Глава 8. Незадолго до полудня мы с Чейзом добрались до лагеря Красного Креста

Незадолго до полудня мы с Чейзом добрались до лагеря Красного Креста. У нас не было выбора. Находиться в толпе безопаснее всего. Самая большая толпа собралась на Площади, но мы не были готовы рискнуть и пойти туда еще раз.

Мы пересекли Камберленд-авеню и вышли к высоким кованым воротам парка Всемирной выставки, в котором и располагался лагерь. Над круглым белым шатром с заплатами из синего брезента возвышался огромный медный шар — Солнечная сфера, которая, по рассказам Билли, была построена в начале 1980-х для Всемирной выставки. Теперь половина пластин отсутствовала, и сооружение служило знаком, что под ним вас ожидало кратковременное утешение — Сестры спасения, потому что настоящий Красный Крест исчез во время Войны.

Чейз вел меня сквозь длинную очередь, и я послушно шла за ним, все еще потрясенная и взвинченная недавним столкновением с убийцей моей мамы. И тем, что снова позволила ему уйти.

Какую ложь он скормил Шону? Такер рассказал только то, что Ребекка недолго пробыла в изоляторе, прежде чем ее перевели в Чикаго. Но что, если он ее видел? Что бы он сделал с ней?

И как Уоллис мог быть настолько глупым? Он всегда первым делом заботился о своем доме, о своей семье... и вот позволил самому опасному человеку, которого я знаю, проникнуть внутрь.

Я велела себе не думать об этом. Он вышвырнул нас, вот и все. Привыкай. Двигайся дальше. Забудь. Мы в любом случае не собирались оставаться здесь навсегда. Нам надо найти способ встретиться с Шоном и выяснить, что за коварный план задумал Такер.

Неожиданно Чейз остановился. Он схватил меня за локоть и толкнул в толпу людей, ожидавших открытия медицинского пункта.

— Что такое? — спросила я.

— Солдаты.

Мои мысли тут же метнулись к Такеру, но нет, Такера здесь не было. Такер был в сопротивлении.

Чейз двигался прочь, не слишком грубо, чтобы не спровоцировать драку, но достаточно целеустремленно. Я не отрывала глаз от его пяток и шла наполовину вприпрыжку, чтобы не наступить на них. Когда я рискнула оглянуться через плечо, то увидела, что толпу прочесывали солдаты.

На другой стороне улицы, где мы стояли пять минут назад, еще одна патрульная команда рассредоточилась среди сбившихся в группки бродяг. Один офицер с планшеткой показывал хилому старику, прислонившемуся к полуразрушенной автобусной остановке, фотографии. Сверху на каждой крыше прохаживался солдат с автоматом.

В каком-нибудь темном переулке мы были бы в большей безопасности.

— Не стой, — сказал Чейз. — Нам нужно двигаться. Зайдем внутрь — здесь людей становится меньше.

Лагерь Красного Креста представлял собой сотню с небольшим коек, расставленных ровными рядами под протекающими брезентовыми навесами. Никаких стен, никакого личного пространства, обогрева зимой или вентиляторов летом. Лагерь был обнесен переносным сетчатым ограждением, в котором зияли дыры, достаточные для того, чтобы любой вор мог проникнуть внутрь. За регистрационным столом на входе сидела Сестра спасения, а за ней к металлическому штырю был прикреплен знак: " Не более четырех часов".

Под табличкой на большом куске фанеры были размещены пять фотографий. Портреты пятерых подозреваемых, разыскиваемых в связи с преступлениями снайпера.

— Чейз, — прошептала я. Он прищурился, глядя вперед.

Несмотря на увиденное, он продолжил движение ко входу, где около двадцати человек ожидали своей очереди на четырехчасовый отдых. Тревожный голос внутри меня кричал, что все это неправильно. Нам нельзя заходить туда и загонять себя в ловушку. Меня узнают.

— Постой в очереди, — сказал Чейз и прошел к самому пункту регистрации. Я увидела, как он бегло глянул на фанерную дощечку. Его спина выпрямилась, и этого было достаточно, чтобы я поняла: он увидел мою фотографию. Чейз наклонился и заговорил с Сестрой, сидевшей за столом. На ее лице была бумажная хирургическая маска белого цвета.

Очередь продвинулась вперед. Мой взгляд привлекла женщина, остановившаяся перед доской. Из-за зеленой рубашки с высоким воротником ее кожа казалась мертвенно-бледной, а длинная джинсовая юбка была черной в тех местах, где швы извозились в грязи. Хоть женщине было ненамного больше тридцати, ее волосы уже почти полностью поседели. По бокам от нее стояли двое молодых солдат.

