Освобождение. В нашей семье неуловимое чудо действительно не передается

В нашей семье неуловимое чудо действительно не передается. Не помогло бы, даже если бы небо стало моим ртом, а трава, деревья, гальки и камни — все осветилось бы, чтобы помочь мне изложить истину. Таким образом, мы считаем, что эта вещь не может быть передана и не может быть изучена: она требует собственной реализации и просветления.

Припомните слова прежних дней: «В принципе, это внезапное просветление — воспользуйтесь просветлением, чтобы удалить все. В этом случае феномены не устраняются внезапно, а истощаются постепенно». Гуляете вы, стоите, сидите или лежите, вы обязаны не забывать! Кроме того, вы не должны искать особого превосходства или необычайных чудес.

Мастер Шуэй Лао спросил у Ма-цзы: «Каков истинный смысл прихода с Запада?» Тут Ма-цзы свалил его пинком ноги в грудь: Шуэй Лао оказался возвышенно просветленным. Он поднялся, захлопал в ладоши, громко рассмеялся и сказал: «Как необычно! Как замечательно! Немедленно, на кончике волоска, я понял коренной исток мириад состояний концентрации и бессчетных неуловимых смыслов». Затем он поклонился и удалился. Впоследствии он рассказывал на собрании: «С того времени, как я получил пинка от Ма-цзы, — и до сих пор — я не переставал смеяться».

Прошлой ночью был проливной дождь*. Я всегда хотел знать, откуда могла прийти эта фраза. Есть только один возможный источник, и это басня Эзопа. Кошка, очень счастливая, шла себе мимо, улыбаясь, и собака спросила ее: «В чем дело?»

Та сказала: «Прошлой ночью мне снилось, что шел дождь из крыс!»

Собака сказала: «Послушай, глупая кошка. Ты не разбираешься в психологии снов. Я тоже была здесь прошлой ночью и могу засвидетельствовать, что шел дождь, — но дождь из кошек, не из крыс».

Это кажется достаточно точным. Собакам может сниться дождь из кошек, но пословица такая: «Шел дождь из кошек и собак». Кому бы это могло присниться насчет собак?.. За исключением этого маленького эпизода у Эзопа, во всей мировой литературе нет упоминания, но, кажется, почти во всех языках эта пословица как-то укоренилась. Одно определенно: при любых корнях — или без корней — эта пословица очень выразительна.

Дождь прошлой ночью был безмерной радостью... не только для земли — пересохшей, ждущей его, — но и для деревьев, и для вас всех. Эти малые переживания могут высвободить в вас предельное переживание... просто их красота, великолепие, нежданное, непредсказуемое. Внезапно вы окружены таким потрясающим покоем, безмолвием — и не пустым, но полным песен и танцев, — и все сущее радуется.

Когда продвигаешься глубже по пути, когда освобождаешься из тюрьмы собственного ума, обыкновенные переживания начинают приобретать необычайные краски. Лишь поглядел молча, и обыкновенный цветок становится удивительным переживанием. Какое чудо, что маленький цветок может существовать, прекрасно разукрашенный, со своим небольшим ароматом, со своей индивидуальностью. Величайший философ не может постичь смысл мельчайшего цветка.

Но мистик — это не философ; его не волнует постижение смыслов, мера смыслов, раздумье над вещами. Он просто рад им. Когда дождь, он танцует, он берется за руки с дождем. Когда деревья радуются, становится свежо, начинаешь чувствовать ту же свежесть. Только одна вещь необходима, и это предлагает сегодняшняя утренняя сутра... Освобождение.

Да Хуэй хочет сообщить вам простую вещь: вы — тюрьма, вы — заключенный и вы — тот, кто заключил себя в тюрьму. Вы разыгрываете игру сами с собой. Одна ваша часть функционирует как тюремщик, еще одна часть функционирует как тюрьма, а ваша сокровенная суть сдавлена между этими двумя частями. Вы становитесь заключенным; и это не кто-то другой делает вас заключенным.

