![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Повод. Тасте equestre
СПОСОБНОСТЬ ЧУВСТВОВАТЬ ЛОШАДЬ)
Прежде чем идти далее, повторим достигнутые результаты: лошадь при прикосновении шенкелей смело подается вперед, при прямом (затылка) и боковых (ганашей) сгибаниях легко сдает челюсть, идет в поводу, нажатию в отдельности каждого шенкеля поддается; вращается задом вокруг плеч и плечами вокруг зада свободно и, наконец, свободно исполняет все виды перемены направления. Все эти упражнения я вел параллельно в поводу и сидя на лошади, причем, сидя в седле, я утверждал лошадь в приемах, с которыми она познакомилась в упражнениях в поводу. Во всех этих упражнениях ставить лошадь в повод, гнуть затылок или ганаши удобнее на разбеге, так как тут пользуешься уже готовой поступательной инерцией массы и не приходится возбуждать и поддерживать посыл и в то же время работать на повод или гнуть. Постараюсь пояснить. На шагу нужно одновременно производить два воздействия: шенкелями вызывать посыл, а поводьями ставить лошадь в повод или гнуть ее, то есть в то же время и задерживать тот же посыл. Очевидно, поставить лошадь за повод при этом очень возможно. Когда лошадь разошлась рысью или галопом и когда, следовательно, развилась поступательная инерция, то, чтобы взять лошадь в повод или погнуть ее, то есть подействовать на затылок или ганаши, всаднику достаточно, не опуская шенкелей, легко взять на себя или повернуть пальцы. Стать за поводом лошади невозможно, а взять повод ей легко. Перехожу теперь к изложению сдачи затылка на месте, повода и сбора. Первый и второй приемы применяются в обыкновенной езде, а сбор только при езде высшей школы, но так как сбор — это последнее слово двух предшествующих приемов, то я его включаю в это исследование. Ramener (сдача затылка на месте) — слово заимствую у Боше — есть не что иное, как прямое сгибание. Прием этот подготавливает лошадь к поводу. Когда лошадь сдала затылок (ramener), перед она держит высоко, а голову по отвесу, жует и отдает удило под пальцами всадника. Но в таком положении лошадь еще не в поводу, не в равновесии. Легкости и поворотливости она еще не приобрела. Перед ее еще не связан с задом напором посыла. Достигнута только сдача головы и верхней части шеи, то есть сдача неполная. К поводу только намечен путь, и на этом пути сделан первый шаг. Я сказал, что слово «ramener» взял у Боше и привожу его только из уважения к его памяти. Он работал лошадей на месте, почему это имело у него характер самостоятельного подготовительного приема. Я, как известно, работаю прямое сгибание (то есть затылка) на ходу вперед прямо, не останавливаясь на этом «ramener». Термина «ramener» мне больше употреблять не придется, так как он, выражая воздействие спереди назад, да еще на месте, находится в полном противоречии с основным началом моей методы. Я, пожалуй, смогу употребить слово «ramener», но только относительно лошади вялой, не идущей на повод и не подающейся вперед под шенкелями, лошади, которую гнули в холке по методе Боше. Лошадь, прошедшая через «ramener», не будет в равновесии и не пойдет в поводу. Я признаю прием сгибания затылка правильным только тогда, когда воздействие повода следует за воздействием шенкелей, которые, посылая постоянно зад на перед, поддерживают посыл, а им и лошадь в поводу. Шенкеля, совместно и во взаимодействии с поводьями, должны, как и поводья, принимать и сдавать. Только при этом взаимодействии и возможна полнота и целостность движения, именно: если повод сдать, а шенкелями продолжать подавать вперед, то развитый задними конечностями посыл не будет встречен рукой и повод «не догонит лошади». Если, наоборот, натянуть повод, а шенкеля отпустить, то задние конечности не будут нагонять на него поступательной инерции массы, вследствие чего задние ноги будут отставать, и лошадь встанет затылком, а то и останется за поводом. Возвращаясь опять к правилу «принять и сдать», повторяю: правило это так же