— Слушайте! — крикнул один из них. Делая шаг назад, я с кем-то столкнулась. Сейчас я была частью толпы, но это продлится недолго. Я уставилась в спину Чейза, мысленно приказывая ему вернуться.

Женщина отступила в сторону, и из-за ее спины показался мальчик приблизительно пяти лет. На его щеках виднелись красные полосы, но не от недавнего ненастья, а от частого плача. Пальцами одной руки он терзал свои грязные волосы до плеч. Кисть второй руки у мальчика отсутствовала.

Женщина подошла к нему и расстегнула его рубашку. Кожа ребенка была покрыта шрамами от ожогов и рубцами, покрасневшими от воспаления. Женщина подняла его вверх, показывая всем.

— О Боже, — не сдержавшись, произнесла я. Подошел Чейз, его глаза не выдавали ни капли изумления.

— Держи. — Он подал мне хирургическую маску, такую же, какие носили Сестры. Я торопливо зацепила эластичные петли за уши и почувствовала, как мое дыхание стало согревать часть лица, прикрытую тканью. Это поможет мне остаться неузнанной еще какое-то время.

— Могло... — Голос женщины дрожал. Ее глаза бегали по толпе зрителей.

— Громче, — приказал солдат.

— Могло быть и хуже! — выкрикнула женщина. — Вы думаете, что плохо живете, но вы ничего об этом не знаете. Если у вас есть информация, касающаяся снайпера, если вы видели преступников с плакатов, сейчас же сообщите об этом военным!

Вокруг раздался грозный шепот.

Солдат расстегнул кобуру с пистолетом, висящую у него на поясе. Он взъерошил волосы мальчика, как мог бы это сделать отец, если бы не угроза, явно обозначенная его оружием. По его пустому лицу я поняла, что он без колебаний причинит вред ребенку, чтобы получить желаемое. Я попыталась отступить назад, но люди за моей спиной стояли плотной стеной.

— Думаешь, это сделали солдаты? — прошептала я Чейзу.

Его лицо по-прежнему ничего не выражало. Лишь в глазах полыхала ярость. Он не ответил.

— Итак, у кого есть для меня информация? — спросил солдат.

— Кто-то должен остановить это, — прошептал мужчина позади меня. Он был прав. Моя кровь снова вскипела.

— Я слышала, что вчера после атаки девчонку Миллер видели в палаточном городке, — призналась женщина справа от меня.

Я стала абсолютно неподвижной. Не смела даже дышать. Плечи Чейза приподнялись. Он качнул головой, будто говоря: " Не двигайся".

— Пройдите с нами. Мы должны задать вам несколько вопросов, — сказал второй солдат. Мать сейчас прижимала мальчика к груди, хоть, казалось, была слишком напугана, чтобы шевельнуться.

— Я больше ничего не знаю, — произнесла говорившая женщина. Ее голос сорвался. — Клянусь, я больше ничего не знаю.

— Пройдите с нами, — повторил солдат. — Иначе вас обвинят в сокрытии информации.

— Я рассказала все, что мне известно! — кричала женщина, пока один из солдат тащил ее прочь.

Мой рот открылся от ужаса. В пределах слышимости были сотни людей. Сотни, которые могли бы расправиться с двумя солдатами, но никто не двинулся с места. Я хотела остановить военных сама, хотела крикнуть: " Я та, кого вы ищите", — но не могла. Меня убьют на месте.

— Во всем этом виноват снайпер! — Мать наконец поставила своего сына на землю недалеко от нас. Вокруг нее образовался пустой круг. Она горько плакала. — Все было хорошо, пока он не объявился здесь! — Люди согласно забормотали.

Я хотела встряхнуть ее. Убеждала себя, что она напугана, поэтому говорит все эти вещи. Раньше опасность была не меньшей. Но женщина из палаточного городка сказала мне, что не все увидят добро в действиях сопротивления, и она оказалась права.

Второй солдат поднял свою дубинку, и перед ним образовался проход обратно к медпункту. Я проследовала глазами за взглядом Чейза: мальчик тихо рыдал и пытался застегнуть рубашку своей единственной рукой, в то время как мать вела его прочь.

— Что это было? — прошептала я. Я чувствовала себя так, будто меня выставили всем напоказ. От каждого брошенного на меня взгляда по коже пробегали мурашки.