Было бы великим бедствием, если бы человеческое сознание было заключено в тюрьму кем-то другим. Тогда свободы не было бы в ваших собственных руках; тогда свобода была бы в чьих-то других руках. Замечательно, что вы сами заключаете в тюрьму свое существо, следовательно, освобождение может произойти немедленно. Это только вопрос небольшого понимания, всего немного разумности.

Эта сутра очень красива. Она гласит: «В нашей семье...» Кого Да Хуэй упоминает как «наша семья»? Вы включены в нее, так же как и все те, кто включен в это великое дело искания, поиска, пытаясь проникнуть в тайны сущего. Они могли быть в прошлом, они могут быть в будущем, — но они составляют единственную семью, достойную называться семьей.

Бывает физическая, биологическая семья: ваши родители, ваши братья, ваши сестры, ваши мужья, ваши жены, ваши дети, — но это очень поверхностный феномен, случайный. Есть более глубокая семья, которая не имеет ничего общего с вашими биологическими началами, но связана с вашим предельным поиском. Она духовна. Она не случайна — это очень существенно.

Коль скоро вы становитесь осознающими, вы внезапно будете изумлены, что все будды прошлого, все будды будущего и все будды настоящего составляют одну семью, потому что их опыт один и тот же, их истина одна и та же, их жизнь окружена одним и тем же ароматом. Они никоим образом не отличаются друг от друга. Если вы столкнулись с одним буддой, вы столкнулись со всеми. Он содержит их всех; он представляет их всех.

Да Хуэй очень красиво говорит об этом как о семье... В нашей семье неуловимое чудо действительно не передается. Каждому в семье известно об этом. Каждый в семье переживал это, но остался совершенно молчаливым по этому поводу, ибо знать предельное — это также одновременно знать, что оно невыразимо. Те, кто пытаются выражать его, — это те, которые не знают. Это же чудо: те, которые знают, не пытаются выразить его, а те, которые не знают, пытаются выражать.

Невежды очень красноречивы; они говорят вещи о Боге, о небесах и об аде, а те, кто знают, совершенно молчаливы в отношении тайны жизни. Вы можете узнавать, испытал человек что-то или нет, по его молчанию относительно предельных вопросов. Может, он и укажет, может, даст несколько намеков, может, создаст средства, с помощью которых вы тоже сможете пробудиться к переживанию, — но он не будет говорить ни единого слова.

Из-за этого в дзэне странные пути передачи. Истину всегда передавали; ее никогда не высказывали. Это больше напоминает жест руки, больше напоминает улыбку на губах, больше напоминает моргание глаз... но это никогда не слово.

В нашей семье неуловимое чудо действительно не передается. Не помогло бы, даже если бы небо стало моим ртом, а трава, деревья, галька и камни — все осветилось бы, чтобы помочь мне изложить истину. Таким образом, мы считаем, что эта вещь не может быть передана и не может быть изучена: она требует собственной реализации и просветления.

Это должно быть понято как самое фундаментальное: если вы готовы, открыты, восприимчивы, алертны, — вы получите ее. И вы получите ее странными путями, которые не имеют ни логической связи, ни причинной связи.

Многие интеллектуалы мира, которые узнали о дзэне в прошлом столетии, поначалу просто смеялись над безумием этих людей, ибо там нет смысла для их здравомыслящих умов. Кто-то бьет вас, и вы становитесь просветленным... ум не может верить этому. Тут не оказывается причины, почему определенный удар разрушает все ваше невежество.

Даже сегодня, когда дзэн изучается на Западе в огромном масштабе; это становится одним из универсальных явлений. Но сама идея изучения направлена против него: вы не можете изучать дзэн. Вы можете иметь его, но вы не можете получить его от кого-то другого. И простая причина состоит в том, что вы уже получили его. Вопрос лишь в забывчивости.

