Часть вторая. На этот раз татарская лавина катилась через степь без задержек и трудностей

ГРОМ ПОБЕДЫ

Глава 1

БАТОВО

На этот раз татарская лавина катилась через степь без задержек и трудностей. Конница шла почти двадцативерстными переходами, раскинувшись в ширину не меньше, чем на десять верст, останавливаясь на привалы возле колодцев и ручьев, давая лошадям отдохнуть и попастись в густой траве, дожидаясь обозов, после чего совершала новый стремительный бросок. Весть о богатой добыче, привезенной Девлет-Гиреем из московитских пределов и баснословные деньги, что платились в разоренном Крыму за свежих невольников, побудили присоединиться к гиреевским ногайцам воинов из Ширинового, Сулешевого и Сетжеутового родов, не считая мелких степных племен, так что для нового набега собралось почти сорок тысяч воинов.

К середине августа татары вышли к Северскому Донцу - здесь, перед Изюмским бродом, они собрались в единый кулак и дальше двинулись все вместе, вверх вдоль Оскола, позволяющего в любое время напоить скот и людей.

Сразу за Донцом передовой дозор столкнулся с русской сторожей - но схватки не получилось. Разъезд, едва поняв, что имеет дело с татарами, причем немалым войском - облако пыли у горизонта ясно давало понять, насколько многочисленная надвигающаяся орда - развернулся, и помчался назад, рассыпаясь на отдельных всадников, которые и неслись через деревни с устрашающим всех воплем:

- Татары!!!

Мужики и бабы тут же принимались испуганно мотаться по дворам, запрягая в повозки лошадей, кидая на телеги самое ценное имущество, выводили скотину, перевязывали лапы птице, отпускали собак. Что-то прятали, закапывали, относили в ближайшие перелески и ерики, после чего бросали опустевшие дома и все вместе, от глубоких стариков до малого ребенка, трогались в сторону ближайшей крепкой усадьбы или тайного лесного схрона.

Обширная крепость Варлама Батова наполнялась с успокаивающей быстротой. К боярину в крепость стекались его крепостные не только со всего обширного поместья, но и из земель брата Анастаса, а так же прибежали бортники из Костиных владений - им через лес сюда получалось быстрее, чем к Григорию Батову.

На земляных стенах высотой в три человеческих роста, огороженных частоколом и прикрытых навесом от стрел и дождя уже бродили оружные смерды с рогатинами и топорами. Холопы томились бездельем возле пищалей - Юля учила огненному делу каждого, продавшегося мужу в полное рабство.

- Рано они в этом году, - удивился Варлам, выглядывая в окно на копошащийся двор. - Все лето казалось, что усадьба большая больно, а ныне смотрю, вроде как тесная...

- Всех всегда губит квартирный вопрос, - усмехнулась Юля.

- Ась? - не понял муж.

- Не обращай внимания, - вздохнула женщина и положила подбородок ему на плечо. - А может, и хорошо, что рано? Долго ведь не задержатся. А как хлеба заколосятся, как раз и уйдут. Хоть уборка спокойно пройдет.

- Не верится мне в доброхотность басурманскую, - поморщился Варлам. - Не к добру все это, ох не к добру... Извини, Юленька, на стену пойду. Неспокойно на душе у меня, беду чую.

Муж, опоясавшись саблей и прихватив со стола шелом, вышел на улицу, а Юля задержалась у окна, наблюдая за пестрым населением своего поместья.

- Одно хорошо. Похоже, со всех деревень смерды сбежаться успели. Ох, опять все дрова спалят и сено изведут. Придется по заморозкам новое заготавливать.

- Татары! Татары! - услышала она, но в душе не дрогнуло ничего.

Степные разбойники приходили к усадьбе каждый год по два раза.

Иногда просто уходили дальше, даже не покосившись на земляные стены. Иногда садились в осаду, скакали вокруг, пытались лезть на стены - но в ковечном итоге откатывались ни с чем. Чего бояться? Дело привычное...

В это время подошедшая по Изюмскому шляху степная конница растекалась по полям вокруг усадьбы. Они расседлывали коней, скидывали с крупов чересседельные сумки, шли рубить сухостой, расстилали войлочные коврики, жадно припадали к горлышкам мягких бурдюков.

Ставка хана разбивалась на холме напротив ворот. Он уже не первый год так и назывался - татарский. Покамест трава застилалась коврами, а как подтянется обоз - над ними встанут ковры.

Наиболее нетерпеливые нукеры - чаще всего совсем молодые мальчишки выезжали вперед, пускали стрелы. Из крепости время от времени отвечали тем же. Вот кто-то из лихих татар пустил коня вскачь и помчался вокруг крепости с громким призывом:

- Русские, сдавайтесь! Все равно возьмем! Сдавайтесь, живы будете!

В общем, все было как всегда. Разве только рядом с шатрами Девлет-Гирея и Менги-нукера воины готовили место еще для одного шатра - для Кароки-мурзы.

Но пока престарелый османский наместник лежал на обычном конском потнике, подложив под локоть толстую тряпичную подушку и с интересом наблюдал за первой русской крепостью, что стояла на их пути. Получалось, пограничная крепостица между Османской империей и Московией...

- Когда ты собираешься ее взять, Менги-нукер?

- Это не станет громкой победой, Кароки-мурза, - покачал головой Тирц. - У нее и имени-то нет. Хоть в плоский блин раскатай - никто и не узнает.

- Тогда зачем мы сюда пришли?

- Эта усадьба уже десятый год как заноза в пятке. Ни туда спокойно пройти, ни обратно. Коли отряд меньше полусотни получается, русские обязательно выскочат и порубят. Или обоз разорят, коли с добычей идем, полон распустят, за стены спрячут. Беда просто. Для спокойствия отряд рядом выставлять приходится, а это три сотни сабель.

- Значит, ты все-таки хочешь ее взять?

- Первое, что я хочу сделать, так это создать двух воинов из здешней земли. Думаю, им пора приниматься за дело. Но только сперва поесть и отдохнуть. Всю задницу об седло отбил.

* * *

- У них пушки! Пушки! - вот этот клич встревожил Юлю уже всерьез. Боярыня отложила шитье, спустилась из своей светелки во двор, подошла к воротам и поднялась по приставленной лестнице на стену.

- Юленька, - увидел ее муж. - Хорошо, что ты подошла. Во-он туда посмотри...

Он указал на прогалину между подножием холма и накатанным трактом. Там, не стесняясь черной работы, махали лопатами обнаженные по пояс басурманы в свободных шароварах и туфлях с загнутыми вверх носками. Рядом на телегах, на толстых слегах, положенных от борта до борта, лежали поблескивающие начищенной медью стволы.

- Что это, Юля?

- Разве сам не знаешь, Варлам? Пушки...

Женщина прикинула на глаз расстояние. Получалось что-то около полукилометра. Бывшая спортсменка не очень хорошо разбиралась в оружии, тем более средневековом, но знаний обычного, среднего человека двадцатого века вполне хватало, чтобы понимать: пятьсот метров - это дистанция достаточно уверенного огня для артиллерии, стреляющей ядрами и запредельная - для обычного гладкоствольного оружия и прочих дробовиков независимо от калибра.