относится к шенкелям, как и к поводьям, и что и те и другие должны находиться постоянно в определенном соотношении, соответственно тому, чего с лошадью в данную минуту нужно достигнуть. Это взаимодействие шенкелей и поводьев и ведет лошадь к поводу и, наконец, ставит ее «в повод». Идти в поводу в руке — превосходный термин старой школы — значит поступательную силу, развиваемую задними конечностями, принимать на сдающий затылок и нужную для равновесия массы долю этой силы направлять обратно назад. Мы дошли до сущности езды. Задние конечности, подводясь под центр тяжести лошади, гонят ее перед вверх (зад под центр, то есть зад спущен, перед поднят), отчего ее масса и держится в равновесии. Поступательная инерция массы останавливается во рту лошади на грызле, то есть на оконечности колена рычага (отдача его идет, усиливаясь спереди назад). От этой точки рука всадника, приняв эту силу, ее долю, необходимую для поддержки равновесия массы, отдает назад на задние конечности. Конечности эти новым толчком опять шлют массу на перед, и так постоянно. Большая часть посыла, конечно, идет на поступательное движение лошади. В таком положении лошадь действительно в поводу, в руке, но мне этого мало. Мне нужно, чтобы лошадь была не только в руке, но и «на руке», то есть чтобы лошадь, идя со сданным затылком, время от времени прикасалась к грызлу и таким образом всегда находилась бы в общении с рукой всадника. Иная лошадь постоянно то сжимает, то разжимает челюсти (щелкает орехи). Многие думают, что такая лошадь идет в хорошем поводу. Такая лошадь щелкает челюстями при всяком поставе переда, даже и при высоком В этом случае лошадь может быть поворотлива, но в поводу все-таки не будет. Для повода нужно, чтобы лошадь жевала и сдавала совершенно железо, причем только она и будет чувствовать малейшее указание пальцев, а щелкун всегда хватается за железо. Для обыкновенной езды щелкун годится, но не для высшей школы, где требуется настоящий повод. Надо приняться с ней за сгибания, но сгибания очень тонкие, и продолжать до тех пор, пока она не бросит своей привычки. Прошу заметить: пока лошадь щелкает челюстью — челюсть в распоряжении лошади. Когда лошадь в поводу — ее челюсть в распоряжении ездока. Если лошадь лежит на поводу, то она не в поводу, а перед поводом. Когда лошадь начинала затягивать, Боше останавливал ее, гнул и шел дальше. Я же, напротив, не обращаю внимания на правильность приемов, энергичными шенкелями бросаю лошадь вперед и ставлю ее в повод посылом. Идя по этому пути, лошадь наконец достигнет того, что не только будет идти на повод, но «подниматься на него». Под этим я подразумеваю то, что под воздействием шенкелей лошадь так далеко и смело подводит под центр тяжести задние конечности, что развитый ими в высшей степени посыл не только будет гнать, но устремлять массу лошади на грызло. В таком положении лошадь будет идти не только в поводу, но в высшем его проявлении, то есть в сборе. Когда лошадь идет в сборе, поводья должны быть натянуты настолько слабо, чтобы нисколько не задерживать посыла, но вместе с тем настолько чувствительно, чтобы соприкосновение руки всадника с железом не прекращалось, чтобы посыл мог беспрепятственно доходить до его руки и мог бы быть направлен ею по желанию. При таком поставе перед лошади очень поднят, идет она передними ногами очень высоко; термин «идти вверх на повод, подниматься на повод» совершенно подходит к данному случаю. Теперь выражение «лошадь идет между ногами и руками всадника» должно стать понятным. Ноги и руки, то есть шенкеля и поводья, пересылают одни другим остающийся от поступательного движения лошади излишек поступательной инерции массы, и этой непрерывной передачей поддерживают саму массу в равновесии. Лошадь, исполняя высшую езду, совершенно заключена между шенкелями и поводьями; лошадь полевая стоит впереди шенкелей и между поводом (такая лошадь при растяжных аллюрах должна слегка поддерживать себя поводом). Если