Полезно будет напомнить вам... Возможно, в жизни каждого бывают моменты, когда вы знаете, что определенное имя, определенная личность, определенное лицо странно знакомы. Во всех языках существует выражение «это прямо на кончике моего языка». Тогда кто же мешает вам, почему вы не говорите? Вам прекрасно известно, это здесь, но требуется некое освобождение — возможно, удар и сделает это. Вы только забыли — быть может, хороший удар поможет вам перестать вспоминать это, потому что попытка вспомнить что-то делает ваш ум напряженным, и чем больше вы стараетесь вспомнить, тем напряженнее вы становитесь.

Напряжение означает сужение ума. Он делается до того узким, что ничего не может пройти через него. Хороший удар — и ум раскрывается... ведь вы забыли, как старались припомнить что-то, — и внезапно то, что «было у вас на языке», больше не секрет; теперь вы знаете это совершенно хорошо. Нечто подобное происходило при передачах на более высоком и глубоком уровнях.

Но дзэн — это не предмет изучения. Нет способа сделать его темой изучения в университетах; это будет очень глупо. Нет способа разыскать кого-то, у кого он есть, и кто сможет дать его вам. Не то чтобы люди, которые имеют его, были скупыми или не щедрыми — как раз напротив. Они самые щедрые люди; если бы они могли дать его вам, их бы не волновало, хотите вы его или нет, они дали бы его вам.

Но сама природа этого переживания такова, что оно не приходит снаружи; оно случается внутри вас. Люди, которые пережили его, постоянно ищут возможность создать ситуацию для вас, чтобы то, что спит, стало пробужденным. Раз вы понимаете это, дзэн не будет выглядеть безумным, иррациональным. Он, несомненно, будет выглядеть суперрациональным — за пределами способностей ума.

Таким образом, мы считаем, что эта вещь не может быть передана и не может быть изучена: она требует собственной реализации и просветления.

Это становится все труднее, потому что Индуисты, мусульмане, христиане, иудеи создали очень сложную ситуацию для миллионов людей. Они давали людям идею, что вы будете освобождены спасителем, это будет дано вам посланником; все вы должны только и делать, что верить и ждать. Иисус вызволит вас — или Мухаммед, или Кришна.

То, что я хочу указать, очень ясно: идея, будто кто-то другой, неважно кто — Иисус, Моисей, Кришна или Мухаммед... та идея, что кто-то другой проделает это в ваших интересах, абсолютно ошибочна. Но эта идея превалирует, и очень легко принять ее, очень просто плениться ею, ибо кто-то другой берет на себя ответственность.

В этом мире люди очень легко готовы передать ответственность кому-то другому. Они думают, что, отдавая ответственность, они свободны от ноши. Они совершенно не правы. Ответственность — это свобода, и в тот момент, когда вы передаете ответственность кому-то другому, вы также передаете и свою свободу.

Вот уже две тысячи лет прошло, а христиане ожидают прихода спасителя. Говорю вам, он никогда не придет, по той простой причине, что то, что он обещал, он не может вам предоставить. Кришна обещал, что придет, но странно, что никого не удивляет, почему же эти люди не избавили человечество, пока сами были здесь. Какой смысл откладывать это на будущее, до следующего раза, когда они придут?

Люди так же сильно страдали, как и теперь, люди были в таком же сильном невежестве, как и теперь, — тогда что за причина была откладывать? Иисус мог бы вызволить весь мир, Кришна мог бы сделать просветленным каждого. Но это была очень тонкая игра: они взяли ответственность — и помогли вам оставаться заключенными, пока они не возвратятся. Продолжайте молиться... однажды Он придет.

Это отняло не только вашу ответственность, но и вашу свободу. Это отняло саму вашу индивидуальность и вашу уникальность.

Я люблю Гаутаму Будду просто за то, что он первый человек за всю долгую человеческую историю, который отказался брать ответственность по вызволению кого угодно. Он оказывается самым отважным человеком — потому что так легко собрать последователей, если вы берете ответственность, а вместо того, чтобы брать ответственность, он говорил, что ни для кого другого нет способа вызволить вас.

