А вы двое точно братья? У Енчжэ даже нет твоего акцента.
- О да, - хмыкнул Дэхен, которого этим акцентом попрекали все, кому не лень. – В Пусане он никогда не был, как и ты, наверно?
- Ну почему, - Хим с довольным видом потянулся, вспоминая, как прошлой зимой и работу выполнил, и на море посмотрел, и снисходительно глянул на Енчжэ: - Я много где был, я вообще парень… опытный. Если что, из меня бы получился образцовый молодой человек для долгосрочных отношений.
Химчан, к сожалению, не смог бы сказать, подавился ли Енчжэ после его слов от смущения или от смеха – он просто кашлял и демонстративно стукал себя в грудь, пока его брат удивленно смотрел на разлетающиеся по столу крошки огурцов и салата.
По мнению Дэхена, мизантропические наклонности брата рядом с Химчаном возрастали в разы и начинали, откровенно говоря, пугать.
- Вообще, - Дэхен все-таки сообразил, что так и не ответил на вопрос своего гостя: - у нас с Енчжэ даже фамилии разные: моя мать вышла замуж за его отца, у которого уже был ребенок, и переехала в Сеул…
- Дэхен, я думаю, не стоит надоедать нашему гостю семейными историями, - холодно оборвал Енчжэ. Он встал, сложил тарелку в раковину, и с видимой неохотой попрощался, обращаясь к Химу: - Приятно было познакомиться… Дэхен, я устал и пойду спать.
Глядя на его удаляющуюся спину, Хим в очередной раз задумался о том, что же больше соответствовало истине: эта ледышка, которой претило даже то, что чужой интересуется его семьей, или застенчивое «V» на фотографии.
Химчан с удовольствием закончил со своим ужином и по-приятельски распрощался с Дэхеном, пообещав заглянуть завтрашним вечером, чтобы посмотреть на выступление его группы.

%

«Что-то рановато для визитеров», - удивленно подумал Дэхен, направляясь к двери, в которую кто-то беззастенчиво громко звонил в полвосьмого утра.
Затянув потуже свой любимый полосатый халат, Дэхен открыл – и с еще большим удивлением обнаружил на пороге посыльного с цветами.
- Вы Ю Енчжэ? – спросил парень.
- Я его брат, - растерянно ответил Дэхен.
- Передайте ему, - в руки Дэхену вложили большой букет белых лилий, - и еще вот это, - посыльный, словно спохватившись, протянул Дэхену пластиковую упаковку со льдом.
- Спасибо, - Дэхен запоздало вспомнил о вежливости, когда парень уже начал спускаться по лестнице. Он осторожно внес букет в дом и позвал: - Эй, Джэ, смотри, что тебе принесли.
- А? – Енчжэ, поправляющий воротничок рубашки, появился на пороге кухни и с удивлением воззрился на цветы: - Что это? Где ты это взял?
- Посыльный принес, - пояснил Дэхен, копаясь в зелени и похрустывая упаковкой.
- Не может быть, - отказался от внезапного подарка Енчжэ. – Наверное, что-то перепутали.
- Да нет, - насмешливо сказал Дэхен, умудрившийся выловить среди стеблей запрятанную карточку, - тут твое имя.
Енчжэ, нервно дернув губой, взял из пальцев брата протянутую открытку и прочитал:

«Несравненному Ю Енчжэ, прекрасному, как эти цветы, и холодному, как этот лед.
С восхищением,
Лис»

- Лед, кстати, прилагается, - заржал Дэхен, протягивая вслед за открыткой и упаковку, которая отморозила ему пальцы. – Джэ, кто такой этот Лис? Явно же не девочка? Ты кого-то прячешь от меня?
Дэхен смеялся тем веселее, чем отчетливее видел, как закипает брат.
- Понятия не имею, кто этот шутник, - фыркнул Енчжэ, - но не хочу иметь с этим ничего общего.
Енчжэ отобрал у Дэхена упаковку и букет, а потом выбросил в мусорное ведро под раковиной сначала лед, а затем втолкнул сверху и цветы.
- Эй-эй, - скорбно закачал головой Дэхен, - ну зачем ты так? Они же красивые.
Енчжэ этих сожалений уже, конечно, не слышал, но Дэхен все равно осторожно вытащил букет из мусора, нежно погладил веточку, на которой обломался удивительно чистый, белый бутончик – и положил лилии на кухонный стол.
Ставить поломанный букет в вазу казалось бы преступлением против Енчжэ, но красоты ни в чем не виноватых цветов Дэхену было жаль.