Глава 1. Перекинув дужку пустого помойного ведра через локоть и зажав сигарету между пальцами, Витёк нащупал спички в кармане пуховика и прислонился к перилам

Витёк

П ерекинув дужку пустого помойного ведра через локоть и зажав сигарету между пальцами, Витёк нащупал спички в кармане пуховика и прислонился к перилам. Прикурил, затянулся, и тут же в горле запершило, снова подступил знакомый уже кашель. Витёк несколько раз быстро и неглубоко вздохнул и решительно зашагал наверх, по пролёту, ведущему к чердачной заколоченной двери. Там уж его точно никто не увидит и не услышит.

Когда-то у входа на чердак горела лампочка, но сейчас от неё остался патрон и венчик поблескивающих осколков. Вздохнув ещё раз, Витёк поставил ведро на ступеньку и аккуратно присел на вытертый коврик, который соседка принесла для беременной кошки, поселившейся весной в их подъезде. Не успев разродиться, кошка куда-то исчезла, а коврик так и остался лежать.

Снова приладив сигарету, Витёк осторожно втянул теплый, ароматный дым, и на этот раз ему удалось не закашляться.

- Ага, получилось, - сам себе сказал Витёк и тут же почувствовал, что сзади кто-то стоит. Разом вспомнились жуткие бандитские истории, которыми пугали мама, телевизор и одноклассники.

«А вдруг маньяк?!» - по спине под свитером потекла неизвестно откуда взявшаяся струйка пота. Почему-то представилось, как он, Витёк, уходит от маньяка кувырком вперёд, вниз по лестнице. - «Ну, тогда-то точно конец», - мелькнула рассудительная мысль.

- Зачем ты куришь, если тебе это не нравится? - прозвучал сзади тоненький девчоночий голосок.

От облегчения и злости Витёк едва не выругался, но сдержался. Хотел было обернуться и одновременно вскочить на ноги, как делал кто-то из телевизионных героев. Не получилось. В результате оказался на четвереньках, да ещё и проклятое ведро опрокинулось и покатилось по ступенькам вниз.

Стоя на четвереньках и по-собачьи глядя снизу вверх, Витёк окинул взглядом тонкую, светлую даже в полумраке фигурку, стоящую сбоку от чердачной двери.

«Как же я её раньше-то не заметил?!» - удивился он, ожидая, почти слыша уже девчоночий язвительный смех. Но девочка не смеялась. И сразу же молоточками застучали в голове вопросы:

«Кто она такая, ведь у нас в парадной она не живёт? Что делает здесь одна, в девять часов вечера? Пришла с улицы? Но где её пальто или хотя бы куртка? На улице всего плюс три градуса... И что это за странный комбинезон на ней надет? Кто так одевается?»

Любопытство буквально разрывало Витька изнутри, но вместе с тем он понимал, что ни за что на свете не станет расспрашивать странную девочку. Не его это дело, кто она и что здесь забыла. Его дело - быстренько затушить сигарету, подобрать ведро и идти домой, пока мама не хватилась и не позвонила Борьке Антуфьеву, которому он якобы понёс тетрадь...

«Так мы сейчас и сделаем, - уговаривал себя Витёк. - Вот сигарета, вот ведро, и всё - прости-прощай, девочка в голубом комбинезоне...»

- Скажи, пожалуйста, у тебя поесть ничего нет?

Витьку, который уже начал спускаться по второму пролёту, словно поддых кто врезал. В Санкт-Петербурге много нищих, и бомжей, и как бы беженцев, и других всяких. Мама иногда бросала им какие-то монетки, папа - никогда, и Витьку не велел, потому что, по его словам, каждый человек сам строит свою судьбу. Витёк был с папой, в общем-то, согласен и никогда нищих и бомжей не жалел. Но девочка у чердачной двери не имела ко всему этому никакого отношения.

Витёк в несколько прыжков взбежал по лестнице и остановился прямо перед девочкой, стиснув в ладони ручку помойного ведра.

- Что ты здесь делаешь? Откуда ты?

- Не знаю. Я не могу ответить, - девочка виновато пожала узкими плечами.

- Ты... не помнишь? - в голове Витька промелькнули какие-то телевизионные истории про людей, потерявших память.

- Нет. Я помню. Но - не знаю.

- Так не бывает, - решительно возразил Витёк. - Вот где ты была вчера, позавчера, неделю назад - помнишь?

- Помню, - сразу же согласилась девочка. - Только не знаю. Неделю - это как?

Витёк закусил губу и выругал себя за то, что ввязался в эту историю. На сумасшедшую девочка не похожа, но, с другой стороны, откуда ему, Витьку, знать, как настоящие сумасшедшие выглядят. Он же в жизни ни одного не видел. Нет, надо было идти домой и... ну, в крайнем случае «скорую помощь» вызвать. Пусть бы врачи с ней разбирались, что она помнит, а что нет...

- Мне не нужен врач. Я здорова. Только очень есть хочется, - дружелюбно сказала девочка.

Витёк чуть не подпрыгнул: «Она что, мысли читает?!» И сразу же как обожгло: «Да она же инопланетянка!!! Всё сходится - появилась неизвестно откуда, и голубой комбинезон, и про неделю не знает... Где же её корабль? И что же ему-то делать? По идее, надо бы сбегать за мамой, и ещё кому-то сказать... ну, из Академии Наук, что ли, только как она-то на это посмотрит... возьмёт и исчезнет... или Витька с собой заберет (в каком-то журнале про такое писали!)... Что же делать-то?!»

