Глава седьмая. Вести о семье

МОЙ 71-й ГОД (1910-1911)

В результате имперского указа, запрещающего облагать налогами монастырскую собственность, а также прибытия Трипитаки в монастырь, вся буддистская община провинции Юньнань обрела мирную жизнь. Наместник Юньнанской провинции Ли послал своего представителя в монастырь справиться обо мне, а также приказал членам своей сем стать моими учениками. Они привезли мне подарки наместника, и я послал ему письмо с выражением благодарности. Я попросил Учителя Цзя-чэня выйти из затворничества и посетить монастыри с целью побуждения их обитателей соблюдать дисциплинарные правила так, как это делаем мы. Я также просил его начать обучение молодых монахов, чтобы укоренить восстанавливаемые обычаи и привычки. С тех пор дхарма снова стала процветать на горе Петушиная Ступня. Кроме того, я вел переговоры в магистрате Биньчуаня освобождении всех монахов, все еще находившихся в тюрьмах, и об освобождении всех других заключенных, совершивших мелкие правонарушения.

Летом я получил письмо от членов моей семьи, которое было переправлено мне из монастыря Гу-шань. Я окинул мысленным взором пятьдесят лет, прошедших с тех пор, как я покинул свой дом, и сочинил три стихотворения, которые содержали следующие строчки:

Чистая карма в этой жизни, Она же и есть порожний ум.
Когда все мирское давно позабыто, то будь начеку,
И привычки былые в страну облаков ты с собой не неси.

Когда упасака Чэнь Юн-чан, первый секретарь Цен­трального правительства, увидел мои стихи, он обнаружил их связь со следующими гатхами Бхикшуни Мяо-цзинь, начер­танными на каменной плитке:

Гатхи Бхикшуни Мяо-цзинь

В миру Бхикшуни Мяо-цзинь носила фамилию Ван. Она была мачехой Учителя Сюй-юня", который в монашеской среде был известен также под именами Гу-янь и Дэ-цин, и был родом из Сянсяна и носил фамилию Сяо. Его семья нисходила своей родословной к императору Лян Ву-ди. Его отец Сяо Ю-тан был чиновником в префектуре Цюаньчжоу в Фуцзяне. Его мать носила фамилию Ян. Когда ей было уже более сорока, она, желая иметь сына, стала молиться Бодхисаттве Авалокитешваре, и забеременела. Однажды ночью ей и, одновременно, ее супругу приснился мужчина в голубой рясе, с длинной бородой. На его голове была статуя Бодхисаттвы. Он явился верхом на тигре, который прыгнул к ним на кровать. Его мать, испугавшись, проснулась и обнаружила, что комната была напол­нена необычным ароматом.

Учитель родился в виде плодного мешка. Его мать, увидев это, была горько разочарована и, поддавшись чувству отчаяния, умерла. На следующий день в их дом зашел человек, торгующий целебными травами. Он вскрыл ножом этот мешок и извлек ребенка мужского пола, которому было суждено стать Учителем Сюй-юнем и быть воспитанным мачехой.

Будучи ребенком, Учитель Сюй-юнь неохотно ел мяс­ную пищу. Подростком получил школьное образование, но не любил конфуцианскую классику, увлекаясь буддистскими сутрами. Его отец огорчался и делал ему строгие выговоры. Когда юноше исполнилось 17 лет, то поскольку он был объявлен также наследником своего дяди, его отец подобрал ему двух жен из тяньских и танских семей. Учитель не хотел жениться и убежал из дома на гору Гу в Фуцзяне. Там он стал учеником настоятеля Мяо-ляня. В году Цзя-цзы (1864-1865), после смерти его отца, мачеха - вместе с двумя нареченными женами учителя - ушла в буддистский женский монастырь, где они присоединились к буддистской сангхе в качестве бхикшуни. Тань, болевшая прежде туберкулезом, через четыре года, после рецидива болезни, умерла. А что касается Тань, то она в то время еще была жива и пребывала на горе Цюань-инь в Сянсяне, известная как бхикшуни Цин-цзе. В своем письме, она уведомила Учителя о смерти его мачехи¹1 году Цзи-ю (1909-1910), которая перешла в мир иной, cидя скрестив ноги и произнося нараспев следующие гатхи:

Первая Гатха

Что толку в воспитанье сына,

Который дом покинул, силой обладая?

Жизнь матери, в чьем чреве пребывал он, была на волоске,

И лишь с его рожденьем Всевышнему хвалу воспели.

Он вскормлен был на совесть.

И в моче, и в экскрементах,
Он дорог был не меньше, чем шар, что был единорогом так любим.

Когда он вырос и покинул мать вторую,

То на кого же ей в преклонные года смотреть?

Покинул этот мир отец твой. Ты без братьев,

И нет опоры женам двум и мачехе твоей.

Тебе неведомо, как трудно ребенка вырастить.

Чем больше думаю о том, тем от того грустнее.