лошадь не отвечает шенкелям, то она стоит и за шенкелями и за поводом, то есть ее зад перевешивает перед. Не всякая лошадь может дать сбор, то есть высшую степень повода, но всякая лошадь может и должна идти в хорошем равновесии, то есть в поводу, для какой бы службы она ни назначалась. Лошадь для прогулки, полевая, охотничья, строевая, даже экипажная только тогда приобретает правильный постав, легкость, ловкость, поворотливость, когда она в руке (в соответствующем поводу). Характер равновесия лошади во всех упомянутых видах ее службы является равновесием горизонтальным. Скаковая лошадь уравновешивает себя на переду, лошадь высшей школы — на заду. Упомянутое равновесие составляет среднее между ними. Большинство думает, что повод нужен только для красоты. Действительно, лошадь, идущая в поводу, выигрывает в представительности, но красота при этом играет последнюю роль. Поводом лошадь держится в равновесии, отчего она может на всех аллюрах исполнять все движения, которые от нее потребуют, легко, без усилий, не утомляясь. Равновесие сохраняет лошадь в тяжелой работе, которую ей приходится нести, предохраняет от преждевременного разрушения, так как каждой части ее тела приходится работать столько, сколько нужно, и только за себя. Если бы строевых лошадей при первоначальной выездке делали бы лошадьми достаточно развязными, более гибкими, если бы солдаты имели понятие о равновесии (сложного тела — лошади и всадника) и умели бы в случае надобности пользоваться им, то насколько выиграла бы кавалерия в наружном виде, прочности и основательности. Кавалерист стал бы уверенным в лошади и в самом себе, стал бы живее, ловчее и поворотливее. Лошадь сделалась бы выносливее и дольше служила бы. Лошади стало бы легче, а вместе с нею стало бы легче и бюджету. Да не подумает кто-нибудь, что я проповедую, чтобы всегда и везде — на прогулке, на охоте, при атаке или в походных движениях — следовало вести лошадь в поводу. Напротив, я враг не только того, чтобы постоянно, но даже более или менее продолжительное время держать лошадь в этом положении. Я настаиваю только на том, что надо знать и уметь взять на повод лошадь на всяком аллюре, но брать ее следует только тогда, когда нужно, и на время, которое нужно. Умение взять лошадь на повод особенно необходимо в трудные минуты, например когда лошадь готовится к какому-нибудь отказу или из лени, усталости или по какой-либо другой причине начинает колебаться, становится нерешительной, распускается, расстраивается. Взяв в таком случае лошадь на повод, всадник приводит ее в равновесие, а равновесие всегда бывает кстати. Всякая лошадь подходящего склада может и должна идти в поводу. Лошадь, склад которой более близок к совершенству, может дать и сбор. Что такое сбор? Это высшая степень хорошего повода вполне выработанной лошади. Это полное ее равновесие во всех ее движениях. Поясница, бедра, скакательные суставы в высшей степени гибки и упруги и стремительно бросают массу лошади вперед. Плечи ее свободны, подвижны, ловки. Перед поднят. При малейшем указании пальцев руки челюсть сдает. Все части тела лошади на ходу работают совместно, ловко, гармонично, сливаясь в одно целое. Лошадь просит хода. Равновесие так точно, следовательно, так неустойчиво, что всадник чувствует, как достаточно малейшего проявления его воли, чтобы лошадь немедленно ее исполнила. И лошадь и всадник в воздухе — сейчас они улетят. Но как достигнуть такого тонкого повода, чтобы получить такое идеальное равновесие? Надеюсь, я выяснил действие и значение повода. Выяснил, как поступательная сила идет от шенкелей всадника к его рукам; как руки, приняв эту силу, ее долю, нужную для поступательного движения лошади, передают на все части ее тела, а долю, нужную для поддержания равновесия массы, то есть остаток этой силы, отдают назад. Всю эту тонкую работу всадник выполняет, соответственно, тонкой и постоянной игрой пальцев, как при игре на фортепиано. Но какую долю силы