Пусть это глубоко погрузится в ваши сердца.

Только вы сами способны пробудиться.

Потому что только вы сами способны заснуть.

Никто другой не ответствен за ваш сон.

Как же может кто-то другой отвечать за ваше пробуждение? Все те, кто обещали вызволить вас, унизили вас; они поставили вас ниже человеческих существ. Это не совпадение, что Иисус продолжает называть себя пастухом, а вас овцами. Я иногда удивляюсь, почему ни единый человек не встал и не сказал: «Это очень оскорбительно». Не то чтобы люди не чувствовали этого, но это было очень дешево, а «парень берет ответственность — вот и хорошо, — так что нам не потребуется беспокоиться об этом. Мы сможем крутиться в своей обыденности, а он возьмет заботу о нашей духовности». Это был хороший шанс избавиться от всего дела.

Это кажется болезненным... но я не могу говорить ничего такого, что не истинно. Все эти люди поступали скорее как бизнесмены; их больше интересовало приобретать все больше и больше клиентов.

Гаутама Будда оказывается единственным человеком, который не заинтересован низвести вас до овцы. Напротив, всю свою жизнь он настаивал только на одной вещи: вы совсем как я; различие очень невелико. Когда-то я спал, сегодня я пробужден. Сегодня вы спите, завтра вы можете пробудиться, — а если вы разумны, вы сможете пробудиться в этот самый момент.

Один Будда оказывает почтение индивидуальности, человеческим существам — никто больше никогда не оказывал. Он отрицал Бога по той простой причине, что Бог не может быть принят. Уже само принятие Бога как создателя уничтожает всю красоту человечества. Тогда вы просто марионетки в руках Бога, который оказывается капризным. Без причины он сотворил вас, и без причины он может разобрать вас.

Будда удалил Бога полностью из взглядов людей, которые понимали его: Бог и человек не могут существовать вместе. Сосуществование невозможно, поскольку Бог — это, по существу, диктаторская концепция, абсолютный диктат... и человек не может поднять свою голову свободно, если есть Бог. Вы могли слышать, как люди говорят, что без воли Божьей даже листочек не сдвинется. Тогда все это существование становится тюремным заточением, огромным концлагерем, а Бог становится Адольфом Гитлером, в миллион раз увеличенным.

Гаутама Будда, вместо того чтобы вести речь о гипнотическом вздоре, берет экзистенциальную проблему непосредственно: проблема — это ваше освобождение. А это просто, потому что освобождение находится в ваших собственных руках: вы просто позабыли, кто вы есть. Если только рассказать вам, кто вы есть, — вы не поймете, и опасность состоит в том, что от рассказывания вам, кто вы есть, вы можете стать попугаем...

В Индии вы обнаружите всю страну полной попугаев. Каждый говорит о душе, просветлении, нирване. Все они повторяют прекрасные утверждения из писаний. Будда также не хочет сделать вас попугаем; потому он и говорит, что нет способа дать вам истину, по той простой причине, что вы уже имеете ее.

Поэтому все, что можно делать, — это как-то создавать ситуации, чтобы пробудить вас, и, если потребуется, дать вам хорошую оплеуху в нужный момент. Чья попало оплеуха не сработает, — только от мастера, — и только ученик, который трудился на пути годы или, быть может, жизни, подходит к точке прямо на пограничной линии, где маленький толчок... и он достиг другого берега. Так что есть практики в буддизме, но те практики не дадут вам истину. Они только доставят вас к той точке, где потребуется проницательный сострадательный мастер для создания средства, которое освободит вас.

Вы видели маленьких птенцов? Они смотрят, как их родители летают вокруг, и они тоже трепещут своими крылышками. Но они пугаются — естественно, они ведь никогда не летали — и они не могут поверить в безопасность выхода из своего уютного гнезда. Бескрайнее небо... и нет опыта полета — несмотря на то, что они способны летать, у них есть крылья, и они будут рады лететь в небе под теплым солнцем.