- Они собираются расстрелять нас с безопасного расстояния, Варлам. Тяжелое пушечное ядро летит втрое дальше, чем легкая дробина из пищали. Вот как раз ядрами они нас и закидают.

- И что нам делать, Юленька?

- Прятаться, - вздохнула Юля. - За стены прятаться, в подпол, в погреба. Терпеть и ждать. В Осколе наверняка про набег уже знают, рать собирают. Скоро на выручку придут. Пойду, детей со двора уведу. Им теперь или под стеной с этой стороны, или взаправду в подполе лучше посидеть.

- Много больно басурман ныне, - облизнул пересохшие губы боярин Батов. - Кабы от Тулы ратной силы ждать не пришлось. А она не скоро подойдет... А если нам тоже ядрами пострелять?

- Где ты их возьмешь, любый мой? - покачала головой Юля. - Нет их у нас. Да и хорошо, что нет.

Ты стволы где брал? У кузнеца заказывал. А ты уверен, что на внутренней поверхности выступа малого или каверны нет? Это когда картечью палишь, такие малые огрехи не страшны. А ядром выстрелишь - враз разорвет. Но ты меня позови, когда стволы вкопают. Есть у меня одна мыслишка.

Янычары заметили творящуюся на стенах суету и от души развеселились. Они привыкли к такой реакции обреченных в Греции и Сербии, Венгрии и Молдавии, Чехии и Силезии, Австрии и Хорватии. Когда осажденные смотрели со стен на устанавливаемые на недоступном для них расстоянии бомбарды, они все понимали - но сделать ничего не могли.

Сделав наклонную яму со склоном, чуть более коротким, нежели длина ствола, пушкари принялись разгружать бомбарды. Тяжеленные - по два десятка пудов каждая, они поддавались только общим усилиям сразу многих людей, да и то нередко вырывались из рук, ломая ноги и дробя ступни. Но на этот раз, хвала Аллаху, великому и всемогущему, обошлось. Каждый ствол был уложен в шаге друг от друга, уперт казенником в отвесный склон ямы, направлен в сторону русской крепости и подбит по сторонам деревянными клинышками, чтобы не катался. Теперь оставалось только навести бомбарды на цель, но прежде чем заняться этим кропотливым делом, потратившие уже почти полдня янычары решили хорошенько припугнуть русских, и забили ядра во все десять пушек. А затем поднесли факела к запальным отверстиям.

Берег Оскола содрогнулся от оглушительного грохота - горсть чугунных шариков каждый весом в пуд чиркнули в воздухе по направлению к усадьбе - один врезался в тын, легко срезав сразу два толстых кола и убив стоявшего за ними воина - только руки разметались, одно проскользнуло выше и попало куда-то во двор, три вошли в стены, и остальные пять взрыли траву перед крепостью, не долетев до цели.

В ответ из усадьбы полетели стрелы - но тамошним стрелкам не хватало сил, чтобы добросить вестницу смерти до янычар.

Девлет-Гирей, Менги-нукер и Кароки-мурза наблюдали за всем этим сидя на ковре вокруг медного округлого чайника с длинным тонким носиком. Точнее, кофейника, поскольку в небольшие пиалы они наливали себе именно кофе.

- Когда же ты собираешься оживлять глиняных людей, Менги-нукер? - поинтересовался наместник, наблюдая за скачкой очередного лихого воина, мчащегося в опасной близости от русских стен.

- Сейчас, сейчас пойду, - огрызнулся Тирц. - Два голема, это две пиалы крови. Думаете приятно, когда потом на ноги встать не можешь, и несколько дней круги перед глазами плавают?

- Я прикажу специально для тебя сварить самого жирного барашка, - пообещал Гирей-бей. - И слить его кровь в большую чашу, чтобы ты мог выпить ее для поддержки сил.

- Интересно, - поднялся на ноги физик, - почему у вас все едят баранину, но никто не делает шашлыки?

- Что не делают? - не понял бей, и Тирц подтверждающе кивнул:

- Вот именно, что ничего. Ладно, ведьма уже там... Пойду.

После его ухода мурза снова наполнил чашки горячим ароматным напитком, выпил пиалу воды и задумчиво посмотрел в сторону крепости:

- Не повоевать ли и мне, коли я сюда добрался? Давно я уже не испытывал своих сил в настоящем бою.

- Зачем, уважаемый Кароки-мурза? - забеспокоился Девлет-Гирей. - У нас сорок тысяч простых нукеров под рукой собралось. Зачем самому делать то, что с радостью совершат для вас безродные степняки?

- Нет, Девлет, - с покровительственной улыбкой покачал головой мурза. - Очень многого они не смогут сделать вместо меня, даже если очень захотят. Эй, десятник, - подозвал он охраняющего покой правителей нукера. - Пойди ко мне в шатер и принеси лук и колчан, что висят на дальней от входа стене.

Когда воин вернулся и протянул саадак - полный набор из колчана со стрелами, налуча и чехла, Кароки-мурза кивнул, забрал у него оружие, после чего самолично вынул лук и благоговейно его поцеловал. Выбрав стрелу, он наложил ее на тетиву и с кряхтением поднялся на колено:

- Ты посмотри на них, Девлет. Они спокойно глазеют из-за частокола, никак не веря, что карающая рука Аллаха сможет достать их на таком расстоянии. Теперь посмотри, и скажи, кто из них кажется тебе самым глупым и нечестивым?

- Кто? - Гирей-бей заинтересованно осмотрел тянущийся по верху стены частокол, за которым маячили русские ратники. - А вон тот, рыжий, что вовсе без всякого шлема или шапки бродит?

- Хорошо, - глубоко вдохнул Кароки-мурза, задержал дыхание, поднял лук, на мгновение замер. Потом, крякнув от натуги, слитным движением выпрямил левую руку, одновременно правой натягивая тетиву и почти сразу выстрелил.

Рыжий мальчишка, дернув головой, начал падать набок. Из левого глаза его выросла стрела.

- А теперь тот, что над ним, к нам спиной стоит.

- Хорошо, - тихо пропел Кароки-мурза, накладывая новую стрелу.

Щелкнула по браслету отпущенная тетива, еле заметный штрих чиркнул в просвет между верхом частокола и навесом, и отец мальчишки, удивленно охнув, упал на своего сына со стрелой между лопаток.

- Вот так, - опустившись на подушки, мурза отложил лук и сделал пару глотков кофе. - Совсем остыл. Нужно подогреть кофейник. Так вот, Девлет. Война с язычниками похожа на охоту на глупых голубей. Они много хлопают крыльями и иногда норовят уклюнуть, но все равно не способны отбиться от быстрого кречета. Как крыльями не хлопай, а все равно будешь схвачен и отнесен в гнездо... Гумер, прикажи, чтобы нам сварили еще кофе!

Кароки-мурза снова поднялся на колено и поднял лук:

- А теперь уделим немного времени войне...

Он улыбнулся, обнаружив, что русские больше не держат свои головы над частоколом, как невольник - соленый арбуз, но все равно наложил стрелу на тетиву. Повел острием из стороны в сторону, всматриваясь в крепость. Они не могут спрятаться все! Кто-то должен приглядывать за татарским лагерем? Ага, вот, вроде, какое-то движение...

