Так близко

Именно потому, что это так близко, вы не можете разглядеть эту истину собственными глазами. Когда вы открываете глаза, она поражает вас, а когда закрываете глаза, в ней тоже нет недостатка. Когда вы открываете рот, вы высказываете ее, а когда закрываете рот, она появляется сама собой. Но если вы пытаетесь воспринимать ее, напрягая свой ум, — вы уже промахнулись на восемнадцать тысяч миль.

Это такая радость — видеть, как Да Хуэй подходит все ближе и ближе к реальности, к истине и к своему пробуждению. Всего один шаг — и прежнего Да Хуэя больше не будет; а новый Да Хуэй естественно заговорит на языке всех без исключения пробужденных. Эта сутра — одна из самых важных среди тех, с которыми мы сталкивались до сих пор.

Величайшая трудность с человеческим умом заключается в том, что все с самого начала доступное он склонен забывать, считать само собой разумеющимся. Нет разрыва между вами и вашей истиной, потому что вы и есть истина. Это такой потрясающий феномен, — но его продолжают упускать по той простой причине, что любой поиск уводит вас прочь от него, любой вопрос дезориентирует вас, любой ответ оказывается неверным.

Если бы истина была отдельной от вас, все было бы очень легко. Если бы истина была далеко от вас, вы достигли бы ее давным-давно; если бы истина была трудной, почти невозможной, она послужила бы вызовом вашему эго. Для эго не может служить вызовом то, что уже есть в наличии: тут дело не в каком-то достижении. Если бы истина была где-то на Эвересте, то тысячи Эдмундов Хиллари отправились бы к Эвересту. Если бы истина была на Луне, миллионы уже потянулись бы туда.

Есть древняя притча... Бог создал мир, и сначала он так и жил в этом мире, на базаре. Однако жизнь его стала кошмаром — ни единого мгновения покоя. Люди стояли в очереди целый день, будили его и ночью, у иных было столько жалоб, столько всего было не так... Они приносили все новые предложения — как надо все изменить, как все переделать — и так обо всем и каждом.

Мука стала невыносимой, и он спросил у своих ближайших ангелов: «Что делать? Эти люди убьют меня. Кто-то приходит и говорит: «Послушай, завтра не должно быть дождя, потому что я собираюсь на рыбалку» — и сразу после него приходит женщина: «Завтра мне совершенно необходим дождь, потому что сегодня я посеяла семена, и если завтра пойдет дождь, они хорошо взойдут». Вот что мне здесь предпринять? И это только один пример».

Можете себе представить положение бедного Бога. Он был так сыт — по горло — человеком, что больше уже никогда ничего не создавал, после того, как создал человека. Не то чтобы его творческая способность исчерпалась с сотворением человека: он мог бы создать еще многие вещи, но человек — это было слишком! Бог раскаивался — зачем ему понадобилось создавать человека? Без человека жизнь была мирной, тихой — деревья, звери, птицы. Все они радовались без всякого страха смерти, без всяких религий, без всяких философий, без всяких теологии, без всяких войн. Все было совершенно спокойно, — но в тот день, когда он создал человека, он совершил свою первую и последнюю ошибку. Поэтому он и спросил: «Что же мне теперь делать?»

Кто-то предложил: «Отправляйся на Эверест».

Он сказал: «Ты не знаешь... я же предвижу будущее. Скоро Тенсин и Эдмунд Хиллари доберутся туда, а если они найдут меня там, то будь уверен — проложат дороги, построят аэродромы, пустят автобусы, а может, и поезда доберутся, будут приземляться самолеты — и та же беда начнется снова».

Кто-то сказал: «Тогда тебе лучше перебраться на Луну».

Но он ответил: «Ты не видишь будущего. Для меня прошлое, будущее и настоящее — все доступно одновременно. Скоро они доберутся и до Луны. Это только вопрос времени, — а в вечности существования несколько лет или несколько сотен лет не значат ничего. Дайте мне такую идею, чтобы им никогда до меня не добраться!»

И старый ангел, который все это время слушал, шепнул ему на ухо: «Тогда есть только одно место. Начни жить в самом человеке; это единственное место, куда он не побеспокоится заглянуть. Он будет рыскать по всему свету, на далеких звездах — но не заглянет внутрь себя».

