Февраль 8 страница

– У меня плохие новости, товарищи, – с места в карьер начал Петр Лукич. – Инвесторы приняли решение о прекращении финансирования нашего проекта. Со следующей недели мы начинаем процедуру банкротства компании. Я хотел проинформировать вас заранее. Прошу вас не сообщать эту новость своему персоналу до следующей недели. О дате, когда мы объявим это официально всем сотрудникам, будет сообщено дополнительно.

– А что с долгом по зарплате? – подал голос руководитель отдела логистики.

– Задолженности по зарплате будут погашены при увольнении. Возможность компенсационных выплат сейчас обсуждается с бухгалтерией, но обещать ничего не могу. Еще вопросы?

Все молчали. Вика отметила про себя, что Дедушка ни разу за свое короткое выступление не произнес ни одно из своих слов-фаворитов. Да и сама речь была как будто не его. Чужие слова, зачитанные вслух. Наверное, он выучил дома этот текст наизусть, потому что никаких шпаргалок в руках у Петра Лукича не было. Тяжелое молчание присутствующих было прервано звуком отодвигаемого стула. Петр Лукич встал, показывая, что собрание окончено.

– Вопросов нет, – констатировал он, обводя взглядом присутствующих. – На этом считаем собрание закрытым.

Вика посмотрела на часы. Тринадцать минут. Этого времени хватило на то, чтобы лишить ее и еще триста шестьдесят человек работы. Инвесторы – это люди, которые живут в мире подсчетов. Они приходят из своего Царства Цифр к своим подданным за новой порцией чисел. Если эти числа оказываются слишком маленькими или, не дай бог, отрицательными, они принимают решение о закрытии этой колонии. Всем спасибо, все свободны…

Вернувшись на рабочее место, Вика решила, что, возможно, это и к лучшему. Сообщение о банкротстве “Оптимы” оказалось как нельзя кстати, чтобы поддержать ее в принятом решении. Теперь мысль о том, чтобы оставить ребенка, казалась нонсенсом вдвойне. Безработная беременная не может быть одинокой в таком городе, как Москва. Она просто не выживет. По КЗОТу работодатели не имели права отказывать беременной женщине в приеме на работу только потому, что она беременна. Но Вика сама работала в сфере кадров и знала, что ни один нормальный работодатель не возьмет на серьезную должность женщину в положении. Это потеря денег, что в Царстве Цифр абсолютно недопустимо. Ей откажут под благовидным предлогом. На ранних сроках есть возможность обмануть работодателя, но правда потом все равно всплывет, и тебя уволят. Так что у Вики уже нет выбора. – Выбор всегда есть, – упрямо сказал ангел Вика, прослушав весь этот внутренний диалог. – Не вовремя, конечно, производственники все это устроили. Совершенно не вовремя. Подождали бы еще неделю, честное слово. Но что делать, у каждого своя работа.

Едва досидев до конца рабочего дня, Вика отправилась к гинекологу. В поликлинике выяснилось, что ее врач сегодня работала с утра, а другие врачи принимать ее не хотели. У всех была полная запись, масса нервных женщин в коридоре и подходящий к концу рабочий день. Выходившие время от времени в коридор медсестры делали перекличку. Они в деталях допытывались о причине визита у тех, кто был не по записи. Брали только тех, кому отказать уже никак было нельзя, например при боли или кровотечении. Вике не хотелось объяснять в коридоре при всех свою ситуацию, и она решилаприйти завтра. Все равно один день уже погоды не сделает. Приблизившись к выходу, она вспомнила про УЗИ и решила заглянуть в указанный в направлении кабинет. Она не знала, направляют ли на УЗИ тех, кто решился на аборт, но решила подстраховаться.