Затаив дыхание, Кароки-мурза натянул лук и выпустил стрелу. И тотчас просвет между кольями возле ворот из темного стал светлым. Наместник тихо, довольно засмеялся. И тут прямо у его ног в ковер вонзилась стрела. Потом еще и еще - в сам ковер и рядом с ним. Девлет-Гирей и османский наместник мгновенно вскочили на ноги и торопливо отбежали вверх по склону холма. Остановились, тяжело дыша. - Оказывается, у русских есть луки, - опять рассмеялся мурза, но на этот раз громко и хрипло. Хорошо только, что у них нет стрелков.

Он наложил новую стрелу, вглядываясь в крепость, но на этот раз не заметил вовсе никакого движения - неверные попрятались, как суслики по норкам.

- Ладно, - решил наместник. - Тогда ищи себе добычу сама...

Он нацелил стрелу в небо, изо всех сил натянул тетиву и выстрелил.

Снаряд длиной в сажень и весом в пятьдесят золотников, собранный из узкого стального наконечника, ровного яблоневого древка и украшенный тремя орлиными перьями, расколотыми вдоль и приклеенными у самого комля, стремительно взвился вверх. Промчавшись расстояние около полутысячи шагов, он почти потерял силу первоначального толчка, некоторое время мчался вперед, а потом, клюнув наконечником вниз, начал разгоняться снова. Опустившись с высоты сотни саженей, он разогнался почти до первоначальной скорости, а потому, попав в парализованную бабку Дарью, лежащую на телеге под открытым небом, пробил ее насквозь, глубоко вонзившись в струганные доски, составлявшие дно повозки. Женщина захрипела, выпучив от боли глаза, а потом сделала последний в своей жизни выдох. Никто из окружающих крепостных, тревожно поглядывающих в сторону татарского холма, откуда недавно прилетело ядро, убившее двух коров, этого даже не заметил.

Смерды, ждавшие на стене татарского штурма, ныне сидели, прижавшись спиной к частоколу, и потели от страха. Деревянная стена спасала от стрел страшного басурманского лучника, но не могла защитить от ядер - и пробоина в тыне, за которой осталось широкое кровавое пятно, оставалось тому жутковатым подтверждением.

Спокойно, в полный рост, разгуливал только одетый в бахтерец Варлам Батов со своим верным луком в руках. Звание боярина не позволяло ему не только высказывать страха, но и вовсе допускать его к себе в душу. Впрочем, то, что в своем обходе укрепления он не останавливался ни на мгновение, показывало, что бывалый воин все-таки сохраняет осторожность.

Толстопузый нехристь с невероятно тугим луком, стоящий почти на самой вершине татарского холма, попытался спуститься назад к ковру, и Варлам, вскинув оружие, выпустил в его сторону одну за другой сразу три стрелы. Басурманин шарахнулся в сторону. Нет, правильно все-таки пятнадцать лет назад он отдал за этот лук купленного в Новагороде туркестанского жеребца! Конь оказался неожиданно злобный, и обламывать его характер пришлось бы долго и не обязательно успешно. А лук... Правда, тогда он долго мучился, не зная, что предпочесть - новый панцирь с зерцалом и суздальской саблей, или один лук, обтянутый тонкой лайкой. И все-таки решился взять его, тугого красавца, сразу легшего в руку и, по уверению хозяина, выдержанного без тетивы в теплой и темной кладовой пять долгих лет.

- Ну, и как вы тут? - поднялась на стену жена.

- К стене! - Варлам метнулся к ней и оттолкнул к стене, едва не сбив с ног.

- Что такое? - потерла Юля ушибленную голову. - Больно же!

- Лучник есть у татар. Зело умелый. Антипку Лукина застрелил из Ольховатки, и отца его тоже. Издалека стреляет, из-за пушек. Я стрел десять потратил. Докинуть - докинул, но не попал.

- Хочешь, я попробую? Тут метров семьсот всего, В голову, может, и не попаду, но в тело должна.

- Боязно мне за тебя, любая. Да и прячется он ныне...

Кароки-мурза, поглядывая на истыканный двуперыми русскими стрелами ковер, из-за шатра выходить не торопился, выглядывая вдоль округлой стены краем глаза. По спине ползли холодные щекочущие мурашки, и он пока сам не понимал - от страха, или от азарта охотника.

- Пойду, посмотрю, что русский делает, - сообщил из-за его спины бей.

- Иди, Девлет, - не оглядываясь, разрешил Кароки-мурза. - Нам ныне на ковер до темноты возвращаться не след...

На стене крепости опять проявилось тихое шевеление. Наместник улыбнулся и вытянул из колчана стрелу.

Пушкарь Бехчет - загорелый, блестящий от пота, одетый только в синие шаровары и широкий кушак, из-под которого выглядывали ножны ятагана и молоток на длинной ручке, взял у помощника факел, поднес его к запальному отверстию первой бомбарды. Грохнул выстрел - и фонтан земли взметнулся в саженях пятнадцати перед стеной. Бехчет кивнул, подобрал с земли один из сваленных высокой кучей клинышков, положил его спереди под ствол, забил несколькими ударами молотка, потом поправил боковые клинья, задающие направление стрельбы и шагнул к следующей бомбарде.

Опять над лагерем пронесся выстрел - шарахнулись еще непривычные к пушечной стрельбе кони, вздрогнули, пригибаясь, татары. Кое-кто, от греха, поднялся и пошел подальше. Ядро, с шипением прорезав воздух, опять впилось в землю далеко от стен.

- Варлам, прикажи смердам стены дома, навес и крышу водой полить, - выглядывая через узенькую щель между покосившимися кольями, сказала Юля. - Они ведь могут и раскаленными ядрами стрелять. Хотя, нет. Бесполезно. И стену, и крышу продырявит, как бумагу. Лучше ведра да кадушки с водой по всему дому, на первых этажах, и возле сараев поставить.

Неожиданно послышался гулкий удар и, расщепив древесину, через край щели выглянуло внутрь острое жало стрелы.

Юля испуганно отпрянула, облегченно перевела дух:

- Вот гад! Точно бьет.

- Шла бы ты домой, любимая, - попросил Варлам. - Не дай Бог, случится что.

- Уже случилось. Татары пришли. Коли в усадьбу ворвутся, о прочих бедах заботиться станет не нужно.

Опять грохотнула пушка, и чугунное ядро, промелькнув над навесом, врезалось в толпу смердов, сгрудившихся во дворе. Крепостные прянули в стороны, оставив на земле одно изломанное тело и какого-то несчастного, с воем ползающего по кругу. Спохватившись, люди вернулись назад, подхватили на руки, потащили к повозкам.

- Сюда! - отступив на край стены, замахала руками Юля. - Сюда, под стену переходите! Тут мертвая зона, безопасно!

- Да ты чего?! - подскочил к ней муж - тут же прозвучал гулкий удар, и он, споткнувшись, полетел со стены вниз.

- Варлам!!!

Кароки-мурза довольно засмеялся - метился в татарку, попал в воина. К тому же, судя по доспеху, воеводу или знатного боярина. Пожалуй, теперь можно спокойно посидеть в безопасном месте и выпить чашечку крепкого аравийского кофе.

- Варла-ам!!! - Юля спрыгнула вниз, упала рядом с мужем на колени, подняла его голову, склонилась над ней: - Варлам, Варламушка мой. Милый мой, хороший, очнись... Очнись, пожалуйста...