Когда первый русский астронавт возвратился — это был первый человек, который приближался к Луне, летал вокруг Земли, исследовал, привез фотографии оттуда, — первый вопрос, заданный ему в России, был: «Вы видели там Бога?».

И он сказал: «Я не видел никого. Там нет даже воды, там нет ни единого дерева — никому невозможно жить там. Жизнь не может там существовать. Воздух сильно разрежен — кислорода одна восьмая часть от того, что на Земле, так что я не вижу никакой возможности для жизни. Бога там нет».

Этот человек был Юрий Гагарин. В Москве создали музей в память Юрия Гагарина, первого человека, который приблизился к Луне. Музей увенчали надписью: «Мы искали всюду, мы даже заглянули на Луну — Бога там нет!»

Быть может, старый ангел был прав: «Они будут искать тебя всюду. Начни жить в самой сокровенной сути человека».

И с той поры Бог пребывал в покое.

Разумеется, с тех самых пор вы не бываете в покое, потому что даже высказывание недовольства приносит большое облегчение — а вам теперь некому высказать его. В церквях, синагогах, храмах люди по-прежнему пользуются все тем же надоедливым приемом, который они называют молитвой. Они по-прежнему внушают Богу: «Делай вот так! Не делай иначе!»

Во время Второй мировой войны Германия молилась: «Да будет победа за немцами», — а Англия молилась: «Да будет победа за англичанами». Но теперь все эти молитвы исчезли в пустом небе; там нет никого, кто бы слушал их.

Два генерала после Второй мировой войны беседовали в парижском ресторане. Немец спросил: «Что же такое случилось? Пять лет мы все побеждали и побеждали, а потом вдруг наступил крах».

Английский генерал улыбнулся и сказал: «Друг мой, вы не понимаете. Война — это еще не все... Вот мы молились Богу непрерывно. Наши армии молились Богу перед каждым наступлением, каждое утро».

Немец сказал: «Думаете, мы делали иначе? Мы тоже все время молились».

Английский генерал рассмеялся и спросил: «На каком же языке вы молились?»

«Конечно, на немецком».

Английский генерал сказал: «Теперь все ясно. Бог не понимает немецкого, он понимает только английский!»

Несмотря на то, что он исчез внутри вас, вы все глядите на небо. Оно пустое, бесконечно пустое, а вы молитесь Богу... вы не заглянете даже на миг внутрь себя.

Даль таит в себе огромную притягательность. Она бросает вызов вашему эго. Она сделает вас величайшим человеком, первым человеком, который достиг пика Эвереста, первым человеком, который прогулялся по Луне, первым человеком, который прогулялся по Марсу, — но я не вижу никакого смысла в этом. Какой в этом смысл? Первый, или второй, или третий... человек, постоявший на Марсе несколько минут, выглядит просто глупо. Но люди стараются достичь звезд.

Даль обладает потрясающей магнетической силой, особенно для эго, потому что она сулит вам великое достижение. Психология эго вся умещается в мире достижения: добиться чего-то. Истина есть уже внутри вас; вы не можете достичь ее, вы не можете утратить ее, потому что это само ваше существо. Вот почему миллионы людей, так никогда и не интересовались ею — какой смысл? Вы не можете ни лишиться, ни обрести ее — она уже тут.

Испокон веков, постепенно, становилось само собой разумеющимся, что нечего открывать внутри. И это верно: там нечего открывать. Нечего достигать, потому что у вас внутри уже целое царство Божие — вы не можете добавить ничего к нему и не можете ничего отнять. Но ваше эго сводит вас с ума, увлекая вас во все закоулки мира. Эго не интересуется тем, чем вы уже обладаете, потому что это не является великим достижением.

Вот сутра Да Хуэя: Именно потому, что это так близко, вы не можете разглядеть эту истину собственными глазами. Даже сказать: «Это так близко» — неправильно; это и есть вы. Близость тоже означает некую дистанцию. Когда вы хотите видеть что-то, вам требуется определенная перспектива. Если вы поставите зеркало прямо перед своим носом, вы не увидите ничего; вы должны держать его немного поодаль от себя, тогда вы увидите свое лицо. Но истина ближе чего угодно. Действительно, слово «ближе» уже дает понятие расстояния. Вот почему я говорю, что Да Хуэю недостает лишь одного шага. Еще один шаг — и он исчезнет.

Истина — это вы.