- Ты не мог бы чего-нибудь принести из дома? Если тебе не трудно. Может быть, хлеба... - вежливо напомнила о себе девочка.

- Ты... Я догадался! Ты - с другой планеты! - выпалил Витёк.

- Ты так думаешь? Нет. Я, наверное, с этой планеты. Не с другой... нет, точно - нет.

Мысли в голове Витька гонялись друг за другом, как щенки, играющие в дворовой пыли. В конце концов ему удалось поймать одну, самую обыкновенную:

«Она же есть хочет! Надо её сначала чем-нибудь покормить, а потом уж дальше расспрашивать. Но как? Позвать домой? Но что скажет мама, если он в девять часов вечера приведёт с улицы эту странную девочку? А потом? Ей же, судя по всему, некуда идти... Знаешь, мама, я тут девочку на лестнице нашёл. Пусть она пока у нас поживёт... Бред!»

- Подожди здесь, - принял решение Витёк. - Я сейчас попробую стырить чего-нибудь пожрать и принесу тебе. Подождёшь?

- Конечно, подожду, - согласилась девочка и рассудительно добавила: - Куда ж мне деваться-то?

- Ну как, отдал Боре тетрадку? - спросила мама, поднимая глаза от книги, которую читала.

- Да, да, - ответил Витёк, стоя к ней спиной и аккуратно выкладывая в секретер эту самую тетрадь, взятую на улицу для конспирации.

- А чего не раздеваешься?.. Витя! Почему ты пошёл в кухню в грязных сапогах?! Сколько раз я тебе говорила...

- Я, мам, это... - растерянно забормотал Витёк, заглядывая в холодильник и чувствуя, что его затея с треском проваливается. - Я проголодался очень... То есть кота хотел покормить... Котика... Там на лестнице. Жалко его...

Мама вошла на кухню вслед за сыном и остановилась возле стиральной машины, положив на неё раскрытую книгу обложкой вверх (так именно, как Витьку запрещали). На мамином лице застывали вечерний крем и неподдельное удивление - Витёк никогда не любил животных и не кормил бродячих котов.

«Всё пропало!» - подумал Витёк и поёжился при мысли о голодной девочке в холодном подъезде.

Однако на мамином лице неожиданно появилась педагогическая мысль, и к Витьку вновь вернулась покинувшая его надежда. Он знал, что, когда маму посещают педагогические мысли, возможно всё. Ему могут простить двойки по русскому и истории, купить абонемент в Филармонию на скучнейшие концерты, запретить видеться с лучшим другом или позволить одному поехать через весь город на день рождения к дачному приятелю. Всё зависело от направления мысли и той психологической книги, которую мама, серьёзно занимающаяся воспитанием сына, прочитала последней. Витёк искоса взглянул на книгу, лежащую на стиральной машине. На обложке длинноволосый красавец с резиновыми мускулами страстно обнимал пластмассовую блондинку, укутанную волосами и ещё чем-то прозрачным. Витёк вздохнул и стал ждать развития событий.

- Ну что ж, - сказала мама. - Я рада, что хоть чьи-то чувства стали тебя волновать. Пусть даже это не родители и не близкие люди, а всего лишь бродячий кот. Надо же с чего-то начинать... Возьми в морозилке обрезки от печёнки. Кот будет в восторге. Только не трогай его руками - у него вполне может быть лишай.

«Но я же не могу кормить эту девчонку мороженым мясом! - подумал Витёк, доставая из морозилки маленький заиндевевший мешочек. - И отказаться не могу, потому что мама сразу же что-нибудь заподозрит. Почему бы ей не уйти отсюда?»

- Спасибо, мама, - елейным голосом сказал Витёк. - Коту наверняка понравится... Там, кажется, твой сериал уже начался...

- Витя! - подозрения отчётливо нарисовались на мамином лице поверх крема и педагогической мысли. - У тебя всё в порядке? Что-то ты сегодня чересчур... заботливый...

- Нет, нет, всё в порядке! - быстро ответил Витёк и решительно открыл хлебницу. - Я вот ещё кусочек хлеба возьму. Мне кажется, он его любит.

- Кто - кот?! - всё больше недоумевала мама, но тут, на счастье Витька, слащавые позывные маминого сериала и вправду послышались из большой комнаты.

- Отдашь печёнку и сразу - назад, - скомандовала мама, уносясь мыслью куда-то в Аргентину. - Не больше минуты!

Прыгая по ступенькам, Витёк не увидел девочки и почему-то страшно испугался. Хотя чего, вроде, пугаться-то? Ушла и ушла, забот меньше... Но девочка никуда не ушла, просто присела на кошачий коврик, обхватив руками коленки, и в этой позе показалась Витьку совсем маленькой. Что-то странно ворохнулось у Витька под ложечкой.

«Заболела, что ли? - недовольно подумал мальчик. - Этого ещё не хватало!»

- Эй! - окликнул он съёжившуюся фигурку. - Я тут тебе хлеба принёс! Больше ничего не удалось спереть...

- Спасибо, - девочка подняла голову и снизу вверх взглянула на Витька. - Хлеб -это хорошо, - она медленно протянула руку, взяла обкрошившийся по краям кусок и начала аккуратно жевать.

Витьку было ужасно муторно, неудобно и хотелось на что-нибудь разозлиться. В конце концов он разозлился на медленно таявшую в кулаке печёнку - швырнул промокший мешочек на ступеньки с такой силой, что красные капельки забрызгали стену. Брезгливо, по-кошачьи отряхнул пальцы, потом вытер их об штаны.