Она утерла навернувшиеся на глаза слезы, расстегнула мужу шелом. На железе, в том месте, куда попала стрела, осталась глубокая вмятина, но крови, вроде, ни откуда не текло. Женщина запустила руку под шелестящую кольчужную бармицу, нащупала пульс - стучит. Подняла голову на сгрудившихся смердов:

- Что смотрите? Поднимайте барина, в дом несите...

Крепостные, осторожно отодвинув боярыню, в несколько рук оторвали Батова от земли, понесли к крыльцу дома, в прихожую, оттуда в горницу, опустили на сдвинутые рядом две лавки. Класть мужа на постель Юля не разрешила - на втором этаже, выглядывающем над стеной, место далеко не самое безопасное.

- Мелитиния! - привычно позвала Юля, и тут же спохватилась - ее служанка-подруга сейчас как раз приглядывала за детьми, и отвлекать ее не стоило, Поэтому барыня просто ткнула пальцем незнакомой молодой девице в грудь: - Поднимись наверх, перину с кровати сними и сюда принеси.

А сама принялась торопливо расстегивать крючки доспеха.

С помощью смердов удалось быстро снять и бахтерец, и толстый кожаный поддоспешник, после чего боярина переложили на постеленную на полу перину. Варлам, дышал без болезненных хрипов; переломов во время падения, похоже, тоже не получил.

- Ладно, милый, отдыхай, - поднялась Юля, зло прищурилась: - Убью суку!

Она поднялась в покои, взяла свой черный углепластиковый лук, колчан, натянула стрелковую двупалую перчатку. Потом торопливо сбежала во двор, поднялась на стену и прижалась к стене, осторожно, только краешком глаза выглядывая через сделанный татарским ядром пролом.

Вражеского лучника видно нигде не было. Татары, спокойно развалившись возле вяло тлеющих костерков или просто на подстилках, наблюдали, покусывая травинки за крепостью и стараниями турецких пушкарей. Бехчет как раз закончил наводку всех бомбард на цель, и дал команду заряжать стволы.

На этот раз они опять жахнули единым залпом - и почти все ядра попали в цель. Четыре ударили в частокол, пробив в нем несколько прорех, отчего тын начал напоминать челюсть с гнилыми зубами, еще шесть вошли в земляной вал, не причинив видимого ущерба. Татары разразились радостными криками, а Бехчет озабоченно зачесал в голове. На Балканах он привык иметь дело с каменными замками, стены которых от ударов чугунных пудовых шариков разлетались множеством острых каменных осколков, и каждое попадание оставляло оспины по два-три локтя глубиной. Полсотни точных выстрелов - и в стене образовывался пролом. А здесь - ядро просто ушло куда-то в мягкую землю, оставив на поверхности маленькую дырочку, и все.

- Ладно, попробуем еще, - решил он, и кивнул пушкарям: - Заряжай.

Янычары принялись пробанивать стволы от несгоревшей сажи и клочков мелкого мусора, понесли порох.

На стене крепости холопы склонились над раненым Петром - и внезапно болезненно вскрикнул и отвалился на спину выхрастый Аким. На губах паренька появилась кровавая пена, и из бока, прямо под рукой, торчало оперение стрелы.

- Ах ты, с-сука... - Юля торопливо переметнулась мимо прорехи в частоколе на другую сторону, внимательно осмотрела склон татарского холма, но лучник опять успел спрятаться. Она повернулась к мужниным холопам и зло зашипела: - Почему без тегиляев? Жарко вам, засранцы? Ефрем, где твоя кольчуга? Шапка железная где?

- Так тяжело, барыня... - семнадцатилетнему мальчишке тяжесть доспеха или летняя жара казались куда более весомым аргументом, нежели риск попасть под шальную татарскую стрелу. Одно слово - дети. Привыкли, что в усадьбе, да за стенами, да с разумным боярином во главе опасности нет, вот и кичатся дурной смелостью.

- Татры уйдут, по десять плетей каждому выпишу! А ну, быстро к чулану пошли! Чтобы без доспехов не появлялись!

- Сама-то в одной рубахе бегает, - тихо, но вполне различимо буркнул Беляй.

- Ты сперва повоюй с мое, - осадила его Юля. - А уже потом на ловкость и умение вместо железа надейся.

Она снова выглянула из-за частокола, бросила на холм короткий взгляд, и тут же вернулась под защиту гладко отесанных толстых бревен. Нет, не видать стрелка татарского.

Немного выждав, женщина осторожно выглянула снова - и увидела, как по гребню татарского холма несут носилки. От шатра к ним устремились несколько татар, среди которых один оказался с луком. Неужели этот жирный коротышка и есть тот самый ловкий стрелок?!

Юля схватилась было за колчан, но тут же опустила руки - нет, далеко. Туда стрелу не добросить. Словно услышав ее мысли, басурмане остановились, расстелили ковер, поставили носилки рядом и помогли раненому перебраться с них на ярко расшитые подушки.

- У тебя получилось, Менги-нукер? - спросил подошедший Кароки-мурза.

- Да, получилось, - русский был бледен и говорил тихо, еле слышно. - Колдунья двоих оживила.

- Так где они?

- Лежат... - выдохнул русский. - Лежат, ничего с ними до завтра не сделается. Вечер скоро. Высплюсь, оклемаюсь немного, завтра и начнем. Как я командовать стану, если мне головы не поднять? Глаза уже слипаются.

Тем временем нукеры из сотни Алги-мурзы расстелили для Менги-нукера ковер, положили тряпичные подушки, начали разводить рядом костер. Пока русский перебирался на приготовленное ложе, из обоза привели обещанного Гирей-беем барана, за рога повалили набок. Глава рода Алги самолично прочитал короткую молитву, после чего барану быстро перерезали горло, и один из нукеров подставил под парную струю деревянную миску. Когда она наполнилась, миску передали шаманке, а уже колдунья отнесла ее своему господину.

- Вот ифрит, выпей.

Тирц, помогая себе руками, сел, принял миску, принялся большими глотками пить чуть солоноватую, теплую, пахнущую влагой жидкость. Желудок быстро откликнулся приятным ощущением сытости, а перед глазами поплыли круги.

Дружным залпом грохнули пушки, выбив еще несколько кольев из тына усадьбы и заставив содрогнуться стену. Тирц недовольно поморщился:

- Ничего сами не могут сделать! Не в стену, по угловой площадке бить надо. Туда, где пищали стоят.

- Почему? - не понял Кароки-мурза. - Пушкари снесут ядрами частокол, и нукерам будет легче забраться на стену. И русским на ней укрыться окажется негде. Стрелами всех посечем.

- Толку-то? Пока на угловых площадках стоят пищали, они все равно не подпустят никого к стене. Снесут фланговым огнем к ядреной фене, и все.

- Куда снесут? - переспросил султанский наместник, но Тирц только отмахнулся:

- Просто не подпустят, и все. Извини мурза, я сейчас, наверное, или усну, или сознание потеряю. Давай завтра...

* * *

Когда первые утренние лучи осветили крепость, татары увидели, что за ночь осажденные успели заделать все прорехи. Часть пробоин загородили уложенными поперек бревнами, часть завалили повернутыми набок телегами, подпертыми изнутри дрекольем. Над восстановленной стеной маячили сверкающие наконечники рогатин, доказывающие, что русские готовы отразить штурм в любой момент.