В кабинете УЗИ принимал мужчина. Вика обрадовалась. Она не хотела слышать все эти охи-ахи, поздравления и умилительные комментарии о развитии эмбриона от очередной женщины. На мужчину же можно было рассчитывать, он вряд ли станет пускать сопли и слюни при виде беременной пациентки. Надежды Вики частично оправдались. Врач спокойно и деловито рассказывал ей о том существе, которое поселилось у нее в животе. Размеры, формы, этап развития. Вика старалась во все это не вслушиваться. По УЗИ срок выходил одиннадцать недель, примерно такой же, как и по последним Викиным подсчетам. Прощаясь, врач протянул ей маленький квадратик бумаги:

– Возьмите.

– Что это? – Вика машинально взяла листок в руки.

– Первое фото вашего малыша. Вклеите в семейный альбом и покажете ему, когда он вырастет.

“Когда он вырастет”, – обрывок этой фразы барабанной дробью отзывался в Викиной голове. “А что, если он никогда не вырастет? Почему они все такие жестокие? Почему они уверены, что я хочу оставить этого ребенка? Он даже не спросил меня, нужен ли мне этот снимок. Он что, не знает, что не все беременности кончаются родами? Где его врачебная этика? – Вика обнаружила, что все еще сжимает в руке распечатанный снимок. – Скорее выкинуть это. Немедленно. Где урна? ”

Вика подошла к урне и бросила листок. Тот, совершив дугу в воздухе, перевернулся и упал рядом. Вика подняла его с пола и не удержалась – посмотрела на изображение. Понять что-либо на этом снимке было очень трудно. Фон из черных точек, область затемнения посередине и силуэт, принять который за ребенка можно было только при очень большой фантазии. Слишком большая голова и худое длинное тельце. Ни рук, ни ног различить было нельзя. Существо это показалось Вике довольно уродливым, и она, скрутив листок в шарик, решительно бросила его в урну. На этот раз попала.

– Дурочка, – сказал ангел Вика. – Потом ведь жалеть будешь. Вырастет наша маленькая девочка, а я-то уже знаю, что это девочка. Спросит тебя: “Мама, а где мой первый снимок УЗИ? ” Что ты ей ответишь? Соврешь что-нибудь вроде: “А мне его не дали”?

Вечером приперлась тетушка Поли. Она собралась варить суп и обнаружила, что в доме нет ни одной морковки. У Вики в доме никогда не водились живые овощи, но она пригласила Поли зайти, сказав, что посмотрит. Причина была простой: Вике было страшно оставаться наедине со своими мыслями. Поли с ее вечными детскими историями, конечно, была не лучшим собеседником в такой ситуации, но выбора у Вики не было. Пусть уж такой собеседник, чем совсем никакого.

– Ой, Викуля, чем же ты питаешься? – запричитала Поли, успев увидеть пустые недра Викиного холодильника. – Приходи хоть к нам ужинать.

– Спасибо, Полин, да я сегодня в кафе поужинала, – соврала Вика.

– То-то я смотрю, ты поздно пришла. Яуже заходила к тебе час назад. С кавалером?

– Что с кавалером? – не поняла Вика.

– Ужинала-то с кавалером?

– Нет. С подругой.

– А-а. Ну, а кавалер-то есть?

– Нет.

– Ну ничего. Будет. Знаешь, я вот своего Толика тоже так долго ждала. Переживала, что никогда не выйду замуж, что детей будет поздно рожать. Даже хотела к гадалке идти, венец безбрачия снимать. А вот видишь, пришло время, и все наладилось. Так что не расстраивайся.

– К гадалке-то ходила? – спросила Вика.

– Не успела.

Вике мучительно хотелось спросить, делала ли Поли когда-нибудь аборты, но она понимала, что спрашивать такое у тетушки Поли нельзя.

– А как у тебя со здоровьем? Ты же тогда в обморок в аэропорту упала, – вспомнила Поли.

– Лучше.

– Видишь, это Господь тебя спас.

В дверь позвонили. На пороге стояла старшая дочка Полины.

– Мама у тебя? – строго спросила она.

– У меня. Заходи.

– Я на минутку, – сообщила девочка, входя в квартиру. – Мам, Катя плачет. У нее опять ушки болят.

– Иду, иду, – Полина поднялась со стула. – У Катюшки отит. Так жалко ее, бедную. Пойду, пора ей капли капать.