рука должна пропустить и какую задержать? Как при каждом напоре поступательной силы и какую долю этой силы, точно необходимую для поддержки равновесия, через посредство помощников (шенкеля и повода) отдать назад и вместе с тем нисколько не задержать ее поступательного воздействия на массу? В этом и заключается весь вопрос. Ответ на это дает способность «чувствовать лошадь» — другого выражения для перевода не нахожу. Если пальцы недостаточно решительны, то центр тяжести подастся вперед и лошадь «перейдет» повод. Если пальцы проявили лишнее воздействие, то центр тяжести подастся ближе к заду, бедра пригнутся и задние конечности отстанут. При каждом напоре двигательной силы возникают все новые и новые задачи, ни с предшествующими, ни с последующими не сходные. Разобраться в этом моментально и абсолютно точно должны пальцы руки. В этом вся суть искусства. У ездока, который «чувствует» лошадь, на которой он сидит, когда лошадь его в сборе, то есть в равновесии, устанавливается с нею такое единение, что как посыл лошади, так и воздействие на нее всадника передаются от одной к другому безостановочно. Посыл лошади и воздействие на нее ездока в их совокупности идут от одного к другой, как резиновый мяч: шпоры вызывают энергию движения, которая от зада лошади подвигается к каблукам всадника, оттуда все поднимаясь, и, проходя через ягодицы его к холке лошади, идет по гребню ее шеи к затылку; дойдя до затылка, эта энергия падает на грызло, то есть на руку всадника. Рука отсылает эту энергию по нижней части шеи лошади к источнику энергии, который ее принимает и задними конечностями посылает ее обратно по тому же пути. Выходит, что, пока лошадь в сборе, мяч ходит постоянно по кругу, но с той разницей, что ко рту лошади катится мяч, а ото рта лошади к задним конечностям возвращается мячик. Каждый ездок, работая усердно, может достичь умения вести лошадь в хорошем поводу, даже, пожалуй, в постоянном сборе. Искусство же вести лошадь в сборе во все время репризы дано не многим. Если во время выездки лошадь не была ведена во всех движениях безукоризненно прямо, то есть по прямой от середины затылка до хвоста, то ставить и удерживать ее в сборе невозможно, так как она всегда будет отделываться от него. Когда лошадь сдает челюсть, плечи или бедра в стороны, то напряжение посыла, идя не по прямой, разлагается, следовательно, ослабляется; сбор же возможен только при полном развитии посыла. Способность чувствовать лошадь главным образом проявляется в том, что всадник тотчас отдает себе отчет, идет ли лошадь верно, прямо или ставит какую-нибудь часть тела в сторону, и тотчас же соответствующим воздействием шенкеля или повода ставит уклонившуюся в сторону часть тела прямо. Мгновенное ощущение уклонений лошади и мгновенное исправление их и составляет основу езды — способность чувствовать лошадь. Пятьдесят лет я езжу и выезжаю лошадей, но достигнуть умения вести лошадь в сборе, в полном смысле этого слова, удалось мне только лет десять тому назад. Правда, я долго работал на ложном пути по ошибочным положениям Боше. Долгие годы я чувствовал, что полный сбор постоянно ускользает от меня: то центр тяжести уходил на перед, то подавался на зад. Стало мне удаваться, поставив лошадь в полный сбор, вести ее в нем столько времени, сколько нужно при полном напряжении посыла, только лишь тогда, когда я развил в себе до тонкости умение пользоваться помощниками (шенкелями и поводьями) и способность чувствовать лошадь. Вести лошадь в сборе по прямому направлению еще недостаточно; надо, чтобы она сохраняла его при поворотах, движениях в сторону, словом, при всех видах перемены направления. При такого рода движениях сохранять и вести лошадь в равновесии, то есть в сборе, труднее потому, что один из шенкелей работает энергичнее другого. Посыл, принятый грызлом, распределяется по поводьям неравномерно, так как шенкель, энергичнее работающий, поддает усиленную долю посыла на противоположный повод, то