- А что там? - девочка указала пальцем на мешочек.

- Печёнка сырая, - объяснил Витёк. - Я маме сказал, что хочу кота покормить, вот она мне и дала.

- Печёнка - это тоже хорошо, - невозмутимо сказала девочка, уже расправившаяся с хлебом, гибко потянулась, подняла мешочек, развернула и спокойно откусила кусочек наполовину разморозившегося мяса. Белые зубы блеснули в полутьме подъезда.

- Витамины, - объяснила девочка Витьку, который силился проглотить застрявший в горле комок.

«Сумасшедшая, точно, - снова решил Витёк. - Надо линять отсюда. И побыстрее...»

- Ну, я пошёл? - обратился он к девочке.

- Иди, конечно, - сразу же согласилась девочка, - ты ведь торопишься?

- Да нет, я-то ничего, - зачем-то стал оправдываться Витёк. - Это мама. Она сказала: на минуту и назад. А сейчас уже...

- Иди, иди, - девочка кивнула, пальцем вытерла уголки рта, присела на коврик и снова обхватила руками колени. - Спасибо тебе за еду.

- А как же ты? - Витёк понимал, что спрашивать об этом нельзя ни в коем случае, но всё равно не удержался.

- Я? - девочка задумалась, как будто впервые задала себе этот вопрос. - Я, наверное, пока здесь посижу.

- А потом? - не отставал Витёк, внутренне продолжая изо всех сил костерить себя за неуместное любопытство: «Куда ты лезешь?! Зачем? Ты же ничем ей помочь не можешь!»

Когда Витёк был совсем маленьким, он любил разговаривать с большими бездомными собаками у метро. Разговаривал долго и уважительно. Собаки слушали внимательно, наклоняя лобастые головы, а когда разговор был окончен, медленно вставали и трусили вслед за уходящим Витьком. С Витьковской мамой от их неуклонного бега делалась настоящая истерика:

- Уходи! Уходи, я тебе говорю! Пошёл вон! Назад! Место! Витя, сколько раз я говорила тебе не приставать к собакам!

- Я к ним не пристаю, - с собачьей серьезностью отвечал Витёк. - Я с ними разговариваю. Они меня слушают. А вы - нет. Вы говорите: перестань, помолчи хоть минутку!

Мама закатывала глаза, а вечером тормошила мужа:

- Виктор! Ну объясни ему как-нибудь! Я уже боюсь ходить с ним в магазин, подходить к ларькам, ездить в метро. Они как будто специально к нему сбегаются. И все такие ужасные, огромные, выше его ростом, из пастей слюни капают, шерсть свалявшаяся. А потом бегут за нами, как привязанные... Я просто боюсь, понимаешь!

- Понимаешь, сын, - объяснял папа четырехлетнему Витьку. - Собака в норме - это домашнее животное. Мы не можем взять этих собак жить к себе в дом...

- Почему?

- Потому что у нас нет денег, чтобы всех их кормить...

- А одну?

- Даже одну собаку мы взять не можем. Это большая ответственность, ей нужна полноценная еда, длительные регулярные прогулки. Сейчас во всей стране сложное экономическое положение, поэтому так много больших бродячих собак. Хозяева просто не смогли их прокормить, - серьёзно говорил папа, глядя в серьёзные глаза сына - точно такие же, как у него самого. - Хорошо, если мы сумеем нормально вырастить тебя. Большую собаку нам просто не потянуть.

- А поговорить?

- Пойми, Витя, когда ты разговариваешь с ними, они принимают твой интерес за обещание взять их к себе домой и потом бегут следом, чувствуя себя уже как бы твоими собаками. Ты их каждый раз разочаровываешь, обижаешь, причиняешь им боль - понимаешь, о чём я говорю?

Витёк коротко кивнул и больше никогда не разговаривал с собаками. Ни с какими.

Потом, несколько лет спустя, мама предлагала ему завести рыбок, или попугая, или даже кошку. Витёк отрицательно мотал головой, а на вопрос «Почему?» отвечал: «Просто я животных не люблю». Мама и папа неприятно удивлялись, переглядывались и вопросительно поднимали брови.

Сейчас, стоя на серой, холодной лестнице, он почему-то ярко, до цветной вспышки в глазах, вспомнил развалившихся на солнышке дворняг, их розовые языки, колтуны разноцветной свалявшейся шерсти на боках, капли голубой слюны в пыли на асфальте...

- Я не знаю, - сказала девочка и улыбнулась, словно извиняясь за свою неосведомлённость.

- Так нельзя! - отбросил колебания Витёк, развернулся и сделал шаг назад, снова поднявшись на одну ступеньку. Шагать куда-либо было совершенно ни к чему, но Витёк отчётливо ощутил символическое значение своих слов и проистекающую из этого необходимость шагнуть. И в этом смысле шаг был не назад, а вперёд. Назад шагов больше не было, их как бы отменили. И отчего-то Витьку стало легче жить, чем за секунду до этого.

- Жди меня здесь, я сейчас что-нибудь сделаю.

Девочка кивнула и посмотрела на Витька с любопытством. Она была похожа на синичку-лазоревку. Витёк подумал об этом, а потом сразу о том, что до сего мгновения он никогда не думал сравнениями. Только по заданию на уроках русского языка, но там у него не очень-то получалось.

Войдя, Витёк аккуратно, не запирая, прикрыл дверь и крикнул в комнату:

- Мам, я пришёл!

«Ах, дон Себастьян! - донеслось из комнаты. - Я не верила, что вы способны предать свою любовь! Но теперь я вижу...»