В конце концов, родителям тех маленьких птенцов приходится толкать их. Это и есть средство — таково дзэнское средство. Но родители должны ожидать, пока их крылышки не окрепнут достаточно; они делают многие вещи, которые, по-моему, оказываются точно тем же, что дзэнский мастер делает для ученика. Мать будет летать перед ними, показывая, что если она может летать, — почему же они не могут? Птенцы трепещут своими крылышками, чтобы обрести уверенность, познакомиться с тем фактом, что у них тоже есть крылья, — это правильно!

Но чтобы прыгнуть... Они приближаются к самому краю своего гнезда, они взвешивают все за и против. Есть великое стремление прыгнуть, но есть также и страх, потому что они идут в неизвестное. Кто знает — они могут упасть прямо на землю, и кончено. Мать перебирается на другое дерево, и оттуда она начинает звать их: «Давайте!» — это непреодолимо. Они пытаются, но какая-то незримая граница мешает им.

Когда родители видят, что сейчас те полностью способны, только страх мешает им, — однажды, не сообщая им — внезапно, дзэнский толчок!.. Конечно, вначале они порхают, как попало, но теперь они знают, что, хотя они и не летают, как следует, они могут держаться в воздухе. Тогда мать начинает звать их с отдаленных деревьев. Сперва они добираются до самых близких деревьев, потом они начинают добираться к дальним деревьям, а потом однажды они уходят навсегда в бесконечное; они никогда не возвращаются. Тогда у них все небо.

Я всегда считал, что Дзэнские средства передачи, очевидно, происходят от таких источников. Дзэнские монастыри находятся в лесах; и какой-то гениальный мастер мог увидеть ситуацию с вытолкнутой птичкой. Тут нет логического смысла. Вы не можете убедить птичку интеллектуально, а толчок — это не рациональный путь.

Припомните слова прежних дней: «В принципе, это внезапное просветление». В принципе, бывает только внезапное просветление. На практике, в реальности, маленькая птичка должна вырастить сильные крылья, ожидать подходящего момента и должна быть под защитой надлежащего мастера. Любая спешка может быть фатальной.

Если кто-то пробуждается прежде, чем наступит его время, до своей зрелости, такое просветление может быть опасным. Он может оказаться не в состоянии выжить, этого может быть слишком много. Он был еще не в состоянии вместить это, впитать это, наслаждаться этим. Так что, в принципе, Да Хуэй прав; это внезапное просветление.

Интеллектуалы всего мира спрашивали: «Если оно внезапно, то почему этого не происходит с нами? Почему тогда кто-то должен медитировать годами, если оно внезапно?» Они не поняли того, что, в принципе, оно внезапное. Когда оно произойдет, оно произойдет внезапно — но, прежде чем оно произойдет, требуется определенная зрелость. Это означает, что просветление; само по себе, внезапно, однако подготовка его постепенна.

Да Хуэй приводит к потрясающему синтезу две конфликтующие школы. Одна говорит — оно постепенно, другая говорит — оно внезапно, — и они продолжали борьбу веками, споря друг с другом. Они не могут видеть, что постепенность и внезапность не есть неизбежно противоположное, что постепенность может быть подготовкой для внезапности, что обе могут быть частями синтетического процесса... воспользуйтесь просветлением, чтобы удалить все. В этом случае, — но, в действительности, — феномены не устраняются внезапно, а истощаются постепенно. Это требует времени, разного времени для разных людей. В соответствии с их любовью, в соответствии с их доверием, в соответствии с их стремлением, в соответствии с их влечением, в соответствии с их готовностью рисковать всем, элемент времени будет разным.

Махакашьяпа был первым, кто стал просветленным среди учеников Гаутамы Будды, и он был самой молчаливой личностью. Он никогда не задавал вопросов, никогда даже не приближался к Гаутаме Будде. У него было собственное дерево, и он обычно сидел под своим деревом; стало известно, что, то место было резервировано для Махакашьяпы. Он не разговаривал, не задавал вопроса... он просто сидел под деревом, неподалеку от Гаутамы Будды.