Впрочем Бехчета их наивные старания только рассмешили - он отлично знал, что деревянным укреплениям против пушек все равно никогда не устоять. Грохнул первый за этот день залп - и в частоколе тут же появилось пять новых прорех.

- Это ты главный пушкарь? - окликнул его подошедший от бейских шатров татарин. - Тебя Менги-нукер зовет. Наверх беги, он на холме.

- Заряжайте, - пожав плечами, скомандовал своим помощникам янычар и отправился к русскому полководцу. Бехчета не очень удивляло то, что татарскими тысячами командует иноземец - в османской армии всегда хватало и европейских наемников, и своих христиан. Но янычар глубоко сомневался, что дикий язычник способен хоть что-то понимать в пушкарском деле.

Менги-нукер, все еще бледный от потери крови, сидел на ковре с большим блюдом на коленях. Он спокойно, с достоинством уверенного в своем праве человека обгладывал мясные кости, небрежно отбрасывая объедки за спину, в высокую траву. У ног его сидела рыжеволосая невольница - судя по сальным пальцам, тоже успевшая приложиться к хозяйскому барану.

- Как тебя зовут, воин? - поинтересовался русский на своем языке. По счастью, за время службы в Балык-Кае почти все воины гарнизоны научились сносно общаться на этом наречии. Да и как иначе, если почти все невольники и большинство горожан говорит именно на нем?

- Бехчет Рахми, господин, - янычар поклонился. Коли Аллаху было угодно, чтобы неверный стал командиром войска - значит, его нужно уважать, как и полноценного человека.

- Ты куда стреляешь, Бехчет?

- Я рушу русскую крепость, господин.

- Нет, Бехчет, - покачал головой Менги-нукер. - Ты просто долбишь земляную стену. Разве ты не знаешь, что крепость, это не земля и камни, а узлы обороны, способные ее защитить? Ты видишь угловые площадки, на которых стоят пищали? С них можно с обеих сторон перекрыть огнем все пространство от одного угла до другого. Даже если ты сотрешь стену с лица земли, мои воины не смогут пройти между ними. Их будут убивать десятками и сотнями. Ты меня понимаешь, Бехчет?

Янычар оглянулся на крепость - на длинную ровную стену, по краям которой выступали чуть более высокие бастионы, и из каждого в сторону ворот смотрело по два длинных ствола. И он начал понимать, что язычник действительно прав. Просто на Балканах, на которых он воевал всю жизнь, разрушать в большинстве приходилось либо небольшие замки с высокими стенами, что заваливались, как только рушилась стена с любой стороны, либо небольшие города, не имеющие своих пушек.

- Поэтому, Бехчет, тебе нужно тратить ядра не на глупый частокол, а на угловой бастион, на эту выступающую вперед площадку. Если русские не смогут с нее стрелять, то никакой тын и никакие стены их уже не спасут. Ты меня понял?

- Да, господин, - кивнул янычар, впервые в жизни увидевший образованного христианина. - Сегодня к вечеру угол крепости будет развален.

- Молодец, - одними губами улыбнулся русский. - Ступай.

Пушкарь торопливо сбежал вниз, вопросительно взглянул на помощника.

- Уже зарядили, - ответил тот. - Все десять. Бехчет кивнул, вытащил из-за кушака молоток, присел возле бомбард. Оглянулся на крепость. Для того, чтобы попасть в самый угол все стволы необходимо чуть-чуть повернуть вправо. Но именно чуть-чуть - при стрельбе на расстояние в тысячу шагов достаточно сдвинуть ствол на один палец - а ядро улетит в сторону на десятки саженей. Пожалуй, для начала достаточно просто подстучать левый клинышек.

Он размахнулся молотком - но тут инструмент вылетел из руки, а сам Бехчет Рахми крутанулся на одном месте и упал на спину. Из груди у него торчал граненый наконечник стрелы.

- Бехчет? - удивился помощник, дернулся всем телом вверх, а потом упал вперед.

Еще один пушкарь, уронив факел, скатился со склона прямо на пушки. Четвертому стрела попала в горло и он, захрипев и схватившись за нее руками, побежал к реке.

Только тут янычары, считавшие, что находятся на безопасном удалении от врагов, осознали опасность и кинулись бежать - но меткая стрела успела догнать еще одного и вонзиться между лопаток.

Юля опустила свой лук, снова присела и прижалась спиной к частоколу. Сердце стучало как сумасшедшее - как-никак, ей пришлось выпрямиться во весь рост и стоять неподвижно, пока руки привычными движениями накладывали стрелы на тетиву, а глаз ухватывал цель. И в каждое мгновение ждать, что с татарского холма прилетит вестница смерти и пробьет ее насквозь от одного бока до другого.

Но Бог миловал. Похоже, толстяк любил поспать и на охоту так рано не выходит.

Юля высматривала жирного коротышку с самого рассвета, надеясь застать врасплох. Но со вчерашнего дня испуг за подстреленного Варлама несколько отступил, и после того, как прозвучал пушечный залп она подумала, что татарские артиллеристы, пожалуй, куда более опасны, чем одинокий стрелок. А еще - что они ковыряются на своей батарее совершенно спокойно, и лучшей мишени просто не придумать.

Теперь каждый татарин десять раз подумает, прежде чем один раз подойдет к поблескивающим на солнце стволам. Пожалуй, ядер сегодня можно будет не бояться.

- Эй, Ефрем! - окликнула она одетого в кольчугу холопа. - Сбегай на кухню, спроси, когда завтракать будем. Думаю, я уже заслужила.

* * *

- Юля... Юленька, зар-раза, - покачал головой Тирц, наблюдавший за избиением артиллеристов с высоты холма. - Значит, жива красавица. Вот черт!

Лучница из клуба “Черный шатун” была ближайшим человеком из той гоп-компании, что сперва провалилась вместе с ним в прошлое, а потом погнала его одного зимой через дикие ливонские земли. Он не раз мечтал о том, как захватит ее усадьбу, сделает ее своей рабыней, посадит на цепь - для такого дела настоящую цепь купить не жалко, а потом будет много, много лет развлекаться с ней скучными зимними вечерами. И совсем не теми способами, что могут ей понравиться. Вот тогда-то он припомнит ей все! И то, как мерз в глухом лесу, и как отбивался от собак вонючих сервов, и то, что она всегда называла Россию великой державой. Он устроит ей такую державу, что она станет плакать при одном упоминании слова “русский”!

Однако каждый раз крепостица огрызалась слишком яростно, а обстоятельства складывались так, что навалиться всей силой на одинокую усадьбу не удавалось. Что же, если Юленька по-прежнему здесь, можно попробовать еще раз.

- Как твое здоровье, Менги-нукер? - тяжело дыша, поднялся на вершину холма Кароки-мурза, и бессильно рухнул на ковер. Султанского наместника опять мучила одышка, а под глазами появились сизоватые мешки.

- Спасибо, уважаемый Кароки-мурза, - вежливо кивнул Тирц. - Неплохо. Мечом махать пока не могу, но соображать получается.