Витёк зашёл в кладовку, взял в углу небольшой топорик и туристский коврик-пенку, выложил обе вещи на площадку и снова прикрыл дверь. Прошёл в другую комнату, где за компьютером сидел папа.

- Замёрз что-то, свитер возьму, - пробормотал Витёк, открывая платяной шкаф. Папа на это заявление никак не отреагировал, продолжая стучать по клавиатуре. Кроме свитера, Витёк взял черные джинсы и детскую шерстяную шапочку с помпоном, которая случайно свалилась с верхней полки ему в руки. Положил вещи под зеркалом в прихожей, прикрыв маминой шалью, заглянул в кухню, взял ещё кусок хлеба и огрызок сыра из масленки... Задумался, потом решительно вышел в прихожую, перевернул телефон, взял лежащую под счётчиком отвёртку, отвинтил винты, пальцами замкнул контакт. Телефон оглушительно задребезжал, Витёк едва не выронил его из рук.

- Кого? - выглянул из комнаты папа. Витёк поспешно схватил трубку, загородил спиной вскрытый аппарат.

- Это меня, меня... Борька... Я сейчас...

- Ага, - согласился папа. - Только недолго. Мне почту отправить надо.

Витёк быстро, с трудом попадая в прорези винтов, прикрутил крышку от телефона на место, покидал в пластиковый мешок вещи и еду и выставил его за дверь. Заглянул в комнату, где работал телевизор, изобразил на лице смущение:

- Мам, Борька задачу не может решить. И по телефону не понимает. Можно, я сбегаю ему объясню?

- Категорически нельзя! - не отрывая взгляда от экрана, отрезала мама. - Время - почти десять. Ему надо - пусть сам к тебе и приходит.

- Ну, мам, это же нечестно, - изо всех сил стараясь казаться спокойным, объяснил Витёк. - Он давал мне тетрадь переписать, из-за меня так поздно сел решать. Теперь я должен ему помочь...

- Виктор! - крикнула мама в соседнюю комнату. - На улице ночь, он собрался куда-то тащиться, проводи его к Боре, пожалуйста...

- Я, между прочим, работаю! - огрызнулся папа. - И вообще - парню двенадцать лет! Мы в его годы... - тут папа запнулся, а Витёк прикинул, что такого особенного мог делать папа в свои двенадцать лет. Судя по фотографиям, он был таким же низеньким и щупленьким, как Витёк. Да ещё и очки носил. - Я в его годы!..

- Полком командовал! - донеслось из маминой комнаты. Папина спина передёрнулась так, словно её кто-то пощекотал.

- Сиди работай, я быстро. Туда и сюда! Там всего одна задача. Ключ я взял, - сказал папе Витёк, накинул старую куртку и выскользнул за дверь.

У чердачной двери он молча отдал сидящей девочке пенку и мешок с вещами. Сам взял топорик и изо всех сил ударил по замку. Замок звякнул и крутанулся в петлях.

- Надо открыть? - спросила девочка.

- Сейчас открою, - перевёл дух Витёк. - Переночуешь там. Завтра ещё что-нибудь придумаем. - Он снова замахнулся топором.

- Не надо, - девочка поднялась, блеснув серебром комбинезона, и приложила к дырочке замка указательный палец. Секунду спустя дужка отломилась. Витёк молча вынул замок и распахнул дверь. Руки у него слегка тряслись.

- Хорошо, что ты не спрашиваешь, - кивнула девочка. - Потому что я сама не знаю, как это получилось. А что в мешке?

- Тебе вещи. Мои, конечно, не девчоночьи, но сейчас все равно. Чтоб не замёрзла. И хлеб ещё.

- О, хлеб, хорошо! - оживилась девочка. - Я не замёрзну. Но всё равно - спасибо. Этот коврик - на нём сидят?

- Да, пенка, спать на ней. Ещё вот куртку возьми, ей ночью укроешься, - Витёк, поколебавшись, накинул куртку на узкие плечи девочки.

С шести лет он подавал пальто гостям женского рода, которые бывали у них в доме: папа считал, что мальчик должен расти джентльменом. Во втором классе во время культпохода в театр он подал пальто учительнице. Она очень удивилась и обрадовалась, и потом всем рассказывала, что в её классе есть такой мальчик. У Витька от её рассказов краснели кончики ушей и начинал чесаться нос. Раньше подавать пальто было неудобно, потому что все женщины были намного выше Витька. Теперь - всё равно. С девочкой это получилось как-то иначе.

- Как тебя зовут? - спросил Витёк.

- Аи! - сказала девочка.

- Что?! Что с тобой? - испугался Витёк. - У тебя что-нибудь болит?

Кроме страха, мальчик испытал и облегчение, и стыд за него - конечно, девочка больна, ей надо к врачу, а все его дурацкие придумки с ночёвками на чердаке - это всё из фильмов, детских детективов и прочих... И надо сейчас же...

- Почему - болит? - удивилась девочка. - Ты спросил, как меня зовут. Я ответила. Меня зовут - Аи.

- Аи? - переспросил Витёк. - Какое странное имя... Ты - не русская?

- Не знаю, - девочка снова пожала плечами. - Если имя не подходит, наверное - не русская. А ты - русский? Как тебя зовут?

- Витёк. Виктор, если полностью. А у тебя полное имя есть? - внезапно сообразил он. Мало ли как девчонку дома или во дворе звать могут...

- Полное? Нет, наверное. Просто - Аи и всё.