Среди десяти тысяч учеников каждый задавал вопросы, и многие спрашивали Махакашьяпу: «Почему ты не спрашиваешь?» Тот обычно просто улыбался...

Однажды Гаутама Будда вышел с цветком лотоса в руке, — и тот день был началом дзэна. Предполагалось, что Будда, как обычно, проведет лекцию, но вместо того, чтобы проводить лекцию, он сидел при полном молчании десяти тысяч учеников, просто глядя на лотос. Шли мгновения... люди начали беспокоиться. Что случилось? Во-первых, он никогда не приходил раньше с чем-нибудь в руке; во-вторых, кажется, он совершенно забыл, для чего пришел. В-третьих, странно, что он продолжает глядеть на этот лотос. Это прекрасно... но это же не значит, что вы должны продолжать все глядеть и глядеть, вечно. Прошли часы, и люди на самом деле разволновались. Что-то надо было делать... и в этот самый момент Махакашьяпа рассмеялся.

Гаутама Будда взглянул на Махакашьяпу, подозвал его ближе и сказал: «Этот цветок принадлежит тебе. Позаботься о нем». Это и есть первая передача без слов.

Люди смотрели в изумлении: «Что произошло?» Во-первых, смеяться в присутствии мастера без всякой причины невежливо, не учтиво. Во-вторых, не было над чем смеяться. В-третьих, что же было передано? Все то, что могли увидеть люди, — это цветок лотоса. Но Махакашьяпа стал первым дзэнским мастером. Его редко упоминают в буддийских писаниях, потому что он редко говорил. И поскольку он воспринял передачу без слов, никто не знает, что же он получил.

Потом, в конце концов, принуждаемый другими учениками — старшими, более известными, — Махакашьяпа сказал: «Я не получил, я лишь признал. В том великом безмолвии, когда вы все забеспокоились, я начал успокаиваться. Мое молчание стало углубляться до той точки, когда я вдруг увидал, насколько же нелепо искать истину, ибо я и есть истина. В этот самый момент я не смог удержаться и рассмеялся. Цветок достался мне как подтверждение: Твой смех означает, что ты раскрыл свои крылья в небе. Ты освобожден».

Когда человек приходит к мастеру, у него столько мусора, который мастеру приходится удалять постепенно, поскольку для него это мусор, а для ученика это знания. Для мастера это цепи; для ученика это украшения. Так что это требует времени... мастер продолжает выбрасывать мусор, а ученик продолжает собирать его обратно и прятать его поглубже, куда мастер не может добраться, — до той поры, пока нет признания того, что мастер и ученик стоят в одном и том же месте. Тогда делать будет нечего, лишь маленький толчок...

Гуляете вы, стоите, сидите или лежите, вы обязаны не забывать!.. Обязаны не забывать что? — просто обязаны не забывать. Просто оставаться алертными и сознающими, — не что-нибудь особенное, не какой-нибудь объект, но просто алертными, как будто бы должно произойти нечто грандиозное, вы не знаете что; как будто бы великий гость собирается прийти, и вы стоите у своей двери в ожидании. Вы не знаете, кто придет... вы не знаете, придет он или нет. У вас нет никакого подтверждения, — но очень алертно вы стоите у двери, не зная для чего. Чистое осознавание...

Кроме того, вы не должны искать особого превосходства или необычайных чудес. Величайшая помеха на пути в том, что вы можете найти особые качества, сверхъестественные силы, чудеса, мистические переживания, — и вы сошли с пути. Помните, и не ищите особое превосходство или сверхъестественные чудеса.

Мастер Шуэй Лао спросил у Ма-цзы: «Каков истинный смысл прихода с Запада?» Это особый способ задавания вопроса: «В чем истинный смысл прихода Бодхидхармы с Запада?» — потому что для Китая Индия — это Запад. «Какова была особая причина прихода Бодхидхармы в Китай?» Другими словами, вот вопрос: «Что он пришел передать?» У него заняло три года, чтобы добраться так далеко, и девять лет, чтобы передать. Что же это было?

