Глава 1. Джоанна Линдсей Буря страсти

Джоанна Линдсей Буря страсти

«Буря страсти»:

АСТ; Москва; 2003; ISBN 5-17-011943-7

Перевод: И. Балод

Аннотация

Красавица Шерис Хэммонд не пожелала вступить в брак по расчету с человеком, которого любила ее сестра, – и предпочла отправиться на Дикий Запад навстречу бесчисленным опасностям. Однако именно в открытых всем ветрам прериях, где правил закон револьвера, девушка повстречала того, кому смогла подарить свое сердце, – бесстрашного, мужественного Слэйда Холта, мужчину, ворвавшегося в жизнь Шерис подобно буре страсти...

Пролог

1874 год. Резервация Сан-Карлос, Аризона

Высоко в горах на большом валуне лежал огромный зверь. Весом пума тянула фунтов на двести и была около восьми футов в длину. Ее острый взгляд был устремлен вниз. На широком выступе скалы среди густых сосен били копытами несколько диких жеребцов. Они ощущали присутствие зверя, хотя в воздухе не чувствовалось даже легкого дуновения ветерка, который мог бы принести его запах.

Внезапно пума насторожилась. Двое мужчин поднимались по склону, ведя за собой лошадей. Мужчины были очень молоды и чрезвычайно похожи: у обоих темно-бронзовая кожа и длинные черные волосы до плеч, на ногах мокасины до колен и широкие белые повязки на бедрах. У того, что повыше, виднелась под коротким черным жилетом обнаженная грудь, другой был в белой полотняной рубашке, с патронташем на свободном поясе. Один из них был наполовину апачи, в высоком индейской крови не было вовсе.

Когда новых лошадей присоединили к табуну, пума встала, соскочила с валуна и осторожно направилась к людям.

Мужчины замерли, глядя на огромную кошку. Как они не заметили ее?

Высокий протянул руку, и пума с громким мурлыканьем приблизилась. Она потерлась головой о протянутую руку. Затем вытянулась всем своим рыжевато-коричневым телом и улеглась на мягкую землю в двух футах от них.

Билли Вулф едва слышно выдохнул, стараясь, чтобы спутник не заметил его испуга. У него чуть было не задрожали руки, что могло поставить под сомнение его доблесть.

– Черт ее возьми, – сказал Билли на языке, которому так хорошо научил его друг, но высокий не обратил внимания на его слова, и он повторил:

– Черт ее возьми! Слышишь, что она делает с кобылами, Слэйд?

Высокий повернул голову и одарил Билли одной из своих редких улыбок:

– Делает, Билли. «Ла». Вставь это «ла» на место.

– Черт, какая разница! – Но дело сделано, и Билли уже не забудет. – Ты хоть немного испугался, пока не узнал ее?

– Немного, – сказал Слэйд Холт и отправился успокаивать лошадей.

Билли последовал за ним.

– Ты только посмотри, как она развалилась, будто уверена, что ей здесь рады. Словно и не покидала тебя…

– Конечно, она уверена, что ей рады, – решительно заявил Слэйд.

Билли снова взглянул на пуму и покачал головой.

– Ты не видел ее восемь месяцев и еще год до этого. Неужели она помнит тебя? А как ты ее узнал? Ведь она выглядит как любой другой горный зверь.

– Не узнал, – усмехнувшись, признался Слэйд. – Просто каким-то образом почувствовал, что она не опасна, – так же, как ты во время нашей первой встречи понял это про меня.

Билли обдумал услышанное и признал мысль разумной. Потом в свойственной ему манере резко переменил тему:

– Ты действительно завтра уезжаешь, Слэйд?

Его спутник кивнул, не проронив ни слова, и уселся рядом, с гигантской кошкой. Билли нахмурился:

– Но ты уверен, что готов?

Слэйд взглянул на расщелину, разрезавшую склон горы. Там лежали одеяло, комплект мужского белья, ботинки, которые прошлой зимой Билли ему выменял на лошадь, мешок с закупленными консервами, а также пистолет в кобуре, который он украл два года назад, когда Кен Рид научил его стрелять. Да, его опыт в стрельбе был невелик, и это огорчало. Лишь через два года ежедневной практики можно было сказать, что стреляет он достаточно хорошо. Во всяком случае, лучше, чем человек, которого он собирался убить из этого пистолета.

– Готов? – Светло-зеленые глаза Слэйда остановились на пуме, и он протянул руку, чтобы почесать огромную кошку за ушами. – Мне и так пришлось ждать слишком долго. Ребенком я мечтал поскорее вырасти. Ведь я ничего не мог поделать с той болью, которую мне причинили взрослые, до тех пор пока не вырасту. Мне было двенадцать, когда ты наконец набрался храбрости приблизиться ко мне.

– Храбрости! – возмущенно перебил Билли.

– Признай это, Билли, – насмешливо сказал Слэйд. – Вы, люди гор, думали, что я сумасшедший. А ты ведь всего на год старше меня. Даже ваши воины обходили стороной безумного белого мальчишку.

– Что же еще мы могли подумать? Ты был грязным, полуголым ребенком, от которого воняло за милю. Когда кто-нибудь приближался к тебе на расстояние выстрела, ты наставлял воображаемое ружье и стрелял. Если это не… Слэйд разразился смехом:

– В тебя я тоже выстрелил, когда ты появился в первый раз!

– Из пальца, – проворчал Билли, но тоже улыбнулся. Слэйд Холт редко так искренне смеялся, обычно в его смехе слышалась горечь.

– Я же объяснил тебе, почему от меня тогда так отвратительно воняло. Прошло полгода, прежде чем запах скунса выветрился.

– Ты мог бы выкупаться в реке.

– Зачем? Пожалуй, единственное, что я ценил в своей свободе, – это то, что никто не заставлял меня мыться. Билли сморщил нос.