- Странно... Ну ладно, потом разберёмся. Пойдём на чердак.

На чердаке было очень много пыли и голубиного помета, но самих голубей почему-то не было. Как будто бы они здесь жили много лет, а потом разом вымерли или улетели куда-то. В обычное время Витьку было бы интересно полазать по чердаку, поглядеть, но сейчас любопытство куда-то делось. Он быстро нашёл теплую, сложенную из кирпича трубу и постелил возле неё пенку.

- Вот, здесь будешь спать. Здесь тепло. Курткой накроешься.

- Я не могу взять твою куртку...

- Бери и всё. Я специально старую надел. У меня дома - новая. Я в той в школу хожу... Всё, я побежал, пока меня дома не хватились. Завтра перед школой пожрать тебе занесу, а после школы - думать будем, что дальше делать. И не ходи никуда. Я снаружи замок повешу, как будто закрыто, чтоб бомжи или ещё кто не полез, - ладно?

- Ладно, - кивнула девочка, присела на пенку, обхватила колени и опять стала похожа на синичку-лазоревку.

Витёк махнул девочке рукой и пошёл к выходу. Уже на пороге обернулся и сказал негромко:

- Спокойной ночи... Аи...

- Спокойной ночи, Витёк, - откликнулась девочка и улыбнулась.

Дома Витёк убрал топорик на место, выпил для отвода глаз чаю с вареньем, хотя есть и пить ему совершенно не хотелось. Потом заглянул на минутку в ванную и пустил там горячую воду, чтобы в случае чего можно было сказать маме, что он уже помылся. После этого Витёк пошёл спать в комнату с компьютером.

У Витька с родителями на троих была двухкомнатная квартира с большими, хорошими комнатами и высокими потолками. И досталась она им после смерти одинокой маминой тёти со смешным, но милым именем Зося. Витёк тетю Зосю в своём раннем детстве очень любил и сейчас ещё хорошо помнил. Мама тоже помнила тетю Зосю и каждый год в день её рождения пекла пышный и невероятно вкусный пирог с рыбой и черемшой[6] (тетя Зося была родом из Сибири и всю жизнь любила именно такие пироги).

- Вот, - говорила мама, поднимая рюмочку за упокой тёти Зосиной души. - Только благодаря Зосеньке и живём в центре, в отдельной квартире, как белые люди...

Папа от таких разговоров почему-то ёжился и норовил в день тёти Зосиного рождения из квартиры сбежать. Может быть, ему тётя Зося чем-нибудь при жизни не нравилась.

В большинстве знакомых Витьку семей с детьми, у которых тоже были двухкомнатные квартиры, комнаты в квартире делились так: одна комната - родителей, другая - детская. В семье Витька всё было по-другому. Была одна комната с компьютером (в ней работал папа, делал уроки и спал Витёк), а другая комната с телевизором (в ней мама смотрела телевизор и спали оба родителя). Папа когда-то пытался вынести мамин телевизор на кухню, потому что кухня в квартире тоже была большая, целых двенадцать метров. Но мама этому проекту бурно воспротивилась и долго кричала, что она и так проводит в кухне лучшие годы жизни и после работы хочет смотреть телевизор на своём собственном диване, а не сидя на табуретке, а засыпать под папино стуканье по клавишам она категорически не может. Папа что-то говорил про вредное электромагнитное излучение, но потом сдался, купил для монитора защитный экран, и, поскольку работал он в основном по ночам, Витёк каждый вечер по-прежнему засыпал под это самое «стуканье». В общем, оно ему совершенно не мешало, а если учесть, что до двух ночи и с шести утра под окнами, громыхая, ходили трамваи, так и подавно. От синеватого свечения экрана делались голубыми розочки на обоях в углу, в морозные и влажные дни искрили дугами трамваи, и по тёмному потолку пробегали быстрые серебряные тени. Вся обстановка в знакомой комнате делалась какой-то таинственной, и Витьку эта ночная комната нравилась, пожалуй, даже больше, чем дневная.

Только один разговор как-то тревожил воображение Витька. Года два назад папин приятель, моряк, «кавторанг»[7], как он сам себя называл, оглядел далекие лепные потолки комнаты с компьютером и сказал:

«Ты бы вот что, Витя, сделал. Построил бы антресоли. Высота позволяет, а вложений и строительных материалов надо - чуть. Всё дело в умном проекте. Я видел в больших квартирах вроде твоей - здорово. И сразу места станет, считай, в полтора раза больше. Поселишь там сына, или, наоборот, себе кабинет сделаешь».

В ответ папа кивнул другу-кавторангу и пробормотал что-то неопределённое. Две ночи Витьку снилось, как он залезает на антресоли почему-то по верёвочной лестнице, наверху, широко расставив ноги на дощатом полу, берётся за настоящий штурвал и... На третий день он спросил у папы:

«Пап, а эти антресоли, про которые дядя кавторанг говорил, можно сделать?»

«Обязательно сделаем, хорошая идея, - ответил папа. - Когда свободные деньги будут...»

И Витёк тут же забыл об этом, потому что время «когда будут свободные деньги» было в семье Савельевых очень похоже на время из народных поговорок типа «когда рак на горе свистнет» или «после дождичка в четверг»...

Свернувшись в клубок под одеялом, Витёк думал о загадочной девочке Аи. Думать о ней почти не получалось, мысли с каким-то щекотным попискиванием разбегались в стороны.

«Слишком мало информации», - решил Витёк и стал думать о том, что он, пожалуй, нашёл алгоритм. Про алгоритмы ему часто объяснял папа.