– А знаешь, какие мне мультики подарили? – спросила дочка Поли у Вики.

– Какие?

– Про Чебурашку и крокодила Гену! – торжественно произнесла девочка.

– И кто тебе больше нравится? – спросила Вика.

– Кто-кто! Чебурашка, конечно!

“И тут Чебурашка, – подумала Вика, закрыв за ними дверь. – Просто наваждение какое-то. Нет, надо звонить Корольковой. Она девушка практичная, плохого не посоветует”.

– Привет, Светик. Как дела?

– Нормально, Викуль. Сто лет тебя не слышала. Что не звонишь?

– Не хочу беспокоить молодоженов в их медовый месяц.

– Ой, да это одно название только, что медовый. Гриша все время работает, вот сегодня, не поверишь, первый вечер дома.

Вика и так поняла, что Гриша дома, потому что в его отсутствие Королькова называла его исключительно Пузиком.

– Мы из-за этого все никак не соберемся провести вечеринку по случаю свадьбы. Жених все время занят, – продолжала Королькова. – Ну а ты как? Как здоровье?

– У меня две новости, Светка. Одна плохая, другая еще хуже.

– Не пугай меня. Что стряслось?

–“Оптима” закрывается. Я через неделю буду безработной.

– Ой, Вика. Ну, это не беда. Отдохнешь немного и найдешь себе работу не хуже. С твоим опытом и в Москве ты не пропадешь. Тебеже не в Кувшиново работу искать. Давай я Гришу спрошу, может, кому-нибудь из его знакомых нужен грамотный эйчар.

– Спасибо. Я у тебя вот еще что спросить хотела.

– Ну?

– Скажи… аборт очень страшно делать?

– Ты что, залетела? – Королькова перешла на шепот.

– Ага.

– Сколько недель?

– Одиннадцать.

– Уже одиннадцать? Вот это да! И кто счастливый отец?

– Ты его не знаешь.

– Ну, хоть мужик приличный?

– Был бы приличный, я бы тебя про аборт не спрашивала.

– Да-а-а. Вика, я не могу сейчас тебе ничего рассказать. Гриша дома, может услышать. Он ничего про это не знает. Давай я тебе позвоню завтра. Ты не раскисай. Все будет хорошо.

– Я постараюсь. Позвони, когда сможешь. Ладно?

– Конечно. Пока. Держись.

На следующее утро, когда Вика входила в кабинет врача, в ее памяти всплыли строчки детского стихотворения:

Доктор смотрит на больного,

Говорит ему сурово:

“Мы тебе не дурачки,

Не нужны тебе очки”.

Этот стишок маленькая Вика Кравченко читала на утреннике в детском саду. Так странно, что она вспомнила его именно сейчас. А может быть, и не странно, потому что доктор за столом выглядела так же, как тот доктор из стихотворения, изображенный на иллюстрации в книжке Агнии Барто. Строго и неприветливо.

– Извините, у меня запись на завтра, но вопрос срочный, не могли бы вы меня принять? Дело в том, что… – начала Вика.

– Напомните мне номер карты, – перебила врач.

Вика назвала номер, и медсестра достала ее карту из стопки лежащих на столе.

– Так, Виктория Викторовна. Посмотрим, что тут у нас пришло. – Врач листала вложенные в карту бумажки. – Диагноз подтвердился. Беременность одиннадцать недель. Ну, вы уже и сами это знаете. Анализы в норме. Что вы решили?

– Я хочу попросить направление на аборт, – сказала Вика.

Врач склонила голову, как бы кивая сама себе, мол, я знала, что так и будет.

– Я не буду вас отговаривать. Вы взрослый человек и давно уже сами в состоянии принимать решения и нести за них ответственность. Я только вынуждена вас предупредить о возможных осложнениях.

– Я знаю, что аборт может привести к бесплодию, – сказала Вика.