– Сейчас твое мнение на этот счет изменилось. Чему я очень рад.

Слэйд пожал плечами:

– Некоторые привычки меняются с годами. Из воображаемых ружей я тоже больше не стреляю. В эту игру мы часто играли с братом-близнецом.

Слэйд помрачнел. Резкая боль, как выстрел, пронзила его. Так всегда бывало, когда он думал о брате. Он потер виски. Зверь почувствовал неладное, поднял уши и перестал урчать.

Билли знал о приступах головной боли, одолевавших Слэйда. Его друг так и не смог вспомнить, что же произошло после того, как восемь лет назад их отец был убит бандитом Фералом Слоаном и они с братом бежали из Тусона.

Джейк Холт, отец Слэйда, один из тысяч золотоискателей, приехавших на Запад, и его друг Том Винхоф оказались счастливчиками. В двадцати милях западнее Тусона они нашли богатую золотую жилу. Но им недолго сопутствовала удача – кто-то еще положил глаз на это золото. Слэйд мало знал об этом. Отец сказал только, что приходил какой-то человек, который хотел купить прииск, но Джейк отказал ему.

Вскоре Тома Винхофа нашли в переулке со свинцовой пулей в груди. В тот же день без какой-либо причины Ферал Слоан затеял ссору с Джейком и убил его прямо на улице. Слэйд стоял в десяти футах от них. Несколько секунд спустя Слоан, проходя мимо Слэйда, похвастался товарищу:

«Самые легкие сто долларов, которые я когда-либо зарабатывал!»

Десятилетний мальчик понял, что бандиту заплатили за смерть отца. Незнакомый старик, стоявший рядом со Слэйдом, взял его за руку и предостерег: «Сначала старина Том, теперь – Джейк. Этот проклятый прииск отныне принадлежит вам с братом, но готов держать пари, вам не видать прибыли. Я знаю сотни подобных случаев – ленивые ублюдки, чтобы прибрать к рукам то, ради чего человек всю жизнь гнул спину, убивают. Теперь вы, малыши, на очереди. Быстро забирай своего брата и катитесь отсюда. Эти громилы не остановятся перед убийством младенцев».

Слэйд взял брата, и они рванули на север, подальше от прииска, от Тусона, к горам. Их настигли. Прежде чем пуля оцарапала ему висок, Слэйд успел узнать Ферала Слоана. Мальчик упал с лошади и покатился по каменистому склону. Он помнил, что закричал и тут же потерял сознание, но больше не помнил ничего.

Дождь привел его в чувство. Он был один – ни брата, ни лошади. Позже он понял, что ему надо было остаться на том месте: ведь брат мог отправиться за помощью. Но тогда голова была словно в тумане и единственное, чего он хотел, так это найти брата. Прошло несколько месяцев, прежде чем он отказался от бесплодных поисков. К городам он не подходил, опасаясь, что его настигнет рука наемного убийцы, и вообще боялся обнаружить перед кем-либо, что он жив.

Слэйд научился жить в одиночку, он хотел выжить, чтобы стать взрослым, – тогда он уже не будет беззащитным. Свыкнувшись с отчаянием, он скитался по прибрежным областям реки Хилы, недалеко от горной стоянки апачей.

Странно, но он никогда не боялся индейцев. Они уважали его за это и позволяли жить на своей территории. Зато Слайд боялся белых и избегал их. После двух лет полного одиночества он встретился с Билли Вулфом, и они подружились. Это произошло шесть лет назад.

Сначала они общались жестами и междометиями, но постепенно выучили языки друг друга. Вулф жил тогда с племенем своей матери, кочевниками, поэтому Билли и Слайду часто приходилось надолго расставаться.

Билли был единственным человеком, кроме Кена Рида, которому Слайд позволил к себе приблизиться. Немногим более двух лет назад Слайд нашел Рида в горах Галиуро полумертвым – с двумя пулями в теле, Рид сказал, что у него возникли легкие разногласия с попутчиком. Слайд выходил Кена, И в благодарность тот научил Слайда всему, что знал сам, а знал он немало. Когда-то он был охотником, за большие деньги истреблявшим вредных животных, и принадлежал к породе людей, живущих за счет ружья и храбрости. Кен оказался к тому же вором, и однажды, когда Слэйд охотился, он исчез, прихватив с собой дюжину диких лошадей из табуна Слайда. Либо он был абсолютно неблагодарным, либо полагал, что рассчитался со Слайдом, обучив его всему, что знал. Слайд не стал его преследовать.

Холту нравилось ловить мустангов, он обменивал их на необходимые ему вещи, остальных же отдавал Билли, который лошадей продавал. За эти годы Слэйд скопил приличную сумму денег, но тратить их у него не было нужды… до сегодняшнего дня.

Билли Вулф горевал. Он понимал, что раз Слэйд вступает на тропу войны, то, возможно, они никогда больше не увидятся. Он всегда знал, что такой день наступит, и, по правде говоря, ожидал этого еще в прошлом году, когда Слайд вытянулся до шести футов и трех дюймов. Подвижная жизнь сделала его худым и мускулистым, а жаркое солнце Аризоны – темным, как индеец. Билли чертовски хорошо осознавал, что вернувшегося в цивилизованный мир Слайда подозрительные горожане непременно примут за метиса – такого же, как он сам. Но Слайд обладал необыкновенным хладнокровием. Его спокойствие даже слегка пугало, ему было всего восемнадцать. А яркие, необычного цвета глаза и точеные черты лица гарантировали ему внимание женщин. Билли усмехнулся:

– Что ты сделаешь сначала: обрежешь волосы или заведешь женщину?

Слэйд внимательно посмотрел на друга, но выражение лица у него при этом не изменилось.