- Я рад, Менги-нукер... Очень рад... Ко мне сейчас... Бакы Махмуд приходил... Это его янычары и пушки с нами... В походе...

- И что? - заранее скривился физик.

- У него пять пушкарей русские лучники постреляли... - на одном дыхании произнес Кароки-мурза.

- Я видел, - кивнул Тирц. - А что, разве они не знали, что на войне иногда убивают?

- Пушкари отказываются подходить к бомбардам...

- Что-о? - изумленно приподнял брови Тирц.

- Как это отказываются?

- Боятся.

- Не знаю, как у вас, уважаемый Кароки-мурза, - покачал головой физик. - А у нас в армии с трусами поступали вполне определенным образом.

- У нас поступают точно так же, - кивнул осман. - Но у Бакы Махмуда имелось двадцать пушкарей при десяти стволах. Пятерых уже убили. Если мы, Менги-нукер, посадим на кол остальных, кто станет стрелять из бомбард?

- М-м... - заскрипел зубами Тирц. - Опять все наперекосяк получается. Черт, черт, черт!

Он яростно зачесал подбородок, глядя на крепость.

- Вот зараза, оставила без пушек... Вроде и есть, а вроде и нет... Выждать, что ли, еще день, и ночью поставить над ними навес от стрел? - он выжидательно посмотрел на Кароки-мурзу, потом сам же покачал головой: - Нет, не годится. Тогда что...

Он прикусил губу, всматриваясь в земляную стену, в бастионы по углам, в покачивающиеся над частоколом рогатины.

- Ага... Значит, у русских из каждого бастиона смотрит вдоль стены по две пищали. Если они дадут залп, то у нас будет несколько минут, пока их перезарядят. Одним залпом они могут покалечить, но убить не получится... - Тирц повернул голову к Кароки-мурзе, и сказал: - Думаю, пора начинать штурм. Сейчас я подведу к крепости големов. Они развалят стену и один из бастионов. Как только глиняные люди закончат разгром, пусть татары идут в атаку.

- Ну наконец-то, - просветлел лицом наместник. - А я думал, ты собираешься прятать их в овраге вечно. Тогда первыми я пошлю сотни Кара-мурзы. Он хорошо позаботился обо мне этой весной. Он сам и его воины достойны этой награды.

- Ну да, - кивнул Тирц, - кто первый ворвался в крепость, тому и лучшая добыча. - Он закрыл глаза, положил руки на колени и повернул ладонями вверх и тихо сказал: - Идите сюда...

* * *

- Боярыня! - без стука ввалился Беляш в горницу, и затыкал пальцем в сторону двора. - Там...

Там...

- Что? - не поняла Юля.

- Там... Такое... Скорее...

- Что? - Варлам с перебинтованной головой попытался встать, но оскользнулся рукой по половицам и упал обратно на перину.

- Я сейчас, - Юля поняла, что происходит нечто действительно неординарное, а потому решилась оставить мужа одного.

Да, конечно, смердов с оружием на стенах хватает, У пищалей холопы обученные стоят - а потому и штурму неожиданному, и к обстрелу татарской конницей усадьба готова. Но без хорошего командира все равно может случиться всякое.

Прихватив со стола лук и повесив колчан через плечо, она сбежала во двор, быстро поднялась по лестнице и...

- Этого не может быть... На склоне татарского холма стояли, выпрямившись во весь свой десятиметровый рост, два слепленных из земли человека. Их можно было бы принять за вылепленные шутки ради огромные скульптуры - хотя, как слепишь этакое чудище за тот час, пока ее не было? Однако... Однако огромные монстры не походили на мертвые изваяния. Они не стояли неподвижно - они слегка покачивали руками, поворачивали из стороны в сторону голову, поводили плечами. То есть - вели себя как самые настоящие живые существа. Как люди невероятно огромного роста... К тому же следы, ведущие из-за холма, явно указывали, как и откуда появились гиганты.

- Кажется, хана настала... - еле слышно прошептала женщина.

А за спинами монстров, едва доходящие им до колен, собирались с уже обнаженными саблями десятки татар в толстых стеганых шапках и шлемах, в халатах и кольчугах, куяках и кирасах. Это означало, что сейчас все вместе - маленькие и большие - они пойдут на штурм.

- Боже, да они же передавят нас всех, как клопов. Как червяков, как козявок. Они просто смахнут стену и войдут внутрь, хватая, кого только пожелают...

Еще это означало, что все собравшиеся в крепости за спасением девушки пойдут в татарские и турецкие гаремы, что молодые ребята окажутся рабами или гребцами на галерах, а стариков просто перебьют за ненадобностью. Что сама она окажется служанкой какого-нибудь вонючего урода, что Стефания ее станет чьей-то наложницей, и Юра и Миша - мальчиками для наслаждений, а потом тоже рабами. Варламу же, наверное, повезет - его просто сразу зарежут.

Один из монстров двинулся вперед - и Юлю словно ударило:

- Беляш, на правый край беги! - заорала она, выводя всех из ступора. - Стрелять по левой ноге! По моей команде! Ефрем, пищали готовь!

Она со всех ног кинулась на угловой бастион, отпихнула от дальней пищали Степана, тут же рявкнув:

- Пищали неси! Заряды готовь! - потом приложила приклад к плечу и качнула стволом, проверяя поворотливость: вверх-вниз, вправо-влево.

Когда-то давным-давно, когда они еще только переехали сюда и насыпали первый вал вокруг усадьбы, Варлам заказал кузнецу пять пищальных стволов. Тогда он уже знал, что жена в огненном бое разбирается неплохо, но сам не понимал ничего, и действовал по принципу - чем больше, тем лучше. В общем он был, конечно прав, но изготовленные по его заказу стволы диаметром в вершок - примерно в пять сантиметров, оказались совершенно неподъемны для любого стрелка.

Выкручиваться пришлось Юле, и она, вспомнив все достижения двадцатого века, придумала некое подобие турели: во вращающуюся на подставке чушку втыкался железный стержень, на который насаживалась пищаль. “Турель” позволяла легко поворачивать ствол в любом направлении, принимала на себя большую часть отдачи, и с нее оружие легко снималось для перезарядки. Или для замены: в усадьбе стояло уже пятнадцать пищалей, и если крепость атаковали не со всех сторон одновременно...

- Не спешить! - женщина прекрасно понимала, что на большом расстоянии картечь просто завязнет в массивной туше. Свинец должен лететь плотным, густым пучком. А потому она снова и снова кричала во все горло: - Только по моей команде! Левая нога!

Махина двигалась вяло, неповоротливо, приволакивая обе ноги - но из-за широкого шага получалось, что все равно с огромной скоростью.

“Фитиль! - внезапно обожгло Юлю. - Фитиль горит? ”

Она вскинула голову, посмотрела на закрепленный в держателе витой льняной шнур, пропитанный китайским снегом. Над его кончиком вился легкий дымок - значит, огонь есть. До монстра оставалось всего полсотни метров. Она снова прильнула к прикладу, поводя кончиком ствола. Лучше всего, наверное, бить. немного выше колена - чтобы на оставшейся культяпке чудовище передвигаться не смогло ни в коем случае.

Сорок метров.

Татары не успевают за кажущейся неповоротливой махиной, отстают, и расстояние все увеличивается. Кажется, они пытаются что-то кричать, но в ушах стоит абсолютная тишина. Неужели оглохла?