Он почти достиг конца своего паломничества: Именно потому, что это так близко, вы не можете разглядеть эту истину собственными глазами. Когда вы открываете глаза, она поражает вас, а когда закрываете глаза, в ней тоже нет недостатка.

Когда вы открываете глаза, то в действительности это истина открывает свои глаза, а когда вы прислушиваетесь — это истина прислушивается своими ушами. Тот, кто постиг, знает, что сам искатель и есть искомое. В этом-то и есть затруднение: паломник сам является целью паломничества.

Есть Суфийская история об Ал-Халладже. Он был бедным человеком, но очень искренним в своем поиске. Мусульмане считают, что если вы пойдете к их священному месту, Каабе, хотя бы однажды в жизни, то этого уже достаточно для вашего освобождения. Поэтому он собрал денег, продал свой дом, свою землю, всю мелочь, какая только у него была, — и деревня устроила ему хорошие проводы.

Но как раз за деревней, под деревом, сидел великий мастер, Джуннаид. Ал-Халладж и понятия не имел, кто это такой, а Джуннаид сказал: «Послушай, куда это ты идешь?»

Ал-Халладж ответил: «Я хотел спросить у тебя, каким путем мне идти. Я иду к Каабе». Ал-Халладж взглянул на этого человека более внимательно. Он весь излучал сияние — это не был обычный человек.

Джуннаид сказал: «Забудь вообще про Каабу. Я — здесь. Сделай семь кругов вокруг меня, так, как ты сделал бы это, если бы добрался до Каабы, и положи все свои деньги передо мной. Не трать их зря!»

Этот человек говорил столь повелительно, что бедный Ал-Халладж отдал ему все свои деньги и сделал семь кругов. Тогда Джуннаид сказал: «Я обнаружил истину внутри себя. В Каабе есть только камень; я — живая истина! Твое паломничество осуществилось, но остался всего еще один шаг...»

Ал-Халладж спросил: «Что же это за шаг?»

Тот сказал: «Это тот шаг, когда ты начинаешь делать круг вокруг самого себя. Все-таки моя истина есть «моя» истина. Ты будешь благословен, почувствуешь себя великолепно, испытаешь экстатические моменты, но все же это моя истина. Ты должен научиться обходить вокруг самого себя».

Ал-Халладж спросил: «Это оказывается самым сложным делом. Как можно обойти вокруг самого себя?»

И Джуннаид сказал: «Просто покружись... покружись на одном и том же месте семь раз, и везде, где есть ты, есть истина».

Ал-Халладж никогда не покидал Джуннаида. Он говорил: «Дай мне место у твоих стоп. Я испытываю такое осуществление и удовлетворение, сам не знаю почему; я так расслаблен, и не знаю почему. Я никогда не бывал в таком прекрасном пространстве. Позволь мне сидеть у твоих стоп».

И Ал-Халладж оказался величайшим учеником Джуннаида — таким великим, что он сам стал мастером. Сегодня положение таково, что Джуннаида помнят только благодаря Ал-Халладжу; не будь его, Джуннаида уже давно забыли бы.

Ал-Халладж был распят за то, что провозгласил: «Ана'л хак — я истина». В этом состояло его преступление, — но это реальность. Однако никакая религия не хочет, чтобы вы знали реальность, потому что весь их бизнес обанкротится. Тогда кого будут волновать священные писания? Кого будут волновать церкви и организации? Индуисты, мусульмане, христиане, иудеи — кому они будут нужны?

Если вы нашли свою истину внутри себя, то больше нечего находить во всем сущем. Истина функционирует через вас. Когда вы открываете глаза, это истина открывает свои глаза. Когда вы прислушиваетесь, это прислушивается сама истина.

Это потрясающая медитация. Если вы поймете механизм, вам не нужно ничего делать; чем бы вы ни занимались, это становится истиной.

Вы прислушиваетесь — это истина; вы спите — это истина отдыхает; вы разговариваете — это истина разговаривает; вы молчите — это молчит истина.

Это одна из самых простых медитационных техник. Мало-помалу все приходит в порядок согласно этой простой формуле, и тогда нет необходимости в технике. Когда вы излечились, вы отбрасываете медитацию, вы отбрасываете лекарство. Тогда вы живете как истина — бодрый, лучистый, довольный, счастливый, с песней внутри. Вся ваша жизнь становится молитвой без слов, или, лучше сказать, молитвенностью, милостью, красотой, которая не принадлежит нашему светскому миру, лучом света, приходящим в темноту нашего мира из-за его пределов.