– Полагаю, сначала придется обрезать волосы. Иначе первая же женщина, которую я встречу, с воплями убежит прочь.

– Если ты пострижешься и перестанешь походить на метиса, женщины станут драться из-за тебя. Может, лучше оставить волосы длинными, чтобы избежать лишних хлопот?

У тебя их и так достаточно. Ты ведь знаешь, как обращаться с женщинами, не так ли?

– Думаю, это не так уж трудно, – нараспев сказал Слэйд. – Один раз ты показал мне, как это делается, когда ты с Малышкой…

– Нет! – закричал Билли, и его обдало жаром. – Наш лагерь находился в нескольких милях от твоего жилья… Ты хочешь сказать, что шел за мной?

– Я шел за тобой, – подтвердил Слэйд. – Зашел прямо в твой вигвам, а ты даже не почувствовал моего присутствия. А она заметила. Посмотрела на меня и усмехнулась, Она никогда не рассказывала тебе об этом?

– Нет, черт побери! Слэйд нахмурился:

– Тебя это действительно так смутило? Ты сердишься?

– Это мое личное дело.

– Ты прав, – согласился Слэйд. – И все же я не жалею, дружище. Это дало мне больше, чем я надеялся узнать. – Он помолчал, погрузившись в раздумье. – Теперь я знаю, что мужчина во время близости с женщиной теряет все свои преимущества, дарованные ему природой. Он становится слабым. Она же не растворяется настолько полно, поэтому оказывается сильнее.

– Ха! – Билли обрадовался, что у него появилась возможность реабилитироваться. – Не всегда, Слэйд. Ты видел меня с моей первой женщиной, когда я был неуклюжим от чрезмерного старания. С тех пор я научился сводить женщину с ума. Теперь она теряет над собой контроль, а не я. Но чтобы этому научиться, нужны время и опыт.

Слэйд взвесил слова Билли, размышляя, лукавит ли он, чтобы спасти свою репутацию, или же говорит правду. Понял, что в его речи присутствует и то и другое, но решил польстить другу:

– Ты научился этому? Каждая женщина, с которой ты имеешь дело, попадает теперь под твою власть?

– Да, я научился, – похвастался Билли, но затем заметил:

– Но, черт побери, есть множество женщин, которым не нравится все, что бы ты ни делал.

Билли не стал уточнять, что эти женщины были немногочисленными белыми проститутками, которых он попробовал в городах.

– Но, может, у тебя все будет по-другому, – продолжал Билли. – Белые женщины относятся к метисам точно так же, как к апачам, хотя это совсем не одно и то же.

– Но как мне научиться?

– Черт, не думаешь же ты, что я стану учить тебя… Возьми женщину, и пусть она покажет тебе, что доставляет ей удовольствие. Так сделал я.

Когда Слэйд сталкивался с предметом, вызывавшим чувство неловкости, он просто уходил от него. Так он поступил и на этот раз: встал, подошел к лошадям, предоставив Билли возможность созерцать свою широкую спину, и позвал любимую серую кобылу.

Билли не смог удержаться от насмешки.

– Ты боишься первого раза?

– Только того, что женщина догадается. Билли пришлось напрячь слух, чтобы услышать эти слова. Он кивнул, живо припомнив, как чувствовал себя в первый раз.

– Черт подери, ты можешь подождать еще несколько лет. В конце концов, ты же еще не вошел во вкус, – продолжил Билли. – Или еще лучше – напои леди так, чтобы она ничего не помнила.

Слэйд повернулся и посмотрел прямо в темные глаза Билли. Тому стало не по себе. Слэйд мог управлять своими чувствами еще лучше, чем апачи. И это сбивало с толку окружающих. Сейчас его лицо абсолютно ничего не выражало, но Билли по опыту знал, что за безразличным взглядом приятеля может прятаться как убийственная ярость, так и просто скука. Определить, что именно, было совершенно невозможно, несмотря на их дружеские отношения. На этот раз Билли показалось, что под взглядом Слэйда у него на затылке волосы встали дыбом.

– Черт побери, давай не будем об этом, – сипло сказал Билли и отвел глаза. – Думаю, нам следует обсудить, что ты намерен делать с лошадьми. Если ты действительно уезжаешь завтра утром, то…

Слэйд скользнул взглядом по табуну в тридцать с лишним голов. Большую часть он поймал за последние три года. Это было нелегко: он выслеживал табун, располагался поблизости, сливаясь с землей и становясь почти невидимым, и наконец выбирал одну из кобыл и подкрадывался к ней. Он уже давно не пытался что-либо предпринимать в присутствии вожака, ему приходилось ждать, пока тот на что-то отвлекался. Это занятие доставляло ему большое наслаждение, хотя и требовало терпения – терпения, которому его научил Билли и которое наконец-то пришло к нему три года назад.

– Теперь они твои. Билли, – сказал Слэйд, Билли вытаращил глаза.

– Черт побери! Черт! Я знал, что на прошлой неделе ты отправился со мной только для того, чтобы доставить мне удовольствие. Я знал это!

– Глупости, – насмешливо бросил Слэйд. – Мне самому доставило удовольствие угнать скот прямо из-под носа хозяина ранчо. У него достаточно большое поголовье. Не думаю, что он заметит пропажу. К тому же я уже много лет не бывал на востоке. Это дало мне возможность увидеть выросшие за это время новые города и почувствовать запах цивилизации.

– Но всех лошадей, Слэйд? – запротестовал Билли. – Тебе пригодятся деньги, которые можно за них выручить.

– Для того чтобы осуществить мое намерение, у меня денег достаточно.

Билли не стал рассыпаться в благодарностях, а только кивнул:

– Итак, откуда ты начнешь поиск?

– Откуда все началось.