Чейз выругался с явным возмущением.

— Демонстрации. Ничто так не ставит людей на место, как угроза боли. Я видел такое в Чикаго. Это отвратительно.

Я подумала, что это немногим отличалось от плана Уоллиса, по которому меня должны были увидеть в палаточном городке. Вот только предполагалось, что мое послание пробудит в людях надежду, а не страх.

Мир сходил с ума. Я чувствовала это: огромная давящая тяжесть навалилась мне на грудь и гнула к земле. Меня связали с серийным убийцей, мое имя оклеветали на всю страну. Убийца моей мамы проник в сопротивление. Девочек вроде Сары избивали их бойфренды из МН и оставляли умирать. Матери использовали своих детей, чтобы распространять тиранические послания ФБР. Я снова потеряла Ребекку, я не знала, что происходит дома с Бет, а бедная Роза, превратившаяся в зомби, вероятно, все еще находилась в исправительном центре. Если и существовало время, чтобы дать сдачи, то оно наступило, но как?

— Имя?

Мои глаза обратились к женщине передо мной. Сестра. Узел ее голубого платка был выполнен безукоризненно. Половину лица скрывала хирургическая маска, подобная моей.

Я ощутила волну паники и выпалила:

— Лори Уиттмен.

— Лори Уиттмен. — Женщина перечитывала список на своей планшетке. — Вы были здесь хоть раз за последние два дня, мисс Уиттмен? — Она не вглядывалась в мое лицо.

— Миссис, — поправил Чейз, отходя от другой Сестры в бумажной маске и становясь возле меня. — Моя жена плохо себя чувствует, — сказал он. — Ей нужно отдохнуть.

Я кашлянула для пущего эффекта, поправляя маску, чтобы она закрывала как можно большую часть моего лица.

— Если они женаты... — начала та, что спросила мое имя. Ее остановило озадаченное выражение лица второй.

— Мы женаты, — подтвердила я, поднимая левую руку и радуясь украденному обручальному кольцу.

— Хорошо, — выдохнула первая, все еще не убежденная. — Помните, что вы получите повестку, если ФБР обнаружит обратное.

Я почувствовала, как моя спина напряглась. Я надеялась, что МН не нагрянет к нам с расспросами. К счастью, в палатке не было видно никого в синей форме.

Неубежденная Сестра провела нас через шаткую цепочную ограду направо, где мы прошли мимо контейнера с контрабандной продукцией и многочисленных коек со спящими людьми. Чуть поодаль стояли три пустые кровати; они были больше других.

От запаха человеческого пота кружилась голова. Справа кто-то сильно закашлялся. Мы выбрали койку возле другой, на которой расположилась семья из четырех человек. Все ее члены занимали место меньшее, чем двуспальная кровать. Я подумала о женщине снаружи и ее сыне и пожалела, что они не могут прийти сюда и отдохнуть, вместо того чтобы продолжать свою пропагандистскую кампанию.

Я опустилась на грязную койку, покрытую грубым полотном, стараясь избегать темного пятна, которое все еще выглядело влажным. Гостиница " Веланд" показалась сейчас роскошью.

Я вздохнула, не желая стянуть маску на подбородок. Меня не узнали, но я не чувствовала особенного облегчения. Чейз сел рядом со мной и поставил рюкзак на землю возле своих ног, избегая лужицы застоявшейся воды. Он медленно и глубоко втянул в себя воздух.

— Табмен должен вернуться сегодня вечером. Мы остановимся у него, пока не откроют дороги, — сказал он негромко, чтобы не разбудить спящих вокруг.

Он предлагал отправиться в убежище, бросить Ребекку и забыть все, ради чего мы пришли сюда. Хоть я не чувствовала по этому поводу гордости, но часть меня тоже хотела убежать и спрятаться.

Кого я обманываю? Шансы на то, что я сумею добраться туда, слишком малы. Любой из этих людей может сдать меня. Любой из солдат, прочесывающих город, может застрелить меня без предупреждения. Я понимала это и была напугана до смерти. Но еще больше меня ужасала вероятность того, что Такер сдаст МН все подполье Ноксвилла.

— Мы не можем уехать, — решительно сказала я. — Такер что-то затеял.

Чейз поморщился, когда услышал имя своего бывшего напарника.

— Нам нужно убираться из этого города. Здесь ты в опасности.

— Здесь все в опасности.