Готова тенью стать умершей матери, что ищет сына, ²

Но каково стеною гор заоблачных быть отделенной?

О тайнах бытия упорно размышляя, не вспомнил ты,

Что дом родной не покидал Пан-юнь.³

Уж не сродни ли почитанье дхармы тем чувствам, что испытывает мир?

И птицы горные прекрасно знают, раз солнце село, то пора в гнездо.

Хоть каждый призван свой обет исполнить,

Счищаем каждый день налет зелено-синий мы с золотой горы.⁴

Сыном Царя Пустоты ты явился, но разве при этом ты мог позабыть,

Что тетку свою не забыл Бхагават, ее осчастливив спасеньем? ⁵

Мир скорбный сей тошен мне.
Покоем усмиряю Свой ум, и путь ищу назад, к Земле Блаженной.

Вторая Гатха

Если ты остаешься в миру потому лишь, что любишь его чрезмерно,

Желанье с неведеньем сделают так, что об истинном " Я" позабудешь.

Живу в заблуждении я и во сне лет восемь десятков и более.

Всё станет ничем, когда мириады вещей опять в пустоту вернутся.

Узы всей прожитой жизни порвав, теперь я себе сотворяю

Там, в Царстве Лотоса, тело другое - непревзойденно чистое.

Те, у кого на устах имя Будды, себе не должны утонуть позволить

В скорби безмерного океана, ради того, чтоб вернуться на Запад.

Письмо Бхикшуни Цин-цзе:

Приветствую Вас издалека, Достопочтенный Господин. Я не переставала думать о Вас с тех пор, как Вы покинули наш дом, но через заоблачные горы, разделявшие нас, я не могла получить известий о Вас. Полагаю, Вы пребываете в добром здравии в сущности дхармы и достигли гармонии состояний покоя и деятельности. Прошло более пятидесяти лет с той поры, как Вы оставили нас, но поскольку Вы призрачны как любой бессмертный, я сожалею о том, что не смогла быть рядом и прислуживать Вам. В первом месяце этого года до меня дошли слухи, что вы ведете свободную и скромную отшельническую жизнь где-то в провинции Фу-цзянь. Узнав об этом, я испытала смешанное чувство печали и радости, но при этом я терялась в догадках относительно того, где именно Вы находитесь. Чем больше я думаю о том, что Вы не смогли вернуть моральные долги своим родителям, и о том, что

отбросили прочь все чувства в отношении своих жен, тем больше теряюсь в попытке понять, как все это Вы могли перенести.

Более того, поскольку у Вас не было братьев, а Вы появились на свет, когда родители Ваши уже были в преклон­ном возрасте, нам не повезло в том, что мы не смогли продолжить семейный род. Дома было некому заботиться о семье, оставшейся без наследника. Когда я обо всем этом думаю, не могу удержаться от слез. Конфуцианское учение подчеркивает важность пяти видов человеческих взаимоотно­шений и поведения детей по отношению к родителям.⁶ К счастью, даже бессмертный Хань-сян все-таки думал о спасе­нии своего дяди, Хань-ю, и о жене последнего. А что касается самого Будды, то он относился одинаково к друзьям своим и врагам. Сначала он даровал спасение Дэвадатте [своему кузену и врагу] и своей собственной жене, Яшодхаре. Неуже­ли на самом деле у нас нет никакого кармического родства? Если Вас не беспокоит мысль о том, что мы являемся уроженцами одного и того же района, то Вам, по крайней мере, следует вспомнить о своем долге по отношению к родителям. Я чувствую себя обязанной немного рассказать Вам о семейных проблемах.

После того, как Вы покинули дом, Ваш отец послал людей, призванных Вас найти, но - безрезультатно. Он был очень опечален, и, вследствие ухудшавшегося здоровья, он оставил службу и вернулся домой подлечиться. Через год с небольшим он отошел в мир иной — четвертого дня двенадца­того месяца года Цзя-цзы (1864-1865). Когда его похоронили, Ваша мачеха, Тянь и я ушли в женский монастырь и присоединились к сангхе под соответствующими дхармовыми именами Мяо-цзин (совершенная чистота), Чжэнь-цзе (подлинная незапятнанность) и Цзин-цзэ (чистая непороч­ность). Право распоряжаться имуществом нашей семьи было передано Вашему дяде и нашей тете. Основную часть этого имущества они роздали нищим.

После четырех лет дхармы, Тянь начала испытывать приступы рвоты с выделением крови, и умерла. В год И-хай (1875-1876) умер Ваш дядя в Вэнь-чжоу. Мой старший брат теперь префект в Синине. Ваша кузина, Юн-го, уехала в Японию с третьим братом Тянь. Ваш кузен Хунь-го стал Вашим наследником, а что касается Вашего кузена Фу-го, то о нем нет никаких сведений с тех пор, как он ушел с Вами.