– Ты действительно думаешь, что Слоан все еще в Тусоне? Это же столица округа! Таким типам, как Слоан, теперь нелегко приходится в больших городах.

– Не важно, – небрежно бросил Слейд. – Там или в другом месте, если он жив, я найду его.

– И убьешь?

– Я узнаю имя человека, который его нанял. – На этот раз голос друга прозвучал холодно и резко.

– Чтобы убить?

Слэйд отвернулся, прежде чем ответить:

– Тогда я стану свободным и смогу найти брата. Билли поспешно сменил тему разговора:

– А как насчет золота твоего отца?

– А что?

– Оно все еще там, не так ли? Ты сказал, что твой отец с компаньоном так его замаскировали, что посторонний не увидел бы ничего, кроме жалкого прииска, а настоящий пласт скрывался за горным склоном.

Резкий приступ гнева исказил красивое лицо Слайда.

– Это золото убило отца, разлучило с братом и заставило меня вести жизнь дикого животного. Оно мне не нужно. – Затем он добавил:

– Что хорошего в богатстве?

Земля предоставляет человеку все необходимое.

Билли что-то промычал, но не стал произносить вслух, что Слэйд образом мыслей напоминает индейца. Только вот хорошо это или плохо?

Билли Вулф внимательно смотрел на человека, которого любил как брата.

– Что ж, если я когда-нибудь понадоблюсь. – ты знаешь, где меня найти. – Затем он ухмыльнулся, пытаясь облегчить момент расставания. – Я непременно стану богатым, обзаведусь хорошенькой женой, и тебе будет не слишком трудно разыскать меня, Надеюсь, что в твое отсутствие я не встречу твою подружку пуму. Слэйд засмеялся.

Ранним вечером салун Уискерса уже был переполнен. Он ничем не отличался от всех остальных салунов, которые посещал Слэйд в прошлом году. Теперь он уже не обращал внимания на реакцию, которую вызывало его появление. Все затихали, и вокруг него образовывалась пустота. Людей настораживали его сверхспокойные манеры, отпугивал суровый вид.

Слэйд никогда без причины не открывал своего имени любопытным. Теперь его имя стало проклятием, а сам он вызывал страх намного больший, чем обычно вызывает хорошо владеющий оружием чужеземец. Он приобрел известность месяц спустя после того, как начал поиск. И все благодаря глупому ковбою, который бросил ему вызов в маленьком поселении при прииске… Все присутствующие видели, как револьвер Слайда выскочил из кобуры намного раньше, чем его противник успел прикоснуться к своему. Вот и все. В следующем городе, куда он пришел, о нем уже слышали. Слишком поздно он узнал о том, как быстро распространяются слухи: даже про человека, никогда в жизни не достававшего оружия из кобуры, могут рассказывать, что у него уже десять – пятнадцать зарубок на стволе, а если парень и в самом деле продемонстрирует свои навыки, его тут же сочтут опасным.

Слэйд еще никого не убил, а уже стал известен как убийца. Прошел всего год с тех пор, как он вернулся в мир белых людей, но молва утверждала, будто он прибыл пять лет назад из Техаса, где отправил на тот свет свою первую жертву. Говорили, что действовал он всегда честно и что ему не приходилось принимать участия в грязных делах. Тем не менее шерифы просили его сразу же покинуть их города, и Слэйд обнаружил, что невозможно получить какую-то информацию от людей, знающих его имя.

Он изменил внешность: снова отрастил волосы и вместо ботинок стал носить мокасины до колен. Это помогло. Ему не приходилось лгать, что он метис, просто люди принимали его за метиса. И вот после года поисков он наконец обнаружил Ферала Слоана.

Он нашел его в Ньюкомбе – городке с населением менее двухсот человек, считая работников на прилегающих ранчо, Слэйд узнал, что Слоан поселился в этом городе семь лет назад, вскоре после его основания. Особенно Слэйда взбесило то, что Слоан был управляющим ранчо, на которое они с Билли Вулфом совершили свой последний набег. Он находился так близко от убийцы отца и даже не подозревал об этом! А сейчас тот был еще ближе: Ферал Слоан с двумя дружками сидел в салу не за одним из карточных столов, Слэйд сразу узнал его: образ бандита никогда не покидал сознания Слэйда. Теперь ему было около тридцати, волосы гладко зачесаны назад, подбородок агрессивно выдвинут, но худощавое тело словно обмякло, появились залысины, лицо прорезали морщины – результат беспутной жизни. И хотя прожитые годы не были милосердны к его внешности, они, безусловно, принесли ему немалый доход. Бросался в глаза его богатый наряд, разукрашенный серебряными раковинами и прочими побрякушками.

Слэйд пришел к выводу, что Ферал Слоан принадлежал к числу лучших стрелков города. В салуне собрались ковбои с ближайших ранчо – был субботний вечер. Слэйд безошибочно оценивал людей с первого взгляда. Он мысленно в качестве достойных противников отбросил всех мужчин, находящихся в помещении, кроме Слоана.

Теперь оставалось только ждать, а этому Слэйд Холт научился. Он не сомневался, что Слоан сам подойдет к нему, обязан подойти, чтобы поддержать свою репутацию. Беседа со зловещим чужеземцем всегда входила в обязанности городского стрелка. Люди ждали этого, требовали, чтобы он задал вопросы, которые удовлетворят их любопытство. Если же городские головорезы не получали ожидаемых ответов, они или отступали, громко ворча, или принимали фальшиво дружелюбный вид, надеясь в конце концов спровоцировать незнакомца на поединок.

Слэйд прождал всего минут двадцать, затем к барной стойке подошел Слоап. Мужчины, топтавшиеся рядом, стали отходить к столам: если между этими двумя начнется перестрелка, столы послужат прикрытием.

– Куда направляетесь, мистер?