- Понимаешь, сын, - говорил он. - Людей, которые могут искать нестандартные пути и решения, на свете не так уж много. Ты к ним, скорее всего, не относишься. Хотелось бы верить, что - наоборот, но пока никаких данных... Но решать-то задачи приходится всем без исключения! Поэтому нужно изучать, узнавать и запоминать алгоритмы, то есть способы решения сразу многих, типичных задач. Вот есть такие задачи на нахождение процента от целого. Научился решать одну, понял её (и неважно, сам ты догадался, подсказал тебе кто или в книжке прочитал) и всё - дальше можешь сколько угодно таких задач решать, и никакая подсказка тебе больше не нужна. В жизни всё, конечно, сложнее, но тоже свои алгоритмы имеются. Можно найти способ справляться, например, с дураками, или с хулиганами, или с девчонками...

- Мне с девчонками справляться не нужно, у меня с ними нормально, - на всякий случай сообщал Витёк, чтобы хоть что-то сказать.

Разговоры об алгоритмах были ему скучны. А вот мама почему-то от них заводилась и говорила папе, что он сам неудачник, ему самому не повезло и ребёнка на то же самое настраивает и чтоб Витёк его не слушал, а поступал сам, как захочет, без всяких алгоритмов. Здесь Витёк не понимал сразу обоих родителей. Школьные задачи по алгебре он решал без всякого труда, да ещё и другим объяснял, а вот как можно было бы обобщить в один алгоритм всех хулиганов, а тем более - всех девчонок, на это у Витька даже гипотезы никакой не было. У папы, похоже, тоже. Так что вроде бы права мама. Но какой же папа неудачник? Работает в компьютерной фирме, на работе его ценят, переписывается по мейлу почти со всем миром. Непонятно. И в чём папе не повезло? Может, ему не повезло с Витьком? Когда Витьку исполнилось десять лет, папа отдал его в компьютерный клуб к какому-то своему другу-программисту. Витёк к тому времени уже умел писать простые программы, но больше любил книжки читать и решать задачки из «Занимательной математики» Перельмана[8]. А модного Остера[9] совсем не любил, хотя папа и говорил, что это «новое, нестандартное мышление». Через полгода папа с другом-программистом серьёзно поговорил. Друг сказал, что Витёк старается и все задания выполняет чисто и хорошо, но искры Божьей от программирования в нём нет и винить за это мальчишку глупо. Папа как-то сразу к компьютерному клубу охладел, ничего Витька о нём не спрашивал, и Витёк туда потихоньку ходить перестал, хотя всей этой истории так до конца и не понял. Может, папа хотел, чтоб Витёк хакером стал и банки грабил? Тогда в семье сразу появились бы «свободные деньги»... Но это тоже вряд ли, потому что и папа, и мама воров очень ругают. Особенно когда телевизор смотрят и там депутаты выступают. Ничего не понятно...

Но вот сейчас под одеялом Витёк вроде бы нащупал алгоритм, из тех, про которые говорил папа. То есть он его ещё раньше нащупал, на лестнице. Когда сделал шаг. Алгоритм в первом приближении получался таким: если есть выбор, вмешаться в ситуацию или нет, достаточно сделать хоть что-нибудь, и остальное потянется за ним, как нитка за иголкой. Значит, все силы на первый шаг. Запомним. (Витёк не знал, что таким образом он как бы самостоятельно «переоткрыл» утверждение из древнего кодекса японских самураев[10]: «Если не знаешь, что делать, делай шаг вперёд».)

На следующий день в школе перед уроками Витёк отдал Борьке Антуфьеву сразу две тетрадки по алгебре, его и свою. Они так заранее договорились - Витёк списывает у Борьки пропущенные из-за ангины уроки, а Борька у Витька - домашнее задание. Борька пристроился списывать на широком туалетном подоконнике, а Витёк из-за Борькиного плеча объяснял ему задачу. Борька вроде бы понимал, но с трудом. Если вызовут с места, что-нибудь скажет, а вот если к доске - неизвестно. Нехорошо. Витёк нервничал, но больше не из-за Борьки, а из-за девочки Аи. Одному ему с ситуацией не справиться - это ясно. Кто может помочь?

- Боб, Витёк, привет! Дымить будете?: - в туалет зашёл одноклассник мальчиков Владик Яжембский по кличке Баобаб. Борька от предложенной сигареты отмахнулся - некогда, мол, Витёк как бы просто не заметил. Баобаб грациозно заглянул в тетрадку поверх витьковой макушки, и явно заинтересовался увиденным. - Чего это у вас тут? О! Задание по матеше[11]? Дайте-ка, я тоже скатаю. Боб, подвинься...

- Постой, Баобаб, дай я тебе хоть задачи объясню, - предложил Витёк спустя некоторое время. - Чего ты без толку пишешь - не понимаешь же ничего. А спросят?

- Пошёл ты, Витёк, со своими объяснениями, - лениво отозвался Баобаб, выпрямляясь во весь свой огромный рост и потирая поясницу. - Ты же знаешь, мне это по сараю...

- Вот выгонят из гимназии - будет тебе «по сараю»! - мстительно пригрозил обидевшийся Витёк.

- Баобаба не выгонят, - сказал Борька, который переписывал последний пример. - У него папа - спонсор. А детей спонсоров не выгоняют - не знаешь, что ли?

- Угу, - удовлетворенно прогудел Баобаб, который в общем-то был пацаном скорее добрым, чем злым, и сейчас чувствовал некую неловкость по отношению к незаслуженно обиженному им Витьку. - Хочешь, Витёк, я тебе десятку дам за беспокойство?