– Вы не все знаете, – отрезала врач. – У вас есть еще два фактора, усугубляющих ситуацию. Первое: возраст. Второе: отрицательный резус-фактор крови. Вы знаете группу крови и резус-фактор партнера?

– Нет. – Вика чувствовала себя как на экзамене, к которому не успела как следует подготовиться.

– Понятно. Слышали что-нибудь о конфликте резусов?

– Нет.

– Возьмите эту брошюру, тут все популярно описано. Прочтите это дома, прежде чем принять окончательное решение.

– Хорошо, – Вика сунула брошюру в сумку.

– Времени у вас практически нет. С понедельника начнется отсчет второго триместра беременности, в котором аборт делать уже поздно. Завтра сдадите недостающие анализы, вечером зайдете ко мне за результатами и направлением. Я запишу вас на пятницу, если вы, конечно, не передумаете. А сейчас, извините, меня ждут пациенты.

– Да-да. Конечно. До свидания. Спасибовам.

Врач ничего не ответила, и Вика поспешила покинуть кабинет.

Пятница – это послезавтра. Ей осталось страдать еще два дня. Потом все закончится. В выходные она отлежится дома, а с понедельника начнет рассылать резюме. Надо искать новую работу. Между увольнением из “Оптимы” и началом работы на новом месте у нее наверняка выпадут свободные две-три недельки. Нужно будет куда-нибудь поехать. Отдохнуть. Лето выдалось очень тяжелым, и Вика как никогда нуждалась в отдыхе. Вика начала строить планы: куда можно махнуть в сентябре. Шиковать она не может в связи с ограниченными финансовыми средствами, а хочется поехать на море. Да хотя бы в Турцию. Море, оно и в Турции море.

В коридорах “Оптимы” было тихо-тихо. Казалось, что компанию уже закрыли, зайди в кабинет, и он окажется пуст. Вика открыла дверь своей комнаты. Обе ее сотрудницы были на местах и, более того, работали. Фролова составляла опросники к тренингу менеджеров по продажам, а Капустина говорила по телефону с одним из кандидатов на имевшиеся вакансии. Правильно, они же не знали, что все это уже не понадобится. Возможно, чувствовали, но наверняка не знали. Большое колесо под названием телекоммуникационная компания “Оптима” все еще по инерции крутило свои шестеренки. Из-за визита к врачу Вика пришла на работу на два часа позже, и ей было жаль, что ее никто не искал. Ей даже хотелось быть вызванной к Дедушке и услышать его традиционное: “Опять опаздываешь, Виктория. Ты, это, туды-сюды, пример коллективу должна подавать”. Но она знала, что при сегодняшнем положении дел в компании ее опоздания уже никого не волнуют.

– Вика, тебе звонила Светлана Королькова. Два раза. Просила перезвонить, – сообщила Капустина.

– Королькова? А что же она на мобильный не позвонила? Странно. – Вика достала из сумочки телефон и обнаружила, что он отключен. – А, понятно. – Вика набрала номер Корольковой. – Свет, привет. Ты звонила? Яутром у врача была, а мобильник включить забыла.

– Я так и поняла. Слушай, я кратко. Я почти всю ночь не спала, о тебе думала. Скажи, ты с абортом уже точно решила?

– Да.

– А что, твой мужик, он совсем нулевой вариант?

– Совсем. Свет, я на работе и не очень могу говорить на такие темы. Давай ближе к делу.

– Понимаешь, ты меня вчера спрашивала, страшно ли делать аборт. Я вот что тебе должна сказать: аборт делать не страшно. Сейчас везде делают с обезболиванием, ты ничего не почувствуешь. Потом тебе, конечно, будет хреново, не столько физически, сколько морально. Потом все забудется. Но проблема не в этом.

– А в чем?

– В последствиях, Вика. Я вот три сделала и думала, что это все ерунда, что врачи пугают последствиями. А сейчас забеременеть не могу. – Вике показалось, что Светка всхлипнула.

– Да ты только месяц замужем. У тебя еще все впереди.