Слэйд слишком хорошо помнил этот голос. «Самые легкие сто долларов, какие я когда-либо зарабатывал!» Он ощутил привычный приступ головной боли, но ни один мускул не дрогнул на его лице, даже когда ненавистный ему человек оказался на расстоянии вытянутой руки.

– Ты обращаешься ко мне, Слоан?

Ферал удивился, у него возникли какие-то подозрения.

– Вы знаете меня?

– А как же? Я о тебе слышал, но то было много лет назад. Думал, ты уже умер.

Слэйд искусно кинул наживку своему противнику. Люди, подобные Слоану, дорожили репутацией, и бандит стал поспешно оправдывать свое исчезновение со сцены.

– Обстановка складывалась так благоприятно, что я не смог устоять против искушения поселиться здесь, – поделился Ферал. – Ну знаешь, как это бывает. Имя человека обрастает порой такой горой слухов, что они преследуют его и когда он уже ведет спокойный образ жизни.

– Знаю, – кивнул Слэйд. – Слышал, что ты сейчас управляешь самым большим ранчо в округе. Хорошая работа?

Ферал ухмыльнулся. Нашелся человек, способный оценить его изобретательность.

– Самая лучшая, особенно если учесть, что я работаю, только когда хочу.

Слэйд приподнял темную бровь, сделав вид, что заинтересовался:

– Ты хочешь сказать, что тебе платят за ничегонеделание? Неужели?

– Я работаю на Сэмюэла Ньюкомба и, надо признаться, кое-что о нем знаю, и он не хотел бы, чтобы об этом узнали все.

Слэйд тихо присвистнул:

– Значит, он богатый, этот Ньюкомб?

– Можно сказать, ему принадлежит половина города, а в его банке лежат закладные на другую половину.

– Полагаю, он может себе позволить платить тебе жалованье, это ему выгоднее, чем…

– Заплатить кому-нибудь другому, чтобы избавиться от меня? – закончил Ферал, находя ситуацию забавной. – Это вполне в его стиле, но он не осмелится. Если со мной что-нибудь случится… ну, тогда кое-что выплывет.

Слэйд опустил глаза.

– У такого богатого человека должно быть много врагов.

– О, Ньюкомба здесь любят, но с таким прошлым у него не было бы шансов. Ему пришлось нанять небольшую армию, чтобы защитить себя. А еще… – Ферал снова усмехнулся и наклонился вперед, как будто сообщая секрет:

– Самюэл даже сделал специальное примечание к завещанию: если он умрет насильственной смертью, человек, разделавшийся с его убийцей, получит сто тысяч! Всем об этом известно, понимаешь? Смышленый, по-настоящему смышленый. Человек, который убьет его, не проживет и дня, это точно. Черт, единственный способ навредить ублюдку – разорить его. Но это смог бы сделать только очень богатый и умный человек.

– Кажется, ты не очень-то любишь своего благодетеля. Ферал пожал плечами;

– Я слишком хорошо его знаю. Просто пока мы не гладим друг друга против шерсти.

– Ты уже давно с Сэмюэлом Ньюкомбом, не так ли? Не на него ли ты работал в Тусоне в шестьдесят шестом? Выражение лица Слоана резко изменилось.

– Откуда, черт побери, вы?.. Никто в округе не знает об этом. Кто вы, мистер?

– На него, Слоан? – спокойно, но настойчиво переспросил Слэйд.

Ферал покрылся испариной. Этот высокий парень загнал его в тупик, и ему захотелось оказаться где угодно, только не здесь. Но тем не менее он не мог устоять, чтобы не похвастаться:

– Я сделал кое-какую работу для Сэма в Тусоне – убрал пару парней, от которых он хотел избавиться. Не очень трудная работа – всего лишь пара неизвестных, ничем не примечательных золотоискателей. – Он скромно пожал плечами. – А теперь скажи, откуда ты узнал.

– Я случайно был там, – тихо ответил Слэйд, – и видел это собственными глазами.

– Правда? – оживился Ферал. – Но, черт возьми, ты, наверное, был тогда еще ребенком!

– Да, но то, что тогда увидел, никогда не забуду. Ферал по-своему истолковал слова Слэйда.

– Ты, наверное, наблюдал, как я расправился с Хоггсом? Да, это был славный бой. Ублюдок получил по заслугам за то, что осмелился бросить мне вызов.

– Нет, – зловеще сказал Слэйд. – Я видел, как ты застрелил золотоискателя, одного из тех, за убийство которых заплатил Ньюкомб. – Слэйду было необходимо услышать подтверждение.

– Об этом не стоит и вспоминать, там не было ничего примечательного, – осторожно заметил Ферал.

– Я знаю.

Ферал проглотил ком в горле.

– Ты так и не сказал, кто ты, мистер.

– Мое имя Холт, Слэйд Холт. Он повторил свое имя, и его голос донесся до ближайшего стола, а через несколько секунд салун загудел.

– Ты разыгрываешь меня, мистер. – Ферал собрал всю свою храбрость, так что голос его прозвучал почти воинственно:

– Слэйд Холт белый.

– Правильно.

Глаза, прежде казавшиеся светло-зелеными, теперь горели желтым огнем. Руки Ферала вспотели. Трудно управляться с оружием потными руками.

– Я не хотел оскорбить тебя, мистер Холт.

– Ты не обидел меня. – Мускул чуть дернулся на лице Слэйда, выдав волнение. – Оскорбление было нанесено девять лет назад, когда ты убил неизвестного тебе золотоискателя. И, к твоему несчастью, не убил меня.

Ферал вытаращил глаза. Внезапно он понял, но понимание пришло слишком поздно. Он почувствовал запах смерти, своей смерти, машинально потянулся за пистолетом, но пуля пробила ему грудь, едва он успел коснуться кобуры. Его отбросило назад на несколько футов, и он упал на спину. Слэйд бесшумно подошел и встал около Слоана.