есть правый шенкель на левый повод и обратно. Для примера возьмем поворот налево. Левая рука, приняв большую долю посыла, для удержания равновесия, то есть сбора, должна отдать к центру также большую его долю. Определить это руке тем более трудно, что в то же время ей приходится и направлять движение по изменяемому направлению и регулировать его. Это так трудно, что сам Боше признавался, что легкость (понимай — сбор) при переменах направления ему не удавалась. Вина тут была не в его умении ездить, но в ошибочной постановке переда при работе по его системе. Во все время езды лошадь то рвет вперед, то задерживает себя, подает то в ту, то в другую сторону бедра или плечи. Чтобы вести лошадь в равновесии, всадник должен схватывать каждое ее движение, чувствовать, какое и как она его готовится сделать, и мгновенно противопоставлять ей соответствующие воздействия перекрестных помощников (шенкеля и повода). Если у всадника хватает на это умения, то движения лошади под ним будут уравновешены, то есть приближаться к идеалу. Умение вести лошадь в сборе по прямой может быть названо венцом искусства верховой езды. Умение вести лошадь в сборе на поворотах, вбок, словом, на всяких движениях, как бы сложны они ни были, — надо назвать обладанием идеалом. Если ездоку удалось достигнуть такого совершенства, то и он и лошадь сливаются в одно целое. Ездок до такой степени «входит» в лошадь, что каждое ее движение мгновенно и непосредственно отражается в его мозгу, а каждое его воздействие на лошадь так строго соответствует данному ее движению и так точно выражено, что лошадь, инстинктивно ожидая его, поддается и мгновенно подчиняется ему. Сознание лошади подчиняется и сливается с сознанием человека. Сознание двух существ сливается в одно — в сознание человека. Движения лошади становятся отраженными и вызываются волей одного существа, волей ездока. Я не ошибаюсь, признавая такую гармонию человека и лошади идеалом. Как достигнуть способности чувствовать лошадь, то есть инстинктивной тонкости ощущения всадником каждого движения лошади во всей его полноте и вместе с тем во всех его оттенках? Как, ощутив движения, направлять другие движения, которые должны вытекать из сделанного? Книга этому не научит. Научит упорство в труде, опыт, а главное, любовь к делу. Всадник всеми точками своего тела, соприкасающимися с лошадью, то есть шлюссом, должен с безукоризненной точностью чувствовать все, что делается в лошади, в тех ее частях, которые он не видит, то есть идут ли задние конечности под центр иди отстают, какие ноги и как высоко поднялись, в сборе ли идет лошадь, куда отнесла зад. Тем же шлюссом он должен чувствовать и вместе с тем видеть глазами, как работают плечи, шея, голова и особенно челюсти лошади. Движения лошади направляет перед, а всю лошадь направляет рука всадника, почему можно сказать, что рука всадника должна чувствовать мысль лошади. Приемы езды высшей школы очень сложны, почему должны быть очень точны, а чувствовать их очень трудно. Одно из движений лошади, наиболее трудных для того, чтобы их почувствовать, — это так называемый сорочий скок: чтобы лошади было легче, она ставит на землю обе задние ноги вместе; если она это делает плавно или у нее мягкие бабки, то оттенок этого движения очень трудно уловить, тем не менее давать ей взять это в привычку нельзя. Итак, если всадник развил в себе способность отдавать отчет в равновесии лошади, чувствует это равновесие, — он имеет возможность вполне и мгновенно распоряжаться лошадью. Высказал все, что мог. Перед читателем открывается опыт. Для наглядного уяснения того, что такое сбор, прошу обратить внимание на фотогравюры, которым я придаю большую ценность, так как они безусловно верно представляют действительность. Из них можно видеть, что лошади подо мной, как бы высоко они ни были подняты (а подняты они потому, что я веду в сильном посыле), всегда стоят в горизонтальном равновесии, то есть ни на переду, ни на заду.
|