- Как-кую десятку? - вытаращил глаза Витёк.

- Обычную, бумажную, - терпеливо разъяснил Баобаб. - Ты вот половине класса за бесплатно списывать даёшь, да ещё и на контрольных решаешь, а мог бы это... хороший бизнес делать...

- Как-кой бизнес? Деньги, что ли, брать?! Да ты с ума сошёл, дерево несчастное!

- Сам ты дерево, - вяло рассердился Баобаб, продолжая между делом механически переписывать пример. - Клён опавший. Ты не берёшь, другие берут. Мне в прошлом году Воробей весь последний триместр алгебру и физику решал, так я и горя не знал. В этом году ещё не сговорился, всё лень... Хотя надо бы... Двоек уж нахватал, папаня грозится...

- Как-кой воробей? Почему воробей?

- Да ты что, дебил, что ли! - не выдержал Баобаб. - Заладил «как-кой, как-кой». Серенький такой, знаешь, крылышками «бяк-бяк-бяк»[12]...

- Из параллельного класса Воробей, Кирилл Воробьёв, знаешь? - пояснил Борька и спросил с любопытством. - А сколько ты ему платил-то, Баобаб?

- Ну, так по десятке за раз, - солидно уронил Баобаб. - Что ж ты думаешь, я жмот, что ли, Витьку меньше предложил? Если они контрольную раньше нас писали и он мне вариант решённый передавал, за это - полтинник. В месяц рубликов четыреста набегало. А у него мать восемьсот получает, считай сам. И мне хорошо, и ему. В чем проблема-то, Витёк, скажи мне, дереву несчастному...

- Да пошёл ты! - Витёк безнадежно махнул рукой, а Борька о чем-то глубоко задумался.

- А выгонят, не выгонят - меня это не парит, - продолжал рассуждать раздухарившийся[13] Баобаб. - Выгнали б, мне, может, и лучше, я б в спортшколу пошёл. Меня тренер лично звал три раза, чесслово, у меня данные по тяжёлой атлетике. Я в толчке и в жиме брал больше, чем средняя группа. Тут питание, конечно, важно. А меня маманя на диете держит, чтоб не толстел... Папаня говорит: иди, качайся, будешь нормальным быком, всё равно не учишься ни хрена. А я качаться не хочу, я штангу тягать хочу. Мне нравится, когда - я и она, она и я. И вот я выхожу, а она на меня железными глазами смотрит и смеётся: куда тебе меня победить! А я так аккуратно её беру и...Понимаешь, Витёк? Да где тебе...

Витёк ничего не ответил, молча забрал тетрадку и убрал её в сумку. Баобаб тут же снова вытащил сигареты. На этот раз Борька не отказался. Витьку тактично предлагать не стали - видно было, что он переживает из-за предложенной десятки. И разговаривать совсем не расположен. Хотя, как это ни смешно, как раз Витёк-то Баобаба понимал. Потому что так же, как Баобаб на штангу, сам Витёк «выходил» на трудные задачи по алгебре.

Все уроки он думал о стоящей перед ним совсем не математической задаче. И каждый раз решение находилось только одно. У решения был недостаток: Витька оно категорически не устраивало. У решения было имя: Лиза Ветлугина; и была кличка - Капризка.

Вместе с Капризкой Витёк ходил в детский сад. Потом на подготовительные курсы в математическую гимназию с углублённым изучением английского языка. Потом были экзамены. Витёк на экзаменах не блистал, но в гимназию поступил. Капризка - нет. Витёк хорошо запомнил, как он стоял возле вывешенных в вестибюле списков и в двадцатый, наверное, раз читал свою фамилию. А на скамейке в углу рыдала Капризкина мама тетя Света. Витёк тогда удивился, потому что тетя Света всегда была весёлой и ужасно красивой, а сейчас у неё распух нос и размазалась тушь. Рядом со скамейкой стояла Капризка в клетчатой куртке. Капризка не плакала, только глаза у неё были какие-то мохнатые. Витёк подошёл к Капризке и сказал:

- Подумаешь, не поступила! В другую школу пойдёшь - ещё лучше.

- Провались ты! - сказала Капризка сквозь зубы.

Витёк подумал и решил на Капризку не обижаться.

Осенью, первого сентября, шёл дождь и дул ледяной ветер. Придя на школьный двор, Витёк сразу же увидел Капризку всё в той же клетчатой куртке. В её руках стыл большой букет гладиолусов. На мгновение Витьку показалось, что этот букет охладил воздух во всем городе. Он засмеялся и спросил у Капризки:

- А ты чего тут? Ты ж не поступила.

- Тебя не спросила, - огрызнулась Капризка.

- Понимаешь, Витенька, мы потом досдали, летом, - объяснила стоящая рядом тётя Света и улыбнулась так, как будто Витёк прямо сейчас принимал у неё какие-то экзамены. - Вот Лизу и взяли, на резервное место.

- Хорошо, - улыбнулся в ответ Витёк. Тётя Света снова была очень красивой, и это ему понравилось.

А вечером, на кухне, когда родители стали обсуждать, каким именно способом тёте Свете удалось засунуть свою дочь в гимназию, Витёк сказал:

- Она летом экзамены сдала. И её взяли на резервное место. Так тётя Света сказала. Так и было. - Витёк вдохнул и выжидающе поглядел на родителей.

Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но папа приложил палец к губам, и мама промолчала. Витёк выдохнул и начал есть творог со сметаной.