— Уоллис сделал свой выбор. — Чейз провел рукой по голове и прижал ладонь к виску, утихомиривая боль. Случившаяся чуть ранее схватка, должно быть, усугубила последствия повреждений, полученных во время заключения на базе. Увидев тревогу в моих глазах, он опустил руку, будто смутившись.

— Он сделал неправильный выбор, и ты знаешь это, — сказала я, гадая, насколько отстраненность Чейза была связана с новостью о том, что я целовалась с Такером.

— Знаю я или не знаю, это не имеет значения.

Я почувствовала, как мои плечи настороженно сгорбились.

— Мы должны остаться. Шон все еще здесь — мне нужно помочь ему освободить Ребекку, а Билли...

— Они не дети. — Голос Чейза был напряжен.

— Они наши друзья, — с раздражением возразила я. — Когда люди не делают того, что правильно для них самих, твоей обязанностью становится помочь им. — Этому я научилась от мамы.

Он сухо рассмеялся.

— Позволь уточнить. На тебя это правило не распространяется, да?

Я бросила на него яростный взгляд.

— Я так и думал. — Он издал раздосадованный звук, а затем пробормотал:

— Мне следовало посадить тебя в тот грузовик до убежища, пока была возможность.

Я продолжала упрямиться.

— Ну, не стоит волноваться об этом. Я бы все равно никуда не поехала.

Его лоб нахмурился, а в глазах заблестел вызов.

Я передвинулась на другой конец койки и развернулась, чтобы мы могли следить за обеими сторонами лагеря.

— Так что, это правда? — просил Чейз. Его взгляд обшаривал все вокруг.

Ему не нужно было уточнять. Я и так знала, что он имел в виду. Я сцепила свои влажные ладони, разжала их, снова сцепила.

— Он сделал тебе больно, Эм?

— Нет, — быстро ответила я.

Челюсть Чейза дернулась. Он ничего не сказал.

— Это было единственным способом украсть его пистолет. — Мой голос превратился в шепот. Было невозможно объяснить, насколько извращалась логика перед лицом смерти, но все равно я чувствовала стыд.

Мгновение спустя он коснулся моей руки. Это был нежный жест, жест примирения, поддержки. Этот жест вопрошал, что же с нами будет. Я опустила взгляд на пальцы Чейза, чувствуя, как кольнуло сердце.

— Жаль, что Билли испортил мой выстрел, — сказал он.

Я едва ли могла не согласиться.

Я поправила маску и занялась рюкзаком, стараясь не показать, что в нем находится дубинка Чейза из МН и рация. Батарейки давно не работали, но я подумала, что у нас могло найтись немного денег. Неплохо будет иметь возможность прослушать ежевечерний отчет. Я отложила в сторону запасную одежду и косметичку с туалетными принадлежностями. Затем — потрепанное издание " Франкейнштейна" с хранившимися в нем письмами, которые я писала Чейзу после его призыва. Книга была перетянута резинкой.

— Не поднимай голову.

В ответ на приказ Чейза я замерла. В той стороне, где раньше кашляли, находился солдат — тот же, который разговаривал со стариком на другой стороне улицы и держал в руках планшетку. Сейчас он расталкивал спящих и проверял их лица.

— В ограде есть прореха, через которую мы можем уйти, — прошептала я. Я видела дыру, когда мы проходили мимо. Солдат приблизился к четверым возле нас и ткнул дубинкой в плечо отца семейства.

— Поднимайтесь, — грубо приказал он. — Взгляните на эти фотографии.

Мужчина моргнул и потер глаза. Его жена разбудила своих двоих детей и заслонила их собой.

— Вставай, — выдохнул Чейз. Я тут же оказалась на ногах и застегнула рюкзак, притворяясь, будто занята его содержимым. Чейз продолжал сидеть, но передвинулся к краю койки, готовый последовать за мной.

Поверх кашля послышался низкий гудок. Рация солдата.

— Подождите, — произнес тот. Мгновение я думала, что он обращается к нам, и подавила порыв броситься бежать. Я поправила бумажную маску. Мое колено соприкоснулось с коленом Чейза.

Рация солдата зашипела, затем что-то щелкнуло, и послышался ясный женский голос:

— Внимание всем подразделениям. Пожар на Франклин-Стэйшн, 1020, десятиэтажный мотель под названием " Веланд". Прибывшие на место аварийные бригады обнаружили свидетельства подпольной деятельности. Всем подразделениям, включая дорожные патрули, немедленно прибыть на Франклин-Стэйшн. Повторяю, всем подразделениям немедленно прибыть на Франклин-Стэйшн.