Когда вы открываете рот, вы высказываете ее, а когда закрываете рот, она появляется сама собой.

Даже мистики, которые предпочитали оставаться молчаливыми, были услышаны, и люди шли к ним. Их молчание было таким громким — возможно, громче, чем могли бы быть их слова. Хоть они и жили в пустынях или в горах, люди находили дорогу к ним.

Нечто незримое соединяет всех нас в единую сеть, и стоит засиять какой-то точке, и вот уже вся сеть трепещет. Те, кто более чуток, почувствуют больше; те, кто менее чуток, почувствуют меньше; те, кто интеллектуален, чувствуют это, но интерпретируют таким образом, что упускают суть.

Вы видели паутину? Коснитесь ее в любом месте, и вся паутина ощутит ваше касание; она задрожит каждой своей фиброй.

Да Хуэй прав: «Даже когда ваш рот закрыт, она говорит». Хотите вы, чтобы кто-нибудь слушал вас, или нет, люди из отдаленных мест начнут двигаться к вам. Иначе было бы практически невозможно разыскать молчаливых мистиков.

История гласит, что, когда Иисус родился, трое мудрецов с Востока прибыли в Иудею выразить свое почтение новорожденному дитяти. Говорят, что фактически вот как Иисус получил свое имя: когда первый мудрец входил на конюшню, где родился Иисус, — дверь была небольшая, ее делали для ослов, а не для людей, — он ударился головой о дверь и воскликнул: «Иисус!» Мария сказала Иосифу: «Вот, кажется, самое подходящее имя для мальчика».

Это мифологическая история. Она гласит: «Звезда указала путь и вела их» — как же иначе им отыскать этого маленького ребенка? Они были старыми, времени ждать - у них не было, и они прошли тысячи миль. Они дождались, а звезда указала дорогу и остановилась прямо над конюшней. Это мифологический, а может быть, поэтический способ выражения, но в этом есть некая истина; это не просто фабрикация, красивая история.

Во-первых, все три мудреца прибыли с Востока. Возможно, Запад не мог быть настолько чутким, чтобы понять Иисуса, да еще в то время, когда тот был еще ребенком. Его не понимали, даже когда ему было тридцать три — когда его распяли, — и его не поняли даже сегодня! Ему поклоняются, но такое поклонение просто социально; половина мира христианская, но это всего лишь политика.

Знаменательно, что все три старика прибыли с Востока. Мое понимание таково, что свет этот не был звездой, сиявшей перед ними и ведшей их в то место. Восток имеет свои собственные объяснения, которые Запад никогда не мог понять. Светом был третий глаз тех троих старых мудрецов — его тоже называют «звезда», — и он вел их в верном направлении.

Звезды так не движутся; звезды описывают окружности, они не могут перемещаться по прямой. И звезды далеки — пусть даже звезда и остановится точно над конюшней — вам не удастся вычислить, где же эта конюшня; ведь та звезда настолько удалена, что конюшню можно было бы искать где угодно на земле.

Христиане не сумели объяснить, что это за звезда. Они приняли это буквально — что настоящая звезда указывала путь; они не понимают, что звезды очень велики. Наше Солнце не сможет вести вас. Если оно слишком приблизится, то сожжет всю Землю; оно должно оставаться на том отдалении, где оно есть.

Звезды удалены на миллионы световых лет; безусловно, то была вовсе не звезда. Это была звезда, которая сияет в вашем третьем глазу, у вас между бровями, и наполняет все ваше существо светом; она обладает магнетическим притяжением к человеку, который однажды станет просветленным или который, возможно, уже стал просветленным.

История о Гаутаме Будде такая же: великий святой прибыл из Гималаев. Он не выходил в мир вот уже пятьдесят лет, но его смерть приближалась, и в это время родился Будда. Ему об этом не сообщал посланник, никто и не знал, что этот человек будет Буддой, но у старика была абсолютная уверенность. Такая же звезда провожала и его. Он немедленно отправился туда, потому что не был уверен, что ему удастся добраться вовремя; он мог умереть в пути. Но он добрался, а так как во всей стране его знали как одного из самых мудрых людей, отец Гаутамы Будды коснулся его стоп и спросил: «Зачем вы так беспокоились? Путешествие утомительно; вам стоило лишь прислать послание, и я бы приехал. В чем причина?»