– Ничего подобного. Мы с Пузиком целый год пытаемся. Врачи уже поставили диагноз: бесплодие. Все из-за моих абортов. А Гриша ничего не знает. – Светка уже недвусмысленно хлюпала носом.

– Ой, Свет. Не раскисай. Я уверена, все образуется. Сейчас это все лечится.

– Вика, я тоже так раньше думала. Думала, сейчас сделаю аборт, а потом когда-нибудь встречу Его, заведу семью и рожу двоих детей. Мальчика и девочку. А если будут сложности, то разберемся. С деньгами все можно вылечить, а за бедного я выходить не собиралась. Оказывается, нет, Вика, не все. Сейчас я расплачиваюсь за то, что совершила.

– Но у меня нет другого выхода, Свет. Ты же прекрасно знаешь мою ситуацию.

– Вика, я не хочу тебя учить. Я прекрасно могу представить себя на твоем месте. Это непростой выбор. Но он есть. Ты подумай еще. Хорошо? А если тебя больше всего волнуют финансовые проблемы, то можешь ко мне обращаться, я помогу, чем смогу.

– Спасибо, Свет, но я постараюсь справиться сама. Ты давай не грусти. Все образуется, вот увидишь. – Вика чувствовала, что сама близка к тому, чтобы расплакаться. Она произносила стандартные фразы утешения, но не верила им. И поспешила закончить разговор: – Извини, Свет, мне надо работать. Созвонимся попозже.

Этот разговор подействовал на Вику угнетающе. Она никак не предполагала, что подруга, от которой она ждала ободряющих слов, поступит с точностью до наоборот. Это все равно что говорить больному, которого кладут на операцию, что шансы выжить у него минимальны. Кому от этого лучше, если операция неизбежна?

– Э-э, нет, дорогая, не ври сама себе. Операция может быть неизбежной, а здесь решение принимаешь ты, и только ты. Просто ты делаешь выбор в пользу легкой жизни и не хочешь себе в этом признаться, – проворчал ангел Вика.

В глубине раскрытой сумки виднелась брошюра. Вика достала ее и положила на стол. “Что должна знать женщина об аборте” – гласило название. Вика хотела было выбросить буклет в мусорное ведро, но подумала, что оставлять такие улики на рабочем месте неразумно, и сунула его обратно в сумку. Надо было срочно отвлечься от этих мыслей, надо было чем-то себя занять. Вика открыла свою записную книжку и посмотрела список дел на работе, запланированных на этот месяц. Восемнадцать пунктов, отмеченных специальными значками, обозначающими срочность и важность каждого из них. Вика любила расставлять приоритеты. Так получилось, что сейчас расставлять приоритеты было абсолютно алогично. Это все равно что расписывать меню на неделю вперед для человека, который решил сегодня вечером покончить жизнь самоубийством. Делать эти дела, собственно, тоже бессмысленно, но только так можно пережить эти два дня. Погрузиться в дела. Пусть бессмысленные, но уж какие есть. Вика решила, что раз уж на то пошло, она выберет самое бессмысленное занятие и посвятит ближайшие часы его исполнению. В списке таковым был пункт седьмой: составить оргструктуру компании со штатным расписанием до 2011 года.

В направлении на аборт стояло: 11 августа, 10.30. Вика вышла из дома в девять утра. Она старалась не думать о том, куда и зачем направляется. Она представляла, как через каких-нибудь четыре-пять часов окажется дома. Ляжет спать, а завтра утром начнет новую жизнь. На работу Вика сегодня идти не планировала, врач предупредила ее, что после наркоза возможны слабость и головокружение. Выдавая направление, врач вела себя абсолютно нейтрально и даже не спросила, прочла ли Вика данную ей брошюру. Так что врать Вике не пришлось. Осталось пережить сегодняшнее утро. Не сдаться, не удариться в слезы или истерику. Пройти этот путь, а потом вызвать такси и приехать домой. Вике так хотелось, чтобы ее кто-нибудь пожалел. Но жалеть ее было некому. Королькова и та проявила себя не с лучшей стороны. Может быть, завести себе кошку? Или собаку? Нет, с собакой надо гулять, лучше кошку. Такую толстую и пушистую. Перса. Вика будет приходить домой, а перс будет встречать ее приятным грудным мурлыканьем и тереться о Викины ноги. Вика будет рассказывать ему, что произошло с ней за день, а перс будет сидеть у нее на коленях и внимательно слушать. Отличная идея! Надо будет в самое ближайшее время съездить на птичий рынок.