Слоан поднял глаза на лицо своего палача, на котором не отражалось никаких эмоций, даже торжества. Он умирал, а человек, убивший его, принимал его конец совершенно равнодушно.

– Паршивый ублюдок, – выдавил из себя Ферал, – надеюсь, ты отправишься… – Слова его звучали неясно. – Ты умрешь. Чертов парень. Умрешь, как должен был… предполагали тебя…

Глаза Ферала Слоана остекленели. С минуту Слэйд пристально смотрел на мертвеца. Хотя он и готовился убить своего врага и не сожалел о содеянном, желудок его свело. Желчь подступила к горлу. Но лицо по-прежнему оставалось бесстрастным, так что все присутствующие сочли его хладнокровным убийцей, привыкшим к смерти. Легенда о Слэйде Холте обрела новое подтверждение.

Но Слэйд думал не об этом. Он вспомнил двоих поспешно бежавших из Тусона десятилетних мальчишек, за которыми гнался убийца. Он увидел все это снова, но на этот раз голова не заболела от воспоминаний. Ферал Слоан выстрелил и решил, что он умер. Он не стал утруждать себя спуском в каменистое ущелье, чтобы удостовериться. Теперь наконец-то Слэйд вспомнил все. И знал, с чего начать поиски брата.

Он покинул Ньюкомб, даже не оглянувшись.

Глава 1

1882 год. Нью-Йорк

Неподалеку от шумного делового центра начинался спокойный жилой район с красивыми уличными фонарями и тенистыми деревьями. Вдоль улицы выстроились в ряд элегантные особняки. Среди домов из песчаника выделялись строения с мансардами в стиле Второй империи. Псевдоготические особняки соседствовали с домами в итальянском стиле, с фронтонами над окнами и балюстрадами над карнизами.

Фасад дома Хэммонда, четырехэтажного здания с высоким крыльцом, был отделан белым мрамором. Маркус Хэммонд жил здесь с двумя дочерьми. Обязанный всем самому себе, он сумел преуспеть задолго до рождения первой дочери и до сих пор успешно преодолевал любые встречающиеся на его пути препятствия. Мало кто осмеливался противостоять его воле. Но вообще-то он был добрым и щедрым человеком, особенно по отношению к своим дочерям.

Одна из них, старшая, собиралась в этот момент на прогулку с женихом, выбранным для нее отцом. Шерис Хэммонд не возражала против такого союза. В тот день, когда отец сказал ей, что она должна будет нынешним летом выйти замуж за Джоуэла Паррингтона, она только кивнула в знак согласия. Годом раньше Шерис, возможно, стала бы оспаривать его выбор, могла даже запротестовать, но так было до ее путешествия по Европе и любовной истории, настолько унизительной, что теперь она с радостью готовилась вступить в надежный брак без любви.

Ей не на что было жаловаться – они с Джоуэлом Паррингтоном дружили с детства. У них были общие интересы, и она находила его необыкновенно красивым. Брак скорее всего окажется удачным, а позже, возможно, придет и любовь. Было бы лицемерием со стороны жениха и невесты говорить о ней сейчас: Джоуэл тоже выполнял волю отца. Но они нравились друг другу. Кроме того, Шерис знала, что подруги ей завидуют, и это если не радовало, то по крайней мере доставляло удовольствие. Всегда приятно, когда тебе завидуют женщины, вечно пытающиеся превзойти друг друга. Будучи одного круга и равноценного благосостояния, они могли позавидовать только одному – ее жениху.

Тем не менее ее мысли сейчас занимал не Джоуэл. Шерис пыталась угадать: где в этом огромном доме может находиться Чарли. Он составит ей компанию, если Джоуэл опять станет рассеянным, как не раз уже бывало в последнее время.

Она послала горничную Дженни отнести одежду, которую примеряла, прежде чем остановилась на одной из блуз и юбке во французском стиле – сочетании гладкого зеленого атласа с полосатым муаром. Саксонские перчатки и шляпку с пером она собиралась надеть прямо перед выходом из дома.

Она остановилась перед комнатой сестры, намереваясь посмотреть, не с ней ли Чарли.

Шерис стукнула в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнула ее, застав младшую сестру врасплох. Стефани вздрогнула и быстро сунула какие-то бумаги в ящик письменного стола. Она осуждающе посмотрела на вошедшую.

– Тебе следовало постучать, – резко бросила Стефани.

– Я стучала, – спокойно ответила Шерис, в ее аметистовых глазах зажглись огоньки. – Пишешь любовные письма, Стеф? Знаешь, можешь не прятать их от меня.

Прелестное бледное лицо Стефани залилось краской.

– Вовсе нет, – запротестовала она. – В любом случае это не твое дело.

Шерис недоумевала. Она теперь не знала, чего ждать от своей маленькой сестренки. Как только Стефани исполнилось семнадцать, ее характер резко изменился. Она постоянно обижалась без какой-либо видимой причины. Шерис стала главным виновником этих неожиданных вспышек, которые обычно заканчивались потоком слез. Все попытки узнать причину терпели неудачу.

Особенно сбивало с толку то, что Стефани за этот последний год превратилась в ослепительную красавицу, за которой ходила толпа кавалеров. Стройная, хрупкая, невысокого роста, с тонкой талией и полной грудью, прелестными светлыми волосами и голубыми глазами, она была обречена на успех. Ей завидовали все женщины, у которых отсутствовала хотя бы одна из этих черт, включая Шерис, не имевшую ни одной из них. Она ничего не могла с собой поделать, ей так хотелось походить на сестру! Однако Шерис успешно скрывала свои чувства, затаив их под маской самоуверенности, чем вводила в заблуждение даже самых проницательных. Некоторые находили ее весьма надменной.