Тот сказал: «Нет, я должен был прийти. Я хочу увидеть ребенка, который родился в твоем доме».

Отец поверить не мог этому, но человек тот был весьма почитаемый, и он даже не посмел спросить его зачем. Он подумал, что, быть может, тот хочет благословить дитя; дитя принесли, и старик со слезами радости коснулся стоп младенца. Отец воскликнул: «Что вы делаете?»

Старик сказал: «Меня уже не будет здесь, когда он станет просветленным; мои дни окончились. Но он станет великим просветленным существом; а я буду счастлив от прикосновения к его стопам. По крайней мере, я первый касался его стоп — миллионы будут касаться их, миллионы соберутся вокруг него, но я первый узнал его, первый увидел его. Ты можешь видеть только дитя; я вижу его внутренний свет, так же как могу видеть и свой собственный внутренний свет».

Если вы видите собственный внутренний свет, вы начинаете видеть свет везде, где он существует. Тогда время и пространство больше не являются препятствиями.

Но если вы пытаетесь воспринимать ее, напрягая свой ум, — вы уже промахнулись на восемнадцать тысяч миль. Истину, которая внутри вас, истину, которая есть вы, нельзя обнаружить вашим умом. Ум — это самая низкая способность. Высшее может видеть низшее, но низшему не дано видеть высшее.

Функция ума — познавать предметный мир, ум — совершенно подходящий механизм для этого. Но у него нет способа заглянуть внутрь себя, заглянуть за пределы себя; у него просто нет средств, чтобы выполнить такую задачу. Это только механическое устройство, усовершенствованное миллионами лет эволюции. Ни один человек за всю историю не мог сказать, что узнал истину благодаря уму. Те, кто узнавал, узнавали ее тогда, когда ум был совершенно спокоен, не функционировал... не было волнующихся мыслей, как будто бы ум был отложен в сторону. Ум — не лестница к вашему существу; это стена, а не мост.

Суть религиозности заключена в единственной вещи — трансценденции ума. Сразу все двери вашего сокровенного существа начинают открываться сами собой, и все тайны жизни и сущего становятся доступны вам. Когда эта истина узнана, известна, вы можете пользоваться умом — лишь как транспортным средством, которое предназначено и обучено для фрагментарной передачи. Кое-что можно передать: несмотря на то, что слова не абсолютно точны — они не могут быть точными и не для этого служат, — они могут указать. По крайней мере, они могут дать некоторые намеки.

Существовало два типа святых, мудрецов: один, я говорил вам, это архаты — те, кто хранил молчание; чтобы найти их, требуются чуткие люди. И есть бодхисаттвы — они сами прилагают все усилия, чтобы достичь восприимчивых людей. Нельзя сказать, кто поступает лучше; они просто следуют собственному внутреннему свету. Тут никто не выше, чем другой.

Мир так причудлив: порой, если истина подходит к вашей двери и стучится, сам факт ее прихода к вашей двери может стать барьером. Обратное тоже верно: если вы продолжаете поиски, стучитесь в дверь истины, и кругом тишина... пожалуй, вы более восприимчивы к молчаливому, к его присутствию, нежели к бодхисаттве, который бегает за вами, который прилагает все усилия, чтобы его услышало, возможно большее число людей. Но оба они помогают — каждый своим уникальным способом.

Вы обладаете способностью, вы просто не осознаете ее. Самый ценный и самый знаменитый бриллиант в мире — Кохинор. Слово «кохинор» означает свет мира. Этот бриллиант был преподнесен британскому королю того времени сикхским королем Пенджаба, Ранджитом Сингхом, в знак дружбы. Он и сейчас в короне британской королевы, но это такое уникальное произведение искусства, что оно не используется, а хранится в музее, для того чтобы люди могли его видеть.

У Кохинора невероятная история. Он был найден в штате Хайдерабад, в маленькой деревушке под названием Голконда. У одного бедняка было небольшое поле над речкой в Голконде. Однажды он нашел этот Кохинор: он был втрое больше, чем теперь, — так много ушло на обработку и шлифовку, что только одна треть осталась, две трети было удалено. Он так сверкал в речном песке, что человек подумал: вот хорошая игрушка будет для детей — и он принес домой Кохинор, и его дети играли им.