Один древний мудрец сказал: " Люди высокой доброде­тели не имеют потомства". В своей прошлой жизни Вы, должно быть, были монахом, который теперь перевоплотил­ся, но Вы несете ответственность за непродолжение рода двух семей. Хоть Вы и бодхисатва, стремящийся к освобождению всех живых существ. Вы не можете отказать неведающему в возможности указать на Ваши недостатки, так как Вы не сумели исполнить свой сыновний долг. Я тоже не преуспела в исполнении своего долга в отношении родителей, но я восхищаюсь подлинностью корней Вашей духовности и Ва­шей непоколебимой решимостью, напоминающей цветок лотоса, к которому не пристает грязь, из которой он вырос. Но почему Вы, покинув свои родные места, забываете о своих семейных корнях? Желая напомнить об этом, я пишу Вам это письмо.

Прошлой зимой, восьмого дня двенадцатого месяца (18 января 1910 года). Ваша мачеха, бхикшуни Мяо-цзинь, отбыла в сторону Западной Земли [Блаженной Земли]. Она сидела, скрестив ноги, и пела свои гатхи перед этим. Она ^ушла" сразу после tofos как закончила, притом весь монас­тырь наполнился необычным благоуханием, аромат которого ощущался несколько дней, в течение которых ее тело, в сидячем положении с прямой спиной, казалось живым. Увы! Хотя этот мир подобен сну или обману зрения, даже будь ты из дерева, все равно не сдержать слез в подобном случае. Это письмо имеет целью ознакомить Вас с тем, что происходит в Вашей семье. Я очень надеюсь, что, получив его. Вы немед­ленно вернетесь вместе с кузеном Фу-го. Кроме того, святое учение здесь в упадке, и кому как не Вам знать о том, что именно Вы должны его оживить. Разве Вы не можете последовать примеру Махакашьяпы и ниспослать нам свет золотой, чтоб я смогла стать Вашим соратником по дхарме*! Я вся в слезах, и буду лелеять эту надежду до конца дней своих. Слова ничего не стоят, и даже тысяча слов не могут передать все мои чувства, о значении которых можно лишь догадаться.

Ты уподобился гусю, который гнездо покинул, Желая парить одиноко в полете своем на юг. Жаль, что покинутый спутник в горе своем зависим от больших расстояний, что разделяют их. Мой пристальный взгляд пронзает луну на горизонте. Из глаз так и катятся слезы, и, видимо, нет им конца. Мне трудно покинуть берег реки, что Сяном зовется. Года словно стыки бамбука - их много уже набралось. Конечно, тебе под силу познать великое Дао. И будет ярко, как солнце, мудрость твоя сиять.

И раз уж мы были вместе в этом горящем доме, ⁷ Теперь мы с тобой породнились, в городе дхармы.

(С уважением, бхикшуни Цин-цзе, удрученная печалью на горе Гуань-ин, этого девятнадцатого дня, второго месяца года Гэн-шу (29 марта 1910 г.).

Заметка Цэнь Сюэ-лу, издателя Сюй-юня.

Когда Учитель получил это письмо, у него были смешан­ные чувства: он был опечален потому, что он не отплатил сыновний долг родителям, но также и обрадовался тому, что более чем через сорок лет дхармы душа бхикшуни Мяо-цзинъ не омрачается приближением смерти. Это следует из ее двух гатх, предсказывающих ее воплощение в Западном Раю.

Примечания

1. Сказочного единорога в Китае всегда представляют обнимающим шар или гонящимся за шаром, который ему бесконечно дорог. *

2. Это значит: Я не могу ждать смерти, чтобы стать духом, ищущим тебя, но, как бы там ни было, все это время мы с тобой разлучены. Это напоминает сентиментальную китайскую поговорку: " Жизнь в разлуке хуже смерти".

3. Упасака Пан-юнь достиг просветления, но не присо­единился к сангхе. Эта строчка означает: " Почему ты не последовал его примеру и не остался дома, чтобы заботиться о своих престарелых родителях и женах? "

4. " Золотая гора" здесь символизирует истинную приро­ду человека, которая бесстрастна и равнодушна к мирскому. " Сине-зеленое" символизирует мирские привычки. Эта строч­ка означает, что бхикшуни только " соскребали" мирские чувства и страсти со своего " я", хотя не

совершали деяний Бодхисаттвы, как это делал Учитель.

5. " Царь Пустоты" - это Будда. Эта пожилая женщина напомнила своему приемному сыну, что тот не подумал о духовном освобождении своих родителей и двух жен.

6. Это отношения между: (1) принцем и министром, (2) отцом и сыном, (3) мужем и женой, (4) братьями, (5) ддрузьями.

7. Лотосовая Сутра сравнивает этот мир с горящим домом, в котором лишь одно страдание. Гатха Цин-цзе одержит соответствующую аллюзию.

Колокольня монастыря Юн-си в Юннане, одного из восстановленных Сюй-Юнем. Дата не известна.