Витёк с Капризкой дружили ещё в детском саду. В школе они сели за одну парту и тоже дружили. Вместе ходили в гимназию и обратно. Менялись завтраками: Капризка ела Витьковские бутерброды, а Витёк - неизменный йогурт, который давала дочери тётя Света. Если Капризка вспоминала, то отдавала Витьку свой мешок. Витёк носил его вместе со своим.

- Ты у нас джентльмен, никогда девочек не обижаешь, - говорила тётя Света и гладила Витька по голове. Рука её шуршала по стриженным волосам и пахла незабудками. - Будешь мою Лизу защищать?

- Буду, - соглашался Витёк и слегка краснел, потому что по правде получалось наоборот. Это Капризка его защитила, когда огромный Владик (тогда он ещё не был Баобабом) приподнял Витька за шкирятник[14] и собирался вмазать за то, что Витёк случайно наступил ему на ногу в очереди в столовой.

- Только тронь его! Только тронь! - заверещала Капризка. - Я учительнице расскажу, а потом сама тебе все глаза выцарапаю. Будешь с палочкой ходить и по стенкам стучать! И в метро с шапочкой стоять!

Ошеломлённый нарисованной картиной Владик машинально отпустил Витька. Витьку очень хотелось сразу убежать, но он понимал, что это будет нехорошо, и поэтому встал между Владиком и Капризкой. Владик задумчиво смотрел поверх Витьковской головы (о самом Витьке он тут же забыл, ибо больше одной мысли в его коротко стриженной голове не помещалось) и долго подбирал слова для ответа Капризке. В конце концов, так и не придумав ничего достойного, махнул пухлой рукой, сказал:

- Да ну вас, придурки! - и ушёл, косолапо переваливаясь и дожёвывая пятый пирожок.

- Спасибо, - сказал Витёк Капризке.

- Сам дурак, - ответила Капризка и неожиданно разревелась. Словами Витёк утешать не умел, но отдал ей свои бутерброды и купил в буфете полоску[15]. Всё это Капризка молча съела вместе со слезами. Она всегда была тощей, но ела много и быстро, гораздо больше Витька. Куда только в неё помещалось?

В пятом классе Капризка вдруг с Витьком раздружилась. Когда он к ней подходил и пытался заговорить, она только фыркала и отворачивалась к девчонкам. А потом они все вместе над чем-то смеялись противным скрипучим смехом. Витёк полагал, что скорее всего - над ним. Кому это надо? Витёк решил, что он тоже с Капризкой больше не дружит, но на всякий случай попробовал спросить у мамы, что, собственно, случилось.

- Не бери в голову! - ответила мама. - Тоже мне - сокровище нашел. Раздружилась - и слава Богу. Будешь с другими девочками дружить.

Витёк не хотел дружить с другими девочками, потому что больше половины жизни дружил с Капризкой и как-то к ней привык, но спорить с мамой не стал, потому что вообще спорить не любил и по-настоящему заводился только тогда, когда речь шла о задачах по математике. А Капризка и её неожиданная враждебность - это хотя и задача, но не по математике. И Витёк отложил её решение на потом. Когда-нибудь.

А вскоре Витёк заметил, что и другие девочки в классе, которые с мальчиками дружили, с ними раздружились, и решил, что это - алгоритм. Чего и думать? И стал Витёк ходить в школу с Борькой Антуфьевым или вообще один. Сначала без Капризки было скучно, потому что она всегда что-то придумывала, а потом ничего - привык. Даже лучше - идёшь себе спокойно и задачки решаешь.

И вот теперь получалось, что без Капризки ему никак не обойтись. Ведь Аи - девочка. Рассказать о ней кому-нибудь из мальчишек? При мысли о том, что именно скажут в ответ пацаны-одноклассники, как они будут ржать и на что намекать, Витёк почувствовал, как у него заледенели пальцы. И ещё какой-то противный звук - ах, это он сам зубами скрипит. Нет, мальчишкам рассказывать нельзя. То есть некоторым можно, конечно. Альберту или Варенцу, например. Эти смеяться не будут. Но чем они помогут? Кроме интернета своего, ничего не видят и не знают, скоро друг с другом через модем общаться будут. Да и сам Витёк не лучше, даже не представляет, что этой самой Аи нужно. Еда, конечно, одеяло... У неё же совершенно ничего нет. И из одежды. Свитер и брюки витьковские подойдут, но ведь надо ещё... бельё же у девчонок совсем другое... в этом месте своих размышлений Витёк неожиданно задохнулся и зажмурился так крепко, что заболели веки.

После уроков он решительно подошёл к стайке девчонок, столпившихся у раздевалки. Они что-то обсуждали в кругу, и, чтобы обратить на себя внимание, Витьку пришлось постучать Капризку по спине. Все девчонки разом обернулись и уставились на Витька одинаковыми круглыми глазами.

«Как совы в зоопарке», - подумал Витёк.

- Капризка, давай отойдём, - сказал Витёк, глядя на девчонок снизу вверх, потому что почти все они были выше его ростом. - Разговор есть.

«Пошлёт ведь, непременно пошлёт. Это ж Капризка! - мелькнула паническая мысль. -Что ж тогда делать-то?!»

Девчонки, опомнившись, начали потихоньку подхихикивать, как будто заводились моторы игрушечных мотоциклов: «Хи. Хи-хи. Хи-хи-хи-и...»

- Пойдём, - внимательно оглядев Витька с головы до ног, сказала Капризка. - Сейчас я куртку в раздевалке возьму и пойдём. Подержи сумку.