По чистому совпадению, странствующий саньясин прибыл в Голконду, и попросился к этому бедняку на ночлег. Бедняк был совершенно счастлив: хоть он и отдал свою еду, а сам остался голодным, это великое благословение, что человек, который оставил все ради поисков истины, постучался в его дверь.

Когда саньясин поел, перед тем как ложиться спать, они разговорились. Странствующий саньясин был неисчерпаемым источником информации, потому что исходил всю страну из конца в конец. Он сказал бедняку: «Гляжу я на твои вещи, на твою маленькую лачугу, поношенную одежду, и мне грустно. Я знаю места... если ты продашь здесь свою землю и дом, то за эту же цену ты сможешь найти, по крайней мере, в четыре раза больше земли. Тогда твоя жизнь станет богаче».

Так вот, человек продал все, но дети взяли с собой ту игрушку, Кохинор. А по пути какие-то ювелиры увидели детишек, несущих такой большой бриллиант, что у них перехватило дыхание. Они поверить не могли, они никогда не представляли себе, что такой большой бриллиант может существовать.

Ювелиры спросили у него цену, а он сказал: «Вопрос не в цене — это же просто игрушка для моих детей. Можете дать все, что вам захочется, и берите ее». Но дети заупрямились, они не отдавали ее. Поэтому, в конце концов, бедняк заявил: «У нас нет ничего другого вместо детской игрушки. Не мешайте им», — и он уехал.

Но к тому времени, когда он добрался до места, о котором говорил саньясин, цены поменялись. Саньясин видел, что цены самые низкие в той части страны, несколькими годами раньше. Поэтому вместо того, чтобы устраиваться там, бедняк возвратился домой, а Низам из Хайдерабада — король штата Хайдерабад — прослышал о бриллианте, которым играют дети. Он навел справки, и выяснилось, что то, был лучший бриллиант во всем мире, высочайшего качества, чистейшей воды, без единого изъяна. Купите его за любую цену — все равно это будет дешево.

Конечно, король приобрел его, дал человеку несколько тысяч золотых монет, и бедняк был очень счастлив. Король приобрел и его поле — потому что там, где был обнаружен Кохинор, в той части поля должны быть и другие бриллианты. Это поле и стало Голкондой — одним из величайших бриллиантовых рудников; и поле того бедняка и та маленькая речка дали почти все знаменитые бриллианты мира — их были тысячи. А семья бедняка владела той землей веками, из поколения в поколение, но не ведала о ее сокровищах.

Вы тоже обладаете Кохинором от самого начала вечности. Но вы не ювелир — вы не можете оценить, что несете внутри себя. Гаутама Будда — это и есть не кто иной, как ювелир, который может сразу увидеть, что вы носите потрясающе ценный Кохинор в себе. Если вы начнете искать его с помощью ума, вы ничего не найдете. Его можно найти, лишь, когда ум совершенно стихает.

Вот что такое медитация. Тишина ума: какому методу вы последуете — не важно. Тишина ума, и вы в великом удивлении — быть может, величайшем удивлении, — потому что нет ничего больше, чем это. Вы найдете свою истину, вы найдете свой дом, вы найдете свою вечность. Вы найдете все то, о чем грезили, сожалели, о чем печалились и тосковали, потому что то, что вы просили, было внутри вас, а вы разыскивали повсюду.

Да Хуэй прав: Но если вы пытаетесь воспринимать ее, напрягая свой ум, вы уже промахнулись на восемнадцать тысяч миль. Самое незначительное напряжение ума — и вы уже вдали от себя; нет волнения ума — и вы точно там, где вам необходимо быть.

Начинайте осознавать свое грандиозное сокровище. Религия не для того, чтобы делать вас бедным, религия для того, чтобы сделать вас богатейшим человеком в мире. Но ваши богатства не будут от мира; они будут священными, они будут божественными. Благословенны те, кто способен познать самого себя, потому что без этого жизнь остается адом, и нет дороги к выходу.

Жан-Поль Сартр написал замечательную небольшую книжку, в которой изображается ад. Называется книжка «Нет выхода». Там у них нет мучений старого типа — адского пламени и тому подобного; все удобства, кондиционер воздуха, все то, что может понадобиться, вполне доступно. Единственная проблема в том, что там нет выхода.

И вот они торчат в этом помещении с кондиционером, много незнакомых людей — и уйти некуда, и делать нечего; все нужды удовлетворяется даже без требования. Стоит только пожелать, и вы получаете это — так обычно изображались небеса! Только пожелайте, и у вас уже есть это, — но там нет выхода.