Приводящее в недоумение поведение Стефани могло вывести из себя и святого. Единственным человеком, с которым она себе этого не позволяла, был отец. Но сестры прекрасно знали, что в его присутствии лучше воздержаться от приступов раздражительности. Только их мать, умершая через два года после рождения Стефани, осмеливалась спорить с Маркусом Хэммондом. У нее была сильная воля. Супруги часто и горячо ссорились, но когда мирились, то так же горячо любили друг друга.

Ни Шерис, ни Стефани, казалось, не унаследовали родительских черт. Отец считал их обеих послушными и мягкими девочками.

– Что тебе нужно? – с раздражением спросила Стефани.

– Я искала Чарли.

– Я не видела его весь день.

Шерис собралась было уходить, но любопытство пересилило.

– Что ты делала, когда я вошла, Стеф? Мы никогда ничего не скрывали друг от друга.

Стефани как будто заколебалась, и на какую-то долю секунды Шерис показалось, что она готова сдаться. Но затем она опустила глаза и по-ребячьи упрямо сказала:

– А если я писала любовное письмо? Может, у меня есть особый, тайный поклонник. – Она посмотрела на Шерис и вызывающе бросила:

– Возможно, я тоже скоро выйду замуж!

Шерис восприняла это как глупость.

– Жаль, что ты не хочешь сказать правду, Стеф. Мне действительно хотелось бы помочь.

Но Стефани проигнорировала ее слова.

– Вижу, ты оделась для прогулки. Шерис, вздохнув, сдалась:

– Джоуэл предложил покататься по Центральному парку, если погода будет хорошей, – О… – В глазах Стефани промелькнула боль, но только на секунду. Затем она беззаботно сказала:

– Что ж, не хочу тебя задерживать.

– Ты не хочешь поехать с нами? – неожиданно для себя спросила Шерис.

– Нет! Не хочу навязываться. Я должна закончить письмо.

Шерис пожала плечами:

– Поступай как знаешь. А мне необходимо найти Чарли. Увидимся вечером.

Едва дверь закрылась, как глаза Стефани наполнились слезами. Это несправедливо, до чего же это несправедливо! Шерис всегда получала все! Путь ее сестры был усыпан розами, она унаследовала роскошные медные волосы матери и ее необычные глаза, которые казались то глубокими, темно-лиловыми, то светлыми, загадочно-аметистовыми. Она всегда сохраняла уравновешенность и уверенность в себе и всегда была любимицей отца. Гувернантки, учителя, слуги – все старались заслужить одобрение Шерис. Тетушка Софи предпочитала Шерис, потому что та напоминала ей дорогую, безвременно умершую сестру. Ее внешность не соответствовала моде из-за слишком высокого роста и яркого цвета волос, но Шерис выделялась из любой толпы и делала это по-королевски, как будто только ей принадлежало право всегда находиться в центре внимания.

Стефани никогда не завидовала Шерис! Она нежно любила сестру. Но сейчас Шерис получит то, чем Стефани жаждала завладеть больше всего на свете, – Джоуэла Паррингтона. Ах, как она хотела заполучить его! И страдала от собственного бессилия. Он достанется ее сестре. Особую боль причиняла мысль, что Шерис к нему равнодушна.

Ей приходилось мириться и с этим – сестра не любила Джоуэла. Да и, он никогда не смотрел на Шерис так, как смотрел на Стефани, – с восхищением, которого не мог скрыть. Если бы ему предоставили право выбора, она не сомневалась, кого бы он предпочел. Но выбора у него не было. Так же, как и у Шерис. Если бы только отец не был таким деспотом!

Если бы Шерис вышла замуж раньше! Если бы ей еще не исполнилось двадцать и у нее было время выбирать! Если бы она влюбилась в кого-нибудь другого! Шерис смогла бы бороться за себя. Она способна поспорить с отцом, чтобы отстоять свое счастье. Ведь добилась же она, чтобы оставили в доме Чарли!

Но какой смысл надеяться на чудо, когда до свадьбы осталось всего два месяца? Сердце Стефани разбито, и никто ей не сможет помочь. Но если она так страдает уже сейчас, что же будет потом? После свадьбы они собираются переехать в дом на этой же улице. Разве она сможет видеть их, зная, что они… Она не вынесет этого.

Стефани открыла ящик стола и достала засунутые туда бумаги. Ей недавно попалось на глаза брачное объявление в газете «Нью-Йорк тайме». Если она не может выйти за Джоуэла, то обвенчается с кем-нибудь, живущим далеко отсюда, чтобы никогда больше не видеть мужа сестры. Она написала три письма: два – мужчинам, которые сами опубликовали свои объявления, а третье – в агентство.

Стефани просмотрела письма еще раз. В них явно преувеличивались ее достоинства. Зачем она лжет? В ней нет ничего плохого, и она может стать кому-то замечательной женой. Или послать только одно письмо? Если она останется в Нью-Йорке, ее сердце окончательно будет разбито.

Стефани снова взяла объявление владельца ранчо в Аризоне. Она попыталась припомнить уроки географии. Да, Аризона далеко отсюда. И хозяин ранчо вполне подходит. Может, он владеет огромным поголовьем скота, о таких она слышала.

Она прочла все объявление целиком. Ей не хватало года до требуемого возраста, но можно немножечко приврать и написать, что ей восемнадцать. «Должна быть сильной и здоровой». На здоровье она не жаловалась, но у нее никогда не было повода проверить, насколько она сильна. «…Придется много работать». Что ж, она сможет, если это необходимо, но она настоит на том, чтобы нанять по крайней мере полдюжины слуг. «Пришлите фотографию». Ха! Значит, он хочет знать, что получит, и надеется на нечто большее, чем на обычную деревенскую простушку.