Тридцать.

Юля ощутила покой. Полный и абсолютный покой, который всегда овладевал ею на соревнованиях. Стоит выйти на рубеж - и исчезают мысли, страхи, звуки. Остается только цель и выработанная годами тренировок сосредоточенность. Двадцать...

- Пора!!! - она направила ствол на левую ногу, как раз вынесенную чудищем вперед, на полметра ниже паха - и нажала на спуск.

Звука Юля тоже не услышала - просто увидела, как из того места, куда была направлена пищаль, полетели в стороны ошметки глины. Потом такие же ошметки вылетели немного выше, ниже - и нога начала подламываться.

В тот же миг в ее сознание ворвался грохот канонады и гуляющее от холма и обратно многократное эхо. Она рванула пищаль со стержня, толкнула ее назад, холопам, перехватила поданную в руки другую, насадила в положенное место...

* * *

- А-а-а!!! - вопя от боли, покатился Тирц по ковру, схватившись за ногу, попытался встать.

Там, внизу, у стены крепости голем тоже пытался подняться на четвереньки, полз вперед, опираясь на единственную ногу и обе руки.

- Ну, еще чуть-чуть... Ломай!!!

Но тут выстрелы загрохотали снова. Плотная картечь рвала в клочья руки глиняного человека, и физик чувствовал его боль всем своим телом и всей плотью.

- A-a-a!!!

Голем внизу дернулся, из последних сил стремясь выполнить приказ создателя - его голова врезалась в частокол, выворачивая его из земли, и упала на стену. Последний залп врезался чудищу в голову - но оно более все равно уже не двигалось.

Послышался радостный вой - татары полезли по монстру, превратившемуся просто в груду глины, словно по насыпанному валу, ведущему их прямо на стену, к проделанному в тыне проходу, они бежали по нему вперед, видя перед собой не ощетинившуюся копьями стену, а добычу, которая находилась за ними: боярское добро, золото и беззащитных баб.

Тяжело дыша от боли, Менги-нукер стоял на четвереньках на своем ковре, и с кривой улыбкой смотрел, как татары ломают сопротивление немногочисленных мужиков, отмахивающихся топорами на длинных ручках, и неуклюже тыкающих в опытных степных воинов рогатинами:

- Получилось...

На стене началась свалка. Первыми удар приняли одетые в тегиляи и кольчуги холопы. Именно они норовили порубить татар топорами, словно дрова. Степняки подсекали их саблями, тыкали остриями кривых клинков - но в пешем строю у них не было места для хорошего замаха, а прорубить кольчугу или хорошо простеганный проволокой и набитый конским волосом тегиляи не так-то просто. А вот падающий на голову топор не отобьешь, как легкий клинок, и пробивает топор практически все - хоть дерево, хоть железо, хоть человеческий череп. Вдобавок, из-за спин холопов в нападающих тыкали копьями и рогатинами на длинных ратовищах смерды, и каждый нападающий татарин фактически оказывался один против двух-трех врагов. В итоге первые ряды грабителей полегли на месте - но холопы тоже получили многочленные порезы и уколы от лезущих на стену врагов. По ногам потекла кровь, топоры начали стремительно тяжелеть, и поднимать их становилось все труднее и труднее, а степняки лезли с прежним азартом.

Холопы начали падать, оставляя бездоспешных смердов наедине с опытными воинами. К тому же, столь опасные для врага на расстоянии, в ближнем бою копья превращались в обузу. Смердам оставалось только побросать их и схватиться за ножи и кистени.

Нож против сабли - а за их спинами татарам уже виден забитый скотом и будущими невольниками двор. Последний напор - и они смогут начать веселье!

Не вовремя заглядевшийся на добычу татарин тут же получил удар в ключицу стограммовой гирькой кистеня, от которой мягкий халат спасти не смог и взвыл от боли, уронив саблю.

За спиной загрохотало - он присел, уворачиваясь от следующего удара, шарахнулся в сторону, прижался к стене и увидел, как на его место заступил усатый старик из его десятка, прижал лезвие сабли к груди Русского, рванул рукоять вверх, распарывая полотняную рубаху и грудь до самой кости - но русский в этот же момент, снизу вверх, исподтишка, всадил ему в живот короткий нож, и тоже рванул его в сторону, вспарывая халат и брюхо под ним. Старик начал падать с русским в обнимку. Опять грохотнуло, потом еще. Снизу стало видно, как взмахнувший саблей нукер дернул головой от попавшего в висок кистеня, и в стороны полетели куски костей. А стоящего рядом татарина ударили копьем в спину. Сбоку послышался лязг стали, чей-то предсмертный хрип, и все наконец-то затихло.

Значит, схватка закончилась. Отсюда, снизу, ему не было видно, кто победил, но он понимал, что свои. Потому, что иначе просто не бывает. Ведь они - правоверные татары славного рода Кара, а все русские - тупые безмозглые рабы. Скольких он перевидал в своем кочевье! Сколько раз приходилось наказывать их плетью за лень или плохо сделанную работу!

- Помогите! - попытался крикнуть он, но из горла вырвался лишь слабый крик. - Помогите, я здесь!

Никто не откликается. Наверное, бегут во двор, вяжут рабов, отволакивают за волосы девок к телегам и задирают им юбки, делят скотину.

- Да помогите же! - закричал он изо всех сил. - Помогите...

Неожиданно над головой показалось незнакомое лицо. Какой-то веснушчатый русский в окровавленной рубахе.

- Смотрите, татарин, - хмыкнул русский, потом содрал ему шапку, запустил в волосы пятерню, больно выворачивая голову и, не обращая внимания на несвязные требования раненого, споро перерезал ему горло.

* * *

Грохнул залп пищалей - и сразу словно порыв ветра смахнул два десятка нукеров с глиняной кучи, сваленной перед стеной и отрезал уже прорвавшихся внутрь воинов от всех остальных.

Менги-нукер поморщился - русские успели перезарядить пищали. Значит, нескольким татарам не повезло. Ничего не поделаешь, за победу приходится платить. Но сейчас на стену выхлестнет новая волна... Залп - и взбежавших на мертвого голема атакующих снова снес свинцовый ветер. Едва вперед сунулись свежие силы - как по ним хлестнуло новым залпом.

- Этого не может быть!

Русские стреляли с такой частотой, словно у них в руках были не пищали, а помповые ружья с полными магазинами. Сбив тех, кто успел забраться на голема, они начали стрелять по тем, кто только еще подбегал к нему, потом по тем, кто находился на подходе. Нукеры начали разбегаться, не дожидаясь, пока смертоносный ливень ударит по ним. Атака захлебнулась.

- Юля, - захрипел Тирц и в бессильной ярости забил кулаками по ковру. - Юлька, зараза! Это она что-то придумала. Она, стерва!

Он поднялся на ноги и, покачиваясь от слабости, пошел вниз.

- Ифрит! Ты куда, ифрит?! - испуганно побежала за ним шаманка, но в сотне шагов от крепости остановилась. Ей совсем не улыбалось попасть под пушечный залп.

- Юля! - закричал Тирц. - Юля, ты меня слышишь?! Юля!