Тут Ма-цзы свалил его пинком ноги в грудь: Шуэй Лао оказался возвышенно просветленным. Он поднялся, захлопал в ладоши, громко рассмеялся и сказал: «Как необычно! Как замечательно! Немедленно, на кончике волоска, я понял коренной исток мириад состояний концентрации и бессчетных неуловимых смыслов». Затем он поклонился и удалился. Впоследствии он рассказывал на собрании: «С того времени, как я получил пинка от Ма-цзы, — и до сих пор — я не переставал смеяться».

Помните, что мастер Шуэй Лао — это не обычный ученик; он уже признанный великий мастер, хотя он всего лишь великий учитель. Но различие очень тонкое и может быть известно только тем, кто за пределами мастера и учителя. Сам он был известен как мастер... и он был не просто учитель; он постепенно подходил все ближе и ближе к тому, чтобы быть мастером, но ему требовался последний толчок. Его крылья трепетали... он ожидал, как раз на грани взлета в небо.

Мастер Шуэй Лао спросил у Ма-цзы... Ма-цзы — один из самых странных мастеров в собрании странных мастеров дзэна. Шуэй Лао задает простой вопрос: «Почему Бодхидхарма пришел в Китай? Что это за особая передача, которую он должен был вручить?» Тут Ма-цзы свалил его пинком ноги в грудь: Шуэй Лао оказался возвышенно просветленным.

Инциденты вроде этого приводят интеллектуалов в замешательство. Что произошло? Ма-цзы продемонстрировал ему, что Бодхидхарма пришел убить ваше эго, освободить вас от страха смерти. Он пнул его ногой в грудь, свалил наземь. Это было так странно и так внезапно, этого не ожидали. Он задал простой, обыденный вопрос; любой интеллектуал мог бы объяснить, почему Бодхидхарма пришел в Китай — распространять буддизм, распространять послание великого мастера. Но никто и подумать не мог, что Ма-цзы сделает так по отношению к бедному вопрошавшему, и это было так внезапно, так непредсказуемо... но это только для нас внезапно и непредсказуемо; Ма-цзы смог разглядеть готовность этого человека, зрелость... что тот нуждается лишь в небольшом толчке, что этот момент нельзя упускать. Пинок в грудь и повергание его наземь могут полностью остановить функционирование его ума, — ведь это было так неожиданно и странно. В такой остановке ума — освобождение. Внезапно, и гусь снаружи! Шуэй Лао стал просветленным!

Он поднялся, захлопал в ладоши, громко рассмеялся и сказал: «Как необычно! Как замечательно! Немедленно, на кончике волоска, я понял коренной исток мириад состояний концентрации и бессчетных неуловимых смыслов». Затем он поклонился — с глубоким почтением — и удалился. Впоследствии он рассказывал на собрании, — он сам стал великим мастером — «С того времени, как я получил пинка от Ма-цзы, — и до сих пор — я не переставал смеяться». Как же можно перестать смеяться? Это великое дело настолько нелепо!

Это совсем как собака, которая зимним утром на теплом солнышке тихо сидит, глядя на свой хвост, как вдруг ей приспичило поймать его. Она пытается по-всякому, и чем больше она пытается, тем более вызывающим это становится, потому что хвост тут же отскакивает. Чем скорее она прыгает, тем скорее хвост отскакивает — и расстояние остается тем же. Стоя рядом, вы будете смеяться: «Глупая собака! Хвост принадлежит ей; нет необходимости хватать его — и не таким способом...»

Ваше просветление принадлежит вам.

Нет необходимости искать и исследовать.

Вы — это оно. Это не достижение.

Это только признание — отсюда и смех.