Стефани мысленно улыбнулась, достала чистый лист бумаги и начала письмо Лукасу Холту.

Шерис вошла в кабинет отца. Огромный портрет матери украшал стену за письменным столом. Она знала, что он часто разворачивался на своем кожаном кресле и смотрел на портрет. Маркус Хэммонд горевал как никто и отказывался жениться снова, утверждая, что никакая другая женщина не сможет сравниться с его покойной женой. Друзья уже давно бросили попытки сватовства, оставив Маркуса один на один с драгоценными воспоминаниями.

Хэммонд, сидя за столом, просматривал газеты. Шерис очень мало знала о его делах – только то, что они были весьма разнообразны: каучуковая компания, пивоваренный завод, мебельная фабрика, фирма, занимающаяся импортом, дюжина пакгаузов и конторские здания.

Отец не собирался передавать бразды правления в ее руки. Ее не готовили к этому. Здесь крылась главная причина, по которой отец хотел сам выбрать ей мужа. Когда-нибудь этот человек станет управлять всем, чем владеет Маркус Хэммонд.

Маркус поднял глаза, и Шерис улыбнулась;

– Извини, что побеспокоила тебя, папа. Я искала Чарли. Ты его, случайно, не видел?

Ясные голубые глаза сверкнули из-под темно-золотистых бровей.

– Здесь? Ты же знаешь, я его не слишком радушно принимаю. И он знает об этом.

– Я только спросила, не видел ли ты его.

– Нет, не видел. И надеюсь, что не увижу, – резко бросил он. – Держи его подальше от меня, Рисси.

– Да, папа, – вздохнула Шерис. Она покинула кабинет и направилась к кухне.

" Бесполезный лентяй» – так отец называл Чарли, и еще «бродяга». Шерис не думала, что Чарли станет так много значить для нее, когда нашла его, избитого, окровавленного, и выходила.

Шерис вошла на кухню не в самый удачный момент. До нее донесся тихий плач, затем громкие причитания. Когда она открыла дверь, повар немедленно вернулся к своим котелкам. Дженни, спустившаяся в кухню выпить чашку чая, сделала последний глоток и, проскочив мимо хозяйки, побежала наверх. Помощник повара стал яростно чистить картошку.

Двое стояли у стола: миссис Этертон, экономка Хэммондов, и новая горничная с нижнего этажа, которую Шерис видела только раз. И это маленькое создание громко плакало. На полу валялась разбитая чашка из голубого кобальтового сервиза, привезенного матерью Шерис из Франции. Это была одна из восьми чашек, которые Шерис приказала упаковать, чтобы взять с собой в новый дом. Бесценное сокровище, которое она намеревалась когда-нибудь передать своим детям. Шерис любила этот сервиз, его сложный узор и тонкие золотые ободки.

Она наклонилась, чтобы собрать осколки, ощущая боль в сердце. Остальные семь чашек стояли на стойке, рядом с коробкой. Шерис вздохнула. Если бы она не решила взять их в свой новый дом, они все целые и невредимые стояли бы в шкафу в столовой!

Увидев выражение ее лица, горничная снова принялась причитать;

– Я не хотела, мисс! Это вышло случайно, клянусь. Не позволяйте ей отсылать меня.

Шерис вгляделась в суровое лицо миссис Этертон.

– Я уволила ее, мисс Хэммонд, – пояснила экономка. – Мне следовало сделать это раньше. Эта девушка мечтает, ничего не делает да еще и бьет посуду.

– Если она часто бьет посуду, не следовало поручать ей упаковывать чашки, – ответила Шерис.

Миссис Этертон вспыхнула, а горничная быстро заговорила:

– О, мисс, упаковывать должна была Молли, но она последние три дня плохо себя чувствовала и попросила меня помочь.

– Значит, вы сами взяли это на себя?.. Примите мои извинения, миссис Этертон, – сказала Шерис.

Экономка, собрав все свое достоинство, кивнула. Горничная обратила удрученный взор сначала на экономку, затем на хозяйку.

– Дайте мне еще одну возможность, мисс! Клянусь, я стану работать лучше. Я не могу вернуться назад в Файв-Пойнтс. Пожалуйста, не отсылайте меня назад!

– Файв-Пойнтс? – Миссис Этертон внезапно пришла в ярость. – Ты сказала мне, что приехала с фермы, находящейся на севере штата. Значит, ты солгала?

– Вы ни за что не наняли бы меня, если бы узнали, что я из Файв-Пойнтс!

Шерис слушала с отвращением. Она не могла винить убитую горем бедную девушку. Сама она никогда не бывала даже рядом с Файв-Пойнтс, но знала, что в этой части Манхэттена находятся самые отвратительные трущобы, в том числе печально известный старый пивоваренный завод. Люди там ютились в ветхих, грязных лачугах. Ежегодная статистика убийств, грабежей и других преступлений ошеломляла. Никто чужой не чувствовал себя в безопасности на этих улицах. Подумать только: бедное дитя, которому, очевидно, не больше пятнадцати, выросло в той среде и отчаянно пытается вырваться оттуда!

– Вы предоставите ей еще один шанс, миссис Этертон? – импульсивно сказала Шерис. Лицо экономки вспыхнуло.

– Но, мисс…

– Каждый человек заслуживает большего, чем один шанс, – твердо заявила Шерис. – Только постарайтесь быть аккуратнее в будущем.

– О, благодарю вас, мисс!

– А теперь… кто-нибудь из вас видел Чарли? – спросила Шерис.

– В кладовке, мисс, – сообщил повар.

– Конечно, в кладовке, – сказала Шерис. Да, там он и лежал, на прохладном кафеле, рядом с кусочком украденного цыпленка. Не сказав больше ни слова, Шерис покинула кухню вместе с Чарли. Длинношерстный кот уютно устроился на руках хозяйки.