Это кошмар с кондиционером! Вы не можете выйти; каждый сидит на прекрасном диване — но просто сидит, и все. Люди уже по горло сыты друг другом без причины... просто все время у всех на виду, уединиться невозможно, и беспрерывно возникает проблема: «Что же дальше? Ведь мы не можем выбраться...»

То, что он описал, — кошмар с воздушным кондиционером, потому что там нет выхода... Сам того не зная, он изобразил ваш ум. Вы тоже заперты в своем уме со всеми видами грез, воображений, проектов, идеологий — и нет способа выбраться.

Медитация — это не способ выбраться из ума. Медитация говорит: «Просто наблюдайте ум — и вы снаружи. На самом деле, вы всегда были снаружи». Ваше пребывание внутри ума — это ваша ошибочная идея. Как только вы остановите функционирование ума, сразу же ошибочная идея исчезнет, и вы обнаружите себя снаружи, на свободе. Теперь все небо доступно вам — ваша свобода, ваша вечная жизнь, это безбрежное, прекрасное сущее всегда в вашем распоряжении, готовое осыпать вас всеми возможными благословениями.

Просто небольшой трюк... это на самом деле даже и не техника, просто трюк. Вы не в уме — но вы думали, что вы в уме, — вот ваша беда.

Вы, очевидно, помните какой-нибудь кошмар: это пояснит вам, как развивается такая ситуация. В кошмаре вы хотите открыть глаза и не можете; вы хотите пошевелить руками и не можете. Нет выхода! — а кошмар становится таким сильным... например, у вас на груди стоит лев, или вас сбросили с горы в кромешную тьму, и вы не можете даже разглядеть дна... Когда доходит до самой полной интенсивности, сама эта интенсивность пробуждает вас.

Вам не удается проснуться, если кошмар слабенький; вы не можете выйти из него. Но если он очень интенсивен, тогда сама эта интенсивность будит вас — и внезапно кошмара уже нет. Вы никогда не бывали под лапами у льва, вас не сбрасывали ни с какой горы; вас не давил бульдозер — ничего такого не происходило. Это был только сон, но вы думали, что вы в нем. Вы были не в нем; даже когда он происходил, вы были вне него. Это был только фильм, проходящий перед вами. Вы были вне него.

Стереофильмы не завоевали рынок. Кажется, всего один или два фильма было сделано, потому что производство и выпуск их слишком дорого стоят, слишком трудны, — словом, не получилось.

Когда-нибудь лучшая технология обязательно возродит их... Но я посмотрел первый фильм, и меня изумила одна вещь. Из-за того, что фильм стереоскопический, люди там точно такие же, какими бывают люди: человек мчится на лошади, и весь кинозал уступает дорогу. Люди на этой половине кинозала бросаются в ту сторону, другая половина бросается в другую сторону — потому что лошадь влетает внутрь кинозала. Будучи трехмерной, она выглядит точно как лошадь.

Человек швыряет оружие — и каждый прячет голову, потому что оружие выглядит так, словно оно вылетает из экрана. Каждому известно, что это кино, и каждый смеется после такого своего испуга, прекрасно зная: «Это фильм, а мы вне фильма — ничто не может вылететь из киноэкрана». Может быть, это только стереокино... но в тот момент, когда лошадь мчится так быстро, вы вообще забываете о кино — и главным вопросом становится спасение собственной жизни.

Вы снаружи: ум — это только ваше убеждение, что вы в нем. Это убеждение должно быть сломлено — и способ сломить это убеждение, я уже рассказывал вам, очень прост. Просто наблюдайте — и лишь наблюдая, внезапно вы оказываетесь вне него, потому что наблюдатель не может быть внутри; он должен стоять снаружи и смотреть на весь объект.

И в то мгновение, когда вы идентифицированы с наблюдателем, который есть ваша настоящая индивидуальность, — ум утрачивает всю свою власть над вами. Ум больше не волнуется, вы достигли истины.

Эта небольшая сутра очень важна. Скорее всего, Да Хуэй высказал ее, когда постиг — не через свою интеллектуальную проницательность, а через медитацию, то есть экзистенциальную истину. Это может быть поворотным пунктом от интеллектуала к просветленному существу.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.

НЕИЗБЕЖНОЕ

Возлюбленный Мастер,