Естественно, люди, не приученные к дзэнской традиции, будут шокированы таким поведением. Если я вдруг ударю Манишу здесь и сейчас, — хоть она еще и не готова, — но если я ударю, разве вы поймете? Вы подумаете: «Этот человек сошел с ума». Вы подумаете: «Мы уже и так знали, что он был сумасшедшим; теперь он перешел все границы». А с завтрашнего дня те, кто сидят впереди, будут оставаться алертными: в любой момент...

И это таки произойдет, потому что я не намерен оставлять этот мир, пока не сделаю больше просветленных людей, чем Гаутама Будда. Я наблюдаю, кто растит крылья, кто готовится быть битым — так что не удивляйтесь. А когда кто-то получает удар, радуйтесь происходящему! Этот человек стал просветленным.

Но люди, которые не в глубоком резонансе с дзэном, не будут способны понимать это — индуисты или мусульмане, христиане или иудеи, — поскольку нет ничего подобного этому во всей их истории. Вся их история это, более или менее, просто интеллектуальная гимнастика.

Дзэн абсолютно экзистенциален. Мастер там не только обучает вас определенным доктринам; он должен освободить вас из тюрьмы, которую вы сами создали. Любые произвольные необходимые целесообразные методы, — его не беспокоит то, что люди будут думать о них, — он воспользуется ими. Никогда не бывало существ более сострадательных, чем Дзэнские мастера. Это великое сострадание Ма-цзы; а иначе кого это интересует? Он же мог просто ответить на вопрос, и все было бы кончено. Он предпринял такое большое усилие — ударил этого человека, свалил его наземь. И тут не только сострадательность Ма-цзы...

Шуэй Лао тоже отличается огромным пониманием. Если бы такое произошло с тем, кто не был готов, он мог бы затеять драку или разозлиться, заявляя: «Это же полный абсурд! Я задаю вопрос, а ты бьешь меня». Однако он принял удар точно так же, как Махакашьяпа принимал цветок лотоса, — даже еще красивее: «Как необычно! Как замечательно!» — и, с великим благоговением, он поклонился и удалился.

Нет другого вопроса... все разрешилось. Его вышибли из гнезда, теперь его крылья раскрылись в небе. Теперь он может перелететь на солнце. Теперь нет больше никаких границ. И Шуэй Лао вспоминал это событие всю свою жизнь — даже когда стал великим, уважаемым мастером, — говоря: «Величайшей вещью в моей жизни был пинок, который Ма-цзы дал мне. Я не переставал смеяться с той поры».

Нечто незримое для глаз, очевидно, произошло в тот момент. Когда Ма-цзы подошел и стукнул его, пожалуй — самое вероятное, — он вышиб его из его тела, и Шуэй Лао, очевидно, свидетельствовал всю эту сцену, стоя снаружи своего собственного тела — одно из самых острых, сладостных, удивительных переживаний: вы освобождены.

Ваше тело — это ваша тюрьма.

Ваш ум — это ваша тюрьма.

Да Хуэй правильно назвал эту сутру — «Освобождение».

Готовьтесь и будьте готовы. Это совершенно иной мир, чем в дни Ма-цзы, но мне хочется сделать то прекрасное время и те прекрасные истории современными снова. Но все это зависит от вас. Если вы постепенно выбрасываете весь свой мусор, становясь более алертными, не забывая ни одно мгновение — гуляя, сидя, работая, лежа — постоянное подводное течение вспоминания, тогда недалек тот день, когда я начну сбивать людей с ног. Тут нет нужды действительно валить кого-то наземь, ведь между мною и Ма-цзы прошло много времени, и я принял более утонченные методы! Он в чем-то примитивен.

Я наношу удары и пинки собственного производства, поэтому не ожидайте от меня удара в грудь. Тут нет необходимости... я разработал более тонкие методы, — но вы должны быть готовы, на всякий случай.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.

* Англ. It rained cats and dogs. — Что-то вроде «Идет дождь из кошек и собак».

БЕССТРАСТИЕ

Возлюбленный Мастер,