Спустя некоторое время в проходе показалась женщина в свободных татарских шароварах, прихваченных у колена тонким ремешком и черной шелковой рубашке навыпуск, с вышитым на плече драконом.

- Это ты, Саша? - Да, я.

- Но как ты оказался... Среди них? - развела Юля руками, указывая на сгрудившихся на безопасном расстоянии татар.

- Как будто ты не понимаешь. Я хочу превратить грязную, вонючую Россию, страну уродов, алкашей и воров в приличное, ухоженное государство. С ровными дорогами, опрятными домами...

- Это что, татары превратят ее в правильную державу? - недоуменно скривилась Юля. - Да они кроме как чужого разграбить, да на шею кому-нибудь сесть ничего не умеют! Ворье и бандиты!

- Я знаю, - кивнул Тирц, подойдя на пару шагов. - Но ты посмотри в будущее. Неужели ты не понимаешь, что мы получили уникальный шанс изменить все на века вперед? Татары - это просто стая разбойников, которые не умеют ничего, кроме как грабить. Когда мы разгромим Россию и оснуем в ней новое ханство, грабить им будет некого, и они сами передохдут от голода. Потом на эти пустующие земли из Европы придут цивилизованные люди, построят здесь новые, правильные страны и города, разовьют демократические государства, и к двадцатому веку здесь все станет как в Германии или Англии.

- Ты забыл про своих татар. Новому ханству потребуются рабы, и они разорят Европу, прежде чем та мяукнуть успеет.

- Европа не дастся!

- Слушай, ты, козел, - оперлась на покосившейся тын женщина. - Если даже Русь потратила несколько веков, чтобы осадить эту разбойничью заразу, то твоя лощеная Европа и пары лет не продержится. Ты помнишь хоть один случай в нашей истории, чтобы Европа спасла Россию? Нет. Это они всегда на нашей шее из говна выезжали.

- Это неважно, - мотнул головой Тирц. - Но ты вспомни, как будут жить они, и как мы? Сейчас у нас есть шанс изменить будущее! Стать такими же, как все европейцы.

- Уничтожить Русь только для того, чтобы здесь поселились такие же недоумки, как ты? Ты хоть понимаешь, Саша, что ты не просто предатель? Ты выродок, ты проклятый Богом выблядок, от которого даже мать родная откажется.

- Заткнись, Юля, - повысил голос Тирц. - Я нормальный, хорошо образованный, европейски мыслящий человек. Я хочу сделать так, чтобы в будущем здесь жилось хорошо.

- Ты тварь без роду и племени, Саша, - покачала головой Юля. - Неужели ты думаешь, что я должна уничтожить себя, своих детей, семью, своих друзей и знакомых только потому, что тебе нравятся красивые рекламные открытки?

- Согласись, Юленька, - только улыбнулся в ответ Тирц. - Если убрать с этой земли всех русских, то жить на ней станет намного проще и легче.

- Русь существует уже три тысячи лет, выродок. Она существует на этой земле, существовала всегда и будет существовать потому, что мы, русские, именно такие, как мы есть. И меняться в угоду любым уродам не станем.

- Станете, - пообещал Тирц. - Потому, что я уничтожу Россию. Уничтожу всю, не оставив от нее ни прошлого, ни языка, ни памяти. И тебе, Юленька, не остановить этого и не изменить. Может быть, хватит крови? У вас все рано нет никаких шансов устоять. Сдавайтесь, Юля. Вы сохраните свою жизнь и избавитесь от лишних мук. Обещаю, я буду хорошим хозяином.

- Хороший хозяин - мертвый хозяин. Ты уже совсем забыл, Сашенька, что русские не сдаются.

- Юля, но ведь мы все равно захватим эту крепость и уничтожим ее. И понапрасну погибнут еще десятки и сотни людей. Сдавайся, и ты сохранишь им жизнь. Обещаю, ты станешь моей рабыней, я тебя никому не отдам. Тебе будет хорошо. И всем остальным будет хорошо. Сдавайтесь. Сдавайтесь, и вы спасетесь от лишних мук, от ран, от смерти. Ведь никаких шансов все равно нет.

- Уходи, Саша, - попросила женщина. - А то мне очень хочется тебя пристрелить.

- Смотри сама, - пожал плечами Тирц. - Но ты береги себя, Юленька. Я не хочу, чтобы ты умерла.

Он повернулся и так же спокойно, не спеша поднялся обратно на ковер. Здесь его уже ждали Кароки-мурза и Гирей-бей.

- Ну что, Менги-нукер?

- Нет, не сдадутся, - отрицательно покачал головой русский. - Они же все идиоты, придурки. Целая нация ненормальных.

- Тогда нужно посылать второго глиняного воина! - твердо решил Кароки-мурза.

- Я в каждого из них по миске крови влил, - устало вздохнул Тирц. - И в жилах у меня, между прочим, она не ведрами течет. Видели, что они сделали с первым големом? Второго разломают - у нас ничего не останется. У меня лишней крови больше нет.

- Ты хочешь послать нукеров одних? - удивился Девлет-Гирей.

- Смолотят фланговым огнем, - Менги-нукер закрыл глаза. - Разве вы не видели, как ловко они насобачились это делать? Все Юля, сучка проклятая. Чтобы заткнуть пищали, нужно разбить бастионы артиллерией. А ваши отважные пушкари боятся подойти к пушкам. Тоже, кстати, из-за нее. Ничего, когда мы раздавим Русь, этой усадьбе все равно рано или поздно придется сдаться. Вот тогда мы с Юленькой отдельно обо всем и поговорим. С нашей большой любовью...

* * *

Ранним утром следующего дня Александр Тирц опять подошел к усадьбе - правда, на этот раз он остановился подальше, за пределами дальнобойности пищалей.

- Эй, в крепости! - закричал он. - Исходя из принципов человеколюбия, и не желая проливать лишней крови, мы предлагаем вам в последний раз: сдавайтесь! Сдавайтесь, или вы будете уничтожены!

- Уметайся к чертям, подлый изменник, - отозвался из крепости мужской голос.

- Это ваш окончательный ответ? Ну и дураки... - Тирц повернулся и пошел назад.

Вскоре защитники крепости с изумлением увидели, что татары сворачивают шатры. Глиняное чудище, вместо того, чтобы кидаться на стены, собрало из земляной ямы бомбарды и уложило их на телеги. Передовые сотни поднялись в седла, и умчались на запад. Где-то через час на натоптанную за десятилетие дорогу, что вела через поместья братьев Батовых, от усадьбы к усадьбе - Ольховатное, Приколотное, Белый Колодезь, и до усадьбы старшего брата Григория у деревеньки Волчанск, стала втягиваться основная масса войск. Уже далеко заполдень сдвинулся с места обоз, а отряды прикрытия и вовсе ушли от крепости в поздних сумерках.

- Чего это они так вдруг? - не поняла Юля, в свете зажигающихся звезд оглядывая с углового бастиона опустевший татарский холм. - Может, ловушку какую задумали?

- Нет, любая моя, - Варлама все еще подташнивало от резких движений и покачивало при ходьбе, но он все равно не мог спокойно нежиться на перине, пока вокруг усадьбы кружит враг. - Нет, Юленька. Скорее, рати из Оскола и из Тулы уже близко. Вот и убежали, чтобы в сечу не попасть. Одно слово - татары.