Во дворе дома гуляла Полинина Моня. Она умела гулять самостоятельно. Тетушка Поли выпускала ее из квартиры, Моня выбегала на улицу и прогуливалась там в гордом одиночестве, сколько хотела. Потом она заходила в подъезд с кем-нибудь из жильцов, поднималась на свой этаж и тявканьем требовала у тетушки Поли открыть ей дверь.

Вика подошла к гуляющей Моне поближе. Она никак не могла запомнить породу этой смешной неуклюжей собачки. Мопс, кажется?

– Привет, Монька. Гуляешь? Не скучно тебе?

Обычно Моня в ответ на приветствия начинала смешно пыхтеть.

Сейчас она тоже запыхтела, приветственно помахала Вике обрубком хвоста и вдруг, как-то неестественно подпрыгнув, приземлилась всей своей внушительной тушкой на Викину ногу и вцепилась в нее зубами.

Вика закричала и попробовала вырвать свою лодыжку из Мониной пасти. Моня зубы не разжимала и рычала при этом, как голодный тигр, увидевший кусок мяса.

На шум сбежались прохожие. Минут через пять совместными усилиями Викина нога была освобождена из плена собачьих зубов, но лодыжка была прокушена до крови и очень болела. Наступать на эту ногу Вика не могла.

– Боже, какой ужас! – причитала старушка из соседнего подъезда. – Ей же теперь сорок уколов от бешенства надо будет делать.

– Да нет, – уверял другой жилец этого дома, – это домашняя собака. Она вот с этого подъезда.

– А чего же она тогда кусается, раз домашняя? – вопрошала старушка.

– А хрен ее знает.

– Вот я и говорю, сбесилась. Все равно девушке теперь уколы надо делать.

Незнакомый мужчина на “жигулях” предложил отвезти Вику в травмпункт. Нога болела так, что Вика, не раздумывая, согласилась.

В травмпункте промыли рану, вкололи какое-то лекарство и наложили швы. Когда все закончилось, часы показывали десять. Вику бил озноб.

– О, да у вас температура подскочила. Вы вся горите, – сказал врач травмпункта. – Прилягте у нас в ординаторской. Куда вы в таком состоянии поедете?

Вика хотела сказать, что не может лежать, что ей надо ехать, но вместо этого спросила:

– Это что, от бешенства?

– Нет, это скорее от стресса, – ответил врач. – По поводу бешенства пока не беспокойтесь. Раз собака домашняя, вам нужно попросить ее хозяйку отвезти животное на обследование. Если у нее найдут вирус бешенства, придется делать уколы. Но будем надеяться, что этого не случится.

Врач вколол Вике еще одно лекарство, и она проспала в ординаторской до трех часов дня. Потом вызвала такси и поехала домой. В двери была записка: “Вика, зайди ко мне, когда приедешь. Полина”.

Тетушке Поли рассказали о неадекватном поведении Мони, и она очень переживала. Раньше с Моней такого никогда не случалось. Моня и сама переживала, она была испугана тем страшным видением, которое предстало перед ее собачьими очами этим утром. Кроме зрительных галлюцинаций Моню беспокоили еще и тактильные: она явственно помнила пинок под зад, который и заставил ее очутиться на Викиной ноге.

“Что со мной было? ” – думала Моня, пролежавшая остаток дня на коврике в коридоре. Хвостик ее до сих пор дрожал.

– Ну прости, собачка. Прости. Мне жаль, что пришлось использовать тебя в качестве орудия Судьбы. Зато ты послужила благому делу. – Ангел Вика присел на корточки рядом с Мониным ковриком и погладил ее по голове.